𝔹стречи
14 сентября 2014 г. в 06:09
Наутро, когда за окном появились привычные каждодневные звуки города, спешащего на работу или учёбу, Слава изнывал в своей кровати. Когда он наконец услышал характерный звук распрямляющихся пружин своего дивана, то подошёл к двери и, собравшись духом и с мыслями, открыл её, заглядывая в гостиную. Андрей сидел, уперев локти в колени и опустив на ладони голову. Лица его было не видно, и Мясников замер, не зная, что сказать. Рожков спустя несколько секунд поднял на него глаза, и Слава встрепенулся, ожидая увидеть в них всё: от презрения до пресловутого желания опохмелиться. Но Андрей смотрел с рассеяностью, и больше ничего не читалось в его взгляде. Тем не менее, Мясников не торопился переходить к повседневным разговорам, нутром чуя, что Рожков пусть и смутно, но помнит, что произошло.
— Слава, — Андрей прервал гнетущее молчание спустя минуту, — у нас проблема.
Когда всё было произнесено, стало до боли ясно: это перевернёт всю их жизнь. Слава клял теорию вероятности, которая вытянула возможность ответных чувств Андрея из стремящегося к нулю числа к факту. Размеренная жизнь с жёнами, детьми и работой, уверенность в том, что собственные мысли и желания не подведут, простое понимание себя, — всему пришла пора рухнуть под этим неумолимым фактом: они влюбились. Мужчины сидели друг напротив друга, и оба видели в другом разрушителя своей судьбы одновременно с тем человеком, с кем хотелось соединить эти осколки прошлой жизни и смятённых сердец в общий, пусть и неказистый, ком.
О многом нужно было поговорить, но не давал покоя только один вопрос: «что же теперь делать?». Андрей откинулся на спинку дивана и задумался, скрестив руки на груди. Он не привык к импульсивным поступкам, вот и теперь, когда особенно остро могли проявиться последствия такого поступка, Рожков ушёл в размышления, предварительно выкушав пару таблеток аспирина.
Слава побарабанил пальцами по журнальному столику и решил оставить мозговой штурм на Андрея, так как в его собственных мозгах царствовал хаос. Он отправился на кухню и заварил для себя зелёного чая и кофе для Рожкова. Оба прильнули к напиткам, обжигаясь, словно не пили ничего горячего уже с неделю.
— Твой подход в корне неверен, — не выдержав, объявил Мясников.
Андрей вопросительно посмотрел на него, не отвлекаясь от испития кофе.
— Мы же тут не о том говорим, как при минимальных потугах разгрузить вагон моркови. — Взгляд Андрея стал вопросительнее некуда. — А как с малыми жертвами стать… счастливыми.
Мясников неожиданно для себя зарделся. Рожков кашлянул и отставил чашку.
— И что ты предлагаешь?
— Не думать.
Андрей не нашёлся, что сказать. Слава поднялся, подошёл к дивану и упёрся руками в плечи Рожкова, глядя в его глаза сверху вниз.
— Пусть это сто раз будет неправильно, но можем мы позволить себе…
— Ты бы слышал, как напыщенно звучишь, — прервал его Андрей.
На этот раз Мясников потерял дар речи и безмолвно всплеснул руками.
В итоге обмозгование ситуации всё же состоялось. Сошлись на простых постулатах: знакомым — ничего, на людях — ни-ни, с жёнами — честно до определённой степени.
Каждого грызла двоякость будущего: с одной стороны, вот она, родственная душа, наконец найдена; но с другой — была бы возможность подавить в себе сердечные позывы, согласились бы. Хотя с каждой минутой, проведённой вместе уже в качестве взаимно влюблённых, неправильность этих отношений становилась всё менее мучительной.
Когда на горизонте всполохнули уже красные полосы заката, Рожков намерился уходить. В коридоре мужчины мялись, как если бы были на первом свидании. Попрощаться «как раньше» было уже не комильфо, но на большее не хватало решимости. Наконец Андрей, вздохнув, обхватил Мясникова за шею одной рукой и прильнул плотно сжатыми губами тому куда-то в выемку под нижней губой. Стушевавшись, он поспешил ретироваться, по дороге к первому этажу кроя себя скверными словами. Слава пару раз ущипнул себя, проверяя реальность произошедшего, и, до синяков в ней убедившись, рухнул спать.
Последующие репетиции прошли весьма недурно. Андрей и Слава были в приподнятом настроении и увлекали в творческий процесс остальных.
Тем было удивительнее для команды известие, что Мясников переехал на съёмную квартиру. К тому моменту Рожков уже жил в гостинице. О шаткости браков оба не желали говорить. Они проводили на эту тему диалоги только наедине.
Сложно ли перечеркнуть многолетние семейные отношения? В крайней степени риторический вопрос. Иногда мужчины могли сорваться друг на друга, обвиняя во всём происходящем.
Слава вдруг приходит в себя и видит, как бледно уставшее от выкриков в свою сторону лицо Андрея. Он кидается к нему, сидящему на кровати в своём обжитом уже номере, извиняясь. Тот лишь цокает языком, и Мясников понимает, что прощён, хотя и будет ещё несколько дней зваться не иначе, как истериком.
Рожков возвращается, взлохмаченный и с мокрой на спине футболкой, играя желваками. Слава приглаживает его волосы и не избегает взора серых глаз, всё ещё пытающегося его испепелить. Идёт на отчаянный шаг: заключает мочку уха Андрея между клыками и чуть прикусывает. В ответ Рожков глубоко вздыхает и несмело приобнимает Мясникова.
Оба боготворили ночь. В тёмное время суток они могли выбраться и, не боясь быть узнанными, бродить по хитросплетениям улиц чутко дремлющего города, иной раз даже берясь за руки или украдкой, в совсем уж тёмных углах, целуясь.