Ни жив, ни мертв

Мадам Помфри долго не уходила: то поправляла и так идеально ровные покрывала на свободных кроватях, то гремела флаконами в шкафчике, то плотнее задёргивала шторы. Наконец, вздыхая и что-то озабоченно бормоча себе под нос, она направилась к двери. Едва тяжёлая створка мягко сомкнулась, Алексей осторожно приоткрыл один глаз. Убедившись, что медведьма действительно вышла, он выскользнул из постели, на цыпочках подбежал к двери и осторожно выглянул в коридор. - Порядок, она пошла к себе. - Тогда хватит там топтаться. Давай быстрей, я уже спать хочу, - пробурчал из-под одеяла Нотт. - Спать? Даже не надейся. Чем больше пройдёт времени, тем труднее будет вспомнить. Так что надо управиться сегодня. - Управишься тут, если всё время прерывают… - Ничего, ночью никто не придёт. А на Помфри я заклятие от бессонницы наложил. - Какого хрена у тебя столько сил? Я до сих пор и пёрышка не слевитирую. - Щитами злоупотребляешь, радость моя. Атака меньше силы требует, чем защита. Да и потерю крови компенсировать куда легче, чем магическое истощение. Но физически-то ты сейчас в порядке? - Физически – да, - неохотно признался Нотт. – И хватит уже топтаться на холодном полу, простудишься. Мне не улыбается целоваться с сопливым. Лёха с готовностью нырнул в постель к Тео и удобно устроился, опираясь на локоть. У Теодора, старательно отводящего взгляд от его голой груди, сразу заалели щёки. Дабы скрыть столь компрометирующий его факт, Тео потянулся к ночнику, стоящему на тумбочке с другой стороны кровати. - Эй, ты что, собираешься заниматься этим в темноте? – возмутился Лёшка. – Даже не думай! Я не желаю упускать такое зрелище! - Орлов щелчком зажёг энергетический шарик, подвесив его прямо над кроватью. – Иди сюда, а то мы так до утра не начнём. С этими словами Нотт был принудительно возвращён в исходную позицию, и Алексей навис над ним, загородив собой мягкое сияние светлячка. Возможности воспротивиться такой бесцеремонности у Теодора просто не оказалось – Лёха не терял времени даром. Нотт всё-таки попытался что-то промычать сквозь поцелуй, но вместо гневного рыка почему-то получилось нечто, подозрительно похожее на стон, что только воодушевило Орлова. Поцелуй получился долгим. Настойчивый и требовательный вначале, постепенно он стал мягким и тягучим. Алексей то аккуратно проводил языком по внутренней стороне губы, осторожно её оттянув, то скользил, едва касаясь, то мягко, но уверенно обхватывал рот Теодора, по хозяйски ухватив его рукой за подбородок. Нотт лежал, замерев в напряжённой неподвижности, но даже не пробовал ни сопротивляться, ни отвечать, покорно принимая всё, что с ним делали. - Так нечестно! – возмутился Лёха. – Ты чего это тут брёвнышко изображаешь?! Теодор медленно открыл глаза и прерывисто выдохнул: - Ничего я не изображаю. Я слушаю… и пытаюсь вспомнить. - Шёпот Нотта оказался хриплым, и ему пришлось осторожно откашляться. - Не вспомнишь ты так ничего. Надо повторить свои действия, а ты… Думаешь, я бы на такое полено позарился? Даже не надейся! Ты наверняка был поактивнее. - Думаешь? – Теодор залился краской и отвёл глаза. - Уверен. Просто расслабься и… получи удовольствие. Тогда всё само вспомнится. - Ну… ладно. Давай ещё раз. Алексей снова склонился над Тео. На этот раз губы Нотта были куда податливее. Он даже слегка поднял подбородок и приоткрыл рот, позволяя углубить поцелуй, чем Орлов немедленно и воспользовался, совсем придавив Тео своим весом и даже закинув на него ногу. А тот совсем не возражал. Напротив, осторожно подняв левую руку – правая была плотно зажата между ним и Алексеем – он аккуратно опустил её на Лёхин затылок и медленно провёл по волосам снизу вверх, зарываясь в них пальцами. Лёшка тут же оставил его губы, повернул голову и, прижмурив глаза, потёрся щекой о тонкое запястье. При этом он до смешного напоминал ластящегося кота. Теодор хмыкнул и уже увереннее надавил на Лёшкин затылок, требуя вернуться в исходное положение и продолжить прерванный поцелуй. У него почти получилось, но, едва коснувшись его губ, Алексей плутовски ухмыльнулся и резко изменил направление движения – мягко скользнув по щеке, тихонько фыркнул Теодору в ухо. От неожиданности Тео ахнул и сжался, крепче прижимаясь к Лёшке. А тот, обнаружив такой завлекательный объект, тут же приступил к доскональному исследованию оного. В ход пошло всё – губы, язык, нос. Он то жарко дышал в покрасневшее ухо, то посасывал мочку, то тёрся о него носом… Тео только ёжился, спрятав лицо где-то между шеей и плечом Лёшки и сильнее вцепившись ему в волосы. Правая рука Алексея осторожно скользнула вниз и забралась под футболку Нотта. Как только она мягко легла на обнажённую кожу, Теодор вздрогнул и напрягся, но тут же тихонько выдохнул, медленно распуская мышцы. Лёшка довольно улыбнулся, оставляя в покое ухо и спускаясь по линии скул к шее. Тео беспокойно завозился, лишившись своего укрытия, но нежное прикосновение мягких губ Алексея заставило его с тихим стоном запрокинуть голову, подставляя беззащитное горло. Лёшка глубже запустил руку под ткань. Проведя кончиками пальцев по животу и рёбрам, он, наконец, добрался до твёрдой пуговки соска и осторожно покатал его между пальцев. Кадык под Лёшкиными губами резко дёрнулся, привлекая внимание. С интересом понаблюдав за трепещущей жилкой на горле Нотта, Лёха вдруг наклонился и от души лизнул нежную кожу, проведя языком от ямки между ключицами до подбородка. При этом ногой он рефлекторно подгрёб Теодора поближе и тот испуганно заелозил под ним, почувствовав упирающуюся в бедро твёрдую выпуклость. Оба замерли. Орлов, приподнявшись на локте, внимательно вглядывался в лицо Нотта, старательно отводящего взгляд. - Что-то не так? Хочешь прекратить? Теодор молчал, часто и мелко дыша. Алексей встревоженно нахмурился и попытался вытащить руку из-под его майки, но Нотт быстрым движением перехватил её, плотно прижав через ткань, и зарычал: - Хватит задавать дурацкие вопросы! Я что, похож на манерную фифу? «Дам – не дам»? Или ты считаешь, что и вчера менуэты вытанцовывал? Ой, что-то не верится! Лёшка даже голову набок склонил, с весёлым интересом наблюдая за разбушевавшимся Теодором, но посчитал нужным уточнить: - Менуэты, не менуэты, а насиловать не приучен. Ты же испугался. Скажешь, нет? Нотт высокомерно выпрямился, насколько это было возможно под тяжестью чужого тела, сердито прищурил глаза и процедил: - Со своими страхами я как-нибудь сам справлюсь. Имей в виду, либо ты немедленно продолжаешь, либо… - Что? – Лёха уже едва сдерживал смех. - Привяжу тебя к кровати и сам займусь делом! И не смей ржать! - Интересная идея, - выдохнул Лёшка прямо в губы Нотта перед тем, как накрыть их своими. – Надо будет непременно попробовать. Больше Алексей не осторожничал. Майка Теодора была немедленно задрана до самой шеи, ноги бесцеремонно раздвинуты коленом, а сам он окончательно придавлен к кровати расположившимся между его ног Лёхой. При этом в живот Лёшке упёрлось такое солидное «доказательство» серьёзности Теодоровых намерений, что тот поднял бровь и уважительно хмыкнул, заставив Тео залиться краской и смущённо завозиться. Впрочем, он тут же замер, обнаружив, что трётся промежностью о головку Лёшкиного члена. Тяжело переглотнув, Тео медленно поднял взгляд и уставился в глаза Лёхе, с жадным интересом наблюдавшему за выражением его лица. Пару секунд помедлил и, не отрывая взгляда, демонстративно поелозил бёдрами. Ноздри Лёшки дрогнули, шумно вбирая воздух, а в груди что-то заклокотало. Он резко наклонился и впился в шею Теодора, оставляя роскошный засос. При этом, опираясь на левый локоть, правой рукой торопливо скрёб по талии Тео, безуспешно пытаясь зацепить непослушными пальцами резинку боксеров. Наконец, ему это удалось, и настала очередь Теодора захлебнуться воздухом – его член ощутил нежное прикосновение обнажённой кожи живота Лёхи, пока тот торопливо сдирал надоедливую тряпку с его ягодиц. Поставив один засос, Алексей вознамерился было повторить процедуру, украсив шею Нотта симметричной «росписью», но запутался в его футболке, задранной до самого подбородка. Сердито рыкнув, он досадливо откинул одеяло и, усевшись между ног Теодора, рванул воротник майки, с треском раздирая её до подола. Зрелище, представшее его глазам было столь великолепно, что заставило замереть неподвижно, жадно впитывая все мало-мальские детали увиденного: ярко-красные ягодки сосков на молочно-белой коже груди, пятно наливающегося засоса, широко раскинутые ноги со спущенными ниже ягодиц боксерами, плотно прилегающий к животу подрагивающий от напряжения член с сочащейся смазкой покрасневшей головкой… Теодор лежал в разорванной футболке как конфета в полуразвёрнутом фантике. Вот только конфеты не умеют так смотреть – от восхитительной смеси страха, ожидания и вызова в широко распахнутых глазах Тео у Лёшки просто душа пошла винтом. Несколько мгновений он стоял на коленях между раскинутых ног Нотта, не смея прикоснуться к мраморной белизне кожи. Но Нотт не был бы Ноттом, если бы упустил такую возможность. - Ты что, молиться собрался? Так я тебе не икона. Холодно, между прочим. Лёшка тут же опомнился. Опёршись ладонями о кровать, он склонился над Теодором и тихо прошептал: - Ах ты, язва языкатая! Ну, погоди же у меня! Последовавший за этими словами поцелуй был коротким и резким, как укус, а потом Алексей опять поднялся, одним движением содрал с Тео боксеры, отшвырнув их чуть не на середину комнаты, и снова плюхнулся на живот, но уже гораздо ниже, так, чтобы его лицо оказалось как раз перед тяжело качнувшимся членом Теодора. Нервно облизнувшись, он пару раз глубоко вздохнул, будто собираясь нырнуть, и решительно взял головку в рот. На секунду замер, будто пытаясь сообразить, съедобен ли полученный кусочек или лучше его поскорее выплюнуть. Видимо кусочек попался достаточно аппетитный – Лёшка тихонько заурчал и вобрал его поглубже. Нотт сначала лежал тихо, широко распахнув глаза и вцепившись руками в простыню. Потом с трудом разжал пальцы и, осторожно касаясь, тихонько погладил Лёшкино плечо. Видимо, убедившись, что ничего страшного не происходит, уже смелее провёл рукой по спутанным прядям и слегка пошевелил бёдрами. И вдруг со сдавленным стоном вцепился Лёхе в волосы и сильно дёрнул его на себя, одновременно толкаясь ему в рот. Протестующий кашель Лёшки заставил его немного опомниться. Виновато посопев, Тео подождал, пока Лёшка отдышится, и снова требовательно потянул его за волосы. Им не сразу удалось приспособиться. Лёшка пару раз чувствительно зацепил Теодора зубами, а тот ещё разок заставил его подавиться. Но, наконец, нужный ритм был пойман и некоторое время были слышны только тихие стоны, и причмокивание, пока благостная идиллия не была нарушена задыхающимся голосом Нотта: - Ты чего там копошишься? Ниже! Лёшка покраснел и активнее зашуровал пальцами в промежности Теодора. Не помогло. - У тебя что, географический кретинизм? Путеводитель выдать? Я же сказал – ниже! Он на секунду отпустил волосы Лёшки, помогая ему нащупать вход, и снова вцепился в каштановые пряди, позволяя Лёхе осторожно разминать тугое колечко мышц. Но стоило Лёшке попытаться протолкнуть палец внутрь, он тут же получил пяткой по рёбрам. - Ты что, офонарел? На сухую-то! Смазка же в тумбочке! Лёхе никогда ещё не приходилось колдовать не глядя, да ещё с членом во рту, но он справился. И пускай выдвижной ящичек с грохотом рассыпал своё содержимое по комнате, а дверцы закачались, с трудом удерживаясь на одних нижних петлях. Зато свистнувший мимо уха тюбик смазки он успел поймать. К счастью, Нотт не позволил ему второй раз самостоятельно искать вход, так что содержимым тюбика была угваздана только половина простыни и разорванная футболка Нотта, а не вся постель. Дело сразу пошло веселее. Когда Нотт, выгнувшись дугой, начал хватать ртом воздух, Лёшка убедился, что секс с парнем несколько отличается от его традиционной разновидности. Для начала ему заткнули горло немаленким членом, не давая отодвинуться и вдохнуть. Тут же рот переполнился вяжущей терпко-солоноватой жидкостью, которую даже проглотить было некуда. И ко всему прочему, пальцы сдавило судорожно сжавшимися мышцами входа, да так сильно, что он всерьёз озаботился их целостностью, жалея, что уже успел впихнуть третий. Наконец Теодор блаженно обмяк, растёкшись по постели тёплой лужицей и давая Лёхе возможность отдышаться и прокашляться. Немного оклемавшись, Орлов поздравил себя с тем, что, несмотря на боль в отдавленных пальцах, сумел удержаться и не вытащить их – собственное возбуждение, подстёгнутое зрелищем чужого оргазма, требовало срочного выхода. Для очистки совести ещё немного поразминав тугое колечко, он торопливо избавился от остатков собственного белья и аккуратно приставил бешено пульсирующую головку члена к вожделенной цели. Когда он надавил посильнее, Нотт тихонько заскулил и заскрёб пятками по простыне, пытаясь хоть немного отодвинуться и ослабить нажим. Но Алексей не дал ему такой возможности, жёстко ухватив за бёдра и настойчиво потянув на себя. Теодор зашипел и опёрся непослушными от слабости руками в его плечи, но тут головка протолкнулась внутрь, и давление слегка ослабло, став вполне терпимым. Изнывая от мучительного желания резко толкнуться на всю глубину, Лёшка входил осторожно, внимательно следя за напряжённо запрокинутым лицом Нотта. У него даже хватило выдержки остановиться и поцеловать и без того распухшие губы, давая Теодору возможность притерпеться. Это было всё, что он мог для него сделать: бёдра дёрнулись непроизвольно, почти независимо от его воли. А потом остановиться уже было просто нереально. Нотт сначала бился и извивался, не то стараясь вырваться, не то, наоборот, насадиться поплотнее. Потом, видимо определившись в желаниях, обхватил талию Лёхи ногами и властно притянул, будто пытаясь загнать его в себя целиком. До Лёшки не сразу дошло, что накатывающий низкий клокочущий звук рождается в его собственной груди. Да и не до него ему было: по телу пошла сладкая волна, заставляя конвульсивно вздрагивать и плотнее вжиматься в распростёртое под ним тело тихонько поскуливающего Теодора. По спине явственно тёк ручеёк, а руки просто подламывались от слабости, но Алексей героически справился с непосильной задачей сползания с почти бездыханного тела. Впрочем, не до конца – правая нога так и осталась лежать поперёк живота Нотта. Тот лениво покосился на Лёхино колено и явно хотел сказать что-то по этому поводу, но только блаженно вздохнул и медленно закрыл глаза, погружаясь в сон. Лёшка подумал, что не грех бы перебраться в свою постель, но заснул прежде, чем вспомнил, зачем это надо. Светлячок ещё несколько минут освещал мирно посапывающую парочку, а потом с тихим шипением угас. В подвальчике у домовых эльфов царила деловая суета. Все были чем-то заняты, все спешили куда-то с самым озабоченным видом, так что Гарри даже растерялся, не зная, кого здесь можно оторвать от дела и озадачить штопкой Лёхиного мундира. Драко, однако, нисколько не заморачиваясь вопросом занятости домашней прислуги, тормознул первого попавшегося эльфа и бесцеремонно потребовал: - Заштопать и принести в нашу комнату! С этими словами он сунул свёрток собеседнику и двинулся к выходу. Гарри обеспокоенно проследил за моментально исчезнувшим в толпе эльфов свёртком и пошёл следом. Но не пройдя и двух шагов, вдруг будто споткнулся, замерев на месте. Медленно, словно не веря себе, сунул пальцы в нагрудный карман и тут же поспешно выдернул их оттуда, услышав нетерпеливое: - Что-то не так? Давай быстрее. Поздно уже, ночью по школе ходить запрещено. - Иду. – И, желая отвлечь подозрительно нахмурившегося Драко, добавил: - Ты уверен, что они его не потеряют? Или что комнаты не перепутают? Я даже не запомнил, кому работу поручили. - Домовые никогда ничего не теряют. Вот увидишь, утром всё будет готово. И действительно, первое, что увидел утром Гарри едва откинув полог – идеально вычищенный и выглаженный мундир Алексея, разложенный на стуле возле его кровати. Вокруг, расправляя последние складочки, крутился крохотный домовёнок. Хотя это, скорее, была девочка: одеянием ей служила широкая полоса рваного розового кружева, явно споротая с женского белья – кое-где даже ещё болтались нитки. Домовушка была настолько мала, что с сиденья стула не могла дотянуться до его спинки, чтобы расправить воротник, и старательно прыгала, пытаясь закинуть полу рывком. Гарри выбрался из кровати, подошёл и помог малышке, изрядно напугав её – у бедняжки даже ушки затряслись. Чтобы успокоить ребёнка, Гарри самым доброжелательным тоном произнёс: - Надо же, мундир как новенький! Очень хорошо починили. Ты одна его сюда несла? Ты очень сильная! Эльфочка слушала, открыв рот и вытаращив глазёнки. Гарри уже решил, что она немая или слегка не в себе, когда она вдруг вышла из ступора и быстро-быстро закивала, хлопая ушками и подпрыгивая от усердия. - Да-да! Пинки очень, очень-очень сильная! Пинки сама принесла одежду! И покрывало прошлую ночь тоже! И большого господина переложила сама! Большой господин и мистер Нотт очень-очень были тяжёлые! Голос у неё оказался таким пронзительно-писклявым, что до Гарри не сразу дошло, о чём она толкует: хотелось просто зажать уши и сбежать. Из своей кровати, ворча, выбрался Драко. - Это ещё что за визг в такую рань! А ну, пошла отсюда! - Стой! – Скомандовал Гарри. – Сначала объясни, что ты такое сделала с господами? Зачем и куда их перекладывала? Изрядно струхнувшая домовушка, с опаской поглядывая на Драко, сбавила децибелы. - На чистую постель. Эта кровать вся была запачкана: и покрывало, и подушки, и пижамы у господ. Там было столько пятен! Их так трудно вывести: и от майонеза, и от подливки, и томатный соус и мёдом было вымазано! А ещё яйца и картошка! Но Пинки всё-всё отчистила! А господ переложила в чистую кровать! И они не проснулись! - А пижамы? Тоже ты сняла? - Ну да, они же тоже были запачканы! Большой господин раздавил локтем два яйца и спал поперёк кровати, а мистер Нотт облился подливкой и очень неудобно лежал щекой на пироге с патокой! А Пинки их положила удобно и даже вторую подушку принесла! И одеялом укрыла, чтобы не замёрзли! А ту постель всю-всю отчистила! И яйца, и майонез, и подливку, и мёд! От пронзительного писка эльфочки у Гарри уже заболела голова Жестом остановив её излияния, он слабым голосом простонал: - Всё! Всё, я понял! Пинки и вправду очень сильная. Пинки молодец, Пинки может идти. После ухода обрадованной похвалой домовушки воцарилось молчание. Наконец Гарри произнёс: - Как ты думаешь, они сегодня далеко… э-э-э, довспоминались? - Судя по их вчерашнему настрою… - Начал было Драко и замолчал, густо покраснев. - Может, ещё не поздно? - Гарри уже торопливо одевался. – Бежим, пока Помфри не встала.