Защитить Куроко

Когда Кагами пришел звать его к ужину, Куроко спал, завернувшись в покрывало с кровати. На тумбочке стоял бутылек со снотворным, прописанным ему еще в полиции психологом, а значит будить Куроко не имеет смысла. «Ну и ладно. Иногда сон важнее еды», — Кагами не обиделся. В конце концов поесть можно вдвоем с Аомине, а еще лучше одному, а для Куроко поставить все в холодильник или приготовить утром свежее. За окном уже темнело, пришлось включить в комнате свет, подойти ближе, осторожно осмотрев. Отметин на Куроко было всего три: две ссадины на лице и порез на ключице. С таким он вряд ли смог бы доказать нападение. Слог протокола был слишком сух, чтобы понять в полной мере, что там произошло: пустой склад, Ханамия и с ним еще четверо его ублюдков, о которых Кагами и раньше слышал. Ему казалось, что Куроко, слабее даже Ханамии, должен был испугаться, попытаться сбежать, или идти покорно за этим ублюдком из страха, но никак не с чувством «нам нужны доказательства» и «это просто тело, пусть наиграется». Кагами не понимал его, и подчас ловил себя на том, что ему хочется провоцировать, выжимать из него больше эмоций. Но Куроко не было все равно, иначе он не хмурился бы так, как только заходила речь о его друзьях, и не пил бы снотворное, чтобы уснуть. Кто-то однажды говорил Кагами, что людям, которые все держат в себе, сложнее. Ему трудно было представить, потому что для него жизнь шла своим чередом, никто не перетряхивал весь его мир, это была всего лишь его работа. Он слегка оттянул ворот футболки Куроко, убедившись, что порез уходит вниз, наткнулся на сонный взгляд голубых глаз, не отпуская ворота спросил: — Ужинать не будешь? — Нет. — Хорошо. Спи. Я оставлю в холодильнике. Если ночью проснешься — поешь. Куроко кивнул, закрыл глаза, и через секунду отбросил, хотя и вяло, руку Кагами от своего ворота. И только тогда отчего-то стало неловко. Ужинали с Аомине вдвоем, не разговаривая. Тот ел неохотно, челюстями работал медленно, и напоминал жертву больше, чем Куроко, столько было в нем мрачного и скорбного. А перед тем, как ложиться спать, Кагами снова заглянул в спальню Куроко, щелкнув выключателем. Тот переоделся в пижаму и забрался под одеяло, но есть не спускался, иначе они бы его заметили. Сам Кагами спал без снов, а утром, спустившись вниз после зарядки, обнаружил Куроко сонного, все в той же пижаме, на кухне, на корточках напротив холодильника. Спалось ему, наверное, хорошо, судя по безмятежному выражению лица и торчащим в разные стороны волосам. Он отреагировал на звук, обернувшись, ничего интересного в Кагами не заметил и с бесцветным: «Утро», вернулся к созерцанию содержимого холодильника. — Куриные ножки в сковородке, картофельный салат в пластиковом контейнере. Чай и кофе на второй полке буфета. — Спасибо, — поблагодарил Куроко, продолжая рассматривать содержимое холодильника, затем достал из него ветчину и сыр, отправился искать, куда они вчера поставили хлебницу. — Вы уходите? — Да. Утренняя пробежка. Раньше был в баскетбольной команде, а теперь приходится самому форму поддерживать. — В баскетбольной? Кагами показалось, что на этот раз в его голосе проскользнул интерес, но Куроко снова переключился, поболтал в воздухе пустым пакетом из-под молока, попросив: — Молока и хлопьев, пожалуйста. — А может лучше прогуляться в магазин вдвоем после завтрака? Куроко отрицательно покачал головой и добавил, на этот раз с нажимом: — Молока и хлопьев. Когда Кагами выходил, диван был пуст, но на нем царил беспорядок из постельного белья и покрывала. Куроко утро напомнило жизнь в общежитии колледжа, только продукты в холодильнике общие и идти никуда не надо. А, ну да, а еще тебя могут убить, хотя в колледже тоже он мог умереть в любой момент, но теперь опасность была настоящая. Аомине вошел на кухню широко зевая, в майке и синих шортах. Он открыл холодильник, с грохотом достал оттуда оставшуюся после ужина еду, умудрился вытаскивая ее засунуть в зубы холодную куриную ножку, и тут же едва не выронил все это, обнаружив здесь лохматого Куроко, так же спокойно, как ранее с Кагами, поздоровавшегося с ним. — Теперь понятно, почему они тебя за сутки не нашли, — проворчал Аомине, засовывая остальную курицу в микроволновку и забирая с тарелки один из бутербродов, которые Куроко сделал для себя. — Кагами уже встал? — Отправился на пробежку. Кофе? Аомине кивнул, жуя второй, последний приготовленный Куроко бутерброд, и тому пришлось снова доставать хлеб и ветчину. — М? Он бегает? Лучше бы сексом занимался — приятнее и полезнее. Как спалось? — Без снов, — кивнул Куроко, и в его переводе это означало, наверное, нечто вроде: «Замечательно. Не спал так с тех пор, как меня нашли в железном гробу заброшенного склада». Аомине снова кивнул, хотя вряд ли вник в ответ, продолжив: — А мне на диване как-то паршиво. Проснувшись этим утром, он обнаружил, что по привычке закинул руку на спинку дивана. Аомине рассмеялся бы в лицо тому, кто полгода назад сказал ему, что он будет так сильно привязан к человеку. Спать было бы хорошо не только на этом старом узком диване, но даже на полу или на столе кухни, будь Кисе рядом. — Простите. Если хотите, мы можем поменяться, и я буду спать в гостиной. — Ну да. Один, напротив входной двери, на первом этаже, куда можно залезть без лестницы. Потерплю как-нибудь. Это по крайней мере лучше, чем спать на заднем сидении патрульной машины, так что не ссы, и не в таких условиях ночевали. Диван как диван, у него хоть спинка есть. Куда лучше пустой большой кровати. Кагами вернулся как раз вовремя, чтобы отобрать у Аомине емкость, в которой еще было куска три курицы, поставил рядом с ними на стол яркую подарочную коробку с алой лентой. — Что это? — спросил Аомине, заглядывая под крышку. — Понятия не имею... Я сначала невесть что подумал, но послушал, принюхался, открыл. Но это ерунда какая-то, дети наверняка бросили. — Ну хоть не мертвые котята, — Аомине достал из коробки что-то, похожее на игрушку. Сделанное из железного конструктора сердце. — Это игрушка? И как в это играют? Но Куроко, не сделав и глотка кофе, отставил чашку, сглотнул ком в горле, прежде чем сказать: — Киеши «Железное сердце»... Это было его прозвище... «Я вырежу тебе твое железное сердце, Киеши». Аомине замер, тоже отставил еду, вскочил из-за стола, чтобы выбежать на улицу. Кагами стиснул зубы, рывком бросил коробочку с конструктором в мусор. — Разве это не доказательство? — удивился Куроко. — Доказательство чего? Присылать свидетелю детский конструктор не преступление. Он же не человеческое прислал! — вспылил Кагами. Телефон был в его спальне, но идти туда сейчас, оставив Куроко одного, всего-то в другой комнате, почему-то казалось опасным. Ханамия играл, не только с Куроко. Он вполне мог притащить эту коробку сюда сам, столкнуться у подъездной дорожки с возвращающимся Кагами и даже не занервничать. Ведь Кагами не было минут двадцать, он сделал несколько кругов вдоль улицы, далеко от дома не отдаляясь, видел, конечно, кого-то из соседей, но никто из них не показался ему подозрительным. — Никого, — констатировал вернувшийся Аомине. — Звони Акаши, — вздохнул Кагами, который так и не сходил за своим телефоном. Капитан снова заставил их ждать три гудка, ответил спокойно: — Слушаю. — Он знает, где мы. Сегодня прислал маленький безобидный сюрприз. — Безобидный? — Ничего не докажешь, — громко дополнил Кагами, будто не было включено громкой связи и Акаши не слышал их так же отчетливо, как и они его. — Свидетель рядом? Давно знакомый с интонациями начальника, Аомине чуть не чертыхнулся вслух: они не должны были обсуждать при Куроко план действий. Но раз ошибка совершена и Акаши вслух не ругается, значит, она не критическая. Так он хотел надеяться. «Мы — просто мускулы. Думать за нас будет капитан». — Да, — кивнул Аомине. — Кагами показал ему коробку. Не думал, что это связано с делом. — Ну и ладно. С этого момента предельное внимание. Ханамия ничем себя не подставит. Пока не наиграется. И если уж даже Кагами и Аомине в этих словах прочитали «Пока не попытается убить его», то Куроко и подавно все понял, но ничем себя не выдал, только его свежеприготовленные бутерброды так и остались нетронутыми. — Я сомневаюсь, что Ханамия объявится собственной персоной в ближайшее время, но крови тебе подпортить успеет, — Кагами чувствовал себя неловко. Раньше они с Аомине играли роль охранников, а теперь, когда все открылось, они больше походили на спусковой механизм в мышеловке, сыром в которой был Куроко. — Я понимаю, — кивнул тот. Кагами иногда казалось, что он выглядит всегда одинаково, да и сейчас у него тот же спокойный взгляд и бледность лица, но он был уверен — Куроко нервничает, он практически в панике. И не мог понять, чем это выражено — более дерганными движениями? Взглядом, который направлен куда угодно, но не собеседника? — Одному никуда не выходить, — продолжил Аомине. — Дверь никому не открывать. Куроко кивнул. Аомине он нравился хотя бы тем, что не истерил, не требовал круглосуточной защиты и дать ему пистолет. Он вел себя спокойнее, чем подавляющее большинство оказывающихся в его ситуации людей, поэтому Аомине мог сказать, что заинтересован, и вполне понимал Ханамию, решившего поиграть, проверив Куроко на прочность. — Переоденься пока. Не в пижаме же ходить, — напомнил Кагами, тут же переключился на Аомине, позвав: — Надо отойти. Поговорить. Для разговора выбрали захламленный ржавыми инструментами и заросший пылью гараж при доме. Аомине хотел сказать что-то первым, но едва не прикусил язык, когда Кагами, стоило закрыться за ними двери, перехватил его рукой за ворот футболки и пригвоздил к стене, придавив горло. — Какого хера? — взвыл Аомине, вцепившись в его руку в ответ. — Ты че творишь? — Это ты нас сдал! — прорычал Кагами, скрипнув зубами от злости. — Тварь! — Давай тише! И руки убери, пока я их тебе не сломал. Ты думаешь, что я мог нас сдать, чтобы закончить с заданием поскорее? Я бы ушел из полиции, если бы для меня принципиальнее было трахаться без отрыва на работу. Но я тут! И от задания не отказывался. — Да без понятия, зачем тебе это понадобилось, но сдал нас ты. Потому что я нигде проколоться не мог, к тому же был с Куроко все время. Кому ты отходил звонить, когда мы вчера готовили ужин? — Акаши. Пусти, твою мать, — Аомине, зло глядя исподлобья, сдавил руку Кагами сильнее, угрожая и в самом деле сломать. Тот дернулся, будто сглатывая что-то большое и обжигающе-горячее, беспардонно забрал у Аомине телефон из кармана джинсов, отступил на два шага назад, отпустив горло Аомине. В журнале вызовов последний и в самом деле стоял Акаши, но Кагами развернул экран, показывая на тот, что высветился перед звонком капитану. — Ну что, бывает, — Аомине, впрочем, хмурился уже не так уверенно, и, когда Кагами нажал на «Вызов» этого номера, Дайки кинулся к нему, отобрал телефон, бесцеремонно откинув Кагами к противоположной стене пинком, сбросил этот звонок, но нажал набор другого. Кагами ждал, пыхтя как разъяренный дракон, но не мешал. Даже когда Аомине произнес в трубку: — Он все понял. Кагами. Если ему сейчас все не рассказать, то он меня убьет на месте, так что давай, выручай. Мне он уже не верит. Аомине слушал несколько секунд, и выражение его лица становилось все кислее, и вскоре буркнув злое: «Я передаю ему трубку!» протянул телефон Кагами, явно счастливый от него избавиться. На экране светилось «Акаши». — Да? — уже не так раздраженно, вместо приветствия произнес Кагами. — Ты ведь понимаешь, что вы не могли там вечно сидеть. Иначе в чем смысл? — Хочешь сказать, что Аомине — твоя личная дрессированная крыса и в итоге нас сдал ты? — Эй! — Аомине больно двинул его в плечо. — Спасибо, Дайки, — произнес в трубке голос Акаши, хотя Аомине и не мог этого слышать. — Думаешь, ты умнее меня? Я понимаю, что вы хотели просто сидеть на заднице, попивать пиво и присматривать за свидетелем, чтобы его грузовик случайно не сбил. Но у вас другая задача. Вы должны поймать за хвост Ханамию, и вытащить вместе с ним Имаеши на суд. Как жало у осы. Ты знаешь, что осы?.. — А Куроко? Ему за что все это? Над ним издеваться тоже для дела надо? Он тоже у тебя просто приманка? Скажи, если Ханамия его убьет и попадется — тебе же лучше, еще одно убийство на него можно будет повесить? — А он выдержит, ты за него не переживай. Можешь пойти к нему сейчас и сказать «Мы уезжаем в другую страну, но тогда все останется как есть. Ханамия обломается, но будет на свободе». Как думаешь, что он предпочтет? Кагами молча играл желваками, пытаясь подобрать слова, и не мог. Аомине тем временем успокоился, стоял, скрестив руки на груди, ожидая, когда вернут его телефон. На экране отсчитывались секунды разговора, где-то в доме оставшийся один Куроко переодевался. Где-то в городе радовался Ханамия, представляя, какое лицо жертвы, когда из коробки достали конструктор. — Что он решит — его дело. Но ты просто поставил его перед фактом. Ты не дал ему выбора. — Правильно. Потому что выбор — иллюзия. Аомине вот тоже не особо нравится играть в это, но приходится. Так что возвращайтесь к свидетелю, пока его не убили. Акаши снова нажал на сброс, не прощаясь. Похоже, Кагами раздражал его так же сильно, как Аомине. Кагами закрыл лицо руками, вдохнул глубоко дважды, резко отдернул руки, заговорив: — В ФБР предполагали, что ты работаешь на Имаеши... Акаши не говорил, что это по его приказу. — Он и не мог сказать, — пожал плечами Аомине. — А еще раз скажешь, что я — «крыса»... Я тоже был против этой затеи. — Что у Имаеши на тебя есть? Взятки? Убийство? Подлог? Или изнасилование? — Я не настолько ужасен, как ты думаешь, — Аомине выглядел спокойным. Он наконец-то мог поговорить об этом с кем-то кроме Акаши. — Этого мало, чтобы заставить меня совершить убийство, если ты об этом. И Имаеши это знает. Фактически, наше соглашение звучит так: «Я скажу, где нас искать, но вышибу мозги твоему киллеру, как только он сунется к свидетелю». — Ненавижу, когда меня используют, — выдохнул Кагами. — Омерзительное чувство. — Как раз в этой ситуации ты лучше всех устроился. Только жить сейчас как на войне, на каждый шорох хватаясь за пушку, а так... — Так что у него на тебя? — Я уже ответил, — Аомине снова помрачнел. — Мне нужно конкретно. Чтобы я знал, что у них не твоя мать в заложниках. Не представляю, чем можно тебя купить. — У них не на меня. У них на Кисе. Скажем так — одно видео с его участием. Он вряд ли будет рад снова увидеть, но это не смертельно. — Но хватает, чтобы Имаеши думал, что ты его с потрохами, — закончил Кагами. — Слушай! Я ответил на вопрос. Или ты в подробностях хочешь знать, что на том видео?! — Нет. Я примерно понял. Только логичнее было бы шантажировать этим видео Кисе, грозиться показать его тебе. — Ага. А выгоднее шантажировать меня, — Аомине снова будто сдулся. — Что насчет тебя самого? Столько нервов из-за задания. И это твое: «А кто подумает о Куроко?! А как же бедный Куроко?!». — Что? — Кагами поморщился. — Что такого? Я волнуюсь за свидетеля. — Ага. А еще с ним вместе в магазин ходишь, учишь его готовить. — Ты сам себя слышишь? Это нормально, — Кагами, впрочем, не выглядел уверенным. — Ну да. Нормально. Но тут важно как именно ты все это проделываешь. Это не просто забота о свидетеле. Ты его опекаешь. Ты в этих делах неопытный, так что скажу прямо, Кагами, ты флиртуешь, но лучше делай это после того, как задание будет выполнено. Приятное с полезным совмещать, конечно, хорошо, но раз у меня секса нет, то и у тебя секса на рабочем месте не будет. А еще лучше возьми его номер, и позвони ему через месяц, когда он от пережитого стресса отойдет.