Take All of Your Doubts (You Can Throw 'Em Out)

Луи Томлинсон шествовал коридорами Hedley High, изображая полное равнодушие. Шел он с высоко поднятой головой, его глаза были подведены угольно-черной подводкой, из рукавов и выреза футболки с его любимой группой выглядывали татуировки, лицо украшала самодовольная ухмылка. Однако, Луи не чувствовал себя ни равнодушно, ни самодовольно, когда он проходил мимо кучки людей, ежедневно называющих его чужими именами, такими как "урод" и "пидор". Прозвища не беспокоили его почти так же сильно, как тот факт, что люди, которые их выкрикивали, не приложили абсолютно никаких усилий, чтобы познакомиться с ним, прежде чем высказывать своё мнение. Не то, чтобы он был новичком... Ему было примерно десять, когда он переехал сюда из Донкастера, так что они имели достаточно времени, чтобы хотя бы попытаться завязать разговор. Да и не то, чтобы он был сильно придирчив к тому, с кем общался. И даже если бы он и был, всё равно бы не отказался от дружбы с милым ботаником, президентом аудио-видео клуба. Гарри Стайлс был первым и единственным человеком в Hedley, которого не отпугнула внешность Луи. Он был именно тем, кто осмелился познакомиться с Томлинсоном ближе. Гарри подошел и попросил разрешения сесть за обедом рядом с сидящим за пустым столом Луи в первый же день. Сказать, что Томлинсон был удивлен - ничего не сказать, когда он поднял глаза, и увидел зеленоглазого мальчика с зачесанными назад волосами и очками. На нем была шерстяная жилетка, а на лице сияла улыбка, и мальчик произнес "пожалуйста" так вежливо, что каменное сердце Луи чуть было не раскололось на две половинки. Он спокойно кивнул, Гарри уселся и начал сразу плести какой-то бред о жизненном цикле дрозофил. Луи просто сидел и слушал с ухмылкой на лице, пока ему не стало скучно, поэтому он решил просто зажать своей рукой рот болтающего мальчика. Гарри уставился на Луи с широко распахнутыми глазами, удивленным его действиями. - Ты заговариваешься, парень, - объяснил Луи, его глаза сияли от удовольствия, он просто не мог заставить себя это скрыть, - Мне наплевать на дрозофил и прочее дерьмо, так почему бы нам не найти новую тему для разговора? После того, как Гарри кивнул, Луи убрал руку. - Спасибо. Большинство людей просто позволяют мне нести всякий бред, ставя меня в неловкое положение, - произнес Стайлс, задумчивым взглядом рассматривая своего нового друга. - В любое время. И я серьезно. Каждый раз, когда ты будешь нести чушь, я не стану колебаться и просто заткну тебя, - заверил парня Томлинсон с игривой улыбкой на губах. - А не мог бы ты, ну, просто прервать меня в следующий раз? - спросил Гарри. - Чувак, ты говорил так быстро, что я не мог вставить и слова. Единственным вариантом было заткнуть тебя рукой... ну, или же поцелуем, - ответил Луи, внимательно наблюдая за реакцией Стайлса. Лицо Гарри окрасилось в интересный оттенок розового, когда до него дошел смысл сказанных Томлинсоном слов. - О, так... ты... ты любишь... парней? - неуклюже спросил Гарри, всё ещё немного краснея. - Я открытый, - сказал Луи, откусив сэндвич, любовно упакованный его матерью на обед. - Ох. Это здорово, - сказал Гарри, кашляя немного нервно, - мне нравятся девушки, так что... если это вообще возможно, думаю, может быть, не стоит проворачивать эту вещь с поцелуем, если в этом нет огромной необходимости? Луи засмеялся. Настоящим, подлинным смехом, которого давно не было слышно от парня. Он схватил Гарри за плечо, чтобы успокоиться, и сказал ему, что это могло бы быть началом прекрасной дружбы. Так и было. Гарри и Луи стали больше, чем типичными лучшими друзьями. Их редко можно было увидеть по отдельности, за исключением того времени, когда расписание их уроков не совпадало. В течение тех двух лет, которые они знали друг друга, их личности, возможно, немного повлияли друг на друга. Луи начал воспринимать школу более серьезно, ведь он вместе с Гарри делал свою домашнюю работу каждую ночь. Сначала Луи просто позволял Стайлсу делать за него задания, пока сам слонялся без дела. Через какое-то время, Томлинсона одолел стыд, ведь то, что Гарри страдал в одиночку, всё же было не очень справедливым по отношению к милому ботанику, поэтому Луи пришлось нехотя сгрести в охапку книги, и присоединиться к Стайлсу за кухонным столом. А наплевательское отношение Томлинсона также отразилось и на поведении Гарри. По крайней мере, на том, где были задействованы их сокурсники. Гарри никак не мог понять почему люди начали называть Луи геем. Ведь единственный человек, которому Томлинсон говорил о своей ориентации, был Гарри, а тот всегда держал рот на замке. Да и сам Луи не сообщал Гарри о том, что был геем, только то, что пол никогда не имел для него значения. Возможно, это из-за подводки для глаз или того, что единственный, с кем он когда-либо зависал, был парень, и люди сами сформировали о нем своё мнение. Ну, и, естественно, это означало, что и Гарри был по парням тоже. Такого рода вещи обязательно обеспокоили бы Стайлса до встречи с Луи, но сейчас он был самым его лучшим другом во всем мире, и все, кто бросал в их сторону гадости, могли вывернуть свои некчемные тела наизнанку. Однажды, когда два мальчика разговаривали в коридоре по пути из школы в конце учебного дня, кто-то выбил из рук Гарри книги, крикнув "Горите в аду, пидоры!". Они могли говорить что угодно о нем, но не имели права трогать его ботаника. Тогда Луи решительно направился за ними, но Гарри остановил друга, схватив того за запястье и утянув вниз, дабы помочь собрать валяющиеся учебники, и уверенно произнес: "Они не стоят твоего внимания". Томлинсон наблюдал за Гарри, пока тот подбирал книги и выпавшие листы, а после одарил Луи искренней улыбкой. Томлинсон знал Гарри достаточно хорошо, чтобы отличить искреннюю улыбку Стайлса от фальшивой. Фальшивая не касалась его глаз, они не горели так ярко, как без притворства. Ямочки на его щеках не так сильно выделялись. Однако, эта улыбка казалась Томлинсону реальной, заставив камень в его груди распасться на миллион мелких обломков. Этот момент заставил Луи осознать, к чему вели последние два года. Тот самый момент, который помог Томлинсону понять, что он окончательно потерял голову.