Защитить Куроко

Погода как назло стояла такая, что дома сидеть было нельзя. Нормальные люди могли выезжать на пикники, устраивали праздники во дворе своего дома, ловили последнее летнее тепло. Хотя, судя по бледности, Куроко вряд ли любил проводить много времени на улице. — Это ничего? Что мы отправились по магазинам? — переспросил он, пока Кагами изучал карту города на своем телефоне. — Но ведь мы вроде как спрятались, — пожал плечами Кагами. — Нам здесь направо и по прямой через два перекрестка... Наверное, стоило взять машину. — Тогда почему вы осматривали дом так, будто собирались отстреливаться в нем от вооруженного отряда? — На всякий случай, — Кагами всегда раздражался, когда врал, и надеялся, что малознакомым людям это в глаза не бросается. Куроко поджал губы, отвернулся, словно обидевшись. Молчал он только минуты две, затем снова заговорил: — Вы мне не доверяете? Разве не проще сказать, что у нас могут возникнуть проблемы, чем заставлять меня чувствовать себя в безопасности? Я ведь могу ошибок наделать, разве нет? — Вряд ли. Ты выглядишь сообразительным. — Потому что понял, что нас найдут? Кагами не ответил ничего, но посмотрел выразительно. — Это только первое время, понял? Мы пока оба как на иголках, мы подстраховываемся. «У Имаеши крыса в полицейском управлении. Он узнает, где свидетель и кто его охраняет», — предупреждал Акаши. Кагами вспомнилось и другое его напутствие: не давать Куроко оружия. — Ты боишься его? Ханамию, — спросил Кагами, и тут же подумал, что задал дурацкий вопрос. Ну конечно Куроко боялся. Этот человек практически на его глазах зарезал его друга, пытался припугнуть его самого. Куроко молчал. Он не мог бы дать определения своему чувству, был в нем и страх, но все же, все его ощущения нельзя было вместить в это слово. Если бы ему сказали тогда: «Ты должен пойти с нами. Никого не зови на помощь. Молчи. А теперь позволь связать тебя и сделать все, что нам вздумается. Не сопротивляйся, и друг твой будет живой, здоровый». — Почему ты пошел за ними? Неужели не понимал, чем это грозит? — Нужны были доказательства, — пожал плечами Куроко. — Так я подумал тогда... Что если Ханамия что-то мне сделает, то это можно будет как-то... — Он слишком умный, чтобы оставить следы, когда сам же пришел за тобой. — Он не собирался заходить далеко. — А вместо этого убил полицейского, — бросил Кагами, остановившись у светофора. Куроко снова поджал губы, повернулся к нему. — Пожалуйста, прекратите. Если вы не заметили, то я уже понял, что ничего хорошего из этой затеи не вышло. Но... Если бы мне дали выбор... — Киеши оказался сильнее и сам сделал этот выбор. Ведь это он запер тебя? Он кивнул. Зажегся зеленый, и они одновременно шагнули на дорогу. «Зря мы выбрались из дома», — подумал Куроко, стараясь смотреть под ноги. — Самое время начать называть меня именем из легенды и вести себя как вынужденные родственники, — негромко произнес Кагами, указывая на магазин поодаль. Куроко переключился быстро, он снова был спокоен, словно в этом мире нет ничего важнее списка продуктов. Аомине раньше часто оставался один. В конце концов, он жил в одиночестве, предпочитал выпроваживать заглядывающих девушек, раскошеливаясь на такси, вместо того, чтобы терпеть их присутствие в квартире утром. Но необходимость уживаться с Кисе, подчас выводящего своей болтливостью, как оказалось, сделала его зависимым от того рядом. Его всегда было слишком много, от него нельзя было никуда деться и подчас приходилось прикрикивать, чтобы тот хоть часик посидел в другой комнате и не мозолил глаза. Ни разу целого часа Кисе не выдержал. Он подкрадывался, старался вести себя тихо, не отвлекать разговорами, но был все ближе, ближе, будто бы и невзначай, и в какой-то момент Аомине не выдержав, словно это нарезание кругов по комнате было какой-то особо изощренной любовной прелюдией, ловил Кисе за запястье и тянул к себе. А теперь он понимал, что скучает. Что эту пустоту вместо Кисе надо чем-то заткнуть, а эти двое как назло свалили за продуктами. «Да, надо сказать Акаши спасибо, что нас по разным городам разогнал. Я стал зависим, это отвратительно. Я даже не курил, чтобы не зависеть от привычки. А теперь отсутствие Кисе — как отсутствие сигареты и нужны леденцы, чтобы как-то этот голод заглушить. А „леденцы“ как назло отправились по магазинам...». С Кисе они были знакомы со старших классов, но общаться начали потому что посещали одну спортивную секцию, иначе вряд ли бы они когда-нибудь заговорили друг с другом. И все же, когда Кисе сказал, что тоже собирается поступать в полицейскую академию, Аомине рассмеялся. Конечно, оценки у них были одинаковыми, а физическая подготовка, напротив, была в радость, ему казалось, что Кисе выберет для себя что-то более спокойное. Они скорее крутились в одной компании, чем были по-настоящему хорошими друзьями. В Академии общались уже меньше, чем в школе, и все же, Аомине не мог не заметить, что отсутствие стрессоустойчивости и необходимого этой профессии цинизма Кисе восполняет на стрельбищах и в додзе. И уже ближе к выпуску из академии о Кисе поползли слухи. Для начала, что он гей, но тут Аомине не удивился, с кем не бывает, да и руку подавать не перестал. В первый год после выпуска Кисе уже считали шлюхой. Ребята в участке с цинизмом обсуждали то, с кем он успел уже переспать, а кого отложил на потом. Аомине не совался в эти разговоры, считая это личным делом Кисе. Почему бы и нет, если внешность позволяет, спать с теми, кто сам этого хочет? Аомине так и делал, просто предпочитал девушек. У него самого к тому времени были проблемы: его напарники долго не выдерживали и менялись раз в два-три месяца. Девушки и того чаще: Аомине считал отношения тем, что требует слишком много сил и времени, а так как сам мог приготовить себе поесть и не напрягался от создаваемого им же бардака, предпочитал связи на одну ночь. Кисе стал его шестым напарником. Продержался месяц, другой, третий, и внезапно оказалось, что они поладили, притерлись и не собирались подавать рапорты о замене. Аомине казалось, что сначала пришла в голову мысль, что стоит попробовать это с парнем. Пришла ли она от того, что рядом был Кисе? Что у Кисе была репутация шлюхи, а Аомине никогда не был против легкодоступных наслаждений? Он практически не думал над тем, как почему и с чего именно все началось, просто однажды в голову взбрело что-то вроде «А было бы неплохо...». И вот тут оказалось, что слухи о легкодоступности Кисе сильно преувеличены. Мрачный Аомине с синяком на скуле, который не скрывала даже его смуглая кожа, спрашивал, а кому же это конкретно Кисе «дал», «отсосал», «подставился» или еще что там про него говорили, и тут выяснялось, что никому конкретно, но кто-то говорил, что «друг его друга однажды рассказывал...» Аомине не было стыдно. Во всяком случае он сам в это верил. Ну не хочет его Кисе, ну не хочет он никого — ну и ладно, ошибочка вышла. Пожали друг другу руки, в качестве примирения, и, казалось бы, на том бы истории и закончиться, но они оставались напарниками. И Аомине понял: он хотел попробовать не с парнем, он хотел попробовать Кисе. И хотел этого настолько, что уже о девушках не думал. «Да я так импотентом останусь, если стоять у меня будет только на Кисе, а он будет строить из себя девственницу-недотрогу», — решил Аомине и перешел к решительным действиям. Но после второго захода у него снова расцвел синяк, только в этот раз на ребрах. Будь на месте Кисе кто угодно другой, Аомине бы уже сдался, но тогда он пошел на принцип. Возможно, потому, что впервые ему захотелось чего-то по-настоящему, до мокрых снов, до раздражающе-глупого «он из этой кружки только что пил». Аомине строил из себя плейбоя, наткнувшегося на проблему, решение которой только вопрос времени. И только потом понял, что в этом и была его ошибка, набившая ему тогда еще немало синяков. Кисе был неприступен, когда ему предлагали «сделать это по-быстрому». Отказывался, когда Аомине ласковым шепотом звал его пообедать где-нибудь, а потом заночевать вместе. Злился, когда Аомине предлагал «испытать новые острые ощущения», занявшись сексом на дежурстве. И отмахивался, когда отчаявшийся Аомине, не выпуская его из кабинета, яростным шепотом спрашивал: «Что же тебе еще надо? Чтобы я тебе цветы носил и с родителями познакомить обещал? У тебя секс только после свадьбы, да?». Однажды он напился, и отправился к Кисе. Как тот его только впустил? По пути к нему Аомине придумал отчаянный план: связать, если понадобится, приковать наручниками, просто обездвижить, раз согласия не добиться. Но как всегда, все пошло не по плану, и Аомине с порога предложил Кисе составить ему компанию. И вот ведь странно, шел чтобы потрахаться, но раскис до задушевных разговоров, то ли от выпивки, то ли от интимности обстановки, и осознал, что именно говорил, только когда Кисе, вертящий в руках свой полупустой стакан, вдруг произнес: — Я тебе не верю. Обернулся к Аомине и хотел сказать что-то еще, но замер удивленный, и тогда Аомине понял, что не только свои слова, но и выражение лица уже не контролирует. Понял до того, как успел обидеться на это недоверие, или послать все к черту. Кисе поставил на пол свой недопитый стакан, придвинулся ближе, рассматривая его глаза, растерянное выражение лица. Аомине отвернулся, попытавшись снова взять свои эмоции под контроль, а Кисе быстро, словно на пробу, коснулся губами шеи. За это время он так привык, что Кисе сопротивляется, что даже это показалось громадным шагом вперед. — Это не может быть правдой, — Кисе уткнулся в его плечо, смял в пальцах футболку. — Почему? — Потому что это было бы слишком хорошо. Так не бывает на самом деле. Аомине, возможно, не стал бы этого говорить и делать, будь все легко, но сейчас он наконец нащупал нить, которая могла привести к Кисе, и нужно было идти по ней, а не спускать все на тормозах. Поэтому он только обнял его, даже под рубашку не забрался, хотя хотелось, и как мог серьезно предложил: — Тебе нужны доказательства? Тогда, может, будем встречаться? — Зачем? — Кисе отстранился, чтобы снова недоверчиво заглянуть ему в глаза. — Чтобы все знали, что ты мой. Чтобы не распространяли какие-то фантастические слухи. И не рассказывали бы мне за третьей кружкой пива свои сексуальные фантазии, связывая их с тобой. — Я не буду с тобой спать, — предупредил Кисе. — Будешь встречаться со мной без секса? — Без проблем, — согласился Аомине. Конечно, он знал, что это только проверка. Аомине не хотелось тогда думать, почему Кисе так быстро сдался. Правда был так наивен, что хватило слов, или разглядел что-то в его лице, о чем он сам еще не подозревал, а может просто хотел поверить, обмануться, но позволить себе эту ночь. Аомине не собирался сбегать наутро. Но ему казалось, что это продлится неделю-другую, закончится ссорой из-за какой-то ерунды, и они продолжат работать вместе, забыв о том, что пытались начать отношения. Через неделю-другую Аомине понял: попал, и теперь и сам старался сглаживать острые углы, не доводить до ссоры. По сути начать жить вместе предложил тоже он, потому что показалось, что Кисе все еще недостаточно его. Из магазина Куроко и Кагами вернулись всего с парой пакетов на двоих, но мрачные настолько, будто на их глазах грузовик переехал щенка. Аомине, уже немного расслабившийся от воспоминаний, перевернулся на живот, выглянул из-за спинки дивана, позвав: — Вас не убили по дороге? Похоже, я проспорил Акаши десятку. Поддразнить не получилось, и впору было присвистнуть от такой непробиваемой мрачности, и Аомине, зная, что так рано Имаеши вряд ли смог их вычислить, спросил: — Неужели Ханамию встретили? И бежали до самого дома, героически спасая продукты? Кагами, привыкший к его подначкам, показал ему средний палец, сам прошел в кухню. Куроко продолжал стоять в дверях с пакетом, глядя на Аомине в упор, и в то же время не хмурился и не улыбался, отвечая на шутку хотя бы из вежливости. — Я слышал ваш разговор в гостинице. Вы ведь были знакомы с Киеши. И уважали его. Тогда зачем так шутите? — О, да я тебя обидел, — протянул Аомине довольно, будто это и было его целью. — Сейчас я тебе объясню. Когда твоя работа заключается в том, что некий субъект А будучи пьяным, в плохом настроении или просто психом, убивает объекта Б, отрезав ему голову, отравив или просто вышвырнув из окна, и это каждый день, по нескольку раз и объект Б при этом то молодая еще школьница, то доставучая старушка, то знакомый тебе по работе человек, то... — Куроко, мясо в твоем пакете. На кухню неси, — позвал Кагами. — Кажется, тебя, — пожал плечами Аомине, указав на кухню. — А тебя, — в дверях кухни появился Кагами, пропустил туда Куроко, вернулся к тому, чтобы отчитать Аомине, — слишком рано начало ломать. Я думал, ты пытаешься с ним подружиться. — Мне просто было скучно, — продолжая улыбаться, отозвался Аомине, будто бы примеряясь, как теперь задеть Кагами. — Вы же ушли за покупками без меня. — Можешь помочь нам готовить, — бросил Кагами, но, не дожидаясь ответа, снова нырнул в кухню, зная, что Аомине вряд ли заставишь помогать даже под дулом пистолета. Быть нахлебником — идеальная роль для него. Куроко не выглядел расстроенным: под струей воды промывал листья салата, разве что делал это так задумчиво, будто интегралы извлекал. В глубокой миске рядом уже лежал мокрый редис. — Аомине теперь назло поддевать будет. Он не любит, когда ему напоминают о том, какой он настоящий, — негромко сообщил Кагами. — Я все слышу! — донеслось из гостиной. — Я в курсе! И когда Аомине уже, включив телевизор в гостиной, решил, что его оставили в покое на ближайший час, рядом с ним снова нарисовался Кагами, в фартуке и с деревянной лопаткой в руках. — Если он не будет чувствовать себя комфортно дома, то будет часто уходить. Один, — негромко, чтобы показать Аомине, что не боится, если его услышат, и в то же время, чтобы занятый сковородками на кухне Куроко не мог разобрать слов. — Так и славно. Там, может, его быстрее Ханамия найдет. И задание скорее закончится, домой поедем. — Если тебе так хочется справиться с заданием поскорее — брось его под грузовик и поехали домой. Ты сюда работать приехал, или поскорее разобраться и валить домой, в теплую кроватку? — Это ты так завуалировано уговариваешь меня помочь тебе на кухне? Или не нервировать своими подначками свидетеля? Давай, ты с себя начнешь. Уходили на прогулку вы оба довольно спокойные, а вернулись с такими лицами, будто ты снова сказал какую-то бестактность. Наверное, я ошибаюсь и просто при вас старушка коньки отбросила. Кагами хотел сказать что-то, но, набрав в грудь побольше воздуха, так ничего и не произнес, только рот закрыл и вернулся на кухню, как проигравший. Говорить здесь, где может услышать Аомине, не хотелось. К тому же бесило, что именно этот ленивый, насмешливый, бестолковый напарник натолкнул его на мысль о том, что следовало бы извиниться. «Твою мать, этот говнюк просто очень удачно перевел стрелки». Отвлечься у Кагами тоже не получалось — готовить для него было делом привычки, руки работали инстинктивно, и не удавалось выбросить ненужные мысли из головы. — Я поставил воду на огонь. Сколько нужно соли? Что еще сделать? — Куроко ожидал у него за спиной. Фартука для него не нашлось, но и в готовке он особого участия не принимал, футболку только обрызгал, пока овощи мыл. — Можешь пойти отдохнуть. Ты и так достаточно помог, — Кагами помахал ему ножом, вернулся к готовке. Через полминуты он осторожно обернулся проверить, стоит Куроко все еще здесь, или удалился неслышно, и даже вздрогнул: Куроко стоял все также, перед дверью, внимательно наблюдая за ним, и уходить не собирался. — Не хочешь оставаться один? — предположил Кагами. Из гостиной заржал Аомине, который, если всего и не слышал, то понимал по интонации. — Со мной вовсе не обязательно нянчиться, — покачал головой Куроко. — Мне просто стало интересно. Я давно не видел, чтобы так ловко готовили. Но если я смущаю... — Да нет, — Кагами пожал плечами, перекинул нож в другую руку. Его тоже давно не хвалили, в последний раз он готовил для кого-то еще кроме себя месяца три назад, когда у него до завтрака задержалась Алекс. Та хвалила только задницу Кагами, а не умение обращаться с ножом. — Тебе нравится наблюдать? — Да, — Куроко кивнул, подошел ближе. — Раньше я пытался еще и повторять что-то, но у меня не получалось. Наверное, плохо, когда талант только в наблюдении? «Ну вот и помирились. И извиняться не надо... Или надо?» — Кагами украдкой бросил взгляд на него, и ощутил прилив гордости — столько внимания было в глазах Куроко. Но взгляд скользнул ниже, к вороту футболки, в котором терялся порез, еще свежий, через ключицу и ниже, под хлопковой тканью. «Я все время забываю, что с ним все это случилось совсем недавно. Он ведет себя так, будто давно оправился, это мы с ним что-то все сюсюкаемся». — Хочешь попробовать? — предложил Кагами. — Нет. Мне нравится наблюдать. «Отлично. Так и будем жить. Я — готовить, он смотреть, больше ни о чем друг с другом не разговаривать. А Аомине это все язвительно комментировать, и молиться о нападении Ханамии, чтобы поскорее закончить работу». От Аомине, кстати, давно не было слышно комментариев, но и телевизор не бубнил. «Сдох он там что ли, так долго молчит?». — Аомине? — позвал он, но из гостиной никто не отозвался. Кагами решил, что если нужно извиняться перед Куроко, то только теперь, пока они наедине, но нужных слов все равно подобрать не мог. — Я это... Не в свое дело полез. Я тут по сути только как охранник. Расследованием заниматься не мое дело. Так что... Погорячился, короче. — Может, просто не стоит больше говорить об этом? — Куроко ответил тише, чем обычно, словно боялся, что их услышат. — Может, — задумчиво согласился Кагами. — Просто пытаюсь понять то, чего никогда не пойму... Расскажешь, как все произошло? Куроко дернул плечом, отрицательно покачал головой, одернув: — Вы снова начинаете. — Да, прости-прости. Как вы умудрялись дружить с Теппеем? У вас довольно разные интересы в жизни. — В школе мы ходили в одну секцию, — отозвался Куроко уже своим привычным голосом, и Кагами снова показалось, что если с этим парнем что-то и произошло, то когда-то очень давно. — У нас есть общие друзья, с ними мы познакомились там же. Кагами задумался, вспоминая, потому что читал в отчете о них: — Хьюга. Семейная пара — Рико и Джунпей. Ваши общие друзья еще со школы, так? — Да. У них свое дело. Им угрожали, и Киеши согласился помочь. Я был случайным свидетелем. — Случайных свидетелей Ханамия не трогает. Ты вступился за них, — иногда Кагами гордился своими выводами, какими бы простыми они ни были. — Если это можно так назвать... Я думаю, что они не стали бы перечить Ханамии, если бы знали, чем это может закончиться. Кагами уже не резал ножом, но и в глаза Куроко смотреть не мог, фокусировался на уходящем под футболку порезе. — Ведь гордость же... Да что там — все дешевле чужой жизни. Тем более жизни Киеши. Ханамия бы отомстил, наигрался. И все были бы живы. — А ты смог бы с этим жить? Если бы они тебя искалечили? — Почему мы снова об этом говорим? — Куроко отстранился, отступив на два шага. Сейчас он явно искал повод уйти к себе в комнату или опустевшую гостиную. — Я хочу понять, за что мы умираем. Годится? — Мы? — Те, кто выбрал полицию или ФБР. Защиту людей. — Киеши умер из-за меня. Разве не ясно? — Нет, все не так, — Кагами покачал головой, отложил нож, обернувшись, взял со стола полотенце, вытереть руки. — Он всегда говорил, что будет нас защищать. Еще в школе. — Ты сказал, что Ханамия должен был наиграться. Что он тебе сделал? Что-то существеннее пары порезов? — Нет, — сглотнув, уверенно ответил Куроко. — Потому что если сделал, могли остаться следы и... — Я знаю. Но я бы сказал. В конце концов это всего лишь тело, я бы позволил себя осмотреть. Но он ничего не успел. Киеши спас меня. Странное дело: Кагами не заметил, чтобы Куроко отступал, но в то же время тот был уже у дверей в кухню. — Я узнал все, что мне было нужно, — поспешно добавил Кагами. — Все, возвращайся, продолжим готовить. — Мне нехорошо. Я лучше немного полежу в комнате, — отказался Куроко. — Простите, мало от меня толку. Он вышел без спешки, и на всякий случай Кагами проследил, как он поднимается в свою комнату. «Ну, если не придираться, то я извинился, и вряд ли он на меня теперь обижен». Аомине выбрал гараж как место, где его не услышат, и набрал номер Акаши. Пока звучали гудки,представлял, как капитан смотрит на зудящий телефон, отсчитывая про себя, сколько еще сможет продержать Аомине на проводе, чтобы довести до бешенства, но Акаши ответил раньше — с третьего гудка. — Да? — Мне написал Хайзаки. На этот номер. — Ты сможешь доказать, что написал он? Он тебе угрожал? — Нет, блядь, пива звал попить, на номер, который по идее должен быть известен только тебе и Кагами... Кисе фактически у них в заложниках. Надеюсь, этот его новый напарник под два метра и закоренелый натурал. — Он ниже Кисе, но удар хорошо держит, — проигнорировав вторую часть вопроса, ответил Акаши. — С Кисе ничего не случится. Ты сам виноват, нужно было сказать, как далеко вы зашли, и я смог бы как-то вписать это в план. Но ты не сообщил и сейчас уязвим. — Кто я там в твоей шахматной партии? Если с Кисе что-то случится, мне будет уже плевать, посадят кого-то из них или нет. Так что хорошо его береги. — Я ему в няньки не нанимался. А Кисе взрослый и самостоятельный уже лет десять как. — Тогда просто скажи ему, что от того, как хорошо он охраняет себя и свою задницу будет зависеть мое спокойствие.... А нельзя Ханамию посадить за то, что у него мой номер нынешний? Акаши сбросил звонок.