Ordinary story

- Знаешь, - Эванс прерывает себя на полуслове и, размашистым глотком допивая очередной бокал шампанского, переводит тему, - ты, когда выпьешь, даже на женщину похожей становишься, - и улыбается так, как умеет только он: не поймешь, шутит он, всерьез он, или словарного запаса не хватает высказать то, что думает, потому угадывай, Скарлетт, по смеющимся прищуренным глазам. Глаза у него красивые, в очередной раз мечтательно думает Скарлетт. Она думала так уже не раз. Она знает его давно. Настолько давно, что даже понимает, о чем он сейчас: когда она немного пьяна, то в ней, по жизни своей в доску, появляется определенный налет загадочности. Настолько давно, что уже не раз успела влюбиться и разлюбить, очароваться и разочароваться. Иногда ей хочется поцеловать его. Снова. В очередной раз. У него резкий свежий запах. Он пахнет своими жвачками. Он - большой ребенок. Насмешливый, колючий, искрометный. - Знаешь, - в тон ему отвечает Скарлетт, - ты, когда выпьешь, становишься похожим на гея. - Ха! - фыркает он, свистит и вскидывает руку с пустым бокалом - знак девочке с длинными ногами, которая сегодня избрана быть его спутницей. Знак, что нужно принести новый, полный. - Где ваши манеры, Кэп? - щурится она насмешливо, и Крис ловит этот кадр. Запоминает. Цепкий взгляд, лучи заходящего солнца, запутавшиеся в рыжих локонах, и легкая ухмылка Черной вдовы. А Скарлетт думает о том, что манер у Криса никогда не было. Она знает его настолько давно, что понимает - он вот такой, он весь напоказ, честный, открытый. В нем нет второго слоя. Он не прячет за своей насмешливой наглостью ровным счетом ничего, никакой нежной и ранимой души, никаких темных пятен и черных дыр. И еще она немного завидует этой, длинноногой, что поднесла бокал и, повинуясь щелчку его пальцев, удалилась - ждать в сторонке, пока Крис соизволит окончить беседу. Скарлетт знает его очень давно, она видела его любым. Не видела только, какой он во время секса. А эта вот - увидит. - Так почему я похож на гея? - он делает глоток и придвигается ближе - опасно близко. Его хочется поцеловать. Перегар перемешивается с запахом его жвачки, и вспоминается что-то очень родное, хорошее и далекое. Забытое. - Ты не заметил? - она тоже придвигается ближе. Между губами - несколько сантиметров. Взгляд - прямо в глаза. Легкое возбуждение и пьяные: “А что, если…”. - Сколько времени мы тут с тобой стоим, - продолжает она, - а тема для разговора у нас одна… - О, не-ет… - разочарованно тянет Крис и отодвигается. - “Стэн, Стэн, Стэн”, - передразнивает она его, - Стэна слишком много, Стэн везде лезет, Стэн не дает покоя, Стэн нудный, Стэн вызывает тошноту и зевоту, зачем Роберт позвал Стэна, Стэн все портит… - и уточняет после паузы. - Я ничего не пропустила? Все разделы перечислила? - А ты не замечаешь? - хмыкает Крис. - Он даже сейчас все портит! - И что же конкретно он портит? - наклоняет голову набок Скарлетт, и Крис, глубоко вздохнув, решается на поцелуй. Точнее, так ей кажется, потому что в глазах его что-то вспыхивает, он даже будто начинает движение вперед, к ней, она даже успевает удивленно вскинуть брови… Но тут совсем рядом голосом Реннера восклицают: - Вы не поверите! - Реннер, сволочь! - шипит, недобро сощурившись, Скарлетт, и теперь брови удивленно вскидывает Эванс. Удивленно и насмешливо. В своей излюбленной манере. - Чему? - спрашивает, разворачиваясь к новоприбывшему с преувеличенной заинтересованностью. - Угадайте, кого я только что видел! - воодушевленно предлагает Джереми. - Стэна? - мрачно предполагает Эванс. - Э-эй! - обиженно тянет Реннер. Он хотел подольше поиграть в угадайку. - Вот! - кивает на него Крис, переводя взгляд на Скарлетт, - вот о чем я тебе говорил. Везде влезет и все испортит. И уже куда ни плюнь - везде о нем говорят. - Не надо в меня плевать, - быстро просит Реннер. - Так ты ж в основном и говоришь, - хором с ним обращается к Крису Скарлетт. И смеется. - Да вы дослушайте! - нетерпеливо восклицает Реннер и, добившись всеобщего внимания, выдерживая театральные паузы, продолжает. - С Хемсвортом. В кустах. Эванс задумчиво и продолжительно свистит. И тут же дает отмашку девушке с бокалом - мол, я не к тому. Скарлетт хмурится. Потом уточняет: - И что они там делали? - Говорят, в засаде сидели, - пожимает плечами Реннер. - Пиздец… - возмущенно бормочет себе под нос Эванс и уходит. Кажется, заявление про засаду выводит его из себя окончательно. - А ты что думаешь? - деловито спрашивает у Реннера Скарлетт, скрестив руки на груди и провожая взглядом Криса. Взгляд как бы невзначай фокусируется на его заднице. - Хрен их знает, - честно отвечает тот, так же задумчиво глядя в ту же точку. - Может, и правда сидели… - Ты зачем нависаешь на румынского мальчика? - строго вопрошает Хемсворт. - Я думал, ты меня за Роберта ругать будешь, - хмыкает Том. Они идут по коридору. Маршируют в ногу. Ни один из них этого не замечает. Они уже давно этого не замечают. От Тома пахнет сексом, Робертом и спиртным. Он расслаблен и насмешлив. Крису даже лестно, что рядом с ним Том делается таким расслабленным. Крис думает о том, что, вероятно, чтоб сформировалась определенная степень близости, с человеком необходимо переспать. Впрочем, их степень близости - особая. Да и назвать сексом то недоразумение, что было между ними, язык не повернется. О нем и вспоминать не хочется. Как из той сплошной неловкости получилась эта связь, остается для Криса загадкой. - За Роберта тебя ругать бесполезно, - пожимает плечами он, - дай хоть за мальчика поругаю. - Дался тебе тот мальчик, - фыркает Том. - Дался тебе тот Дауни, - парирует Крис. - Меня можно понять хоть как-то, - отмечает Том, - а тебя… Ты хоть видел, что оно такое? Смазливое личико, бессмысленный взгляд, двух слов связать не может, еще немного и слюни потекут, губы - только для того, чтобы брать в рот, что тебя не должно, кстати, цеплять, потому что ты не любишь, когда… Криса цепляет. Не губы Себастьяна - трёп Тома. Том увлекается не только и не столько всеми вокруг, сколько собой. Остальные - как отражение его самого. Том увлекается и начинает говорить много, громко, жестикулируя, забывая о том, что должен вести диалог, а не читать монолог. Монологи ему даются лучше. Он настолько увлекается, что даже быстрее идти начинает, вырывается вперед и толкает речи в пространство перед собой. - Том! - угрожающе перебивает Крис. - А что “Том”? - удивляется он, разворачивается, крутнувшись на каблуках, и Крис резко притормаживает, напоровшись на ледяную насмешку во взгляде. - Я что-то не так сказал? Я объективен касательно нашего нового друга, чего очевидно нельзя сказать о тебе. - Том… - Крис теряется. Это о степени близости с ним он только что думал? - Что “Том”? - уже совсем раздраженно повторяет Хиддлс. - Красноречие румынского мальчика заразительно, как я понимаю? - Да ты охренел совсем! - прорывает Криса, и он сначала делает, а потом думает. Это он понимает через секунду. И понимает, что Тому нельзя будет об этом говорить, если все наладится, потому что издеваться будет до скончания веков. И понимает, что не факт, что все наладится. Потому что делает он то же самое, что тогда. Хватает за лацканы пиджака и не вжимает в стену, но с силой толкает на нее. И глаза у Тома - такие же. И вдыхает как-то судорожно. И Крису стоит огромных усилий не поцеловать. Не вжать в стену. Не втащить в соседнюю комнату. Не попробовать еще раз. Ведь сколько раз думал: а что, если бы все было не так? Если бы переиграть все, если бы они оба были старше, разумнее… ближе? Если бы закрыть в той комнате их теперешних? …Он не хочет вспоминать все, память выборочна, сознание блокирует неприятные образы. Помнит только обрывки. Помнит, что было странно. Тяжело. Хотелось отступить, но что-то не пускало. То ли взгляд Тома, то ли судорожно вцепившиеся в его запястье длинные пальцы. То ли запертый замок. Помнит уже, как пришли в себя и отдышались. И понемногу начали осознавать, что именно произошло. Том отреагировал первым. Он вообще быстрее сориентировался во всем. Быстрее оделся, поправил волосы… Хотя хрен там их поправишь, по внешнему виду его волос можно монографии писать о том, кто, где и в какой позе его имел. Крис все еще воевал с рубашкой - дрожали руки - когда Том, одернув свою, застегнутую на все пуговицы, накинул пиджак и с ледяным спокойствием предложил: - Проедем? - Что? - глухо спросил Крис, не поднимая взгляда. - Проедем, - повторил Том, - забудем, вычеркнем из памяти, выбросим из головы… Тебе подарить словарь, Хемсворт? Вот тогда она появилась впервые - неожиданно теплая, дружеская насмешка в голосе. И Криса отпустило. Он глубоко вздохнул. Поднял взгляд, а руки сами прекрасно начали справляться с пуговицами. - Отвали, Том, - так же мягко, по-доброму, ухмыльнулся он. И добавил. - Проедем. Том кивнул и вышел. Крису показалось, что как-то слишком резко. Внезапно захотелось окликнуть, догнать, но когда Крис, так и не справившись с несколькими пуговицами, выскочил вслед за ним, взору предстал пустой коридор. - Стой! - резко окликают Себастьяна, и он послушно замирает посреди коридора. Знакомый голос, отрывистые команды. Теплая насмешка. - Кру-гом! - командуют снова, и Себ круто разворачивается. - Класс! - искренне восторгается Роберт. - Весь такой послушный! - Я румынский актер, играющий главные роли в голливудских блокбастерах, - напоминает Себастьян, улыбается заговорщицки и приподнимает бровь. - Я знаю, когда и кого нужно слушать. Роберт отвечает коротко, серьезно и односложно: - Вау. После чего щелкает пальцами, разворачиваясь, и отдает следующую команду: - За мной - шагом марш! Себастьян послушно следует за ним, придерживаясь правил своей же игры. Ощущения двойственные. Он начинает перенимать здешнюю манеру шутить и не шутить одновременно. И сам не знает, бояться своей шутки или радоваться тому, как хорошо она удалась.