***
Ryuichi Sakamoto - Bibo Aozora Один раз, еще и еще... Я сижу на кухне и пытаюсь закинуть свои никчемные руки на стол, расположить их как надо, но ничерта не выходит. Виски упрямо пульсируют от напряжения. А я продолжаю свои жалкие попытки. Дергаюсь, всячески меняя положение тела. Со стороны это выглядит смешным. Обхохочешься. Давайте смейтесь, раскрывая свои кривые рты и хлопая в ладошки. Смейтесь, только потому, что у вас все хорошо. Мне плевать. Сейчас я должен схватить чертову ложку. Пусть руки уже лежат на поверхности стола, но от этого не лучше. Они не двигаются. Не приближаются к миске с супом, стоящей посередине. С холодным, давно остывшим супом. Миску, которую я так долго доставал из холодильника и не потому что голоден. Просто я должен победить. Зажать этот блядской кусок металла между большим и указательным пальцами, и поднести ко рту. Ведь ничего сложного, верно?! Но нет, не со мной. Гипнотизирую, смотрю в упор, зубы крепко сжаты, так, что уже больно ноют скулы. Но нет, омертвевшая кисть совсем не боится моего устрашающего взгляда. Продолжает лежать, вялой пустой плетью, цинично глухо к моим немым просьбам. Да и хрен с ней, с правой. Может левая окажется не столь упрямой и глухой. В ней я хоть что-то чувствую. Правда, это громко сказано. Едва уловимые ощущения, странные покалывания, этого достаточно, чтобы хоть как-то ей управлять. Жутко неудобно, все же я никогда не был левшой. Но хоть что-то. Слабые импульсы еще не до конца атрофированных окончаний, они как звезды на предрассветном небе, их почти не видно, но они есть и мерцают все так же. Подают субтильную, хрупкую надежду... Переворачиваю подбородком ложку на другую сторону миски и решаю немного отдохнуть, откинувшись на спинку стула. Пара глубоких вздохов успокаивают раскаленные виски. И почему все это так утомляет? Взгляд расслаблено блуждает, ощупывая пространство. Здесь все напоминает о моей неполноценности. Широкие петли из веревок повсюду. На ручках, ящиках, на дверцах кухонных шкафов, никаких замков и защелок, большие кнопки и удобные краны. Странно, что стены еще не мягкие... Как же тошнит от всего этого. Но Каору постарался сделать мое одиночество наиболее комфортным. Поначалу он так боялся оставлять меня одного, постоянно беспокоился, не представляя, как бы я смог сделать что-то самостоятельно. Я и сам не знал, но теперь уже привык, приноровился за столько времени. Только не все так просто. Но эти петли просто сводят меня с ума. Хочется все сжечь к чертям, разрушить растоптать все вокруг, как и собственную беспомощность. Все же я жуткий эгоист... А Каору все так же переживает за меня. Прибегает на обеденных перерывах, кормит, ест сам и снова возвращается на работу. Это уже вошло в традицию, как само собой разумеющееся. И, кажется, совершенно его не напрягает. Его, но не меня. Глядя на него я все время думаю. Все эти попытки создать подобие нормальной жизни, сделать мое существование максимально безоблачным, словно ничего не произошло. А я все думаю и думаю, каждый раз глядя в его бездонные, теплые глаза. Смог бы я так заботится о нем...?Если бы мы поменялись местами. В той чертовой аварии... Если бы у него отнялись руки или ноги, или вовсе перебило позвоночник, вынуждая лежать в постели безвольным овощем. С болью представляя все эти ужасные картины, я продолжаю думать. Смог ли я быть таким же сильным, как он? И все еще улыбаться. Кормить, купать, одевать, расчесывать волосы, стирать грязное белье, терпеливо выполняя любые злоебучие капризы. Черт возьми, я до сих пор не знаю ответа. Как же он должно быть устал. Устал от меня. Ведь я его проклятье, тяжкий крест, который он так безропотно тащит, я его персональный ад при жизни. Разве кто-то может выдержать подобное и продолжать улыбаться..? Я никогда не смогу сделать его счастливым. Как и свою мать. Видимо, в этом мое личное проклятье... Сегодня утром я почти час пытался почистить зубы. Только перепачкал белой пастой всю ванную, не добившись почти ничего. Почти... Лишь поэтому моя слабая надежда все еще жива. Моя левая рука. Пусть все так же лежит мертвым грузом, срастаясь с безвкусно цветастым узором скатерти. Но она дернулась, немного, на пару сантиметров приподнялась, еще немного. Все не так плохо. Я даже чуть улыбнулся, ощущая прилив неизвестно откуда взявшихся сил. Простые движения, такие простые. И я смогу это сделать. Пальцы коснулись ложки, должно быть холодной и твердой. Еще немного... Неуклюжий, вялый рывок и... И проклятая ложка, громко звякнув, падает на пол. Блять! Вот дерьмо! Дерьмодерьмодерьмо! Волна бесконтрольной ярости накатывает на меня. Ну как же так?! Неужели я ни на что не годен?! Горячей пульсацией застилает глаза, словно на голову вылили ведро кипятка. Ничего не вижу или может это колючие слезы... Злобно пинаю ножку стола со всей силы. Так, что стул, хрипло скрипнув, отталкивается едва не уронив меня на спину. Скатерть проходит рябью, миска с супом опрокидывается, выплевывая на поверхность густую коричневую жидкость. Прекрасно! Теперь эта лужица медленно растекается, поглощая собой большие синие цветы. А я безвольно смотрю на это, скрипя зубами. Крепко сжать бы кулаки от досады. Но я не могу... Я совершенно бесполезен. Входная дверь тихо лязгнула ключом и открылась. - Эй, родной, я дома! Зачем он говорит это, будто я не слышу, как он заходит, будто у меня нет ушей. Бесит... Каору разувается и проходит на кухню. В руке шуршит пакет с чем-то наверняка очень вкусным. Но мой аппетит безвозвратно потерян, как и хорошее настроение. А было ли оно вообще...? - Тоору? Ты чего здесь...? - запинается озадаченно глядя на то, что я натворил. На заляпанный супом стол, на всеобщий бардак, на мою глупую сердитую рожу. - Я же оставил тебе сообщение на автоответчик. Ты его не прослушивал? Сказал, что не смогу вырваться на обед, зато вернусь пораньше. Каору грустно усмехается, кладет свой пакет на стул. Он чувствует себя виноватым. Это написано на его лице, отражается в его глазах потухшим отблеском. Ну какого черта..?! Я расстроил его. Своими дурацкими выходками. Это я виноват! Только я. Каору берет тряпку, начиная поспешно стирать со стола коричневую лужицу и тихо говорит, бессвязно комкая предложения. - Ты, наверное, проголодался очень. Сейчас, подожди немного. Прости, что не смог вырваться... Может, сиделку наймем? Тогда будет легче... Но тебе придется привыкать. Не лучшая идея, да? - на мгновение останавливается, вопросительно поднимая глаза на меня. - Да. Просто надо искать другую работу. Найду что-нибудь на дому. Так будет лучше... Белая тряпка вся пропиталась, перепачкав его пальцы липкостью, издавая характерный запах мисо и грибов. Не могу больше на это смотреть. Меня тошнит. - Я принес якитори, - сгребает остатки, и поворачивается к раковине. - Правда, остыли уже, наверное. - Не лучше. Шум воды из крана размывает мои слова. - Что? - поворачивается, волосы спадают на лицо, мешают, и ему приходится смотреть на меня сквозь спутанную челку. Но его уставший взгляд ничем не скрыть. Я повторяю. - Не лучше. Мне не нужна сиделка. И гиперопека тоже. Когда ты уже сдашь меня в дом инвалидов... Каору качает головой, снисходительно хмыкая. Он относится ко мне, как к глупому, нерадивому ребенку. Не желает воспринимать мои слова всерьез. Лишь поскорей бы утереть слюни и уложить в кроватку, спеть колыбельную лишь бы заткнулся. Потому что так легче. - Тоору, не говори ерунды. Этого никогда не будет. Я сам способен о тебе позаботиться, понял. Я пытаюсь раскачиваться на стуле, упираясь ногами в стол. Руки свисают бесхозными проводами, напоминания вытянутый из трупа опорожненный кишечник. Я медленно раскачиваюсь, не обращая внимание на перепачканные всё тем же долбаным супом штаны. Стул опасно скрипит, а сарказм рвется наружу, искривляя мои потрескавшиеся губы. - Мне там будет весело, сам подумай. Свежий воздух, прогулки каждый день, белоснежные палаты и горячие ванны. Все, как на красочных картинках в маленьких брошюрках медицинских центров, - кривлюсь в подобие блаженной улыбки и совсем не смотрю на него. Вода все так же бежит из крана, оттеняя мой голос. - Новые друзья - такие же уродцы. Будем проводить долгие вечера, рассказывая свои нудные трагические истории. Устраивать гонки на инвалидных колясках и играть в шахматы пальцами ног. Чудесно! Как тебе, а?! - Прекрати. Каору отвернулся. Перекрыл кран и стал вытирать руки полотенцем. Кажется, я довел его. Нет, только кажется. Ну невозможно же быть таким спокойным! Таким терпеливым, мать его! Почему бы не швырнуть в меня это самое полотенце. Наорать, психонуть, подойти и дать мне хлесткую пощечину. Я бы давно себя придушил, избил и выкинул на улицу. Но я - не Каору... Вместо этого он подходит ближе. - Ты просто злишься на себя. Может ты устал, родной? Вместо этого он нежно гладит мои волосы, мягко сжимает плечи и смотрит так обеспокоенно. Это не выносимо. Вся эта жалость... - Пойдем переоденемся, ты весь испачкался. - Избавься от меня. - Перестань, ну же... - Избавься от меня, Каору! - резко вскакиваю, выпутываясь из его рук. Скидываю, сбрасываю, пинаю стул и тот падает. - Я не могу больше быть этим тяжелым мешком дерьма, который ты с таким самозабвением тащишь! - Тоору... - Избавься! Я серьезно. Завтра же. Не хочу смотреть на него, иначе меня разорвет. От всего того что так печет в груди, так давит и скручивает. У меня больше нет сердца. Лишь огромная черная, кровавая дырка в середине, с рваными краями, с гниющим запахом. Я ведь просто хочу, чтобы он был счастлив. Чтобы перестал гробить свою жизнь. Я ведь люблю его. Очень люблю. Так, что хочется крепко обнять, прижаться и заснуть навсегда в одной могиле. Но сейчас это слово потеряло свой смысл. Глупое пустое и иссохшее, как дождевой червь на палящем солнце. Оно не способно выразить то, что я чувствую. - Тоору, успокойся. Нет уж! К черту все! Стремительно пересекаю кухню, каких-то десять метров. В этой квартире слишком тесно и душно. Каору не успевает меня схватить. Я уже на пороге. Чертовом, незаметном порожке, который задеваю ногой. И падаю. Прямо носом в деревянный пол. Больно ударяюсь плечом. - Тоору! Только и слышу сзади его встревоженный оклик. Соленая кровь наполняет рот. Приторно металлическая и густая. Течет по носоглотке и губам. А я обездвижено лежу. Я получил по заслугам. - Черт, ну что ты творишь?! Почему ты не смеешься?! Ведь это так забавно, верно? Нелепое падение всегда было классикой юмора. Как в старых немых фильмах с Чарли Чаплином. Он падал, зрители заливались смехом. Так всегда было. Но почему же ты тогда не смеешься надо мной? Почему Каору..? Давай же расслабься немного. - Ты как? - от беспокойства дрожит его голос. Подбегает,бережно приподнимает, переворачивает и смотрит. На его красивом лице волнение и усталость. Трогает, ощупывая мое лицо, вытирает кровь. Сначала пальцами, затем полотенцем, которое схватил по дороге. Я молча лежу на его коленях. Злость схлынула, оставляя осадок безразличия. Разглядываю его окровавленные пальцы, то, как осторожно он прижимает полотенце к моему лицу. Красные капли моей крови измазали его костюм, перепачкали белую рабочую рубашку, расползаясь уродливыми пятнами. Но он этого не замечает, не обращает внимания. Мне стыдно. Я снова доставил ему дурацкие хлопоты. - Больно? Каору прижимает меня к себе, невесомо и нежно целует лоб, макушку. - Не очень, - тихо бурчу, стараясь на него не смотреть. - Надо лед приложить. - Не надо, само пройдет. Просто не хочу, чтобы он вставал и шел к холодильнику, чтобы оставлял меня одного. Ведь сейчас очень уютно и тепло. Мы сидим вот так некоторое время молча. Кровь, похоже, остановилась. Чувствую, как все внутри подсыхает. Каору уже убрал полотенце и медленно гладит мою щеку. Так ласково, что хочется плакать. Но я держусь. - Что с тобой происходит, родной? - тихо произносит, пытаясь заглянуть мне в глаза, но я упорно пялюсь в пол. Мне нечего ответить. - Ты ведь сильный, Тоору. И мы справимся со всем этим вместе.***
Зачем я сейчас стою возле стены? Прижавшись всем телом, позвоночником ощущая всю жесткость бетона. Молча, не двигаясь, стараясь не издавать ни звука. Неужели я опустился до того, чтобы подслушивать чужие разговоры? Ну не совсем чужие, и вовсе не подслушивать. Просто так получилось. Я шел мимо и услышал, как Каору разговаривает по телефону. Не слишком громко, чтобы я мог отчетливо разобрать, да и в смысл я как-то не особо вникал. Звонили по работе и деловые беседы не вызывали во мне любопытного интереса. До определенного момента. Пока Каору не стал смеяться. Неизвестно о чем конкретно вещал его невидимый собеседник, но, похоже, это его крайне забавляло. Я давно не слышал его смеха. Именно такого открытого и искреннего. Со мной он такого не делал. Видимо, со мной просто не над чем смеяться. Я съехал по стене, неуклюже плюхаясь на пол. Мне не хочется больше слушать, но и уйти я почему-то не могу. Как-то тоскливо заскреблись внутренности и в груди стало тесно. Это ведь хорошо, что ему весело. Пусть не со мной. Я не против, если он мне изменит, если однажды уйдет, не против если выбросит в окно. Тогда уж мне точно будет плевать. Когда мозги медленно вытекают на асфальт из раскроенного черепа о таких мелочах не задумываешься. Мрачные мысли невольно атаковали сознание. Не такие и мрачные, но... Скорее это реальность. Вряд ли я доживу до старости, да и жутко не хочу. Вряд ли Каору будет со мной всегда. Он просто свихнется так когда-нибудь, этого я не хочу еще больше. И сейчас слушая его смех, я хочу лишь одного, чтобы он завтра же хлопнул дверью и ушел, чтобы там, за пределами этой маленькой квартиры строил свою счастливую жизнь. И забыл обо всем. Про эти семь мучительных лет. Просто взял и выкинул, как использованный билет за проезд. Но это невозможно. Очень жаль. Я так погрузился в свои "увлекательные" мысли, что не заметил, как меня обнаружили. - Ты чего здесь сидишь? - удивленно усмехается Каору, натыкаясь на меня. Веселье еще не покинуло его, таясь шутливым отблеском в уголках почерневших глаз. Меня так и подмывает спросить с кем он говорил и какого хрена так ржал. Но я старательно прикусываю язык. Это не мое дело. - Простудишься, идиот! Наклоняется, с легкостью подхватывая меня на руки, будто я кукла какая, и несет в комнату. - Какого черта! - сердито огрызаюсь, но вырваться не пытаюсь и злобно скреплю зубами. Что за дурацкая манера, так бесцеремонно меня хватать? - У меня есть ноги, Каору. Лукавая ухмылка коварной тенью ложится на его губы. - А мне нравится тебя таскать. Ты такой маленький , компактный и легкий, - в подтверждение своих слов, ловко перехватывает поудобнее и несет дальше. Ну это даже не смешно. Не знаю, что способно выразить мое негодование, может хороший укус..? Куда-нибудь в шею или ухо то, что ближе. - Придурок, - возмущенно бурчу я, а он лишь тихо посмеивается. Но это не тот заливистый, расслабленный смех. Все же не тот. - У меня хорошие новости. Каору усаживает меня на край кровати и опускается передо мной на пол. Его лицо теперь оживленное и радостное, пальцы ненавязчиво сжимают мои колени. - Я все же сумел договориться, и теперь могу больше работать дома. Здорово же, а? - Угу. - Ну чего ты такой надутый? Я думал тебя это обрадует. Теперь я почти всегда буду рядом. - Радует, да, - киваю головой, выдавливая улыбку. Сам не знаю, как к этому относиться. Может, предложить ему вариант с дверью и с новой жизнью за ее пределами? - Ладно, я не буду больше хватать тебя без спроса. Только с письменного разрешения, жирной печатью и заверением у нотариуса, идет? Я лишь усмехаюсь, опуская голову. Ну, придурок же... - Ты размышляй пока, а мне в магазин надо. Каору поднимается. И я чувствую на затылке его теплую ладонь, пальцы обхватывают подбородок приподнимая. Он целует меня. Мягко и недолго, чуть сжав нижнюю губу. Все мимолетно. И в следующую минуту, он уже, как ни в чем не бывало исчезает в ванной. А я продолжаю сидеть на кровати, ощущая на губах приятный влажный привкус. Все же его поцелуи такие разные. С момента нашей встречи и сейчас. Есть в них что-то особенное, неповторимое, что откладывается в памяти. Сколько бы он ни целовал меня. Часто или томительно редко. Каждый раз заставляют замирать и сравнивать. Они всегда не похожи. Каждый раз... Ночь, черной пленкой заплывает в окна, расползаясь по полу тусклыми отблесками уличных фонарей. Приносит с собой сырой осенний воздух и ясное звездное небо. Приносит с собой мою бессонницу. Я лежу, рассматривая тени. Причудливые узоры от веток деревьев кажутся волшебными чудовищами, превращаются, ползают, гнуться на стенах и потолке. Я будто вернулся в детство. Странное чувство. Не хватает только дождя или грозовых вспышек для пущего эффекта, для липкого страха мурашками по коже и грызущего любопытства все же выглянуть из-под края одеяла. Теперь же я вырос и разглядывать тени не так интересно. Не говоря уже о счете кудрявых барашек или еще чего. Я просто знаю, что не засну до утра, что бы не делал. Чертов поцелуй во всем виноват. До сих пор о нем думаю. И не могу успокоиться. Терпко будоражит сознание, заводит. Но еще больше горячее дыхание на моей шее, прокатывает сладкую дрожь в самый копчик, отдавая судорожным эхом между ног. Черт возьми... А Каору мирно спит. Обнимает одной рукой, заботливо прижимая к себе и смотрит свои розовые сны. Приходится страдать в одиночку. Если бы только его ладонь, лежащая на моем животе, неосторожно скользнула чуть ниже, я был бы пойман с поличным. И все тайные желания вылезли бы наружу. Если бы... Но Каору в блаженном неведении, продолжает горячо и сладко сопеть. Я неуклюже ворочаюсь, пытаясь сменить позу, лишь бы избавиться от внезапного возбуждения. Полузабытое чувство, припорошенное тонким слоем пыли. Вот оно, то самое. То, что называется нашей с ним сексуальной жизнью, теперь лишь глухо дремлет в недрах памяти. А поначалу, спустя некоторое время после аварии, все было не так уж и тухло, изобретательно и даже походило на некую страсть. Правда по большей части с его стороны. Я же чувствовал себя уродливым, недееспособным, нежеланным. Меня воротило от собственного тела. Отвращение, липкими спазмами подступало к горлу, как только Каору начинал целовать меня ласково и жарко, а затем неистово покрывая влажностью всю кожу. Целовал и покусывал шею, плечи, живот и бедра, руки... Мне оставалось лишь лежать безучастным бревном. Я не мог ответить на его ласки. Я закрывал глаза, так как не мог открыто смотреть на него. Старался абстрагироваться, не думать, погрузиться в ощущения удовольствия с головой, погрузиться в пьянящий гипнотизм этого мужчины, любимого человека. Но ничего не помогало. Потом я и вовсе стал отворачиваться, утыкаясь носом в подушку и ждал. Ждал пока он насладится моей задницей, опустошит свое вожделение, свою естественную потребность и уснет. Так продолжалось не долго. Секс становился все реже и реже. А теперь и совсем превратился в нечто особенное и странное. Полузабытое, припорошенное... Каору снова чувствует себя виноватым. Похоже, это гребанное чувство вины навсегда въелось в его кожу, точно щелочной ожег. Возможно, ему немного некомфортно, неуютно хотелось бы чего то другого, кого-то другого, нормального и гибкого. Все же семь лет с калекой в одной постели. Его можно понять... Сколько времени заняли мои привычно мрачные размышления, я не знаю. Но до рассвета еще далеко. Теплая спящая ладонь не скользит вниз, да и я этого больше не хочу. Возбуждение спало, приобретая иную, сентиментально-сопливую форму. Поворачиваю голову и задумчиво рассматриваю, каждую черточку, каждый изгиб и контур. В мягком полумраке он выглядит еще прекраснее. Острый излом скул отражает тусклый свет, будто поверхность луны. Завораживающий и безумный. Запоминающийся профиль покоится в тени, очертания мягких губ чуть приоткрываются с каждым вдохом, темный рельеф ресниц заметно подрагивает на плотно сомкнутых веках, путается в растрепанных черноволосых прядях. Никогда не мог достойно описать его словами. Их просто не хватает. Им можно только дышать, по капле впитывая его красоту. Я мог бы любоваться Каору бесконечно и находить что-то новое. Но этого мало. Кажется, я забыл, как пахнут его волосы после дождя, какова на вкус пленительная кожа, но главное на ощупь. Мне по-прежнему хочется до нее дотронуться. Погладить, провести по щеке, бледной и гладкой, по едва заметной щетине на подбородке, приятно колючей и щекотливой. Кончиками пальцев вслушиваться в каждый сантиметр, ощущая тактильную феерию. Но понимая, что это невозможно постоянно одергиваю себя. До сих пор не могу поверить, что он все еще со мной. Вот так просто рядом. Я этого не заслуживаю. И сейчас, чем больше смотрю на него, тем сильнее убеждаюсь в одном. Я его не достоин. Все мои идиотские капризы, беспочвенная вредность так отвратительны, но он все терпит. Молча терпит и любит. От этого только больнее. Это лишь подтверждает мою ничтожность, прогнившую сердцевину души. Его доброта, его забота. Я не достоин тебя. До рассвета еще далеко. Еще много всякого бреда посетит мою бестолковую голову, пока уставшее сознание, наконец, не дернет за рубильник. Закрываю глаза, избавляясь от предательской влажности. И тянусь к нему, мягко целуя кончик холодного носа. Целую и шепчу: - Прости меня.***
Громкий звонок в дверь, от которого я невольно вздрагиваю, стал неожиданностью. Но только для меня. Каору же, до этого скрупулезно уткнувшийся в экран ноутбука, погрязший в ворохе каких-то бумаг, проворно поднимается. Бросая на ходу "наверное, это ко мне", идет открывать дверь. Ну естественно, не ко мне же... Меня посещать просто некому. Щелкает замок, пуская кого-то внутрь квартиры. Я слышу оживленные голоса и неохотно сползаю с дивана. Любопытство оно такое. Подхожу ближе, ненавязчиво выглядывая из проема двери. С одной стороны мне нафиг надо видеть и знакомиться, особенно с чужими людьми, но с другой, чертовски тянет узнать с кем общается Каору. С кем работает и так заразительно смеется. Угол обзора расширяется, и я уже могу заметить стоящего в коридоре молодого человека в темном костюме, который не слишком-то ему идет. Из-за высокого роста рукава пиджака кажутся короткими, несуразная голубая рубашка еще больше портит картину. И то, как он взволновано сжимает ручку кожаного портфеля, слишком дорогого и вычурного, очевидно он угробил на него последние деньги лишь бы выглядеть презентабельно, но не вышло. Парень странный. Слишком молодой или все дело в молодежной, модной стрижке. Гладкие, иссиня черные волосы аккуратно спадают к плечам, а рваная челка задевает очки в толстой, роговой оправе. Часто и неловко поправляет их, продолжая робко улыбаться. Он красив, это-то и напрягает. И это становится отчетливо ясным, когда натыкаешься на выразительные агатовые глаза с томительным блеском, совсем не вяжущимся со скромной, нелепой наружностью. Женственные черты лица, изящные контуры пухлых губ... И что это смазливое существо делает на пороге моего дома? - А, Тоору познакомься это... - Хара Тошимаса, - парень сгибается в вежливом, глубоком поклоне. - Очень рад с вами познакомиться. С чего бы это...? Машинально киваю в знак приветствия и молчу. - И не беспокойся Хара-кун в курсе, что ты у меня особенный, - Каору мягко улыбается, будто готовый гордо погладить меня по головке и смотрит на гостя. Особенный...? С каких пор паралич стал даром свыше, мать твою?! - Сенпай много рассказывал мне о вас. Да ну...? И чего это он так меня бесит? - Я же просил не называть меня сенпаем. Мы ведь на равных. Просто Каору, ладно? Тихий смущенный смех, какие-то свои жесты, взгляды. Что происходит?! - Тошимаса недавно перевелся в наш отдел и теперь мы вместе работаем над новым проектом, - Каору как-то неловко чешет затылок. - Только мне приходится дома, а ему в офисе. Конечно, тебе приходится еще бы и это так жутко раздражает, верно? - Кстати, он способный парень. - Да ну, что вы... Может это ревность? Я вроде никогда не страдал подобной дрянью. Но эти их дебильные улыбки, переглядки, словно вместе кого-то убили и только они знают, где зарыт труп. Ревность? Нет, это неприязнь с первого взгляда. И понятно почему. Если поставить нас рядом, мой проигрыш становится совершенно очевидным, как то, что я сейчас смотрю на этот упыренка. А они еще и работают вместе. Над одним гребанным проектом. Стоит ли уже начинать фантазировать об измене или еще подождать? - Я ненадолго, Каору-сан. Тут всего пара документов. Каору легко хлопает его по плечу и приглашает в гостиную. - Да не переживай, у меня полно времени. Парнишка ловко разувается, расстегивает пиджак и просачивается мимо меня в комнату. Мне плевать. Похоже, предстоит оставить их наедине, дабы не мешать сложному рабочему процессу. Что же, могу посидеть и в спальне. - Мне придется еще немного поработать, родной, - тихо произносит Каору, вплетаясь в мои волосы, мягко целует лоб. - Не скучай, ладно. Мне все еще плевать. Я просто пытаюсь избавиться от глупых мыслей, от грязной порнухи перед своим внутренним взором. Теперь я точно знаю с кем так весело он трепался по телефону, с кем задерживался на работе и обсуждал меня. И какого хрена он вообще рассказывает обо мне совершенно постороннему человеку?! Да еще такому, такому... Да, черт возьми, что со мной?!***
Листья желтеют, покрываются бурыми пятнами ржавчины и срываются на землю. Когда я это заметил? Не знаю. Ничего удивительного, ведь я давно не выхожу на улицу. Даже в окно не смотрю, там нет ничего интересного. Но сейчас отчего-то дико захотелось свежего воздуха. Сырого, прохладного с примесью умирающей природы. В общем-то, к осени я равнодушен. Не питаю меланхолично-романтических чувств к меняющей свой цвет листве, увядающим цветам к слякоти под ногами и постоянным дождям. Нет, смерть это бесспорно красиво в любом ее проявлении. Но перерождение гораздо прекраснее. И о чем я только думаю, пока сижу здесь подрагивая от холода. Зачем я вообще сюда выполз..? А ну да, подышать. Ноздри приятно щекочет терпкой сыростью. Но легкие будто слиплись, не желая принимать порции воздушных молекул. Ну и плевать, что грудь больно сдавило обручем, напихав внутрь свинца, плевать, что ноги немеют и губы потрескались, выпуская солоноватую жидкость если неосторожно задеть языком. Я пребываю в своем собственном коматозе. Погружаюсь в пустоту. И там внутри, в ее скользких красных внутренностях, так тепло и спокойно. Словно в тугой материнской утробе. Ни страха, ни боли, ни отчаяния, лишь темнота и гулкий тяжелый стук сердца. Резонирует во мне, обещая, что все будет хорошо. Я обнуляюсь. Я рождаюсь заново. Как бы мне хотелось все изменить... Железные прутья балконной ограды, точно растопыренные пальцы, разрезают пейзаж на равные доли. Длинные полосы, которые я пытаюсь склеить воедино. Нет, просто смотрю и не вижу. Я все еще где-то там в своей пустоте, плаваю в околоплодной жидкости своих мрачных мыслей. Волосы отросли и лезут в глаза, щекочут переносицу, длинные бесполезные. Надо постричься. Хмм... Ну да... Придется снова просить Каору. Снова обременять его своими глупыми просьбами. Снова и снова, и снова... Когда это закончится? Пока я не скажу "стоп". Как в грязных БДСМ-играх секретное слово. Наверное, я просто его забыл. И издевательства продолжаются. Когда я уже заставлю его уйти навсегда..? - Какого черта?! Я тебя по всему дому ищу! - он запыхался, так, что слова трудно проталкиваясь наружу. Цепляется пальцами за дверь, отодвигает шире и выходит на балкон. На нем черное строгое пальто, идеально сидящее по его сильной, стройной фигуре, но сейчас небрежно съехавшее на левом плече. Он торопился и даже раздеваться не стал. Что случилось? - Я позвал, но ты не ответил. Вот и... - его дыхание становится ровнее, но слова все такие же тревожные. Каору опускается рядом, упираясь одним коленом, и торопливо трогает мои мертвые руки. - Да ты совсем замерз. Какого хрена ты тут вообще торчишь, а?! Простудиться решил? Я молчу. Подтягиваю к груди колени и кладу на них подбородок. Меня и вправду подергивает мелкий озноб. Мне не хочется смотреть в его строгие, взволнованные глаза. Но это его пальто... Черт, как же оно ему идет! Как же сводит меня с ума... Так бы и сорвал, резко и грубо, обнажая крепкие плечи, мучительно медленно поглаживая каждый мускул через тонкую ткань рубашки. Черт возьми, о чем я думаю...? - Мне же потом тебя лечить, - недовольно бурчит, касаясь теплой ладонью моего лба, затем замерзшего носа и щек. - Ну да мало приятного. Еще и вытирать мои долбаные сопли. Каору игнорирует мой сарказм кривой усмешкой, обхватывает спину, собираясь поднять. - Пойдем внутрь уже. Хватит ерундой страдать. Я упрямо мотаю головой. - Хочу еще немного посидеть тут. - Тоору...- поднимается на ноги, шумно выдыхая, отворачивается. Пытается скрыть свои эмоции, раздражение, скрыть свою смертельную усталость. В два широких шага исчезает в дверях. Я протягиваю руку где-то там внутри в собственную темноту. Пальцы хватают воздух. Там ничего нет. Пусто. Нет моей души. Какого хрена я такое бездушное бревно..? Каору возвращается все так же в пальто. Он несет с собой плед, тот самый белый, который мне так безумно нравится. И старательно укрывает меня. Очень тщательно. Руки, ноги, плечи и спину, закутывает, словно в пухлый кокон. - Упрямый ты, - тихо произносит, легким жестом убирая с моего лба отросшую челку. Я тяжело вздыхаю. Сам не знаю почему. Просто сейчас мне очень хочется вот так тяжело вздохнуть и больше не выпускать воздух из легких. Каору садится рядом, и мы молчим некоторое время. Ужасно тянет положить голову к нему на плечо, уткнуться носом в мягкие волосы, пахнущие дождем, потянуться, поцеловать холодное ухо или щеку. Но я не могу. Просто не могу и все. Пора это прекращать. - Звонил твой лечащий врач, - разрезает тишину хрипловатым спокойным голосом. - Просил прийти на обследование. Видимо, хочет проверить, что все в порядке или... - Что я пока еще не сдох, - что-то я особенно груб сегодня. Может это атмосферное давление или вспышки на солнце? Кривлюсь в злой усмешке. Я ненавижу врачей. - Скорее всего, он снова хочет предложить тебе реабилитацию. Каору поднимает глаза и долго смотрит на меня с прорисовывающейся надеждой. Черт возьми, он все еще на что-то надеется..! - Может, все же стоит попробовать, м? Я молчу. - Тоору? Я считаю тонкие прутья на балконном ограждении. Почему они такие одинаковые..? - Ничего не получится. - Да с чего ты так уверен?! - Может потому что это мои руки, мать их. Нет, я не срываюсь и не кричу, все тот же ровный тембр. Я просто не хочу этого слышать, не хочу говорить об этом, я не хочу давать блядскую ложную надежду. Ту, что сейчас в твоих заботливых глазах, что в итоге сдохнет самой мучительной смертью. В середине живота что-то противно сжимается... - Не делай поспешных выводов, просто подумай над этим, ладно? Прикуривает сигарету и замолкает. Мне тоже нечего сказать. Пара его глубоких затяжек не воскрешает разговор. Терпкий дым приятно щекочет ноздри, но я терплю. Начинается слабый, промозглый дождь. Чувствую, как движутся его плечи в такт дыханию, размеренно и беззвучно. Каору задумчиво смотрит куда-то вдаль, сжимает губами белый фильтр, а я украдкой разглядываю его заострившийся профиль. Почему-то только сейчас замечаю, как он похудел. Как обнажились его скулы, осунулось красивое лицо, став болезненно бледным, и темные тени под глазами. Не сложно догадаться, что его так изматывает, что не дает ему покоя. Теперь приходится работать в два раза больше и в офисе и дома. Засиживается до поздней ночи, и всего пара часов на дерганный сон. Наверное, думает, что я не знаю. Что я уже сплю, когда под утро он осторожно забирается под одеяло. К чему столько сложностей? Столько издевательств над собой.... И все из-за одного гребанного инвалида. Его жизнь стремительно катится к ебеням. А ведь он еще молод. 29 лет и до старости совсем далеко. Почему он со мной? Как это случилось? С его вкусной, сильной внешностью, с его добротой, не сложно сойтись с кем угодно. Намного красивее и дружелюбнее, намного нормальнее, чем я. Тогда какого он сейчас сидит и курит здесь, рядом со мной?! Каору... Невыносимо. Тугой воздушный пузырь внутри меня стал еще больше, разрывает, сдавливает. Он растет с каждым днем. А я не могу вздохнуть. - Почему бы тебе не отдохнуть? - пугаюсь своего скрипучего голоса. Тело вновь начинает подрагивать, но теперь по-другому. Каору мягко усмехается, заминая окурок в стоящей рядом пепельнице. - Я и так отдыхаю, родной. Когда дома с тобой. Мои зубы непроизвольно скрипят. Я на грани непонятно чего. - Почему бы не сходить куда-нибудь? - Ты хочешь прогуляться? Только погода не слишком хорошая. Какой-то сопливый сентябрь, - он недовольно хмурится, переводя взгляд от дождя на меня. - Может когда солнце будет? Не строй из себя идиота, ведь это не так. - Почему бы не сходить к примеру выпить? - Ты ведь говорил в барах шумно и все на тебя пялятся. Чувствую себя умственоотсталым. - Может, с тем твоим молодым кохаем? Он вроде неплохой парень, да? Посидеть, выпить пива, поговорить. Хорошая идея, а? Каору снова закуривает, похоже разговор его нервирует. - Ну если я захочу выпить, то сделаю это дома с тобой. Но ты же ведь не любитель алкоголя. Мне хочется его ударить. Очень больно, до крови. Встряхнуть и ударить. И эти чертовы сигареты! - Без меня, Каору! Ты ведь можешь отдохнуть без меня. Хоть немного расслабиться. С этим своим Тошимасой или еще хрен знает с кем... - Нет, не могу, - качает головой, выпуская скомканный дым. - Да и причем тут он вообще? Он действительно не понимает или так хорошо прикидывается...? Я не выдерживаю. Настойчиво тянусь губами к его сигарете. - Дай мне, - но Каору не спешит, на мгновение застыв. - Ну же! Он сдается. Протягивает остатки сигареты, и я жадно зажимаю ее зубами. Горький, едкий дым опьяняет, моментально ударяя в голову. Но не спасает. Шар внутри не лопается, продолжая только расти. Наслаждение мимолетно. Казалось, я должен был бы скончаться от удовольствия. Но этого не происходит. Мы снова молчим. Каору напряженно растирает глаза, щурится. А я так и сижу с сигаретой. Наросший пепел тяжко срывается, чуть прожигая белый плед и уносится ветром. Теперь и он не идеален. Теперь я люблю этот плед еще больше. - Ты все еще не хочешь мне изменить? - тихо выплевываю слова вместе с окурком, который отчаянно летит с балкона. - Ведь это ни к чему не обязывает. - Что ты несешь..? - устало выдыхает Каору, остекленело глядя мимо меня. Через секунду, он будто очнувшись, переводит взгляд, чуть улыбается. - Пойдем лучше поужинаем, я лапши купил. Остыла уже, наверное... Да и ты замерз совсем. Он меняет позу, собираясь подняться, наклоняется ко мне и тихо произносит: - Больше никогда не говори мне этого, понял? - Оставь меня, - жестко шепчу я. Тянется ко мне, чтобы нежно поцеловать в висок. Жмурю один глаз, резко отдергивая голову в бок, отстраняюсь. - Оставь меня одного... Каору поспешно поднимается на ноги. Каору не смотрит на меня и ничего не говорит, он просто уходит. А я в полной мере ощущаю себя совершенным куском дерьма.***
Что я делаю..? Зачем я здесь? Как я вообще забрался в эту ванную...? Скомканный рой вопросов не разрывает голову, не гложет мой разум. Потому что я уже знаю ответ. Потому что хочу этого и готов принять всю жестокость ответственности. Я готов... Я старательно уверял себя в этом всю прошлую ночь. Но мне все еще страшно... Как же я все-таки умудрился открыть чертов кран? И залезть в глубокий прямоугольник ванны, не расшибив себе нос...? Вода получилась холодной, жадно фырчит из крана. Снова колючий озноб... Я долго размышлял над этим, над тем, что собираюсь сделать. Долго лежал изучая потолок, пока лучи утреннего солнца пробирались сквозь шторы. Слушал, как Каору собирается на работу, гремит посудой, варит кофе, как смотрит выпуск новостей. Все так обыденно и просто, все на автомате. А я пытался запомнить каждый его звук, запечатать, навсегда запаять где-то глубоко внутри. Вслушивался до боли в висках, до головокружения, ощущая, как знакомые, родные звуки серым пеплом оседают на внутренней стороне черепа. Я прощался. Ждал пока захлопнется входная дверь и это станет концом. Я решил освободить его. Сделать хоть что-то только для Каору. Насильно выгнать из душной тюремной камеры. Навсегда. Без права на возвращение. Без сожалений.... Лежал и размышлял давясь тишиной. Но сама идея пришла быстро. Словно она всегда была в моей голове, там в глубинных потоках сознания. А теперь вдруг всплыла на поверхность, точно дохлая рыба. И теперь я воплощаю ее в жизнь. Все просто. Ноги немеют, начиная с колен. Противно и болезненно. Но я терплю. Ткань спортивных штанов стремительно намокает, тяжелеет. Затем футболка. Срастается с животом, липнет и тянет ко дну. Застиранный, блеклый принт и надпись "Metalliсa". И почему на мне его футболка. Это приятно. Заставляет на секунду горько улыбнуться. Даже сейчас он со мной... Вода заполняет ванну. А я вспоминаю его вчерашний странный взгляд там не балконе. Немой крик отчаяния, безысходности, его крик о помощи. Еще никогда Каору так не смотрел на меня. Это стало отправной точкой, началом конца. Разряд дефибрилляторов на полную мощность, импульсом в самый центр мозга. Я больше не могу видеть, как он страдает. Больше не хочу быть грузом двести. Вода прибывает. Ледяная, скользкая и такая прозрачная. Сдавливает ребра, сковывает колючей смирительной рубашкой. Мои руки безвольно плавают на поверхности. Им все равно, они не чувствуют, они уже мертвы. Теперь похожи на тонкие водоросли по течению, на сгнившие нити болотной ряски. Я ненавижу свое тело. Хочу чтобы оно исчезло, растворилось. Если бы вместо воды была кислота, разъедая кожу, переваривая кости и внутренности в красно-желтую жижу. Стало бы мне легче? Больнее в сотни раз...? О чем я должен сейчас думать? О чем действительно хочу? В последние минуты своей утекающей жизни. О чем же думают люди, когда режут себе вены? Я ведь никогда его больше не увижу... Эта мысль внезапно впивается клещами в самую сердцевину, нежную малодушную. Я никогда его больше не увижу... Крутится и крутится на периферии сознания. А важно ли это сейчас? Главное, что он сможет стать счастливым. Вода подкатывает к горлу, душит. Судорожно хватаю ртом воздух. Меня трясет от холода. Меня трясет от страха... Все пройдет быстро. Уже скоро. Всего несколько глубоких вдохов, раздирающих легкие в клочья. И все будет кончено. Здесь нечего бояться. Тогда почему так расплываются стены...? Дрожат ресницы и щиплет щеки. Почти ничего не вижу из-за разъедающих глаза слез. Мне некуда деваться. Кончики пальцев на ногах почти не чувствуют стенок, опора исчезает. Зажмуриваюсь и задыхаюсь. Черт возьми, мне страшно. Всегда считал себя смелее. Но я совершенно беззащитен. Теперь уже не спастись. Вода закладывает уши. Теперь мое рваное дыхание в два раза громче. Еще немного и взбесившаяся в панике кровь раздавит виски. Мои слабые конвульсии колышут поверхность. Отпусти. Перестань цепляться... Неужели это конец? Последний вдох. Я захлебываюсь и тону.***
Секундная темнота кажется вечностью. И я слышу какие-то звуки. Его сдавленные, глухие крики. Распахиваю глаза - его искаженное лицо сквозь толщу воды. Его руки... Нет! Не делай этого! Я ведь все рассчитал... Почему он пришел раньше?! Нет, Каору! Не возвращай меня... - Тоору?! - сквозь пелену, сквозь мертвый туман сознания. Я все еще под водой? - Тоору... Тоору! Рывком дергает меня наверх. Он в каком-то истеричном шоке. Резким движением вырубает воду. - Что ты творишь?! Снова его пальто. Все мокрое, рукава, его рубашка, галстук. Остервенело хватает мои плечи, трогает, гладит, прижимает к себе, бессвязные хриплые слова. Я рвано кашляю, скрючиваюсь, волосы облепляют лицо, мешая смотреть. Легкие саднит, заставляя выплевывать воду. На его бледном лице испуг сменяется тихим облегчением. - Господи, что ты делаешь, - уже спокойнее, ладонью убирает со лба мои мокрые волосы. - Ты же забыл добавить включенный тостер. Даже сейчас он способен шутить. Или это последствия шока? Криво усмехаюсь. - Боялся, что пробки вылетят, - тихо хриплю я. Юмор снимает напряжение, даже неуместный. Но меня накрывает. Болезненно утыкаюсь носом в его плечо, меня все еще колотит от холода. Его прикосновения такие мягкие, такие успокаивающие, монотонно гладит мою щеку. Хочется расплакаться. Разрыдаться, как маленький брошенный ребенок, громко и навзрыд. - Бля, я даже убить себя не могу. Я ничтожество... - Тише... тише, родной, - обхватывает меня за шею, не позволяя уйти под воду, прижимает, целует макушку. - Не делай так больше. Я этого не вынесу, слышишь? Ты слышишь меня, Ниимура...? Если тебя не станет, что же мне делать? Ты думал об этом? Я ведь последую за тобой, - его слова тихо и путано копошатся возле моего уха, острыми иглами проникая в самую глубь. - Прекрати жалеть себя. И обвинять только себя. Ты ни в чем не виноват... - Я бесполезен. Зачем я тебе такой?! Зачем...- невнятно шепчу, будто на грани нервного срыва. Все глубже зарываюсь лицом в его шею, в его длинные волосы. - Зачем? Зачем я такой нужен... - Я люблю тебя, когда ты это поймешь? Люблю, как никого в этом гребанном мире... А ты делаешь глупости. Больно, до крови закусываю губы. Медленно мотаю головой. Я не могу ему верить. Его слова кажутся немыслимым бредом. Меня невозможно любить. - Я сломал тебе жизнь... Каору подхватывает и вытаскивает мое хилое тело из ванны. Я молча сижу на крае кровати, пока он переодевает меня в сухую одежду. Потупленным взглядом утыкаюсь куда-то ему под ноги. Я пережеванная кишечная масса. Почему я чувствую себя виноватым. Мы поменялись местами? Боюсь столкнуться с его взглядом. Мне не хочется ничего говорить. Остаться бы сейчас одному, наедине с собственным бессилием. Чувствую себя опустошенным. Снова этот воздушный шар внутри, теперь застрявший где-то в горле, сдавливает спазмами. Вакуум. Внутри меня сплошной вакуум. Выпасть бы сейчас из этого мира. Все равно куда, просто раствориться, исчезнуть. Каору аккуратно вытирает мою голову пушистым полотенцем. Я закрываю глаза. Темнота век набрасывается голодным зверем, жаждет проглотить. Его неторопливые движения не дают заснуть или потерять сознание. О чем он сейчас думает? Как покрепче привязать меня к кровати или о том, чтобы наконец сдать в лечебницу. Наверное я никогда его не пойму. Полотенце исчезает, сменяясь его теплыми ладонями. Приглаживает растрепанные волосы, поправляет футболку. Мои глаза все еще закрыты. - Не делай так больше, ладно? - его вкрадчивый голос обволакивает. - Пообещай мне. Тоору..? Тонкие пальцы легонько проводят от лба по переносице, очерчивают контур носа, невесомо, едва касаясь. Теплая дрожь невольно разливается по телу. Этот его жест... До боли характерный и знакомый. Вынуждает приоткрыть отяжелевшие веки и встретиться с выразительным темным взглядом. Ему так сложно сопротивляться. Пальцы перебираются на скулы и застывают. - Не оставляй меня, - его губы в мягкой полуулыбке. Пальто он все же снял, но рубашка и галстук все еще мокрые. - Обещаешь? Я не хочу ничего обещать. Просто не могу, это невозможно. Апатично киваю головой. - Да? Меня загнали в угол... - Обещаю. Каору садится рядом. Каору крепко обнимает меня.***
Сколько мы выпили...? Пьянящий туман окутывает мой рассудок. Толстый матрас тихо скрипит, томительно и хрипло. Две бутылки? Или больше? Терпкость с кислым послевкусием до сих пор шипит на языке. Чертов алкоголь с его раскованностью. И с чего вдруг мне захотелось выпить..? Снять раздражение и усталость. Забыться? Горячее дыхание Каору щекочет мое голое плечо. Я чувствую его голод на кончиках обжигающих пальцев, скользящих по моему животу. И с чего такие приступы страсти? Ну да, вино... Тело остро реагирует на его ласки, отвечает в не зависимости от того, что я думаю. Кажется я собирался спать... - Может, не сегодня..? - упорно гипнотизирую потолок, тонущий в полумраке комнаты. - Ты же ведь хотел немного расслабиться, - тихо мурлычет мне в шею. Похоже, он выпил гораздо больше. Его ладонь уже во всю гуляет по моему бедру, так, что ее жар ощущается даже через ткань пижамных штанов. - Тебе правда так приспичило..? Как-то я слишком вяло сопротивляюсь. Было бы чем... - Я так соскучился по тебе, Тоору, - тихо выдыхает в ухо, мягко прикусывая мочку. Колючий разряд мгновенно катится по позвоночнику, отдаваясь в паху сладкой судорогой. Что ж ты делаешь, черт возьми... Нет, я не хочу снова чувствовать себя недееспособным бревном. Пора ставить на сексе жирную точку. Но сейчас это нечто другое... Долбаное вино бередит фантазию. Заставляет забыть, заставляет не думать. Каору придвигается ближе. Плечом ощущаю, как часто вздымается его грудь, кожа становится горячей и липкой. Его левая рука все еще там внизу, дразняще поглаживает мой живот на границе с резинкой штанов, будто раздумывая проскользнуть ли внутрь. Мочка все еще холодеет приятной влажностью, разгоняет по телу легкую дрожь. Невольно хватаю воздух, когда он невесомо целует шею чуть ниже уха, спускается к ключицам, становясь все настойчивее. - Я хочу тебя, как никогда никого не хотел, родной... - Заткнись, - возмущенно шиплю я. Мое удивление добивает остатки самообороны. Чтобы Ниикура когда-нибудь шептал мне пошлости..?! Что с ним? Что за вино он выпил..? - Твое тело дико сводит меня с ума... Твоя кожа, твой запах, Тоору... - его тихий голос срывается на хриплые ноты соблазна, смешивается с учащенным дыханием. Прекрати... Нет, продолжай... Не останавливайся... Продолжай шептать, как хотел бы меня трахнуть, про патологическую зависимость от моих бедер, когда они особенно влажные и непокорные. Я схожу с ума. Я теряю контроль. И жутко возбуждаюсь лишь от его прикосновений. Дыхание сбивается рваными клочками. Сердце выплясывает чечетку. Мысли путаются, путаются, мысли сгорают на костре похоти. Каору приподнимается, нависая надо мной. Его шелковые волосы облизывают мои скулы. Застывает и смотрит на меня. Черт, как же он смотрит... Вжимаюсь в несчастный матрас, сдерживаясь, чтобы не кончить прямо сейчас. Его глаза цвета черных роз, распустившихся в полнолуние... Да что за идиотские сравнения лезут мне в голову. Это все треклятое вино, зеленый змей, обвивший мой разум. Заставляющий умелые пальцы убийственно нежно ласкать мой пульсирующий член. - Ты хочешь меня изнасиловать..? - непонятно зачем выдавливаю я, отворачиваю голову. - А ты хочешь..? Что за дебильный вопрос..? Скажем так, я не против. Я вообще не в том состоянии, чтобы думать. Последний рубеж сдался без боя. Молча тянусь к его губам. Лукаво усмехается, не спеша давать то, чего мне теперь так хочется. Неторопливо облизывает мою нижнюю губу, прикусывает. Стискиваю зубы лишь бы не застонать. Он издевается..? Медленно раздевает, ложится сверху и я ощущаю его нетерпение, но он сдерживается. Медленно скользит раскаленными ладонями по моим бедрам, медленно целует, нежно, вместе с тем глубоко и развратно. Все так, черт возьми, медленно... Я на грани. Я необратимо растворяюсь в нем. Оставляя после себя лишь хриплое, сбившееся дыхание, сдавленные стоны. Так он проявляет свою любовь, вкладывая всю свою нежность. И я принимаю, жадно впитывая по крупицам, слизываю липкий бисер удовольствия с его кожи. Принимаю его власть. Только в такие моменты позволяю владеть, подчиняться, дарить горячее наслаждение. Только сейчас мне хочется быть беспомощным. Больше не чувствую себя ущемленным. Просто забываю об этом, покорно плавясь в его сильных руках. Все слишком странно. Моя зашкаливающая температура, его сдавленные постанывания, мучительно плавно движущиеся во мне пальцы. Наш секс напоминает воспаленную приторную патоку. Напоминает то время "до", наши бурные ночи. Но даже тогда было не так. Это просто ни с чем не сравнимо. То, как Каору входит в меня, продолжая целовать отрывисто и нежно. Заставляя давиться дыханием, собственным пульсом. Нетерпеливо вдыхаю каждый его мускул, слышу его кожей. Лишь отчаянно выгибаюсь вперед. Этот секс словно прощальный, словно взрыв звезды. Невыносимо искренний. Выворачивающий наизнанку. Все слишком хорошо. До истерики, до болезненных спазмов. Я больше не могу... Оргазм накатывает раскаленной лавой, оставляя после себя выжженную пустошь. Рваное дыхание. Тяжесть его измотанного тела совсем не такая. Его бессвязный успокаивающий шепот, слабые прикосновения. Внутри что-то ломается, тихим щелчком. Сердце Каору пульсирует в моей груди, замедляет свой ритм. Я люблю его. И это никогда не изменится... *** Я должен закончить то, что начал. Я должен... Это сложнее, чем я думал. Приходится воспользоваться зубами, чтобы открыть балконную дверь. Осторожно и тихо, не разбудить Каору. Теперь он не должен помешать. Прости. Прости меня. Нет, я не притворялся. Все эти семь лет и прошлой ночью. Особенно той ночью. Она действительно была прощанием. Болезненной и страстной, прошитой нашей искренней привязанностью, нашей любовью. Теперь все изменится. Я больше не боюсь. Мне больше не страшно, Као... Но я буду за тебя волноваться. Все должно быть проще, чем там в ванной и быстрее. Можно сказать я стал одержимым. Просто силы кончились. Я ведь пытался, правда пытался. Но не смог. Наверное слишком слабый для этого. Совсем не такой, как ты. А ты поймешь, обязательно поймешь меня. Я в тебя верю... Дверь поддается, с тихим щелчком отползая в сторону. Холодный воздух обжигает лицо. Блеклый лунный свет режет глаза, от него становится еще тоскливее. Снова чертов озноб. Но я уже не чувствую. Похоже, ледяная вода навсегда закалила мое тело. Пытаюсь вдохнуть полной грудью эту сырость, но горький комок не позволяет. Легкие по-прежнему под многотонным прессом. Противно. Босые ноги ощущают шершавость бетона и идут. Еще два шага, дальше к самому краю. Все просто. Перегнуться через перила и сместить центр тяжести. "Хватит себя жалеть, Тоору... Ты ни в чем не виноват..." Но то, что я собираюсь сделать просто апогей жалости к себе. Я понимаю. Признаю я эгоист, но упорно считаю, что это во благо. Пусть это не выход, но другого просто нет. А еще я виноват. В том, что встретил тебя когда-то, позволил влюбиться. В том, что много работал и практически не спал. Со злости выпил лишнего и сел в ту чертову машину. Потому что спешил к тебе. Хотел извиниться и все исправить, но не доехал. А потом во всем винить себя начал ты... Упираюсь животом в холодный металл и меня передергивает. Может, стоило написать записку? Но чтобы я там написал..? Все слова уже сказаны. Ветер нагло треплет отросшие волосы. Я так и не попросил Каору подстричь меня. Странно... О чем только вспоминаешь именно сейчас. О том, как неделю назад я в ярости пнул нашу счастливую фотографию, а она не разбилась. Глупые, веселые рожы жутко раздражали. Я пинал, а он ставил на место. Пока в итоге не передвинул ее на верхнюю полку, чтобы я не смог достать. Он всегда был таким... упрямым. Я сгибаюсь и смотрю вниз. Голова невольно кружится. Мокрый асфальт лениво выплясывает, призывая в свои объятья. Я не заставлю себя долго ждать. Так, что там..? Оттолкнуться ногами и дернуться вперед. Как же по-идиотски я сейчас выгляжу... Пора заканчивать. И так все уже слишком затянулось. Стоит ли мне закрыть глаза? Просто оттолкнуться. Это конец нашей истории. Прости, ты ведь знаешь, я не умею сдерживать обещаний...