Любит-не любит-пошлет-поцелует...

Кто я для тебя?

Любит-не любит-пошлет-поцелует… Любит-не любит-пошлет… И лепестки неожиданно кончаются. Вот дерьмо. Отбрасываю бесполезный теперь тонкий стебелек только что безжалостно оборванной мной ромашки подальше от ее оставшихся невредимыми товарок. Плетусь с обочины, поросшей сплошным белоснежным в желтую крапинку ковром, к верной Джипи. Черт меня дернул остановиться и начать страдать романтической херней… Не успеваю взобраться на сиденье, как в кармане тренькает мобильник – СМС. «Сегодня». Лаконично. И хмуро. Как всегда. Хоть бы один раз смайлик в конце увидеть… Эх… Да и ладно. Дерек же. Где он, и где смайлики… Хм, значит, «не пошлет» – наоборот, глупое сложноцветное, придет и отымеет по полной программе. Хорошо, что папа дежурит. Так-то, у Стайлза сегодня будет секс. Быстрый. Грубый. Грязный. Секс. Секс, как он есть. Животное совокупление. Слюна, смазка, пот, боль, кровь и наслаждение. И никаких чувств. Никакой любви, чувак. Тупотрах. Просто полнолуние через два дня. Просто стая реально достала. Еще бы, там же Джексон. Просто охотники заебали. Почкованием они размножаются, что ли? Сколько ни договаривайся или, на худой конец, ни уничтожай, все равно лезут из всех щелей. Просто былой якорь «проржавел». До сих пор, кстати, не знаю – что, или кто, это было. А Стайлз вдруг просто оказался неплохой безотказной заменой. Ну да, я ж его чуть не каждую ночь во сне вижу с тех пор, как он появился в моей жизни там, в лесу, с этим своим хмуровзглядом и настороженно-злобным: «Это частная собственность». Расстраивает ли это? Нет, не думаю. Не сейчас, по крайней мере. Сейчас я аккуратно паркуюсь возле дома, пересекаю двор, взбегаю на крыльцо, дверь, лестница на второй этаж, моя сплошь оклеенная плакатами комната, душ, кровать и… Сейчас я весь – ожидание. Весь – предвкушение. Весь – сгусток густой, вязкой, душно – или дурно? – пахнущей похоти. Нужен. Он мне нужен. Это какая-то одержимость на грани. Зависимость, как от наркоты. Ломка. Хочу-хочу-хочу… Его вес, его запах, его кожу под ладонями, его когти, клыки и член в заднице. Задыхаюсь. Хочу. Вот когда волчара просто заправит свою охуенную, блядь, удовлетворенную звериную плоть обратно в боксеры, застегнет ширинку дизайнерских портков, натянет байку, напялит свою неизменную, не менее дизайнерскую, кожанку и покинет мою комнату, как всегда через окно, до следующего «сегодня»… Вот тогда станет больно. Тошно. Невыносимо. Пусто и одиноко. И… Захочется плакать. Как девчонке. Гребанной Красной Шапочке, за кадром сказки соблазненной Волком. Выть. Как брошенному щенку. Хатико обзавидовался бы. И наконец… Сдохнуть. Утопиться в собственной ванне. Обожраться «Аддералла». Красиво истечь кровью в той же ванне – вариантов много… Только как всегда не успею – это желание посещает меня обычно аккурат перед звонком будильника. Да даже если и успею, все равно не смогу, наверное. Не то чтобы духу не хватит, просто… Просто я обещал маме быть сильным. Заботиться о папе. И я буду. В конце концов, кто, кроме меня, станет следить за уровнем его холестерина, запрещая бесконтрольно хомячить на дежурствах бургеры и картошку фри?.. Да и за Скоттом до сих пор нужен глаз да глаз… В стае без меня тоже наверняка начнутся еще большие разброд и шатания – должен же хоть кто-нибудь время от времени сцеживать у нашей бывшей бешеной волкоящерицы яд… И может, когда-нибудь Дерек останется. Почти бесшумно поднимается оконная рама… Итак, обратный отсчет – три, два, один… А вот и он. - Привет, Дерек. - На колени, Стайлз… *** - Стайлз, ты хорошо себя чувствуешь? – Обеспокоенно вглядывается во внезапно побледневшего, если не сказать позеленевшего, друга Скотт, запихивая в мусорное ведро окровавленные бинты и тампоны. - Черт, я сейчас… – Выдыхает Стайлз, прежде чем опрометью броситься в туалет. Дитон, только начавший оперировать найденного ими на подъезде к клинике сбитого бродячего пса, провожает его не менее обеспокоенным взглядом. Стилински возвращается в операционную спустя полчаса, еще более бледный, даже родинки, кажется, выцвели, и осунувшийся. С каким-то застывшим потерянным выражением на обычно более оживленном, подвижном лице. Алан заканчивает с перевязкой, велит Скотту отнести собаку в свободную клетку и приглядеть за ней, пока не перестанет действовать анестезия, стягивает перчатки, снимает халат и говорит: - Идем, я тебя осмотрю. Спустя еще полчаса МакКол застает бессознательного Стайлза и непривычно бестолково суетящегося вокруг него Дитона, но, тем не менее, почему-то наотрез запретившего вызывать «скорую». Когда Стайлз наконец приходит в себя, то лишь тихо, спокойно просит оставить его одного. Ненадолго. - Что с ним? – Все же интересуется у своего босса Скотт, с неохотой прикрывая за собой дверь в смотровую, где остался его будто пыльным мешком пришибленный из-за угла лучший друг. - Простое переутомление. – Сухо отвечает Дитон, с как-то подозрительно редко бьющимся сердцем. – Я зайду к нему вечером, принесу пару укрепляющих отваров. *** Ха. Ха-ха-ха. И еще раз – ха. Ну, вот ты и сошел с ума, Стайлз Стилински. Окончательно. Ну, либо ты, либо Дитон. Потому что кто-то из нас двоих явно спятил, раз произнес или услышал слово – «беременность». У меня в крови, видите ли, какой-то гормон… Я подросток, бля, конечно у меня «гормон»! Да я сам – один сплошной гормон! Медленно задираю футболку, так же медленно кладу руки на живот и осторожно его ощупываю. Ничего. Все как всегда. Плоско, твердо, – я весьма подтянутый, спасибо лакроссу, – и пусто. Совершенно точно пусто. Ну не могу же я не знать, не чувствовать собственного тела, правильно? И, в конце концов, я парень! Простой среднестатистический парень, с Искрой, ну и что? Пусть и сплю с мужиком, но девкой от этого пока явно не стал. Так какой, нахрен, беременный, а?!! Эй, вы там, наверху, можно меня уже освободить от повинности вляпываться в просто охереть насколько сверхъестественное дерьмище, а? Живу, как в сериале. Так, спокойно, Стайлз. Спокойно. Это всего лишь предположение и тест-полоска, предназначенная для животных. А я совершенно точно, кто угодно, но не животное, значит, столь чудовищная ошибка вполне себе может иметь место… Если же нет – будем думать… Ребенок… мой, нет, наш с Дереком, ребенок… это же… Черт, мне срочно нужно к Хейлу. Пусть он меня, ну, обнюхает, что ли, сердцебиение там послушает своим супер-пупер-слухом… Да, да-да-да, мне срочно нужен мой пушистый Альфа – ублюдок. Или альфа-ублюдок? Ну, если считать еще Джексона, то главнюк у нас как раз Дерек… А-а-а, не суть. Надо обрадовать беспечную козлину – в стае грядет пополнение. Принимаю поздравления и шарики. - Скотт, ты не против после смены добраться до дома пешком, мне нужно… в общем, нужно. – Не слишком громко кричу я сквозь дверь, уверенный, что меня услышат, даже если бы я проговорил эту фразу шепотом. - Без проблем, бро. Иди, отдыхай. – Суется ко мне тот, когда я медленно сползаю с кушетки и натягиваю любимую красную худи. *** В заново отстраиваемом особняке Хейлов никого, кроме мирно пасущегося в гостиной Питера, не оказывается, и где Дерек точно, он, всезнающий, сказать мне не может. Привычно отмахнувшись от почти ритуального предложения войти в стаю на «волчьих», так сказать, правах – то есть приняв укус, отправляюсь в лофт. В конце концов, подожду его там, тем более и ключи от него имеются – сделал как-то слепок, еще до того их отъезда тире бегства с Корой и зомби-дядюшкой Пи в Нью-Йорк. Еще на подходе меня пронзает каким-то нехорошим предчувствием. А на пороге и вовсе скручивает в приступе какой-то иррациональной паники. Ну, а войдя, я узреваю, ох ты ж, мать вашу, кое-что весьма любопытное… Дерек самозабвенно ебет какого-то парня у самого окна. Хотя нет, не то чтобы ебет, он его… ну… Ну, вот смотрите, меня бы, например, он по этому окну натурально так размазал, втрахивая в раму и стекло до кровавых разводов, лицом бы сто пудов впечатал, а руки за спину завел, чтобы до хруста и вывихнутых запястий. А этого берет сзади, бережно придерживая за узкие бедра, словно хрупкую драгоценность, ласково оглаживает напряженные плечи, любовно целуя растрепанные на затылке рыжеватые пряди чуть вьющихся волос, трется о них носом, не дышит почти… Со мной никогда, ни единого раза он не был ТАКИМ. Любящим. Почти. Может, этот парень просто не терпит грубости? Это вам не Стайлз-на-все-готовый-Стилински. Поэтому… Я стою там, наблюдая, всего пару мгновений, но даже за эти доли секунды увиденное словно бы отпечатывается у меня на сетчатке. Вгрызается в подкорку. Бесшумно разворачиваюсь и ухожу. Глаза сухи. Горло деревенеет. Мне не больно, нет. Мне… мертво. Безмолвно и мертво, как на кладбище. Потому что, когда из вас вынимают душу, вы становитесь мертвы. И не важно, дышите ли вы. Вы все равно мертвы.