***
Фугаку сидит в кожаном кресле, стоящем у углу маленькой, скромно обставленной комнаты и внимательно смотрит на хрупкую девичью фигурку, опасно покачивающуюся на и так неустойчивом стуле. Девушка задумчиво смотрит в монитор открытого ноутбука, поджав под себя ноги и покусывая ноготь большого пальца левой руки. Глупая привычка, оставшаяся с детства, и Фугаку помнит, как долго пытался ее от этого отучить. Воспоминания не навевают улыбку. Глаза Наруто быстро бегают из стороны в сторону, выдавая увлеченное чтение, кожа покрыта мурашками от холода. В помещении не топят, но красавица не утруждает себя напяливанием лишней одежды: большая белая майка без рукавов и короткие джинсовые шорты. Босая. Это – тоже из детства, когда правила не вынуждали ее заковываться в броню делового костюма. Фугаку не знает, какие у нее сейчас привычки. Наручные часы показывают семь часов утра. Этой ночью мужчине пришлось перевезти на базу всю свою семью, впрочем, как и остальным членам правления Конохи. Нападение на Облако вряд ли окажется безответным, пускай никто и не видел лиц нападающих. Страх за близких заставляет бизнесменов пренебречь привычными удобствами и временно спрятать их за самыми надежными стенами из имеющихся. Микото и Саске, конечно, были не в восторге, но им пришлось смириться. Семье Учиха выделили четыре комнаты: в одной из них сейчас спит Итачи, в другой – Микото, в третьей – Саске. В четвертой, отданной под кабинет, наливаются свинцом веки у Фугаку. Но он не разрешает себе прикрыть глаза, заставляет сам себя смотреть на… кого? Союзницу? Он не верит Наруто. Все инстинкты вопят, что союзом здесь и не пахнет, но, тем не менее, за два последних часа они уже успели обсудить и проработать план будущих действий. Пока так. Итачи не узнает, чем отец выкупил его жизнь. Об этом Фугаку сам попросил блондинку, так как понимал, что сын не простит. Не простит не взбаломошенную девчонку, потребовавшую награду – да и черт бы с ней! – не простит отца, впервые в жизни плюнувшего на гордость. Он молодой еще и не понимает, что жизнь ребенка, пускай уже и взрослого, стоит гораздо дороже гордости. В одиннадцать часов утра на базу приедет Цунаде. Адвокаты достаточно истрепали нервы сотрудникам правопорядка, так что скоро женщина окажется на свободе: как и было предсказано – улик против нее не найдено. Конечно, ее попробуют перевести из изолятора временного содержания в следственный изолятор, но суд не согласится на требования обвинения. Это уже известно на девяносто два процента. Минато требует имя предателя, так как ночное фиаско привело его в дикое бешенство. Чтобы развернуть лабораторию и приготовить препарат к использованию, Сенджу потребуется три с половиной часа. У нее не будет этого времени. В десять часов состоится общее совещание, на котором Наруто назовет имя предателя. Клану Учиха придется взять на себя всю ответственность и проявить все влияние, чтобы выполнить требование девушки. Кем бы он ни был, он уедет вместе с ней. Сегодня же, сразу после всех обсуждений. Сейчас Намикадзе делает распечатки планов с флешки и вносит в них свои поправки. Фугаку видит схемы, графики и чертежи, но близко не подходит и в руки их не берет. Почему-то в голове плывут нелепые мысли, что об эти знания можно обжечься. Однако между этими событиями есть еще одно звено. Пора будить Итачи. - Господин Фугаку, - голос девушки заставляет ее собеседника вздрогнуть. Она смотрит прямо на него немигающим взглядом и прикусывает губу острыми зубками. Мужчина не замечает, как за несколько минут до этого вспыхнули торжеством голубые глаза. - Да, Наруто. – Он устал. Он действительно сильно устал за эту ночь и теперь до одурения хочет если не уснуть, то хотя бы немного расслабится. - Вы ведь мне не верите. – Не вопрос – утверждение. Наруто изучает лицо мужчины точно так же, как он изучал ее на протяжении последних часов. - Я… - Подождите. – Слово падает гранитной плитой. – Я тут подумала. Я дам вам еще сутки на то, чтобы самим узнать имя. Ведь папочка, насколько я знаю, взял пленного. Если вы сможете самостоятельно вычислить предателя, то клан Учиха ничего не должен будет Наруто Намикадзе за спасение Учихи Итачи. Можно будет считать, что это был жест доброй воли. Если не найдете, то сделка останется в силе. - Зачем тебе это? – Фугаку действительно не понимает. Казалось бы, сейчас она получила все, что хотела. Зачем тянет время? - Мне кажется, что так вы сможете понять, что я с вами на одной стороне. И прекратите строить планы по моему устранению. – Он крепко сжимает губы. Знала.***
Кровь красная, густая, липкая и до отвращения вонючая. Ее запах вызывает рвотные позывы, создает в горле мерзкий ком, забивает легкие до отказа. Она капает изо рта и стекает из уголков глаз. Она не может нравиться и вызывать восхищение. Не может привлекать к себе внимание плавностью своих капель и яркостью своего цвета. Не может завораживать. Но делает это. Итачи смотрит на мужчину, стоящего перед ним на коленях, и с трудом успокаивает свой желудок. Руки Итачи по локти покрыты омерзительной жидкостью, одежда заляпана, а пол под ногами скользит, весь покрытый влажными пятнами. В ушах еще стоят крики человека, уже практически мертвого, но все еще упрямо цепляющегося за остатки своей никчемной, искалеченной сущности. Слышится рваное, загнанное дыхание, вырывающееся из горла с тихим свистом. Пахнет слезами и рвотой. Пахнет смертью. Комната допросов, расположенная на третьем этаже северной базы, достаточно большая: семьдесят пять квадратных метров. Ее стены обиты толстым звукоизолирующим материалом, твердым и гладким на ощупь. Сейчас они покрыты бурыми высохшими пятнами, созданными безумным художником, но совсем недавно отливали приятным бежевым оттенком. Допросная слабо освещена лишь в той части, где на полу валяется металлический стул с длинной цепью наручников, да стол с хирургическими предметами. Все, что нужно, можно будет потом разглядеть на видеокамерах, запечатляющих каждый сантиметр пространства. Она не оснащена какими-либо громоздкими пыточными орудиями, в этом нет никакой необходимости – ничто не сможет причинить человеку большей боли, чем другой человек. Она практически пуста. Сейчас в ней находится только четыре человека. Рядом с Итачи стоит бледный Аратра, сжимающий в руках тупой, зазубренный нож. У Итачи в правой руке такой же, и потому кисть дрожит мелкой рябью, трясется и сжимается. Костяшки пальцев белеют, пальцы сводит судорогой. Кожа покрыта испариной, не смотря на холод, пот стекает по вискам и спине, оставляя на рубашке некрасивые, пошлые пятна. Это не важно – ее все равно придется выкинуть. Сейчас уже ничего не важно. Лицо Итачи напоминает гипсовую маску, которую использовали актеры Древнего Рима. Спокойную и обманчиво-равнодушную. Глаза остаются пустыми. Мужчина падает лицом в пол, продолжая зажимать свой вспоротой живот, и все еще пытающийся удержать часть собственных внутренностей внутри тела правой рукой. Левой не получится – она оторвана выше локтя и валяется где-то в глубине помещения. Ошметки кожи лоскутами свисают вдоль торса. Склизкие внутренности при падении все же выпадают и глухо чавкают, соприкасаясь с полом. Хорошо, что завтрака не было. Почему-то раньше Итачи думал, что при таких повреждениях человек умирает мгновенно: проломленная голова, внутреннее кровотечение, важные органы зверски покорёжены и искалечены. Но, видимо, дама в черном бывает благосклонна далеко не ко всем, и порой позволяет себе слегка задержаться – мужчина дышит. Пытка длилась более семи с половиной часов и не была рассчитана на постепенное получение информации: удары наносились быстро, расчетливо, вызывая исключительно сильную боль, на грани человеческих возможностей. Вопросы сыпались непрерывно, и лишь максимально полные и искренние ответы позволяли получить долгожданную передышку и слегка восстановить силы. Сначала тот, кого в жизни называли Акаямой Ясамото, пытался сопротивляться. Он искал в себе силы молчать на вопросы и жестокие удары, ухмыляться в лицо молодым парням, выплевывать в их лица свою ненависть и презрение. Это длилось не долго. Сломать можно любого человека, и для того, чтобы сломать Акаяму хватило лишь физической боли, не наносящей, по сути, никаких душевных ран. Может быть, у Итачи и Аратры и не было достаточного опыта, но за их спинами стоял человек, способный обучить их искусству ломать людей. Акаяма рассказал все, что знал. Он молил о пощаде, ползая на коленях и харкая собственной кровью и желчью. Плохо было лишь то, что знал он слишком мало, и знаний этих на покупку его жизни не хватило. Он смог лишь сказать, что Облако действительно участвовало в нападениях на Коноху и сотрудничало при этом с Туманом. Он не знал, какие цели ставило руководство. Не знал, объединилось ли лишь два Альянса или больше. Не знал не только имени предателя в Конохе, даже не знал, что таковой имеется в наличии. Он был простым исполнителем, выполняющим поставленный приказ: проникнуть в здание в сопровождении группы поддержки и подорвать его. Имен собственных подельников, которые Акаяма выдал, было недостаточно. Мужчина находит в себе силы и приподнимает голову, всматриваясь в лица своих мучителей на удивление ясным взглядом карих глаз. Это уже не агония, это последний рывок перед чертой, и все присутствующие при допросе прекрасно это понимают. Мужчина не смотрит на двоих исполнителей, их он успел хорошенько рассмотреть и запомнить. Он пытается рассмотреть третьего, что прятал лицо в тени и задавал вопросы механическим голосом. Не видит. Чует только, наверное, что глаза у монстра – голубые, а улыбка – звериная.***
В центральном зале северной базы стоял огромный овальный стол, за которым сейчас расположились лидеры Конохи. Время на часах давно перевалило за десять утра, но Хокаге на месте до сих пор не было. Впрочем, все это было достаточно ожидаемо – еще утром Минато ушел в допросную вместе с Итачи и Аратрой, так что ожидать его раньше обеда было бы слишком легкомысленно и наивно. Именно отсутствием Хокаге и хотел воспользоваться Фугаку, рассказав о предателе и планах нападающих, сохранив жизнь крысе. Люди, собравшиеся сейчас за столом, были прагматичными до мозга костей, и, скорее всего, согласились бы на обмен. Последние слова Наруто заставили Учих промолчать и задуматься. Стены зала были завешены большими мониторами: часть из них отображала положение на рынке бумаг, часть освещала пространство вокруг здания, часть – транслировала последние новости. По периметру стояли, громоздясь один на другой, множество компьютерных столов, за которыми сейчас сидели люди, напряженно следившие за ситуацией на собственных мониторах. Слышалось шелестение бумаги, гул голосов, писк принтеров и телефонов. В одну комнату, пусть и огромную, все сотрудники Конохи не влезли, так что им было позволено оккупировать соседние помещения. Сейчас Фугаку будто находился в центре офисного муравейника, где сотни людей спешили решить свои дела. Овальный стол был оазисом в центре безумия. Оазисом, окруженным аналитиками, просчитывающими каждый шаг. Они и отреагировали первыми. Когда на одном из мониторов, отображающих стоимости акций компании Учиха Инк. , Сарутоби комп., и Яманака Инк. цифры резко поползли вниз, а датчики громко и пронзительно запищали, в помещении началась паника. Люди забегали от стола к столу, хватаясь за телефоны и планшеты, послышались выкрики команд и дробный стук клавиш. Фугаку лишь шумно выдохнул, в глубине души ожидая чего-то подобного после слов Наруто, а потому отдал бразды правления единственному человеку, который в данный момент был способен остановить финансовую катастрофу – Шикаку Нару. Также поступили и все остальные, чьи компании сейчас подвергались атаке. Оставалось лишь ждать и выполнять указания. Он беспрерывно кому-то звонил, и отвечал на входящие вопросы. Он передавал по цепочке указания своим подчиненным и дистанционно следил, как они выполняются. Он успокаивал и убеждал одних соинвесторов и партнеров, и угрожал другим. Пил кофе литрами, не отвлекаясь на перекусы и передышки. Стал частью огромного механизма, объединенного одним разумом и одной целью, всего лишь шестеренкой, чья работа ничем не отличается от работы других. Потерял счет времени, вздрагивая, когда цифры внезапно падали, и выдыхая, когда они же начинали расти вверх. Фугаку был достаточно самоуверенным и самовлюбленным человеком, и роль подчиненного была для него не слишком приятна. Слушая спокойный голос Нару, умом он понимал, что поступил абсолютно правильно – падение замедлилось и ситуация начала стабилизироваться. А вот душой и сердцем жаждал заняться всем сам. Внутренние противоречия никак не отражались на лице, не вырывались из мужчины нервными жестами или учащенным дыханием, как, например, из Хирузена Сарутоби, но определенно вносили разлад в мысли. И, наверное, поэтому он не заметил, как подошел старший сын и сообщил, что за нападениями помимо Облака стоит Туман. Не заметил, как упрямо сжаты его губы. А Итачи уже знал, кто именно в Конохе является крысой, вычислил, еще раз доказав, что не зря его считают гением. Но скрыть эту информацию его заставили не бирюзовые глаза любимой девушки, а темные до черноты – младшего брата.