Игры богов.

Ночь шелестела листьями дубов. Ивон гладил Гратина по таллии, обнажал и целовал его плечи, дышал горячим пряным дыханием в спину. А тот отталкивал его. Локтями. Ладонями. Барахтался и шипел: «нет!». Ивон зарычал и вскочил с узкой кровати. -Да что ты. Дьявол. Понимаешь, я- инкуб. Мне это нужно, а ты. Чертов святоша. Ненавижу. И, едва закутав бедра в легкую ткань, вышел из кельи полный злости и разочарования. Это была не первая его попытка. Надоело. Он устал от этого. Стараешься, пытаешься, а получил. Да ну его. Ивон опустился у бронзового постамента, на котором стоял Зэлерэм. Тоже бронзовый. Золотистые кудри оказались прижатые к колену статуи. -Отец. Ну почему именно мне? Я же, Фоскор тебя подери, инкуб. Я не могу без этого. Отец- небольшая пауза,- я погасну с ним. Ивон вздохнул. Молча, он обнял ногу статуи и сидел так, пока его переживания не приняли более гладкий характер. Наконец, рыжеволосый поднял голову на статую. Рельеф бронзы блестел в свете пламени свеч. Достоинство Бога явно «ущемили в правах». Ивон, как ящер, обвился вокруг отца, сравнивая с натурой. -Неплохо, неплохо. Только..вот здесь они ошиблись. Стоя сзади изваяния, он пробился рукой к паху, поглаживая будто живого. Естество инкуба уже терлось о ягодицы Бога. Тихие вздохи начали рваться из груди. Тонкие пальцы сжимали блестящие плечи, спина прогиналась дугою стремясь получить опору и объятия еще одной пары рук. Ивон вновь скользнул к ногам изваяния, припадая губами к холодному металлу члена. Он начал ласкать его как живого, облизывая, вбирая внутрь. Как во сне. Все как во сне. Сам инкуб уже ерзал, изнывая от жгущего ощущения внизу живота. Его губы почувствовали как естество статуи заметно вытянулось и стало горячим. Ивон не остановился, а только прибавил темпа, причмокивая, покусывая ствол за вены, выкручивая плоть в руке, лаская горлом. По истине искусный мастер. Сильная рука потянула его вверх, отрывая от занятия. Глаза Зэлерэма встретились с глазами его сына. Он покрыл плечи своего создания поцелуями пухлых жгучих губ. Ивон застонал. Его руки сжали талию отца. Эти высокие ласки. Божественное снисхождение до смертного существа, дарящие сладкий плен, дрожь по всему телу, жжение желания, которое невозможно терпеть. Счастье, трепет заполонили инкуба. Он ловил губы отца, пахнущего соленой морской солью в моменты возбуждения. Оба тела уже горели, переплетаясь. Казалось, они стали похожими как две капли воды. Зэлерэм резко развернул сына к себе спиной, мощно, без ненужной подготовки, вошел в него. Крик отразился от стен. Тело инкуба быстро подстроилось под новые ласки, будто бы так было всегда, будто такая длинна, такой жар и размашистый темп он ощущал в себе каждый день. Поразительная способность этих созданий. Храм слышал стоны, свечи колебались от громких звуков, воздух стал заряженным и тяжелым, казалось, что он вот-вот станет жидким и им станет невозможно дышать. Ивон было не на что опереться руками спереди. Ловко встав на носочки, он обвил руками шею отца, прогибаясь. Теперь он уже не стоял, а летел на мягких ногах, в одном темпе с Богом. Их губы сплелись, танец, да именно танец, пылкий и фееричный, стал еще неистовее. И, наконец, взрыв. Они разлетелись на мириады крошечных стальных звезд. И вновь собрались воедино. -Терпи..-прошептал бархат у уха инкуба. Статуя снова стала статуей. Только казалось, что волосы на ее голове порастрепались. Но это только казалось. Ивон раскрыл глаза, наконец расцепив руки и становясь на ноги. В голове была все та же сладкая нега, а физическая оболочка стала еще привлекательней. Он поцеловал отца в скулу и, даже не заботясь о том, чтобы натянуть обратно на бедра повязку, пошел по храму. Любой кто его сейчас встретил, просто бы кончил от одного только взгляда. Монахам начали сниться похотливые блудницы востока. Сила инкуба выплескивалась наружу. А рыжеволосый даже не заботился о том, чтобы сдержаться. Он послан дарить людям плотское счастье. Пускай получают..