Boku wa kimi o shinjiteiru...

***

Gustavo Santaolalla – Babel Белое, мягкое покрывало заботливо укрывает мои озябшие ноги. Оно такое нежное и воздушное, что хочется долго тереться о него щекой, закрыв глаза, или же съесть. Но я не могу этого сделать, как бы ни хотелось. Эта глупая мысль грызет мой воспаленный мозг вот уже несколько долгих минут. Неосознанно гоняю ее по бесконечности извилин. Не замечая. Прихожу в себя, только когда соленый ветер холодным порывом треплет волосы, заставляя глаза слезиться. Облизываю пересохшие губы, недовольно хмурясь. Какого черта он привез меня сюда? Сидеть целый час на безлюдном побережье "любуясь" великолепными просторами сентябрьского, беспокойного океана и дрожать от холода. Верх романтизма... Небо над нами такое же серое, как и волны, как и крылья шумных чаек, испещренное трупами рваных облаков, напоминает переваренную рыбу. Глазам не за что зацепиться кроме, как тонкой полоски горизонта и пресловутых волн. Тоскливое место. Правда воздух приятно свежий и вкусный. И почему он выбрал именно его? И привез меня... Именно привез. Сам я никогда бы сюда не приехал. Нет, у меня есть ноги, и я умею ходить. Просто стоит мне неосторожно споткнуться и упасть - увечий не избежать. Да и вряд ли я смогу самостоятельно подняться. Не помню, когда в последний раз выходил из дома один. А теперь всегда рядом Каору. Ведь инвалидам не положено шляться где попало в одиночку. Со мной что-то случилось. Наверное, какая-то авария. Сколько-то лет назад. И лишила меня рук. Нет, я вижу свои пальцы, они есть, как и предплечья, вялые, мертвые твари, ставшие бесполезными кусками дерьма. Ниже локтей совершенная пустота нервных окончаний, словно пластиковые конечности манекена, сложенные кисти лежат на моих коленях. Но их нет. Так если бы их и вовсе ампутировали. Пять или шесть лет назад. То, что разделило до и после. Я больше не слежу за временем, не нуждаюсь в календарях и циферблатах. Время для меня умерло в тот треклятый день, закончилось впрочем, как и жизнь. Не многие могут вынести то, чем я стал. Точнее, всего один человек. Моей матери это не удалось. Она старалась, долго и мучительно. Заливая алкоголем собственную слабость. Ее можно понять. Вместо сына растить уродца - невыносимая ноша. Я убил ее собственным эгоизмом. Моя мама никогда не будет счастлива. Теперь уже нет. Она не была счастлива ни до, ни после. Слишком тяжело складывалась ее одинокая жизнь. Бедная мамочка, ей не стоило производить меня на свет. Ведь тогда она отчаянно раздумывала. Сидела на полу, нервно комкая в пальцах мокрый от слез платок. Тот мужчина, казалось, что он любит ее. Трусливо сбежал, только узнав, что в ее животе что-то растет, скопище новых забот и проблем, громко орущее, требующее денег. У нее ведь был выбор. Болезненная операция или тяжкое бремя. Но она ошиблась. Вместо того чтобы выскрести из себя кровавый кусочек плоти, сделала неверный шаг. Она ошиблась. И теперь ошибается Каору... Губы снова пересохли и потрескались. Морской ветер не щадит человеческую кожу, точно так же, как и стены зданий. Мне осточертело пялиться на горизонт, на толстых чаек и собственные никчемные пальцы. Хочу вернуться домой. И пялиться в потолок или экран телевизора. Мое времяпрепровождение крайне разнообразно. Еще я могу слушать музыку, ловко тыкая носом на кнопку "плей" или пустые разговоры. Правда последнее быстро утомляет. Может, сегодня я все же смогу заснуть. Каору поднимается, отряхивая свои джинсы от песка. Наклоняется ближе, опираясь на подлокотник коляски. - Ты еще не замерз? Аккуратно убирает с моего лица растрепанные ветром волосы и целует макушку. Меня слегка передергивает колючая, приятная дрожь. - Думаю, уже пора собираться. Ты как? - берет в ладони мои пальцы, медленно растирая, и усмехается. - Да уж, еще немного и я сделаю из тебя сосульку, прости. - Я в порядке. Зачем ты гладишь мои руки, так бережно, так нежно, ведь я не чувствую. Ни единого прикосновения. Ни-че-го... Но так хочется... Заглядываешь мне в глаза, виновато улыбаясь. Такой пронзительно красивый и спокойный. Жутко хочется дотронуться, ощущая теплоту бледной кожи, запустить пальцы в длинные чернильные волосы, вновь чувствуя их строптивую шелковистость. Я ведь помню... Все еще помню эти ощущения. Но теперь я бесполезен. - Прекрати, мне не холодно. Скептически хмыкает, пряча мои кисти под шерстяной плед. Глупые мысли, уже забытые, снова возвращаются к этому безумному белому существу. Будто оно хранит частичку любящей души. Странно все это. Интересно, он купил такой мягкий специально для меня... Каору достает маленький термос с чаем, наливает немного в крышку и пробует, не горячий ли. - Вот, попей, - осторожно подносит к моим губам. - Не хочу, - отворачиваю голову, кисло кривясь. На самом деле хочу и даже очень. В горле настоящая пустыня с кактусами. Но отчего-то врубается противоречие. Черт, ведь это унизительно... - Он с шиповником. Вкусный! - Ненавижу шиповник, - раздраженно фыркаю, продолжая отворачиваться. Каору цепляет меня темным, проницательным взглядом и снова улыбается. - Не ври, Тоору. - Сказал - не хочу. - Ну и мучайся от жажды, - отодвигается, залпом выпивая чай. - Что-то сегодня ты особенно вредная задница. Еще немного и я начну кормить тебя через капельницу. - Только попробуй, - сердито дергаю подбородком, кидая острый взгляд. Хотя прекрасно знаю, что он никогда этого не сделает. Убрав термос обратно в рюкзак, Каору поднимается на ноги и застегивает свою куртку. Мне так нравится ее темно-зеленая бесформенность, широкий капюшон с искусственным коричневым мехом. Она очень ему идет. Но я предпочитаю наслаждаться молча, продолжая строить равнодушно-обиженный вид. Сам не знаю зачем. Возможно, я просто устал. Или может в последнее время меня жутко бесит собственная беспомощность. Так сильно, что я готов раздражаться по каждому поводу и без, с легкостью выпуская своего упрямого барана на волю. Черт, как же он еще терпит меня..? Вот это-то и бесит больше всего. Пока я сражался с собственными мыслями, Каору неторопливо прогуливался возле самой кромки воды и курил. Сволочь... Горький дым, с трудом доносящийся своевольным ветром, так пьяняще щекотал обоняние. Дурманил голову, намекая на никотиновый голод. Похоже, это месть за мое упрямство. Если бы я мог, то скурил бы сейчас пол пачки сразу. Но теперь я лишен такой возможности. Хотя вполне можно было обойтись и без рук, главное покрепче сжать фильтр губами и наслаждаться. Но мой личный "цербер" считает иначе, не желая еще больше портить мое и без того убитое здоровье. Ха... куда еще больше. За-ра-за... Продолжаю сетовать на свою антитабачную участь, постепенно ускользая мыслями куда-то. Пока Каору умело везет инвалидное кресло по густому песку, я храню угнетенное молчание, игнорируя все его вопросы. - Хочешь что-нибудь на ужин? Может кари? Не дождавшись ответа, продолжает говорить и говорить. Будто специально действуя мне на нервы... - Завтра мисо-суп приготовлю, ты ведь любишь?! Кстати мне дополнительные выходные дали. Как раз закончили старый проект, а к следующему еще готовиться. Так что, скучать тебе не придется. Зимой отпуск будет. Может, съездим куда-нибудь? Давно хотел посмотреть ледяные скульптуры на Хоккайдо... Мне плевать. Я не хочу абсолютно ничего. Просто помолчи немного. Зачем ты это делаешь...? Заткнись... ненавижу строить планы! Вся твоя чертова забота! Я больше не могу.... Каору останавливает коляску, и крепкие руки мягко обхватывают сзади мою шею и плечи. Он молчит, застыв в такой позе, лишь горячее дыхание опаляет кожу, пробирается за воротник и шарф, волосы нежно щекочут щеку. - Знаешь, Ниимура, если ты и дальше будешь так уперто молчать, я заведу себе хомяка. Он веселый хотя бы, - его слова, тихие и вкрадчивые, глубоко проникают. Но я уже на грани, в точке собственного кипения. - Хватит строить из себя хрен знает что. Ты ведь не такое бревно, верно. Уж я-то знаю, семи лет вполне хватило. Так что верни милашку на место, и поддержи нашу светскую беседу. - Я бы обнял тебя, родной, да только нечем... Едва уловимый скрежет плотно сжатых челюстей, напряженные, обостренные скулы и характерно выпяченный подбородок. Но это мимолетно. Пара секунд и снова привычное спокойствие. - Что с тобой творится в последнее время?! Каору отстраняется, чувствуя мою раскаленную напряженность. - Если тебя что-то беспокоит... - Что-то?! Может то, что я недееспособный кусок мяса? Так совсем немного. Зачем ты только все еще возишься со мной... - Да, пожалуй, с хомяком будет проще. Вот так всегда я взрываюсь, он отшучивается. И все проходит. Но не в этот раз. Цепная реакция запущена, начинаясь мелкими вспышками, предвещает смертоносное грибовидное облако. И вряд ли что-то сможет это остановить. Я не могу больше притворяться...