Лед и пламя. Обрученная с огнем

Я поплотнее укуталась в плащ, от которого исходил неприятный запах мокрой шерсти, и поёжилась, наблюдая, как первый снег укрывает задний двор Донка. В маленьком парке, со статуями Богов был жестокий осенний холод, проникавший сквозь ковры и брошенные под ноги бархатные подушки. Священнослужитель окоченел в своей сверкающей ризе, а маленькие певчие тайком утирали рукавами носы. Первый день зимы принес ужасные холодные ветры, пронизывающие до костей. Свадебная церемония была короткой. Словно во сне я услышала ответ Сансы на вопрос священнослужителя. Ее «да» было едва слышным, старику пришлось наклониться к ней, чтобы поймать его. Ашер же, напротив, ответил спокойным, безразличным голосом. Санса сейчас выглядела невероятно спокойной и отрешённой, но я знала, каких усилий ей это стоило: после того, как я сообщила ей о намерении выдать её замуж за наёмника, Старк долго кричала на меня, а затем ударилась в истерику, проплакав несколько недель. И, конечно же, она во всем винила меня. И в порыве злости крикнула: "Робб тоже бы возненавидел тебя за это". Я и сама себя за это ненавидела и прекрасно понимала, насколько эгоистичен этот поступок по отношению к ней, но только так я могла получить армию Ашера, а она была мне необходима, как вода в засуху. Я приняла решение, что буду идти до конца, что буду сражаться, пока не прольётся последняя капля крови Ланнистеров, пока трон не будет моим. И для этого я не жалела ни сил, ни средств. Игра стоит свеч - я так решила. И уже ничто не могло остановить меня. Ни причитания Сансы, ни грозный взгляд Робба, который я видела в темноте своей комнаты, как только затухали свечи. Алик рядом со мной передернул плечами и перевёл взгляд на серое небо, окутанное тучами, словно бы набухшими снегом. Наверное, ему также не очень нравилась эта затея с браком Сансы, как и самой невесте. Но зато Ашеру очень даже по вкусу пришлась идея стать мужем девы из рода Хранителей Севера. Конечно же о том, что Винтерфелл я в его распоряжение не отдам, мы пока не говорили. Да и вообще я перестала с кем-либо обсуждать свои планы - себе дороже. - На поминки похоже, - без обиняков заявил Сноу, чуть склонившись ко мне. - Похоже на свадьбу маминой кузины пять лет назад, помнишь? Он усмехнулся, прикрыл на несколько мгновений глаза, будто бы погружаясь в воспоминания, а затем ярко улыбнулся мне, кивая: конечно же, он помнил. И я помнила: помнила, как мы напились вдвоём, как растолкали всех в центре зала и плясали; помню, как сбежали в сад, в котором заблудились, как сидели на холодной траве под звёздами, напевая песни, как смеялись, выискивая созвездие дракона или феникса; помню, как без зазрения совести позволила Алику себя поцеловать, хотя была я ещё совсем ребёнком. Но даже сейчас мне было не стыдно за то, что я это помнила. И что помнил он. Когда начался праздничный ужин, Сансу я нашла в её комнате - она лежала на кровати вся в слезах и была кулачком подушку, громко проклиная меня и моё честолюбие. Повременив на пороге, я громко хлопнула дверью, оповещая о своём прибытии. Она оторвала лицо от постели и взглянула на меня сквозь пелену слез, с такой ненавистью, что меня бросило в холод. К щекам тут же прилила кровь - мне стало невыносимо стыдно, что я заставила её так страдать. - Убирайся прочь, Кассандра, - отрезала Санса со злостью, - видеть тебя не хочу! - Пойми меня, Санса, - я пыталась говорить мягко, но это вряд ли помогло бы мне, - у меня не было иного выбора. Я не могла поступить иначе. - Сама бы вышла замуж за этого мерзкого наёмника, - завопила девушка, вскакивая на ноги и попутно запуская в меня тяжёлую накидку, которую она носила до этого на белом шерстяном платье. - Но нет, ты же слишком гордая, чтобы замарать своё имя его позором. А моё? Моё имя? Имя Робба тебя больше не волнует? Имя твоих детей можно втоптать в грязь? Я приблизилась, ощущая как гнев приливает к голове, и поняла, что ещё тысячу раз пожалею о том, что сделаю. Но щека Старк уже горела от жёсткой пощёчины, от которой покалывала моя ладонь. - Не смей! Не смей попрекать меня моими решениями! - сохраняя лед в голосе, произнесла я, - Я делаю все это ради твоего имени, ради имени Робба и моих детей! Я делаю это ради Севера, ради Вестероса! Даже не вздумай сомневаться в моих поступках, и уж тем более осуждать их. Теперь я - Королева Севера, и ты, как моя подданная, обязана мне подчиняться, я уж не говорю о том, что ты должна уважать меня и мои приказы. Если бы Робб приказал тебе выйти замуж за Ашера, ты бы не повиновалась? - Робб бы никогда не приказал мне этого, - она схватилась за щеку и отступила, обиженно хныкая. - Возможно, он был слишком мягок, - бросила я раздраженно, направляясь к двери. - Возможно, ты слишком жестока! Я обернулась, бросив на неё последний взгляд, преисполненный горделивого достоинства и ярости, которую я уже научилась скрывать. - И я все ещё жива.. Сидя в высоком кресле, таком высоком, что ноги с трудом доставали до мраморного - когда - то белого - пола, я разглядывала карту Вестероса с взрезанными из дерева фигурками, каждая из которых определяла герб великих домов Семи Королевств. Их старательно двигал туда-сюда Алик, склонившийся за столом и явно страдающий от дикого похмелья - эти страдания читались на его лице невооруженным взглядом. - Если армия Ашера выступит на Винтерфелл, мы сможем отвоевать его у Болтонов, но понесём значительные потери. - заключил он, потерев переносицу, - Сама знаешь, как хорошо укреплены те стены, поэтому нам нужен более изысканный план. - Запустим партизанов? - предположила я, иронично усмехнувшись. - Предложим им капитулировать сразу, - щелкнул пальцами Сноу, присаживаясь на край моего стола и укладывая руки на колени. - Забавно, - задумчиво произнесла я, откидываясь на спинку кресла - бастард выжидающе глядел на меня, качая ногами. - Припугнём их количеством: если выставить все отряды перед Винтерфеллом, Русе поймёт, что его кучка живодеров против нашей армии не выстоит. - Не выстоит в бою на равнине, но не за крепостными стенами несколько метров в высоту. Алик пожал плечами, подаваясь вперёд. - Не выстоит и за стенами, если их там будет битый десяток! Я изогнула брови, сцепив перед собой пальцы. - Ты послал кого-то в крепость? - удивилась я, глядя как лицо Сноу расплывается в улыбке. - Не кого - то, а лучшего в своём деле. - Наемника? Алик отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. - С чего ты взяла, что уничтожить противника может только тот, кто орудует мечом? - пафосно произнес юноша, - Войны выигрывают ораторы, за которыми идут люди. - Значит, будущее Винтерфелла зависит от того, кто много треплется? - От того, кто треплется лучше всех в Семи Королевствах, милая. - Это плохая идея, - я покачала головой, - очень плохая, - но Алик, слишком довольный своей идеей, не обратил на моё восклицание никакого внимания. Алик летел по коридору, словно ворон, несущий смерть на своих крыльях. Запах крови жертвы, которую он принес Богам, еще не сошел с его одежды, и он неприятно бил в нос. Я слышала его шаги даже сейчас. Как я и предполагала, его план провалился: Петир Бейлиш предал нас, как и было ясно всем, кроме Сноу, и сражение, завязавшееся между подоспевшей к стенам Винтерфелла армией Ашера и сидящими в крепости людьми Болтона, затянулось на долгие месяцы. Мне, как Королеве Севера, вновь оставшейся практически без армии, пришлось идти на крайние меры. - Кассандра!.. Я мерила шагами ковер посреди своей комнаты, держа в руках несколько развернутых свитков. - И свора из сорока пяти отменных охотничьих борзых... - патетичным тоном зачитала я. Остановившись, я посмотрела на бывшего брата, преувеличенно счастливо улыбаясь. - Борзых! Ты слышал, Алик? - я с издёвкой старалась показать, что в восторге от этой идеи, но он не мог обмануться словами, видя, как негодует мой взгляд. - Меня покупают собаками! Как думаешь, будет тактично принять этот дар... и спустить всю свору на их хозяина, чтобы они загнали его обратно в этот... откуда он?.. да не важно! - Вестник мог бы лишиться головы ежели был в чем-то виноват самолично! - воскликнул Алик, проходя в комнату и закрывая за собой двери. - Не могу поверить, Касси, что ты сама предложила подобное! - Но должен же у меня быть выбор? - я дернула плечиком, отходя к письменному столу и поднимая еще один лист. - Да, но подобное. Тонкие пальчики замерли на кипе бумаг, словно желая огладить листы. Мой взгляд скользнул прочь от витиеватых строчек, устремившись к окну. - Как, по-твоему, я дорого стою, Алик? Юноша тяжело вздохнул и, подойдя ко мне, обнял сзади за плечи. Щека коснулась шелковистых волос, и он глубоко вдохнул их лавандовый аромат. - Ты бесценна, сестренка. И именно поэтому я столь возмущен подобным кощунством. - Возмущению не должно быть места, - с горькой улыбкой отозвалась я. - Это единственный выбор, который у меня есть после того, как ты снова облажался. - он виновато потупил взор, но я продолжала, - Я не могу выбрать того, с кем я буду менее несчастна... не могу выбрать того, кто мне будет менее противен... тогда могу хотя бы решить, с кем я буду более богата! - Ты прекрасно знаешь, как развращает богатство. - Алик чуть развернул меня к себе, пытаясь вглядеться в глаза. - О, братец, неужели ты решил проповедовать богатства духовные? - притворно изумилась я. Сноу рассмеялся, полностью разворачивая меня лицом к себе. - Нет, что ты, сестра. - Кончики его пальцев нежно коснулись остренького подбородка. - Я просто не хочу, чтобы ты снова страдала. Я вздернула нос, и на моих губах заиграла улыбка. - А я не хочу, чтобы ты думал, будто это для меня развлечение. Я лишь пытаюсь, чтобы все выглядело не так ужасно. Чтобы никто не думал, что сможет распоряжаться мной. Но брат был серьезен. И рука, поднесенная к моему лицу для того, чтобы погладить щеку, была холодна словно лед. - Как бы я хотел спасти тебя от всего этого, чтобы не видеть больше подобной бравады в твоих глазах. Маленькая ладонь легла поверх его руки, едва касаясь. - Алик, ты всегда будешь моим спасителем. Как был им всегда, когда твоя маленькая сестра плакала. Даже если беды, в которые я попадаю, из-за тебя. Его лицо чуть напряглось от моих слов. Хотела бы я подарить ему тот свет, что могла дарить раньше. Но больше не могла. Да, я изменилась. Повзрослела так внезапно и так жестоко. Не увидит он больше детского задора в моих глазах, и даже его имя я стала произносить как-то иначе. Но все равно. Несмотря ни на что, те чувства, что переполняют его сердце рядом со мной, не изменятся. Никогда - до самой смерти. И мне не нужно было слов, чтобы узнать об этом. Это знание было во мне, казалось, с младенческой поры, взявшееся неведомо откуда и нерушимое, как гранит. Достаточно было лишь взгляда в его глаза - такие же глубокие, как у меня самой, и полные теми же невысказанными чувствами - и я снова была счастлива. Мы любили друг друга. Возможно, сильнее, чем было нужно. Больше дозволенного.. - От тебя пахнет кровью, брат, - воскликнула я недовольно, чуть отталкивая его от себя. Алик усмехнулся и мазнул окровавленным пальцем по моей щеке, отчего я тут же бросилась к зеркалу, чтобы стереть с себя следы насилия. Затем я снова посмотрела на него - печаль вернулась в его глаза. Мне эти глаза казались отражением собственных. Так было всегда. И будет. - Это неизбежность, Алик. - Да, ты права, сестра, - согласился он, бросая невольный взгляд на колыбели, где мирно спали его племянники. - Этот брак нужен нашему делу, нашей войне. Воспоминание о войне и тяжелых для всех временах заставило его почувствовать досаду - я видела его взгляд. Я подошла к колыбели и поправила кружевной край одеяльца. Теплота и нежность в моих глазах, пожалуй, приобретали особенный оттенок, когда я смотрела на своих детей. Но, не желая тревожить их сон, я вновь вернулась к столу, собирая воедино исписанные свитки. Я улыбнулась теплой, предназначенной только для брата улыбкой. - О чем ты молился, Алик? - спросила я, вытирая с его щеки капли крови. - О твоем счастье, - прошептал он. Его взгляд потеплел, а лицо оказалось так близко. Шершавая ладонь всадника снова тронула мою щеку. - Думаешь, Боги еще благосклонны к нам? - тихо произнесла я, поднимая взгляд к потолку, словно бы она могла рассмотреть там лики Богов. - Кто знает, - ответил Сноу, проследив за взглядом, устремленным вверх. - Они больше не слышат мои молитвы, - я посмотрела на бастарда с глубоким отчаянием в. - Возможно, они считают, что я должна гореть в Пекле. За то, что совершила и ещё совершу. Он осторожно коснулся щеки. - Тогда мы будем гореть оба, потому что даже там я не оставлю тебя одну. Мои глаза неотрывно следили за его взглядом, ловя малейшее изменение. Губы тронула улыбка. - Я согласна сгореть с тобой. - не знаю, зачем я сказала это. Зачем..? Сердце моё сжали стальные когти, когда губы прошептали эти порочные слова. Тяжело вздохнув, он прижался лбом к моему лбу, закрывая глаза. Черное соприкоснулось с белым. И черным, скорее всего, была я. - Если бы я мог избавить тебя от всего этого. - снова повторил он. - Я был бы счастлив. - Для меня счастье, что ты рядом, - прошептала я, чуть сжимая его запястья в своих хрупких ладонях. Мне было ужасно одиноко. Я нуждалась в тепле. В его тепле. - О чем ты мечтаешь, сестра? - неожиданно спросил Алик, открывая глаза и глядя в мне лицо. Я помедлила от неожиданности. - О том, чтобы можно было возвращать время вспять, - горько отозвалась я спустя мгновение. - О том, чтобы все это просто ушло, а мы вернулись в то время, когда замок был нашим убежищем, красивым и стойким против бурь. Чтобы мы с тобой отплясывали на балах, неприлично громко смеясь! - Почему же это лишь мечта? - неожиданно повеселел Алик, подхватывая меня в танцевальном па. - Я украду тебя, и никто не сможет забрать тебя, не скрестив со мною шпаги! Я рассмеялась, принимая эту игру танца. Зашелестели юбки, когда брат сделал несколько быстрых кругов по ковру, увлекая меня вместе с собой. - И ты укрывал бы меня втайне от всех? - Именно так, милая! И мы с тобой сбежали бы, чтобы вместо душных, пропахших вином и потом залов насладиться дыханьем ночи под звездным небом! - Звучит великолепно, Алик! - отходя и приседая в танцевальном движении, улыбнулась я, вновь возвращаясь на положенное даме место в танце. - Пообещай мне, что так и будет! - шутливый тон был похож на те мгновения, когда мы предавались детским забавам. Вот только сейчас за этой шутливостью скрывалась серьезность. Рука Алика сжалась чуть сильнее, чем того требовал танец, и холодные кончики пальцев коснулись моего лица. - Как я желаю украсть тебя сейчас, немедля, - негромко проговорил он, глубоко вздыхая. - Чтобы никто больше не смел осквернять это сокровище..моё сокровище. Зарумянившаяся щечка сама легла в его ладонь, словно моля не разрывать это прикосновение. - Так укради. Я сошла с ума. Лишилась рассудка. Я умерла. Сгорела в пороках. Алик выдохнул - и чуть подался вперед, прикрывая веки и касаясь моих губ в несмелом поцелуе. Сердце подкатило к горлу, дрожа от нетерпения и безумной радости от сего запретного, но столь сладкого жеста. Я замерла, недвижимая, боясь даже легким шагом спугнуть это счастье, голубицей оказавшееся на окне темницы моей жизни. И первой решилась переступить границу братского поцелуя, отвечая. Через сколькое мне нужно было пройти, чтобы решиться на этот шаг? Безумный, порочный, ужасно преступный! Пальцы Алика запутались в золотой сетке, скрывающей волосы, но ему хватило лишь одного рывка, чтобы тонкие нити, не выдержав его желания, лопнули. Покатились с тонким перезвуком по полу жемчужины, и он выдохнул свободнее, не сдерживая себя и запуская руки глубоко в мягкие волосы. И я обхватила его камзол пальцами, притягивая к себе, чтобы не дать отдалиться. Алик как никто понимал, что стоит остановиться, но даже разум предал его, отсчитывая мгновения затянувшегося поцелуя, который уже никто из нас не сможет обратить в шутку. Но мы не могли отстраниться. Мы слишком увлеченны были этим странным чувством, принёсшим отдушину в наши серые, наполненные болью жизни. И я готова была убить того, кто прервёт нас. Самолично. Лишь бы никто не отнял это ощущение восторга и боли, захлестнувшего сознание! Но взгляд Алика, эта мрачная, полная боли решимость отказаться от окончательного падения. Чтобы это дало теперь, когда мы оба горели, томимые адским пламенем изнури? Лишь иллюзию. Оставалось только догореть... до конца. Он сделал глубокий вдох - и резко подхватил меня под бедра, спрятавшиеся под шелестящими слоями парчи и шелка. Есть ли ещё шанс вернуться назад? Отказаться от этого? Но в неуловимом движении, словно следуя за его прикосновениями, я подавалась к нему, ощущая, как сердце, которое едва не выпорхнуло из груди, замирает безвольной жертвой его нежности. Невыносимая пытка для обоих, гарротой передавливающая горло. Я шумно выдохнула, расправляясь к застежками камзола, рубашкой, позволяя его рукам забраться под платье и разорвать его изнутри - заставляя меня выгнуться и издать едва уловимый, изобличающий стон - надеюсь, дети крепко спят. Мы оба окунулись в сладкую негу, глубокий сон, о котором мы не сможем забыть, прерывая его лишь стонами и вздохами, улетающими сквозь балдахин кровати, навечно запутываясь там, чтобы быть доказательством нашего греха. Моего греха...