Смертельное Дыхание Песка

- Это же просто шутка, ведь так, Хатаке?! – Тцунаде во второй раз склоняется над внуком Четвертого, который, кажется, уже не дышит. Но Какаши не смеется. Сарутоби лежит, раскинув руки, словно крылья и смотрит в небо своими бездонными остекленевшими глазами. Кажется, мир остановился. Ино хватает Какаши за руку и насильно увлекает за собой в Деревню. В госпиталь. Туда, где Сакура борется за жизни шиноби каждую секунду. Не слышно стонов или всхлипов – ниндзя Листа переносят боль молча. Ино усаживает Какаши на свободную кушетку у входа и принимается за лечение. Из ран Копирующего Ниндзи сочится кровь. Она густая и липкая. Почти как мед, которым Ино так любит его кормить, когда Хатаке умудряется схлопотать простуду. Руки Яманака дрожат, она спешно разрывает водолазку Хатаке и прикладывает руки к его груди, которая словно решето – вся в мелких отметинах от множества отравленных игл. - Тебе лучше? – всхлипывает. - Да. – лжет Какаши. Он ничего не чувствует. Ни боли, ни долгожданного облегчения от нее. Как будто кто-то выключил все нервные окончания. Он, кажется, даже не переживает за Конохамару. - Что с вами, сенсей?! – Сакура отталкивает Ино, решив сама лечить своего учителя, а не доверять это дело вечной сопернице. - Сакура, там Конохамару… - Яманака не скрывает своих слез и шиноби, кто изувеченный на всю жизнь, кто смертельно больной, удивленно вскидывают свои затуманенные наркозом глаза на медиков. - Что с ним? Опять пытается использовать технику соблазнения на врагах? – усмехается Сакура, не отрываясь от ран Какаши. Ино, не сумев сдержать слез, выбегает из палаты. - Что там с Конохамару, Какаши-сенсей? – спрашивает Сакура удивленно. Какаши долго смотрит на свою бывшую ученицу. Он уже давно перестал сравнивать всех знакомых женщин с самой любимой Рин. Но сейчас ему почему-то хочется найти в Сакуре что-то от той, давно мертвой, куноичи Листа. Что-то, что помогло бы ему вернуть свои чувства. Вернуть себя. Сюда. В эту Деревню. В эту комнату. Но Хатаке ничего в ней не видит. - Я убил его. *** С Тцунаде он больше не говорил. Какаши избегал собраний, не появлялся на улицах Деревни. Миссии ему передавала Ино. Она плакала почти каждый раз, когда заходила к нему, а переставала только, когда они занимались любовью. Но даже это недолгое, но приятное забытье не помогало ей окончательно успокоиться. И в конце концов, Какаши попросил ее больше никогда не приходить. Лечить его вызвалась Сакура. Она не плакала, но и не улыбалась. Она почти не знала Конохамару, так, мельком, слышала о нем от Наруто, потому и не пыталась завязать об этом беседу. Хотя Какаши и сам не хотел с ней разговаривать. Ему просто все надоело. Он хотел повторить судьбу своего отца. Казалось, его ничто не сможет остановить, ведь Какаши знал, что после него не останется глубоко-несчастного сына. Но в один из дней, когда Хатаке был почти готов пойти на этот шаг, Сакура задержалась. - Какаши-сенсей. – пробормотала она, складывая бинты в свой чемоданчик. – Наруто каждый день о вас спрашивает. И Тцунаде-сама тоже. Они не винят вас ни в чем. Мы все ждем вашего возвращения. Больше всего на свете, Сакура боялась услышать тишину в ответ на свои слова. Прошла минута, две, три. Хатаке молчал, а Сакура никак не могла осмелиться повернуться, и посмотреть на своего учителя. - Если, конечно, вы хотите к нам вернуться. Слезы закапали на резную поверхность чемодана. Харуно до боли в пальцах сжала бинты и с них закапала целебная сыворотка. - Мы скучаем по Конохамару. Но еще больше, мы скучаем по вам, сенсей. Вернитесь, пожалуйста! Сакура вдруг резко захлопнула крышку чемоданчика и вскочила, одной рукой отирая мокрое от слез лицо. Она не взглянула на Какаши, в два прыжка оказалась у входной двери и, зажав под мышкой свою обувь, выскользнула за дверь. Сакура и сама не знала, как ей повезло, что она не видела своего учителя. Потому что посмотрев, наверняка бы, разочаровалась. По щекам Какаши текли слезы, они уже пробрались под маску и щекотали подбородок. Но само лицо джоунина оставалось таким же бесстрастным, как тогда, в госпитале, когда он сказал ей, что убил маленького мальчика. *** - Какаши! – Тцунаде заплакала, стоило Хатаке, впервые за полгода, переступить порог ее кабинета.