По лезвию ножа

"...Сворачивая шапито, грустно думать о том, что бывшее, скажем, мной, воздух хватая ртом, превратившись в ничто, не сделается волной..." И. А. Бродский

      Вашингтон, округ Колумбия, 2002 год.       Дрейф по расслабленному от полудрёмы подсознанию прервал телефонный звонок.       – Обнуление на следующей неделе, в пятницу в шесть вечера, – то ли утвердительно, то ли вопросительно выдал Пирс сходу, начхав на приветствие. – Врач определился с твоей выпиской?       – И тебе не кашлять, – вздохнула я и села на больничной койке. – Ещё нет, какие-то проблемы с томографом. Не нравится им моё состояние здоровья, да и мне как бы тоже.       – Ладно, сообщишь, когда тебя выпнут, – и бросил трубку. Почесав в затылке, я задумчиво разглядывала телефон в руке. И чего звонил?       О том, что меня могут не выпустить из медблока, лабораторию предупредили заранее, но тем не менее, пропускать процедуру я не хотела. Прозябание в белых стенах выматывало скорее морально, заставляя чувствовать себя беспомощной и никому не нужной.       После афганской миссии я уже неделю бесполезным овощем "пинала говно" в знакомой палате и столько же примерно ещё буду пинать. Изучала документы после визита Пирса с двойным усердием, ломала себя и улыбалась посетителям... Кроме "Удара", ребята знали, что я не в настроении, но списывали это на бездействие и последствия тяжелой операции. Я же уныло вздыхала и втихаря подмешивала в чай принесенный тайком даже от "Удара" Роллинзом "Джек Дэниэлс".       Получалась бурда, но она успокаивала нервы. *       – Отдыхаете, мэм? – вежливо послышалось от двери. Лениво повернув голову, я узрела ученую из своей команды, Габриэллу, брюнетку тридцати восьми лет. Милая улыбка и чуть раскосые глаза, которые придавали облику некоторую изюминку и нежность.       – Привет. Припозднилась? – улыбнулась я в ответ, стараясь не показать усталость от задолбавших жалеющих.       – Принесла вам фруктов. Лежала тут в прошлом году, знаю, что меню не ахти, – заговорщицки подмигнула женщина. На прикроватном столике почти волшебным образом появилась крупная тарелка, напичканная разнообразной приятной снедью. Я закинула в рот виноградинку и восторженно застонала, когда тающая сладость потекла в горло.       – Ты права, такого тут не хватает. Каши и бульоны задолбали.       Габриэлла фыркнула и хотела что-то сказать, но тут в дверь снова поскреблись.       – Не спишь? О, приветик, Гейб.       – Давно не виделись.       Брок завалился в палату, сверкая белозубой улыбкой и отличным настроением. Влажные волосы у него словно сами по себе складывались в прическу "корова языком лизнула". Он оценил мой тоскливый взгляд и заржал.       – Не куксись, скоро и с тебя снимут вето на посещение спортзала!       – Скорее, меня тут пропишут, прям в эту палату. Примерно через парочку таких миссий, – усмехнулась я и отложила томик Диккенса в сторону. Гэбриэлла кокетливо стрельнула карими глазами на Брока и, попрощавшись, вышла под оценивающий взгляд оперативника.       – Барб сегодня не в духе, ей влетело от Фьюри, – Рамлоу традиционно принес на хвосте последние новости. – Он почти час метал икру и вопил на тему новейшего вооружения, которое чуть не провалилось вчера, на тестировании. Даже тот армейский раритет производства Тони Старка, с которого этот автомат срисовали, ей припомнил и вроде как принёс в кабинет к себе, чтоб Барб, то бишь тебя, лично потыкать в него носом.       – Он думает, что с Тессерактом вот так просто работать?       – Он мнит ваш отдел гениями, – хохотнул Брок, а я лишь скептически подняла бровь.       – Обнуление когда?       – В будущую пятницу, а что?       – Да ничего, просто вроде уже конец рабочего дня, а в лаборатории как-то людно, со мной в лифте двое ехали, вышли и по этажу шлялись, – пожал плечами Рамлоу.       – Оборудование, может, приводят в порядок. Хотя, никого из верхов не ожидали. Даже Пирс приезжать не собирался, у него собрание Совета Безопасности. Скоро Генеральная Ассамблея ООН, у них есть вопросы к работе Щ.И.Т.а и тратам из бюджета, вот все и забегали.       – Ясно-понятно, опять бюрократический баттл намечается, – кивнул Брок.       – Ну, типа того. Уже пошел? – несколько разочарованно наблюдала я за встающим мужчиной.       – Ага, группа ещё здесь, их там Роллинз гоняет по полосе препятствий в качестве наказания за самоуправство на миссии.       – Здесь есть полоса препятствий? – недоуменно вытаращилась я, закидывая в рот очередную виноградинку, на командира "Удара", прикидывая мысленно квадратуру здания. Брок засмеялся и ответил, остановившись почти на пороге:       – Есть, есть. "Учебник по квантовой физике" называется.       Посмеиваясь, я вернулась к Диккенсу.       Минут пятнадцать спустя меня жестко вывернуло наизнанку над унитазом. Понадеявшись, что не отрыгну свои кишки, вопреки запретам врачей, я поднапрягла сознание и силы внутри, блокируя возможную инфекцию. И тут меня вывернуло вторично. Понаблюдав, как зеленоватые кожицы виноградин вперемешку с желтоватыми струйками желчи смывает бурным потоком, я уже поняла, что вечером мне точно нужно будет прогуляться. *       Тишина блока, в котором содержался Зимний, успокаивала. Не было привычного жужжания голосов сотрудников, топота ног, снующих людей.       Выбравшись из палаты ненадолго, я решила навестить его и понаблюдать за состоянием. За всю неделю он ни разу не зашел ко мне, хотя глупо было этого ожидать. Он и не обязан.       Блок был пуст. Толкнув дверь в жилой отсек, я в изумлении уставилась на пустую постель без единой складочки на чистом белье. Солдата ещё здесь не было, но в первом часу ночи это обстоятельство настораживало. Потоптавшись, я двинулась назад и вышла к пожарной лестнице, с которой был выход на все этажи здания. Странное предчувствие чего-то плохого неприятно холодило внутренности. Стараясь двигаться как можно тише, я поднялась на этаж главной лаборатории.       В конце коридора из-под тяжелой металлической двери пробивалась полоска света.       Блок головной лаборатории делился на две части. Сразу за дверью находилось небольшое пустое помещение, отделённое решеткой от основной площади – оттуда "верхи" наблюдали за испытаниями "низов", будучи в безопасности на случай, если у Зимнего случится срыв. Дальше начиналось помещение, где и проводились обнуления. Там стояло кресло и было собрано оборудование. Также на этаже размещался свой небольшой реанимационный блок, комната охраны, микробиологическая и химическая лаборатории. Этажом ниже находился анабиозный отсек, где размещались криокамеры, медицинские лаборатории для выведения испытуемого из анабиоза и сопутствующие им отделения. Сейчас блок пустовал, пациент гулял на свободе и мог быть на любом этаже.       Стараясь не шуметь, я толкнула дверь в комнату охраны. Дверь поддалась и бесшумно распахнулась, являя... пустое помещение. Где шляется охранник? Поджав губы и подавив неприятные мыслишки, я осмотрелась и заметила суету в лаборатории на одном из мониторов. Там определенно сновали люди. Притворив дверь, я подошла ближе и прислушалась.       В лаборатории был весь состав ученой группы, работавшей под моим главенством над проектом "Зимний Солдат". До последнего техника, до последней докторши, бравшей у Солдата кровь из пальца на анализ. Все восемнадцать человек, включая здоровенного охранника, маячившего в одном из углов с... бутылкой пива. Что за чёрт? Камеры в лаборатории были во всех углах, и я вывела на четыре монитора изображения с разных ракурсов, надеясь, что зрение меня подводит или что я сплю.       Не подводит.       Щипок за руку показал, что не сплю.       Волосы от увиденного вставали дыбом и хотелось сразу кинуться в тот кромешный ужас, но здравый смысл взял верх. Рука потянулась за телефоном в кармане мягких хлопковых больничных штанов.       – Брок? – с трудом разлепив губы, прошелестела я в трубку.       – Нет, Билл Клинтон, ты ж ему звонишь, – сострил Брок на другом конце.       – Группа ещё здесь?       – Да, мы в раздевалке, завтра выходной, задержались в тренажёрке. Тебя выписали? Забрать? Хотя, кто тебя выписал, поздно же уже? – в голосе слышалось недоумение.       – Брок, возьми ребят и оружие, спуститесь в лабораторию, – чувствуя, как в груди начинает закипать ярость от просматриваемой картины, глухо попросила я. Брок затих на мгновение, понимая, что что-то случилось.       – У нас нет открытого допуска к ней, только с кем-то из верхних.       – Идите по пожарной лестнице, на этаже поднесешь телефон к селектору, я отменю запрет. Тихо зайдете в комнату охраны.       – Так точно, – отрубил Брок. Он не отключался, и я напряженно вслушивалась в шорохи и тихие команды. Спустя несколько минут в трубке раздался механический голос:       – У вас нет доступа в это помещение.       – Отмена запрета, Райт Кендра Льюис, – четко, но приглушенно произнесла я.       – Принято, есть отменить запрет.       Я отступила от мониторов, наблюдая, как тихо открывается дверь. Первым вошел Роллинз, держа оружие наготове, кивнул мне. Я сделала знак убрать оружие, и мужчина огляделся уже более спокойно, но моментально наткнулся взглядом на монитор.       На безэмоциональной, практически кирпичной физиономии отразился ужас, но Джек быстро взял себя в руки.       Следом за ним бесшумно заходили остальные бойцы, недоумевая, смотрели на зависшего Джека, прослеживали его взгляд и замирали в ступоре. Брок с пистолетом наизготовку вошел последним и тут же уставился в монитор.       – Боже мой, – поднеся руки к щекам, прошептала Катарина, единственная женщина в ударной группе. Её губы дрожали, а в глазах плескалось отчаяние.       "Удар" стоял в жутком гробовом молчании, переваривал просматриваемое с неприкрытым отвращением и ненавистью, написанными на лицах. Я держалась из последних сил, набирая в видеовызове на смартфоне Александра Пирса.       – Кендра? – прошелестел сонный, одетый в темную пижаму глава ГИДРЫ. – Что слу...       Дослушивать я не стала, молча повернув камеру к монитору, чтоб Пирс не пропустил увлекательнейшее представление. И вынуждена была смотреть сама, прикусив прижатый ко рту кулак. Хотелось разреветься, проблеваться и пойти просто убить всех, кто находился в лаборатории.       Распятого и намертво прикованного к креслу Зимнего истязали все. Неторопливо смакуя процесс, с удовольствием и упоением, поочередно, кто как и кто чем хотел. Учитывая, что основной состав ученых был мужским, жестокие фантазии били ключом. Зимнего резали зазубренными ножами, углубляли раны и вырывали из них куски плоти или насыпали туда соль. Зажав края порезов, сверху поливали йодом. Безудержно хохоча, плескали виски ему в лицо. Поражало и то, что три женщины состава открыто наслаждались происходящим и улюлюкали, когда очередной ублюдок вырывал из Солдата мучительный вскрик, едва слышный, заглушенный каким-то кляпом во рту. Приглядевшись, я увеличила изображение и с подкатывающей тошнотой определила широкую рукоятку ножа. Лезвие непонятно какой длины было у Джеймса во рту, к тому же, крепко примотанное скотчем.       Царивший в помещении беспредел сопровождала какая-то музыка; временами кто-то из мужчин, прижав к себе распоясавшихся дамочек, начинал выписывать различные па, что заканчивалось страстным трахом в одном из углов. Изредка к ним присоединялись другие мужчины, и радостная шлюха постанывала и поскуливала, натянутая на несколько членов. Но потом внимание присутствующих возвращалось к линчеванию абсолютно беспомощного перед непробиваемыми кандалами Зимнего, лица которого толком было не разглядеть из-за мельтешивших учёных.       Камера снимала приближающуюся к креслу кошачьей, пошлой походкой, Габриэллу – ту самую милую брюнетку, принесшую мне напичканные какой-то дрянью фрукты. Её хищный оскал бросал в неконтролируемую дрожь. Она достала из стоявшего на столе ящика запотевшую бутылку, кажется, пива, в другой руке отчетливо сверкал нож. На поверхности стола были разложены какие-то инструменты, но из всего знакомым показалось нечто похожее на плеть. С металлическим заостренным наконечником.       – Блять... – задушено прошептал кто-то сзади, а я неверяще смотрела, не в силах оторваться, хотя из горла рвался дикий, полный ярости крик. Под веками нестерпимо жгло.       Наклонившись ближе, сука медленно провела остриём ножа от переносицы, по нижнему веку к виску мужчины, но он не мог даже дернутся в сторону, понимая, что рывок может стать фатальным для глаз. Лезвие скользило ниже, по шее вдоль вен и на грудь, где оставило длинный разрез из которого тут же потекла по поджарому животу струйка крови. А клинок путешествовал ниже, делая короткие, но, кажется, глубокие порезы, сочившиеся темно-алым. Пиво за ненадобностью было отставлено в сторону, а рука Габриэллы потянулась к банке с чем-то белым, зачерпнув полную горсть. Соль, подсказало сознание. Недрогнувшей рукой эта дрянь принялась втирать её в раны, заталкивая белую мелкую крошку поглубже в порезы. Джеймс взвыл, выгибаясь дугой, было отчетливо видно напряженные надорванные мускулы с кучей мелких разрезов, вокруг которых уже всё распухло, и вздувшиеся вены на шее. А эта сука продолжила методично втирать кровавую соленую кашицу в раны, усугубляя силой надавливания, пока толпа рядом заходилась восторженными слюнями.       Они наслаждались его болью.       В груди драли когти, каждый вдох давался с невероятным трудом. Повернув к себе камеру, я увидела перекошенное в шоке и неверии лицо Александра. И неожиданно мне вздохнулось легче, – он не знал о тайных увлечениях этих тварей.       – Охранник, – неожиданно кивнул Роллинз. Я подняла голову к экрану. Охранник кажется собрался выходить. Неужели решил проверить рабочее место?       – Тихо взять живым, – скомандовала я, а парни кивнули. – Александр?       – За тобой свобода действий, – потрясенно ответил на повисший в воздухе вопрос Пирс.       – Тогда с завтрашнего дня ты начнешь собирать новую команду учёных. И дай мне на сегодня спецотдел, чтоб избавиться от назойливых родственников членов старой команды.       – У некоторых дети, – глухо возразил Пирс, но наткнулся на мой горящий ненавистью взгляд.       – Всех, – жестко отрубила я. – Выродки этих ублюдков вырастут такими же, не стоит ставить общество под удар будущих моральных уродов.       Александр кивнул и отключился, пребывая явно в шоковом состоянии. Я обернулась, сталкиваясь с жесткими взглядами бойцов.       Ни в одном не было и грамма осуждения.       Катарина, казалось, была готова расплакаться.       Замершие у двери бойцы в секунду скрутили незадачливого охранника, едва тот переступил порог и недоуменно вытаращился на нас. В глазах его взметнулась паника, он дал было задний ход, но Роллинз, играючи, одним ударом тяжелого берца вышиб колено мужика в обратную сторону. Заорать ему не дала рука, зажавшая распахнувшийся рот. Слушая его приглушенный вой, я молча наблюдала, как парня зашвырнули на табуретку. Из потемневших от боли глаз мудака лились слёзы, руками он держался за сломанную ногу, даже не пытаясь отбиваться.       Брок навис над охранником с ножом в руке и улыбкой вивисектора на лице, отчего тот даже перестал выть, лишь забито уставился в пожелтевшие от ярости глаза Рамлоу.       – Заорешь – отрежу член, понял? – почти ласково спросил командир. Парень мелко и судорожно закивал. Сэм, зажимавший ему рот, моментально убрал ладонь.       – Как часто это происходит? – тихо спросила я. Мутный, полный ужаса взгляд, метнулся на меня.       – П-п-пе-перед каждым... о-об-обнулением, – пролепетала тварь.       – Все охранники в доле? – вставил Брок, на что получил те же энергичные кивки. Да в таком состоянии он мать продаст. Рамлоу обернулся ко мне.       – Катарина, – позвала я. Девушка обернулась и в её глазах я всё-таки увидела слёзы. Она не могла отлипнуть от экрана и её шок был понятен и оправдан – никто не мог даже подумать, что с Солдатом вытворяют нечто подобное. – Вызови спецотдел. Эту запись – сохрани, перерой все, особенно в дни обнулений и перед ними за две-три недели. Мне нужны остальные записи, все, что сможешь найти.       – О-о-они удалены, – пискнул мужик, на нашивке которого я прочитала "Кирк".       – Удалённые файлы можно восстановить! – вдруг с жаром выпалила Катарина, опытный хакер, и уставилась на меня. Мысль мне понравилась, и я кивнула. Девушка с энтузиазмом кинулась к компьютеру.       "Удар" переглядывался, ожидая плана действий. Я кивнула на охранника, и в ту же секунду парня отправили в глубокий нокаут мощным ударом в челюсть, смачно хрустнувшую под тяжелым кулаком Брока. Второй перелом мудаку гарантирован.       – Я войду первой, вы – за мной. Оружия у них быть не должно, – начала я. – Не стрелять и не убивать, всех соберете и отвезете на полигон в карцеры. Но сначала им нужно показать, что оружие ГИДРЫ неприкосновенно.       – У меня есть предложение! – внезапно отчетливо послышалось из динамика. Торжествующий тон принадлежал моему старому и ненавистному знакомому. – Давайте-ка его трахнем! Хоть что-то отморозку перепадет за столько-то лет.       Ребята нехорошо заухмылялись. Я повернулась к экрану и почти злорадно осклабилась. К закованному парню в кресле подходил Уитли Беннинг собственной персоной.       – За мной, – мстительно прошипела я.       Дверь лаборатории открылась бесшумно, стоило электронному ключу с неограниченным доступом пройтись по замку. Вдохнув поглубже, я шагнула внутрь.       На моё появление по началу никто не обратил внимания. Ещё бы. Позади Солдата Беннинг и ещё какой-то урод увлечённо фиксировали жесткими кожаными ремнями ноги беспомощного Зимнего, а Бенниг, вытащив лезвие изо рта Джеймса, жестоко ударил его по лицу, разбивая губы в кровь. Солдат задохнулся, зажмурился и рвано выдохнул, когда лезвие резко вошло ему между ребрами, цепляя кожу, но не входя глубоко и не задевая внутренних органов. Джеймс остро взвыл, почти срываясь в крик, но тут же получил новый удар, прицельный, рассекший кожу над бровью.       Уитли стянул штаны вместе с бельем, под пристальным вниманием и улюлюканием подходя к креслу. С этого ракурса я могла наблюдать его голую поджимающуюся задницу и запрокинутую в мучительной агонии голову Солдата, которую за волосы на макушке крепко придерживал тот самый старательный до омерзения помощник Беннинга. Зимний, без сомнений, понял, что сейчас с ним сделают, несмотря на боль, затуманившую его сознание. Точеная линия шеи подрагивала, по плечам и груди катились капли пота. Он выл. Просто глухо завыл и задергался, когда Беннинг жестко коснулся покрасневших и покрытых полосами ягодиц, стараясь уйти от прикосновений. Кулак бионической руки сжимался и разжимался, вторя диким болезненным хрипам.       В нос остро ударил запах алкоголя, секса, пота и крови, от которого моментально к горлу подкатила тошнотворная горячая волна.       Стоявший по правую руку от меня, Рамлоу резко передернул затвор пистолета. Отчетливый щелчок отразился от толстых стен, многообещающим громом прокатываясь по помещению, в котором в доли секунды воцарилась гнетущая тишина.       Гниль.       Ей пропиталась душа каждого, кто был здесь, Они смотрели на меня и бойцов "Удара" широко распахнутыми глазами с оттенком ни с чем не сравнимого ужаса.       Хотели остаться безнаказанными? Как наивно.       Тишина звенела, глушила набатом, и я слышала одно – сорванное, заполошное и хрипловатое дыхание замученного Джеймса, эхом отражавшееся от стен, пронизывающее насквозь горечью и болью, пропитанное нечеловеческими страданиями.       И лишь один звук сорвал все предохранители внутри.       Тихий всхлип, шипами врезавшийся в сердце.       Меня начало мелко трясти от плохо контролируемой ярости.       Сразу же отвалив от Солдата, Беннинг ошарашенно моргал, продолжая стоять со спущенными штанами. Да сам воздух, казалось, замер, застыл на одном мгновении, начиная с которого перед глазами всё стала заливать сплошная багровая пелена.       Джеймс неожиданно повернул голову к дверям. Мутный, больной взгляд ощупывал мое потерянное лицо. Ресницы потемнели и слиплись от слёз, влажные дорожки бежали к вискам, из прокушенной и разбитой губы по подбородку стекали капли крови. Бледные, о Боже, смертельно бледные щеки, казалось, провалились, крылья носа тяжело раздувались, впитывая омерзительный воздух в попытке прийти в себя. По левой щеке от разбитой брови сбегала багровая струйка.       – Присоединитесь, ребята? – неуверенно спросил Беннинг, тщетно пытавшийся придать интонации нахальный оттенок. Он ещё нашёл в себе смелость улыбнуться и нарушить тишину. – Решим всё полюбовно?       Знал ведь, что всё бессмысленно, но тем не менее, сохранял хорошую мину при плохой игре. Играл на старое доброе "авось"?       Я выжала из себя спокойную улыбку, больше напоминавшую животный оскал, от которого шарахнулись близстоящие задохлики, и двинулась к Уитли, не сводя пристального взгляда с покрытого испариной, измученного лица Солдата. Он не отпускал мой взгляд, дышал тише и наблюдал. Умолял. Беззвучно. Отчаянно.       Я слышу, Джеймс.       Уитли оскалился высокомерно-снисходительной улыбочкой, обманчиво приняв мое непроницаемое лицо за признак, максимум, здоровой злости.       – Хочешь его? – почти пискнул он, понимая, что сейчас будет плохо. Совсем плохо.       Нет, сучёныш. Я не стану тебя убивать. Не сейчас.       У учёного не было шансов, не была развита реакция, которая помогает бойцу выживать в драке, отбивая выпады. Он даже не успел сориентироваться.       Нож я незаметно вытащила у Брока из ножен, притаченных к поясу, ещё по пути поймав одобряющий взгляд мужчины. Верно, Брок, всё верно. Сегодня я спущу зверя с цепи.       Спрятанный в длинном рукаве больничной пижамы, клинок моментально скользнул, ложась удобной рукоятью в ладонь. Другая молниеносно метнулась к паху стоявшего на расстоянии вытянутой руки Уитли, сжав и оттянув нежную плоть. Беннинг дернулся, но сотой доли секунды мне хватило, чтоб махнуть ножом.       Левую руку, словно кипятком, противно ошпарило потоком брызнувшей крови, испачкавшей светлый рукав пижамы и попавшей на свободные клетчатые больничные штаны. Беннинг заорал так, что барабанные перепонки грозились лопнуть сию секунду, лицо красавчика исказила страшная гримаса нестерпимой боли и, прижимая руки к кастрированному паху, учёный грохнулся на пол. Я брезгливо смотрела на скрючившегося и скребущего ногтями пол Беннинга, ощущая в душе мрачную удовлетворенность.       И бросила Уитли под нос его собственный член, исходящий кровью кусок мяса, бывший ещё секунды назад его гордостью. Увидев его, Беннинг заорал ещё истошней и начал кататься по покрытому кровью полу.       – Сука! – вопил он, срываясь на мерзостный фальцет. – Я тебя урою!       – Член назад пришей, потом кобелизм проявлять будешь, урод, – парировала я. Зверь внутри принюхивался и подвывал от радости, но я осадила его. Не время, чуть позже. – И учти, я только начала.       Обернувшись, я увидела Катарину в дверях. Не скажу, что она была шокирована сценой, в отличие от мечущихся в панике учёных, которых на прицеле держали бойцы.       – Спецотдел поднят по тревоге. Что приказать? – отрапортовала девушка.       – В течение нескольких часов семьи всех ублюдков, что тут развлекались, доставить на полигон, – мстительно-громко, чтоб дошло до каждого идиота, отрезала я. Со всех сторон раздались стоны, потрясённые, неверящие, кто-то пополз к моим ногам на коленях, цепляясь за штанину. Движение ногой – и хруст носового хряща, впечатанного в череп, усладил слух и подкормил внутреннего хищника. – Тех охранников, что сегодня отдыхают, соответственно тоже, как и их самих. Всех палачей – туда же, но без меня пусть постараются не начинать.       Отпихнув от себя подальше Габриэллу, зажимавшую нос руками - а это оказалась именно она - я обернулась к Солдату, кажется, потерявшему сознание.       – Брок, соберите всю эту падаль и увезите на полигон, ждите меня там. Хотя... можете начать развлекаться.       Рамлоу недобро улыбнулся.       Люди орали, рыдали, умоляли, цеплялись за выступы, решетку, порог... Их не слышали.       Зимний спас жизни большинства членов "Удара". Они уважали его, несмотря на страх, как бойца, командира и идеальное оружие, божественного крушившего все на своем пути. А за своих "Удар" начнет убивать и без приказа.       На Зимнего невозможно было смотреть без боли. Застонав, я схватилась за голову, от ужаса и скорби, от отчаяния, затапливающего всё внутри. Если бы мой организм не отторг снотворное, если бы я не решила навестить Джеймса, случилось бы непоправимое.       Ноги Зимнего были жестко зафиксированы ремнями в приподнятом состоянии, открывая безжалостным насильникам все самое сокровенное. По его бедрам словно махнул кистью жестокий художник, замазывая неаккуратными мазками алую краску от глубоких порезов, сдобренных солью, и, судя по запаху, алкоголем. Окровавленные ягодицы ещё хранили отпечатки ударов ладоней, и, кажется, хлыста или ремня – понять невозможно. Багровые полосы, местами рассекшие кожу, вились сетью на всех видимых участках.       В голове мелькнула страшная мысль. Спина?..       Окровавленные хлысты с металлическими заостренными наконечниками подтвердили жуткую догадку – все три были замараны багровой подсыхающей жидкостью.       Сдернув со спинки кресла невесть как оказавшийся там белый халат, я накрыла им Джеймса и подала Рамлоу сигнал остаться. Он понял меня, замер в коридоре, переговариваясь с Роллинзом.       Я нависла над Джеймсом, поглаживая покрытый испариной лоб, и откинула налипшие прядки. Все его тело масляно блестело, подрагивало от неимоверного напряжения, но кулаки расслабились, прекратив конвульсивно сжиматься.       Как он до сих пор не потерял сознания от издевательств – не представляю. У Зимнего Солдата высокий болевой порог, он тренирован, но до определённых пределов.       Неожиданно распахнувшиеся глаза застали врасплох. В безбрежном сером небе было столько слёз и боли, что я задохнулась, и по щекам против воли потекла обжигающая влага.       – Больно, – чуть слышно прошептал Солдат дрожавшими, разбитыми губами.       Казалось, что мое мясо вдруг живьем начали сдирать с рёбер, грудь стянуло тугим жгутом и дышать сквозь эту боль стало невозможно.       Проведя дрожащими, ледяными пальцами по влажной щеке, я заглянула в серебряное море, полное мучительной тоски, и шепнула:       – Всё закончилось. Слышишь? Тебя больше никто никогда не тронет, я здесь, я рядом. Я всегда буду рядом.       Брок тихо подошел, стараясь не привлекать внимания Солдата, но тот безотрывно смотрел мне в глаза, дрожал и с трудом сглатывал, и выдержать это было почти невозможно.       Краем глаза я видела нож в руке Рамлоу. Рассеченные ремни, сковывавшие ноги мужчины, повисли темными лоскутами по обеим сторонам кресла, а Джеймс ощутимо расслабился, хоть и чуть поморщился, опуская затекшие ноги на пол.       – В здании есть врачи? Нормальные врачи, Брок.       – Есть дежурка в медблоке, – быстро ответил Брок, – и врач у нас наверху, он осматривает после тренировок.       – Приведи их. Предупреди обо всем. И о молчании.       Брок кивнул и вышел. Я поднесла к окровавленным губам истерзанного Джеймса бутылку с водой. Он судорожно глотал, захлёбываясь. Струйки расплескавшейся прозрачной жидкости стекали по его телу, смешиваясь с кровью.       А я позволила себе крохотную слабость, даже не отворачивая лица, не отпуская забитого взгляда Джеймса.       Я заплакала.