По лезвию ножа

Массы никогда не восстают сами по себе и никогда не восстают только потому, что они угнетены. Больше того, они даже не сознают, что угнетены, пока им не дали возможности сравнивать. Дж. Оруэлл

Вашингтон, округ Колумбия, 2001 год.       Изящные костяшки пальцев сидящей напротив меня девушки отбивали динамичный ритм по подлокотнику кресла, расположенного напротив стола директора Щ.И.Т.а Николаса Фьюри, который, к слову, притащив нас в свой кабинет, скрылся в неизвестном направлении после вызова по интеркому и не казал носа на рабочее место уже добрых десять минут.       Устав пересчитывать пролетевших по небу птиц в окне за спиной девушки, я еще раз изучила её напряженное, но миловидное лицо, обрамленное светлыми локонами средней длины. За всё время, что мы пробыли наедине, она не проронила ни слова. Но почему-то нравилась мне. От неё явно веяло какой-то преданной решимостью и твердостью характера.       – Кендра Райт, глава научно-технического отдела. Можно просто Кендра, – дружелюбно улыбнулась я, протягивая ладонь для рукопожатия.       Девушка слегка вздрогнула, погруженная в свои мысли, она несколько удивленно посмотрела на меня, но, поняв смысл сказанного, улыбнулась и пожала руку в ответ, чуть перегнувшись через т-образный стеклянный стол с сенсорным дисплеем вместо столешницы.       – Шерон Картер, особый отдел. Не знаешь, зачем он нас сюда пригласил?       – Без понятия. Судя по тому, что его до сих пор нет, он просто хотел нас познакомить.       Шерон улыбнулась, а я внимательно наблюдала за её лицом, ища признаки нервозности от сквозившего в моем голосе предположения, разбавленного намеком на догадку. Но она либо была отлично вымуштрована и имела стальную нервную систему, либо и впрямь Фьюри столкнул нас случайно, и мои подозрения относительно его сомнений в моей персоне необоснованны.       – Давно работаешь в Щ.И.Т.е? Я вот уже почти год, правда, мало кого тут знаю, столько народу бегает по этажам, – я решила не молчать и разбавить скучное времяпровождение разговорами.       Шерон, до того просто изучавшая меня взглядом, не менее дружелюбно ответила:       – Я здесь чуть дольше, два года. У нас Щ.И.Т. - семейное дело, – улыбнулась она, но не мне, а своим мыслям.       Сердце разочарованно сжалось, глухо ударившись о ребра, а в душе я поразилась неожиданно возникнувшему желанию обрести настоящего друга. Странно, но Шерон располагала к себе буквально с первого взгляда, потому внезапное упоминание семейной службы в организации отчего-то больно ударило по сознанию, напоминая о своем истинном положении.       – Расскажи о себе, – неожиданно попросила я, а Шерон вскинулась и слегка растерянно моргнула, удивленно посмотрев на меня.       Уже значительно позже, спустя года три, она признается мне, что лишь болезненная тоска в моих глазах заставила её удовлетворить просьбу едва знакомого человека. А в тот момент, когда она начала рассказывать, я даже подумать не могла, что эта самая тоска станет причиной, а ее ответ – началом крепкой дружбы, которой, казалось, не должно было быть и в помине. По крайней мере по десятку причин, но которой предстоит пройти огонь, воду и медные трубы, чтоб доказать, что невозможное возможно. ***       – Знаешь, я люблю, когда мышление людей выходит за рамки поставленных им ограничений, но в данном деле ты начинаешь перегибать палку, – неопределенно пожал плечами Пирс в ответ на мой вопрос о том, можно ли прекратить давать психотропные вещества Зимнему Солдату.       – Тебе не кажется, что так мне будет проще работать с ним?       – Не кажется. Ты не видела его в гневе и не видела, в каком состоянии у него людей отнимали. Трупами. Правда. Ему лучше находиться в нужной степени одурманенности, так он относительно управляем и спокоен, и мы можем надеяться, что он беспрекословно будет подчиняться приказу.       – Жестоко.       – Цель оправдывает средства, знаешь ли, – задумчиво-иронично обронил Пирс, по устоявшейся привычке ставя передо мной стакан с виски, на дне которого играли переливами света кубики льда.       – Цель власти – власть, не так ли? – усмехнулась я.       – Именно. А революцию совершают именно для того, чтоб установить диктатуру, как сказал великий, – кивнул Александр.       М-да, спустя несколько таких пикировок с ним я уже твердо знала, что антиутопичные высказывания Оруэлла находят отклик в его душе так же, как в моей ранее находило отторжение. Сейчас же, после стольких событий в своей жизни, я готова была согласиться с ним практически во всем.       После нескольких минут обоюдного нежелания нарушать тишину, я всё-таки решилась.       – Перед лицом боли нет героев, Александр. И ненависть пополам с агрессией у Зимнего Солдата может являться естественной реакцией, желанием защититься, избавиться от неё. Как от физической, так и от душевной.       – У него нет души, как и сознания, – отрезал Александр.       – Ошибаешься. В нем есть тот, кто он сейчас. Тот, кого создала ГИДРА, сама того не желая. В нём нет былого героя Барнса, но есть нынешний, загнанный и забитый человек с весьма расшатанной и нестабильной психикой. Убийца, да, но вполне способный на разумные мысли.       – Которых у него не должно быть, – тяжело вздохнул Пирс. – Но ты права, из человека не сделать киборга-убийцу, пока в нём остаются человеческие мозги, пусть и хорошо прожаренные.       – Я хочу понять, можно ли им управлять, когда он в адекватном состоянии.       – А если он сбежит, ты что, самолично помчишься его догонять? – Пирс приподнял бровь, окинув меня ледяным взглядом.       – А куда ему бежать? – в свою очередь не сдалась я. – Сам подумай. Он знает мир лишь таким, каким его показала ему ГИДРА. Он знает, что он важен для нас, что нужен, что тут его если не дом, то пристанище, где его обогреют и не дадут загнуться. А там, – кивнула я в сторону окна, – там у него нет никого и ничего. Сознание Джеймса Барнса осталось в далеких сороковых, умерло вместе с ним. Там же остались все, к кому он мог податься, даже если бы очнулся сейчас. Так дай же мне, чёрт возьми, шанс!       – Зачем? Объясни мне, ну чего ты хочешь добиться?       Помолчав и оценивая свои планы, я спокойно встретила жесткий и вопрошающий взгляд мужчины напротив.       – Совершенства.       – Чёрт с тобой. В конце концов, мы всегда сможем всё вернуть на круги своя.       Циничная ухмылка Александра никак не соответствовала его словам, но разрешение было получено. А на его недоверие к моей затее мне было просто класть с высокой колокольни. Сама влезаю – сама и буду отвечать за свои причуды, если что-то пойдет не так.       – Кстати, раз уж ты так рвешься опекать нашего "малыша", то, может, будешь не против отправиться с ним на ближайшее его задание?       – Что ему предстоит?       – Пробиться к засекреченным разведданным на не менее засекреченной военной базе ЦРУ в Оклахоме, после чего уничтожить её. Помогать ему будет новый состав подразделения "Удар", ты должна была ознакомиться с делами новичков.       – Да, я знаю, что они уже работали в полях.       – Такое задание для них впервые. Поскольку у меня нет возможности сейчас познакомить тебя с ними, пообщаетесь там. Думаю, ты уже заранее согласна на эту работу. Парни будут предупреждены о вас обоих. Потому, ввиду предстоящей работы, будь аккуратней с экспериментами над Солдатом. ***       Разумеется, я не собиралась резко прекращать "кормежку" Зимнего психотропными препаратами. Неизвестно, во что могло вылиться подобное, поэтому я просто приказала ошалевшим от неожиданности и страха подручным сокращать дозировку Солдата, постепенно выводить его из-под воздействия лекарств.       После многочисленных скандалов, устроенных мне членами команды и основанных на вполне объяснимом страхе перед возможностями и нестабильной психикой Зимнего Солдата, я всё-таки убедила их, что отвечать за него буду сама, и с радостью подставлю свою башку, если он захочет таковую кому-нибудь открутить. В силу того же самого страха часть обязанностей по обследованию Солдата легла на мои плечи, отчего я буквально разрывалась между Щ.И.Т.ом и лабораторией. Но желание превзойти своих предшественников в отношении Барнса пересиливало острое желание плюнуть и оставить всё как есть. Потому я продолжила выматывающее меня сражение с обстоятельствами.       Именно в один из таких вечеров, когда любой нормальный служащий, проклиная всех и вся, под завязку загруженный бумажной волокитой, остается на переработку, и случилось то, что дало последующий прогресс моему контролю над Зимним Солдатом.       На протяжении уже пары месяцев я все больше времени проводила рядом с ним, принципиально да и по личным соображениям не надевая белого халата, как того требовал устав. Несмотря на уменьшение дозировок препаратов, выглядел Зимний всё таким же потерянным существом, но, по крайней мере, я начала отмечать его взгляды, направленные на людей, окружавших его. Он стал немного реагировать на окружающий мир, постепенно выходя из состояния безвольной тряпичной куклы.       В этот раз я по привычке задерживалась в лаборатории. Пристегнутый к креслу Солдат тупо смотрел в одну точку, терпеливо ожидая окончания диагностики его металлической руки, с локтевого отдела которой сейчас было снято несколько пластин, открывая взгляду сложную микропроцессорную начинку. Несколько дней назад после тренировки он пожаловался одному из техников на какой-то странный скрип, раздававшийся при определенном повороте руки. Сейчас неполадка была уже устранена, оставалось лишь повторно просканировать протез и закрепить металлические пластины на их законном месте.       Мысленно чертыхаясь, я распустила торопившихся коллег, которые после шести нескончаемой вереницей потянулись на поклон, и сказала, что доделаю все сама. Естественное явление в пятницу. В конце концов, у многих были семьи, дети, жены, у кого-то просто гулянки и спиртное, кто-то просто спешил в теплый дом... Мне спешить было решительно некуда и не к кому, поэтому я и пялилась сейчас в монитор, на котором отображались результаты с датчиков, прикрепленных к телу Зимнего Солдата.       Удовлетворенно кивнув положительному результату тестового сканирования, я отсоединила несколько датчиков от его руки и принялась аккуратно сцеплять легкие пластины со специальными пазами под ними на протезе. Работа почти ювелирная, надо признать, даже порой дыхание перехватывало, когда нечаянно вздрагивали руки, совершая неосторожные движения.       Легкое покашливание за спиной на очередной такой пластине заставило резко вздрогнуть и мысленно обрушить пару небоскребов и все известные мне проклятия на голову незваного гостя. В дверях лаборатории обнаружился Александр Пирс собственной персоной.       – Где народ?       – Бухает. Или трахается вовсю, – буркнула я, вернувшись к работе.       – А ты что же? – по голосу я слышала, что он улыбается.       – А твоя покорная слуга вкалывает, как видишь. Да и вообще, мне не с кем.       – Пить или трахаться? – ухмыльнулся Александр, становясь по другую сторону кресла.       – Напиться я всегда найду с кем. С каких пор тебя волнует моя личная жизнь? – отложила я работу и, чуть приподняв бровь, уставилась на Пирса. – И вообще, какими ты судьбами тут так поздно?       – Докладывают, что ты часто задерживаешься, вот и приехал поддержать,– улыбнулся мужчина своей фирменной улыбкой, означающей одновременно всё и ничего.       – Задолбали меня твои стукачи, клювы у них ещё не отвалились? Не трахаю я твоего морозного красавца, не переживай, – цинично протянула я, не выпадая из образа дамочки без страха и упрека.       – Да я в тебе не сомневаюсь. Как продвигается твоя попытка вразумить его? – с язвительной усмешкой бросил Александр, направляясь к двери.       – Всеобщими молитвами, – хмыкнула я.       – Никак, то бишь, – рассмеявшись, резюмировал Александр. – Желаю удачи.       Решетка двери с грохотом захлопнулась, оповещая об уходе начальства.       – Себе пожелай, – под нос пробормотала я, возвращаясь к работе над протезом.       Спустя некоторое время, с тихим стоном боли разогнув затекшую в наклоненном положении шею, я с удивлением поймала на себе отстраненный взгляд Зимнего Солдата, который он тут же отвёл, стоило мне заметить внимание к своей персоне.       Окинув взглядом его точеный профиль с чуть растрепанными волосами, лежавшими на прямой пробор, неожиданно даже для самой себя я протянула руку и аккуратно завела несколько прядок ему за ухо, чуть улыбнулась и тихо сказала:       – Ты очень красивый.       Пушистые тёмные ресницы дрогнули, опускаясь, пряча выражение влажных серых глаз. Я почувствовала его напряжение, когда моя рука потянулась к нему.       Совершенство. Он в любой момент готов отразить нападение.       Понимая, что рискую, я щелкнула рычажком застёжки кандалов на панели управления машиной.       – Ты не против, я закончу? – тихо спросила я, кивая на его руку. Он не повернул головы, но я ощущала интуитивно, что краем глаза мужчина наблюдал за мной, оценивая каждое действие странного для него объекта.       В целом, после довольно длительного периода сокращения дозы психотропных веществ, я прекрасно осознавала, что фактически предоставила его самому себе. И думаю, он тоже впервые чувствовал за собой почти полный контроль над ситуацией. Один на один с хрупкой девушкой в огромном, почти опустевшем здании, свободный от стальных оков.       Впервые я доверилась ему. С сомнениями, конечно, и далеко не без страха, благо его репутация делала ему славу вовсе не пушистого котенка. Но всё-таки он мужчина, и может где-то в подсознании у него сохранились зачатки воспитания или что-то связанное с темой "женщин бить нельзя". Конечно, после всего того, что ему довелось пережить, я ни коим образом не обольщалась, что Солдат посмотрит на меня иначе, чем на остальных своих мучителей. Но мне оставалось уповать лишь на то, что я не причиняла ему боли, а поэтому он может на уровне инстинкта не испытывать ко мне неприязни.       На предпоследней пластине руки снова предательски дернулись, когда послышался тихий скрип решетчатой двери.       – Мисс Райт?       Чуть не зарычав, я резко обернулась к вошедшему охраннику. Мужчина лет тридцати настороженно перевел взгляд с меня на свободно сидящего в кресле Солдата и явно занервничал, но старался не подать виду.       – Мэм, правила предписывают мне сопроводить объект на его этаж. Уже позднее время и моя смена заканчивается.       Глубоко вздохнув, я спокойно ответила, прочитав имя на нашивке формы:       – Дэвис, вы можете идти. Я сама провожу Солдата на его участок.       – Но...       – Идите, Дэвис. Все нормально, если что – вы ушли с моего разрешения, – тепло улыбнулась я.       Охранник, неуверенно кивнув, вышел, а я, чуть размяв шею, вернулась к недоделанной работе. Но не успела я даже взять в руки лежащую в металлическом контейнере на столе пластину, как за спиной снова раздался грохот, а после весьма громкое покашливание. Обозлившись окончательно, я рыкнула, оборачиваясь:       – Да сегодня что, мать вашу, день свиданий?!       На пороге несколько растерянно замер Беннинг.       – Уитли, с каких пор лаборатория превратилась в проходной двор? Что ты тут делаешь в такой час, все уже разбежались давным давно?       Брюнет удивленно окинул взглядом Солдата, отметил отсутствие оков и осторожно начал:       – Хотел предложить помощь. Ты часто засиживаешься допоздна, вот я и подумал, что тебе было бы приятно, если б кто-то из подчиненных хоть чуть-чуть выказал рвение к работе, а не кидал босса.       – Рвение оценено, – устало вздохнула я. – Иди домой, у меня немного осталось, тоже отправлюсь через полчасика.       – Я тут типа... ну, хотел тебя в бар пригласить после работы, если ты не против, – неожиданно выдал Уитли, а я лишь удивленно воззрилась на него. – Знаю, звучит странно. Это не подкат, просто сегодня тот редкий день, когда я не представляю, чем себя занять.       – Онанизмом, – насмешливо сощурилась я. – Дома перед телеком.       – Что, совсем не нравлюсь? – широко улыбнулся Беннинг.       Отложив дела, я внимательно, но холодно окинула мужчину взглядом. В здании работало не так много женщин, но кое-какие толки об этом герое-любовнике до меня успели докатиться. И я понимала восторженные отзывы слабого пола. Двухметровый, широкоплечий и статный брюнет с хорошим чувством юмора, Беннинг был отличным спецом в своем деле, но имел весьма гадливый характер и острый язык, а помимо всего, личностью был очень злопамятной. Весьма симпатичное лицо, глубокие темно-зеленые глаза и чувственные губы, которые мне в особенные моменты так хотелось разбить в кровь, чтоб харкал ею долго и упорно.       – А ты что, стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться?       – Если тебя интересуют деньги, то я согласен и на такой вариант, хотя предпочитаю взаимные чувства, а не трах за бабки.       Кровь медленно начинала закипать, а кулак на подлокотнике кресла Солдата, лежавший рядом с его рукой, рефлекторно сжался. Я прекрасно понимала, что еще немного - и раскрою Беннингу не только рожу, но и череп в целом, но пока сдерживалась, отвернувшись от Зимнего и сев вполоборота к Уитли, окидывая того насмешливо-презрительным взглядом.       – Ты так бесишься от того, что я не запала на тебя, красавчик? – лицо Уитли не дрогнуло, продолжая радовать меня победной ухмылкой.       – Бешусь? По твоему, мне принципиально каждую встречную тёлку укладывать в постель? Нет, вынужден разочаровать, к тебе я не испытываю спортивного интереса. Чисто научный.       – Да ну? – удивленно вскинула я брови.       – Ага. Интересно, на что вы, научные эксперименты, вообще способны, – разлившись едкой ухмылкой, припечатал Уитли. – У него, – кивнул он на Солдата, – наверное, бесплатно отсасываешь?       Если парень хотел найти границы дозволенного ему словесного поноса и параллельно к ним границы моего, поистине резинового, терпения, то ему это удалось. Но закипающую голову как-то резко охладил лязгающий звук сместившихся металлических пластин протеза Зимнего Солдата, заставивших меня замереть, наблюдая за постепенно искажавшейся от страха рожей Беннинга. Окидывая взглядом все так же неподвижного Солдата, я сразу отметила кардинальные изменения в его настроении, которые выражались в плотно сжатых в кулак металлических пальцах и внушительно, но вместе с тем красиво играющих желваках. Вкупе с болезненным взглядом, неожиданно полыхнувшим злобой, хоть смотрел Солдат по-прежнему в стену, картина была очень даже впечатляющей. Облизнув вдруг пересохшие губы, я поняла, что его может сорвать в секунды, и осознала, что стало катализатором грозящего начаться приступа.       Решать что-то надо было мгновенно, и скорее инстинктивно я попыталась успокоить его мирно, не пытаясь прибегнуть к кандалам. Моя ладонь, покоившаяся до того в опасной близости от смертоносного протеза, медленно поднялась и опустилась на напряженно замершую, холодную сталь. Понимая, что могу сейчас запросто очутиться на полу в углу комнаты в лучшем случае со сломанной челюстью, в худшем – как потенциальный клиент крематория, я тихонько погладила подушечками его напряженные стальные пальцы, замирая и чуть надавливая на сочленения в области костяшек, как бы массируя и призывая успокоиться. Словно механика была живой и могла что-то чувствовать.       Жест самоубийства от Беннинга, разумеется, не укрылся. Я четко расслышала его потрясённый вздох сзади, но не отвлеклась от Зимнего. А тот перевел-таки взгляд на мою руку, лежавшую поверх его протеза.       – Я вызову охрану, попробуй дотянуться до пульта и заковать его, Кендра.       – Пошел вон отсюда, – тихо, но грозно скомандовала я.       – Ты что, спятила?! – чуть не заорал от ужаса Уитли, доставая сотовый из кармана джинсов.       Медленно подняв на него глаза, я встретилась с ним тем своим взглядом, от которого не раз передергивало моих оппонентов. Он заставил Уитли напряженно замереть, не донеся трубку до уха.       – Я сказала: пошел вон отсюда и закрой за собой дверь. Если ты кого-то вызовешь, то завтра твой хладный труп с проломленной башкой найдут в какой-нибудь подворотне, – чеканя каждое слово, тихо, но внушительно произнесла я.       Сглотнув, Беннинг попятился. Подождав, пока дверь захлопнется, стараясь не делать резких движений, я обернулась к Солдату. Он сверлил взглядом стену, не разжимая кулака. Аккуратно убрав свою руку со стали и делая вид, что ничего не случилось, я вернулась к работе и скоро присоединила оставшиеся пластины к протезу. В плечах да и в общей позе мужчины чувствовалась сильнейшая напряженность, он готов был в любой момент броситься на потенциальную угрозу.       Один из докторов просил взять кровь Солдата на анализ, чтоб отмечать общее состояние его организма, выводимого из-под воздействия лекарств. Пока пальцы ловко и осторожно отсоединяли от тела Зимнего чувствительные датчики, мозг судорожно соображал, заковать его или нет на период такой процедуры. Вообще-то, незаменимых людей не бывает, и я не сомневалась, что в случае моего провала Пирс относительно быстро найдет замену, но конкретно сейчас, наедине с существом, к которому меньше всего на свете хотелось повернуться спиной, проверять данную теорию мне не хотелось. В такие моменты, когда судьба фактически заставляет заглянуть в глаза смерти, невольно понимаешь, насколько сильно хочешь жить.       Поиграв про себя в считалочку-ромашку - "заковать/не заковать" - я оценила внешнее состояние Зимнего. Сталь радужек была полуприкрыта веками с длинными ресницами, чуть подрагивавшими. Создавалось впечатление, что мужчину очень интересовал пол лаборатории, и в то же время я не сомневалась, что он следит за каждым моим движением. Вертикальная морщинка меж бровей разгладилась после ухода Беннинга, и вид у него был настолько нежный и юный, что не хотелось отводить взгляд от милого лица.       Хмыкнув своим мыслям, я напомнила себе, что расслабляться нельзя. Решив в очередной раз довериться надежде на его адекватность, я принялась вспоминать усердно вкладываемые в меня врачами знания медицины. Несмотря на то, что способность к регенерации у Солдата была во много раз выше, чем у простого человека, я старалась оставаться с ним по максимуму человечной. Предварительно перетянув плечо правой руки Солдата жгутом, я смочила вату спиртом, продезинфицировала кожу на внутренней стороне правой руки и, стараясь не причинять особого дискомфорта, аккуратно проколола его вену иглой шприца. Закончив, я зажала начавший чуть кровоточить прокол проспиртованной ватой. Приказывать ему сделать это самому не хотелось, поэтому я оставила руку на его локте, поглаживая большим пальцем теплую кожу чисто машинально, а сама отложила полный шприц и влезла в давно интересовавшие меня внутренние файлы компьютера.       Никогда не была хакером, но разобраться стоит, в первую очередь – попытаться разгадать тот самый загадочный алгоритм Золы, вложенный в программу дефрагментации памяти человека. А там – как знать, может, и откопаю что-то любопытное. Благо, времени у меня в перспективе вагон, а вот если сравнивать мою продолжительность жизни и Солдата, то у него времени еще больше. Хотелось бы разобраться до того, как я превращусь в сморчка с седым пучком на голове.       В кармане неожиданно зазвенел телефон, и я вздрогнула. Твою мать, нервы совсем ни к чёрту с этими проклятыми шпионскими играми. Поскольку отпуск мне вряд ли дадут, придется топать к врачу, чтоб выписал какую-нибудь вкусную микстуру для успокоения... Отпуск...       Отпуск! Точно. Проработала я уже больше года, так что со Щ.И.Т.а он причитается! Хоть от жизни двойного агента немного отдохну.       Всё это я обдумывала, забыв про звонок, но вибрация в кармане джинсов не успокаивалась. Левой рукой лезть в правый карман не слишком удобно, а правая... Эх. Но стоило мне оторвать её от предплечья Зимнего, как тяжелая сталь его биомеханики молниеносно сомкнулась на запястье отнятой руки. Сердце заполошно метнулось к глотке и там же замерло, а внутри защекотал противный липкий страх. Скупо сглотнув, я ожидала приговора, но его не последовало. Солдат просто потянул руку назад и снова положил мою ладонь на свой локоть. Снова почувствовав мое прикосновение, он тут же разжал протез и вернул его на подлокотник.       Всё это происходило в полной тишине, нарушаемой лишь учащенным биением моего сердца. Пульс, казалось, отдавался даже в ушах, и возможно, Зимний слышал его – благо, его показатели позволяли. Облегченно выдохнув, я почти неверяще уставилась на мужчину. Он ведь даже не посмотрел в мою сторону за все это время, так же сверля взглядом пол.       Отними я сейчас руку второй раз - уверена, он не стал бы останавливать меня. Это дало бы ему понять, что его поступок неуместен, или же что мне неприятно, или что он нарушает личное пространство и угрожает жизни ученого, или... Да, блин, нашла о чём думать. Ему приятен тактильный контакт - вот о чем стоит поразмыслить! Дотянувшись до телефона левой рукой и ответив на позднее заявление Пирса о том, что операция совместно со "Страйком" переносится на неопределенный срок, я так и не оторвала от Солдата глаз, улыбаясь ему лишь уголками губ. И продолжая поглаживать его живую руку.       Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни, надо признать. Впервые в казалось бы безнадежном деле наметился столь кардинальный сдвиг в лучшую сторону.