Хеллбой 3

Лиз все-таки дала свое согласие, как агентам, так и супругу. Но девочек она наотрез отказалась брать, и Исчадие с ней в этом был солидарен. Поэтому она позвонила своей подруге Клементине, жившей в соседнем квартале. Эта пухлая афроамериканка возрастом с Лиз была самой лучшей и верной подругой пиромантки, и Элизабет только ей могла доверить малышек. Что сказать, Чарли и Алекс обожали тетю Клем, поэтому единственный вариант являлся самым удачным. – Ты уезжаешь? – вопросила Лотти, схватив мать за руку. В черных глазках читалась мольба, что застилалась подступающими слезками. – Останься, мамочка! Было же весело, и мы хорошо себя вели! – девочка всегда боялась, что ее бросят, но сложно было сказать почему, ведь ее растили в любви и заботе и никогда не пугали подобным. А еще в бедах их семьи, что были редкими, Лотти считала виновной лишь себя, такова была ее самооценка, что являлась слишком заниженной без особых причин. Родители пытались с этим бороться, но пока без результатов. – Мам, ты надолго? – спросила Александра. – Вы успеете к фестивалю томатов и к первому школьному празднику? Ты же так хотела, – вторая малышка взяла Лиз за край водолазки, поднимая взор глаз цвета драгоценного металла на лицо матери. Сердце женщины обливалось кровью, стоило ей только посмотреть на своих любимых дочурок. Так хотелось все объяснить, дать понять, что она сама не желает уезжать, но нельзя… Лиз чуть не заплакала, сложно было смотреть на эти слезинки, что походили на сияющие кристаллики, но она держалась. Лишь села на колени, прижала самых дорогих в мире девочек к себе, поцеловала каждую в лоб и еле дрожащим голосом прошептала: – Маленькие мои, кровиночки, мне и папе нужно уехать ненадолго, но, обещаю, мы скоро приедем… Вы ни в чем не виноваты, я и папа вас очень-очень любим, и обязательно вернемся… Мы на все успеем, на все праздники... – она еле сдержалась, чтобы не всхлипнуть. Да, она хотела посетить все эти мероприятия со своими родными и просто остаться с дочками, но нет… В это время в спальню заглянул Исчадие. Конечно, любящему отцу тоже было трудно прощаться с крохами, ведь они должны будут пропасть на миссию, а то и на две, и на три, и Богу только известно, когда пара сможет зажить нормальной жизнью вновь. Мужчина подошел к своим девушкам, что были самыми красивыми, самыми дорогими, самыми родными в его жизни; обнял всех троих, прижимая к себе и не желая отпускать. Но увы. Время неумолимо толкало родителей к разлуке, что предстояла долгой и трудной. По приходу Клементины Лиз ушла давать подруге наставления, а Исчадие женой же был отправлен собирать вещи, девочки закрылись в своей спальне – мирке, оберегавшем их от ужасов внешнего мира. – А еще Лотти нельзя есть много сладкого, иначе кожа на руках станет шелушиться, а из-за оттенка – это плохо видно, но, если запустить, кожа будет рубцовой, – тщательно информировала подругу Элизабет, шагая из стороны в сторону из-за колющих во всем теле нервов. – А Алекс не может спать без Билли – это ее любимый плюшевый кот. А еще… – Лиз, успокойся, я уже не раз оставалась с девочками и все помню, – улыбнулась пухлыми губами Клементина, смотря на женщину добрыми глазами. – Но раньше ты оставалась на вечер, даже без ночёвки, а теперь… надолго, – выдохнула она, наконец остановившись и оперившись руками в подоконник. – Все так сложно. Клементина лишь ободряюще улыбнулась и по-дружески обняла пиромантку, отдавая ей немного своей внутренней энергии. Сейчас Элизабет было нужно просто немного дружеской поддержки. Так или иначе объятия благоприятно сказались на девушке, и она уже с более легким сердцем решилась отправиться в путь. Расставания всегда трудны, но порой необходимы. При том они же не навсегда прощались, поэтому нужно было лишь набраться терпения, чтобы непременно дождаться новой встречи. Час на электропоезде в полном молчании и задумчивости. Теперь тоску заменили опаска и интерес, что их будет ждать там? Насколько должно быть важным дело, что их – троицу лучших – призвали обратно? Или может все там настолько одурели, что не в силах самостоятельно справиться с какой-либо тайной, что навряд ли? Или же нечто опять связанно с самой троицей, а точнее – с Исчадием? Это бы объяснило данную ситуацию, но назревали новые вопросы: кто и зачем? Поздний вечер встретил временно вернувшихся агентов, когда те прибыли на базу, замаскированную под фабрику сбыта и переработки отходов. А ведь прикрытие до сих пор работало. Все трое вошли в здание, где их встретил знакомый, но постаревший консьерж. Тот и отправил всех пятерых (Лиз, Эйба и Исчадие вместе с двумя агентами) на нужный этаж базы, а дальше они прошли в старую добрую библиотеку, что столько лет служила комнатой для Авраама. Тут все было по-старому. Столы, стулья, стеллажи, техника, картины, статуи – все на своем месте и ухоженно, видно было: пусть это место и пустовало, но уборку проводили исправно. Это порадовало Сапиенса. Даже аквариум стоял на прежнем месте, почищенный и со свежей водой. Казалось, будто они никогда и не уезжали, а просто отбыли на пару дней, как это обычно и было. И в душе почувствовались нотки ностальгии. Элизабет и Хеллбой оставили Авраама и ушли к своей старой комнате. В полном одиночестве Сапиенс стал ощущать, что кто-то определенно был здесь во время их отсутствия. Чья-то сильная энергетика, но то уходящая, то вновь возвращающаяся. Значит, некто очень часто посещал библиотеку, живя в другой комнате, а то и блоке. Интерес, жуткое и даже детское любопытство овладели Авраамом. Такое сильное любопытство было частью характера Эйба, поэтому он занялся идеей узнать личность таинственного посетителя, ища предметы, которые бы рассказали ему о тех днях. Ответы дала книга Уильяма Блека, а вернее его сборник стихов, что лежал на столе, держа в себе множество закладок. Прикоснувшись к нему, Авраам отправился на четыре года назад, когда эту книгу впервые взяли чьи-то руки за столько лет пыления на полке. Тогда все стояло примерно так же, лишь кресло, отделанное красной обивкой, стоящее у камина, было направлено в другую сторону – в сторону огня, и на нем лежал мягкий плед, а рядом, на столике, расположилась стопка произведений известных драматургов. Парень огляделся, ища владельца сильной и загадочной энергетики, что пока не появлялся. Но с минуты ожидания, массивные позолоченные двери открылись, пропуская в помещение… Тень. Это удивило Авраама. Он не мог видеть, кто это, лишь странный расплывчатый силуэт, по которому было сложно определить его владельца. Но это были не все сюрпризы. За тенью вошла вторая, точнее плавно влетела, словно фантом. И он свою энергетику скрывал, становясь менее заметным, нежели первая. Несмотря на это, Эйб продолжил наблюдать, интерес еще больше захватил его разум. Силуэт прошел к стеллажам, стоящим по левую руку от дверей. Он аккуратно проводил рукой по книгам, словно раздумывая, что почитать в этот раз, то беря какой-то фолиант, пробегая глазами по названию, то убирая обратно, словно не подошедший по вкусу, то вновь принимаясь за другую книгу. И вот уже знакомый сборник поэзии лег на руки таинственному чтецу, что открыл его и, пролистав несколько страниц с биографией автора, остановился на стихах. Некто прошел к креслу с пледом, сел, устраиваясь удобнее и укрываясь, откинулся на спинку, начиная читать. – «Can I see another’s woe, And not be in sorrow too? Can I see another’s grief, And not seek for kind relief?»* – аккуратный женский голос читал строчки вслух под треск огня в камине и тишь остальной комнаты. – «Can I see a falling tear, And not feel my sorrow’s share? Can a father see his child Weep, nor be with sorrow fill’d?» – ее слова звучали плавно, но через чтение еле слышался азиатский акцент. – «Can a mother sit and hear An infant groan, an infant fear? No, no! Never can it be! Never! Never can it be!» – голос, словно поток реки, то тек медленно и протяжно, то резко срывался, ударяясь о скалы стен комнаты. – «And can He smiles on all Hear the wren with sorrows small, Hear the small bird’s grief and care, Hear the woes that infants bear, And not sit beside the nest? Pouring pity in their breast; And not sit the cradle near? Weeping tear on infant’s tear;» – в голосе проявилась жалость и сожаление, и вновь вернулась уверенность. – « And not sit both night and day, Wiping all our tears away? O, no! Never can it be! Never, never can it be! He doth give His joy to all; He becomes an infant small; He becomes a man of woe; He doth feel the sorrow too. Think not thou sigh a sigh, And thy Maker is not by; Think not thou canst weep a tear, Arid thy Maker is not near. O! He gives to us His joy That our grief He may destroy; Till our grief is fled and gone He doth sit by us and moan.» – по окончанию стихотворения, некто тихо к кому-то обратился, хотя казалось, будто он говорил в пустоту. – Не правда ли красиво? Я так люблю этого поэта… И почему же я раньше не находила эту книгу? – страницы вновь зашелестели в руках чтеца, пропуская некоторые малоинтересные стихи и открывая нужную поэму: – «I dreamt a dream! what can it mean? And that I was a maiden Queen, Guarded by an Angel mild: Witless woe was ne'er beguil'd!»** – а это произведение в устах чтеца звучало крайне восхищенно, заставляя все вокруг проникнуться настроением стихотворения. – «And I wept both night and day, And he wip'd my tears away, And I wept both day and night, And hid from him my heart's delight. So he took his wings and fled; Then the morn blush'd rosy red; I dried my tears, and arm'd my fears With ten thousand shields and spears. Soon my Angel came again; I was arm'd, he came in vain; For the time of youth was fled, And grey hairs were on my head.» – к концу голос стал немного грустен, даже с ноткой скорби. Минута молчания, и вновь зашелестели страницы, а под их звук видение рассеялось. Неудовлетворенный и оставшийся без ответа, Сапиенс отложил книгу и присмотрел на кофейном столике одну вещицу – ежедневник в бардовой твердой обложке, на корешке которого самостоятельно вырезали инициалы «S. U.». Вещь в минуту оказалась в руках Эйба, но раскрывать ее он не стал из чувств приличия, а только приложил ладонь к обложке, молниеносно сканируя. И вновь в видениях странный силуэт с фантомом… Частый посетитель библиотеки, он точно здесь работал, но вспомнить, кто именно это был, Авраам не мог. Выходило, что некто появился тут после их отставки… Все факты, найденные Эйбом, не хотели собираться в одну картинку, нескольких кусочков головоломки не хватало. – Простите, – послышался тот самый голос тени, но так близко, словно она говорила прямо на ухо Аврааму. Вырванный из видений и раздумий, Эйб резко посмотрел в сторону звука. Он немного опустил взор, чтобы увидеть представшую перед ним японку ростом с его плечо. – Простите, но вы не могли бы отдать мой блокнот? – аккуратно попросила незнакомка, легко улыбаясь Сапиенсу. Американец резко опомнился и протянул девушке вещицу, вглядываясь в ее лицо, слегка вытянутое, в узкие загадочные глазки, что имели легкую раскосость – сходящую, насколько мог предположить Авраам. Но сейчас его больше волновали мысли, связанные с видениями: неужели это она? Тот самый таинственный чтец, что тайно приходил в библиотеку ради чего-то лиричного, засиживался допоздна, зачитавшись, читал вслух, вкладывая в слова эмоции и душу? Тогда, где же фантом? – Эй, Синий, ты уже крутишь с кем-то роман? – кинул другу колкость Хеллбой, проходя в библиотеку вместе с женой. – Познакомишь нас со своей знакомкой? – Что? – недоумевая, Авраам взглянул на друга, как и девушка, что тихо захихикала. – Присаживайтесь, – японка указала рукой на диванчики, на которых не так давно сменили ткань, они теперь имели иной оттенок, но не выбивались из общей картины интерьера библиотеки. Компания устроилась удобно, пока С. Ю. положила ежедневник на полку энного стеллажа, а на столик – коробку принесенных свежих пончиков в цветастой глазури и стаканчики кофе. – Мое имя Симидзу Юмеко, теперь мы будем работать в одной команде, – изрекла она, пока Исчадие и Лиз рассматривали новую коллегу. Обычная азиатка в удобной форме бюро, короткие черные волосы с розовыми кончиками, как признак пережитого юношеского максимализма, о чем свидетельствовали и "забитые рукава" аккурат в карпах и цветах. – Якудза теперь помогает Бюро? – усмехнулся Красный, прихватив уже шоколадный пончик, посыпанный сахарной стружкой всех цветов радуги. – Вы очень наблюдательны, – хмыкнула девушка, скрестив руки на груди, – но не угадали, это очень интересная история, которую я с радостью расскажу!.. – Нам не объяснили, что именно от нас требуется, – взяла слово Элизабет, перебивая новую коллегу. – Можешь ли хоть ты рассказать? – Конечно, я все подробно вам расскажу, но завтра на пути к нашей цели, если вы не против. Пока я принесла вам кофе и угощение, отдохните. – Какой, к черту, кофе? – фыркнула пиромантка. – Нас выдернули из дома, толком ничего не объяснив, привезли сюда, а теперь ты угощаешь нас сладостями с кофе, будто мы в гости приехали, и ничего не говоришь по делу, хотя тебе все известно! – волосы Лиз, завязанные до этого в пучок, сами собой распустились и загорелись пламенем, переливаясь то медным, то золотым, то, на краях, небесным оттенками. Это было невероятно красиво, но и пугающе, потому что все в помещении понимали – еще чуть-чуть, и Лиз взорвется в прямом смысле слова. Такой супругу Хеллбой не видел очень давно, казалось, что зверь, мирно спящий эти пять лет, пробудился, готовый крушить все на своем пути. – Мисс Шерман, я понимаю вас и вашу ситуацию, – более твердо заявила японка, но без особого желания разжечь конфликт. Во всех смыслах. – Я знаю, каково вам сейчас, и лишь прошу спокойно к этому отнестись. Завтра вам все детально расскажем я и доктор Краусс. А сейчас давайте просто пообщаемся, познакомимся поближе, ведь нам работать теперь в ближайшие недели. – Лиз, успокойся, ты только испортишь мебель и потратишь нервные клетки, – выдохнул Исчадие. – Не злись, мы уже подписались на это, поэтому остается подождать, – он аккуратно погладил возлюбленную по плечу, прижимая к себе. И раньше Лиз не послушала бы мужа, да еще бы больше разозлилась и точно подожгла что-нибудь из мебели, но теперь… Миссис Хеллбой опустила взор, ее волосы потухли, аккуратно падая на плечи. – Ну, раз ты хочешь познакомиться, я Элизабет, можно просто Лиз. Это Исчадие, или Красный, – она указала рукой на мужа, что тихо-мирно ел угощения, откинувшись на спинку дивана и довольно размахивая алым хвостом. – А это Авраам, Синий. Эйб кивнул и махнул перепончатой рукой, когда подруга представила его перед новой коллегой. Вдруг, он отдернул руку, почувствовав в воздухе нечто иное, пришедшее из ниоткуда, хотя он почувствовал не только присутствие чего-то потустороннего, но и… боль. – Я очень рада с вами познакомиться, – японка искренне улыбнулась, на ее щечках появились маленькие ямочки, что как-то смешно смотрелись на ней. – Можете звать меня просто Ю. – Что ж, а чем ты отличаешься от «смертных»? – усмехнулся Красный, обводя японку взором. – Жабр нет… Кожа нормального оттенка, хотя-я… все же слишком желтовата, – он никогда не упускал возможности по-черному пошутить, но девушка лишь усмехнулась. – Может твои рыбехи оживают? – Что ж, это очень занимательная история! – воскликнула довольно девушка. – Знаете о итако? Японские провидицы, которыми могут быть только женщины со слабым зрением. Древнейшая профессия для бедняжек, урожденных с таким недугом. Связь с умершими, живущими, поиск предметов, предсказания... Полный прайс могу прислать на мейл. – Неплохо, – усмехнулся Исчадие. – Ну, добро пожаловать в наш «коллектив». Еще один псих в нашу тусу. – Нет, еще два психа. – То есть? – спросила Лиз. – Еще кто-то придет? – Сейчас… – японка посмотрела куда-то наверх и обратилась к чему-то невидимому, Авраам тут же подсел ближе. – Каору, покажись, будь добр? Тишина. Повисла гробовая тишина. Все, кроме Ю, ожидали чего-то нехорошего, внезапного и пугающего. Теперь Эйб сильнее чувствовал присутствие некого «левого», не относящегося к живым, существа. И тут среди тишины отчетливо стал слышен романс, проигрываемый через пластинку патефоном, сначала тихо-тихо, почти незаметно, а дальше все громче, но не резко, а медленно, постепенно, заставляя мурашки бежать по коже. Все же, пусть ребята являлись бывалыми агентами, но за пять лет они отвыкли от подобного, во всяком случае Лиз и Сапиенс. А между тем во всей библиотеке потух свет, будто каждая из лампочек потеряла свой источник энергии, будто каждую свечу погасил шустрый ветерок. А в камине, наоборот, возродилось пламя, и в свете огня в одном из множества углов комнаты стала видна черная тень. Все ее видели, но не решались и шелохнуться, ощущая всю зловещность духа, тот лишь что-то шептал, заглушая шепотом звуки патефона. Минута длинною в десять подошла к концу, дух изволил удалиться, скрываясь во мраке и после возвращая в комнату свет ламп и свечей, заглушая звуки романса до тех пор, пока пластинка вовсе не остановилась. – Воу, – хмыкнул Исчадие. – И кто это был? – спросила Элизабет, поежившись. – Кто он – этот Каору? – О, он мой друг, соратник и помощник. На родине их называли ямабуси до признания шарлатанами, только они обычно живые, а у меня – душа. Прицепился с моим духом-покровителем. – И что же может этот дух? – поинтересовалась Элизабет, считая, что раз им предстоит работать вместе, стоит получше узнать о возможностях новых друзей. Пусть ей не нравилась идея вернуться, пусть до сих пор была против, она понимала, что это просто нужно сделать. Жизнь уже не раз дала понять – агенты бывшими не бывают, рано или поздно что-то или кто-то обязательно даст пинок, заставляя вернуться к старым делам, не смотря на прошедшее время. Юмеко задумалась, про себя перебирая все умения и навыки своего друга, что уже несколько лет помогал своей шаманке, служил защитником, иногда, просто «парой лишних рук». – Ну… Каору способен «проходить» сквозь предметы и стены, но если надо, то в силах сдвинуть препятствие или открыть мне какую-нибудь дверь, ящик – что потребуется. Так же он в силах собирать разную информацию с предметов и переносить ее мне, например, сказать, все, что возможно узнать об этом ангеле, – японка указала рукой на статую, выполненной из белого камня, а местами из золота, – или об аквариуме Эйба. Он умеет говорить, но только я способна его слышать. А ещё… Као в силах убивать, но это лишь в крайней необходимости, и он защищает меня не потому что надо, а потому что хочет. – Круто, этакая охранная система, – потирая подбородок, задумчиво изрек Исчадие. – Как понимаю, парня у тебя нет. – Нет, ты абсолютно прав, – рассмеялась девушка вместе с остальными. – Ладно, вы устали, я уверена. Так что давайте на сегодня закончим? – Симидзу в пустую коробку бросила использованные стаканчики из-под кофе. – Кстати, а где Меннинг? – вспомнила о старом знакомом «прыще на шее» Элизабет. – Он "отдыхает", – фыркнула Ю как-то раздраженно. Выходило, она давно с ним работает, – а доктор Краусс к утру должен возвратиться с миссии, – но о «пароварке» же она говорила с самыми тёплыми эмоциями, – поэтому я встречала вас одна. Ну ладно, до завтра, – она кивнула и ушла. Исчадие ушёл за супругой, посчитавшей, что стоит отоспаться. Ведь, как говорят: утро вечера мудренее. А вот Синий остался наедине со своими мыслями. * Стихотворение Уильяма Блека «О скорби ближнего». Если кому интересен перевод: http://www.russianlyrics.com/name/william-blake/song-o_skorbi_blizhnego.shtml Как по мне, этот перевод один из самых достоверных и красивых. **Стихотворение Уильяма Блека «Ангел». Перевод: http://www.worldpoetry.ru/blake/index.php?p=75