«Лица, чья деятельность направлена на модификацию живых организмов, искусственное вмешательство в зооморфологию и внедрение в природу живых существ, привлекаются к административной, материальной и уголовной ответственности в порядке, установленном пунктом 2.2 Билля о запрете модификации живых организмов и иными законами. Наказание тюремным заключением, на срок или пожизненным, ссылкой, общественными работами или административным взысканием в виде штрафа с последующим изъятием объекта правонарушения налагается на лиц, виновных в следующих деяниях: научные опыты и эксперименты в области генетики и биомеханики; разработка теоретической и практической базы для научных опытов и экспериментов в области генетики и биомеханики; изготовление, хранение, эксплуатация и продажа существ-биомеханоидов, являющихся результатом их технической доработки и умышленного вмешательства в их естественное развитие. Подобная деятельность расценивается как антиправительственная». Август 1937 года, Британская Империя, Лондон.
Флэшбэк. «Боже... Мне не выбраться отсюда живым. Он не даст мне уйти». Часы на стене издевательски громко отсчитывают острыми стрелками последние минуты. Немолодой темноволосый мужчина склоняется над рабочим столом, пряча в тайник выполненные на тончайшей бумаге чертежи. Сердце частит, срываясь с чёткого заданного ритма. Биение пульса отдаётся в висках, лоб покрывает испарина, по спине ползет липкий холод. Трясущимся рукам никак не удаётся сложить бумагу правильно, так, чтобы спрятать её в крошечный коробок размером не больше спичечного. Тот норовит выскользнуть из пальцев, но вот бумага, наконец, поддаётся. Позади, в накрытых тканью небольших клетках, кто-то пищит и скребется, расшатывает прутья, дёргает замок. Действие транквилизаторов прекращается, а работа всё ещё не окончена... Стену приходится царапать ногтями, обдирая пальцы до крови — крышка люка стоит намертво, не двигается с места. Щелчок отошедшей панели в тишине кажется громче выстрела, она отъезжает в сторону, открывая жадно распахнутый проём-пасть и узкий язык конвейерной ленты, теряющийся во тьме. «Только бы успеть, скорее, скорее...» — бьётся в голове судорожная, отчаянная мысль. Мужчина торопливо загружает последние клетки и дёргает длинный рычаг, запуская скрежещущий механизм, а затем с ожесточением бьёт по закрытому люку — чтобы плотнее прилегал к стене. Он мешкает у дверей лаборатории, пытаясь справиться с замком непослушными пальцами. Ключи падают с громким звоном, и мужчина испуганно отступает, оставляя их лежать у порога — это не важно, нет времени. Он бежит по длинному коридору — белый халат парусом развевается за спиной — минует череду запертых дверей: так поздно в здании никого нет. Эхо шагов дробно отскакивает от светло-серых стен, тусклые газовые фонари яростно шипят и отплевываются, но света почти не дают. — Избави меня, Господи, от смерти вечной в тот страшный день, когда содрогнутся земля и небеса... — лихорадочно шепчут немеющие губы, до этой минуты не знавшие молитв. Мужчина останавливается под лестницей, отбрасывает швабры, которыми заставлена дверь. — Когда придешь Ты… — дрожащий голос срывается на сип, — судить род людской на муки огненные. Трепещущий, готовлюсь я и убоюсь… Слова беспомощно тонут в зыбкой темноте, бесполезные, не достигнувшие адресата. Мужчина вдруг понимает: он здесь не один. Из-за спины к нему тянется чёрная тень. — Нет, пожалуйста! Я же сделал всё, как мне велели! Раздается оглушительный треск, тело пронзает короткая вспышка ослепляющей боли, и мир утопает во тьме.…. ✈ ….
— Уф, жарковато сегодня, — буркнул я и оттянул воротник рубашки, обмахиваясь припасённым утренним выпуском «Дейли Ньюс»: удалось перед работой перехватить мальчишку-газетчика. В перерывах между полетами Шерлок развлекал себя, как мог. Например, просматривал заметки и едко комментировал самые нелепые из них. На его вкус, нелепыми были абсолютно все. Это забавляло меня почти так же сильно, как и сами комментарии первого пилота — в своем отношении к «рядовым идиотам» Шерлок был поистине неподражаем. Время шло, а личность Шерлока Холмса занимала меня всё сильнее. От моего внимания не укрылась его манера говорить – она выдавала в Шерлоке человека начитанного и хорошо образованного. Иногда в его слова закрадывалась какая-то чарующая неправильность, легчайший акцент, который появлялся, когда Шерлок злился или уходил в свои мысли, бормоча вслух всё, что приходило в голову. Мой друг оказался тем ещё сибаритом. Дома он носил удобные мягкие туфли, а точное количество его рубашек я не смог бы назвать даже под угрозой смерти. Удивлял тот факт, что я ни разу не видел Шерлока за глажкой — к быту он относился скептически (если только это не касалось его колб и реторт), однако рубашки всегда сияли чистотой, а крахмальные воротнички стояли по стойке смирно. Также выяснилось, что Холмс неплохо, а по моим меркам так и вовсе восхитительно, владеет французским, обожает различного рода химические эксперименты и питает нездоровую страсть к анатомии, которая на первых порах повергала меня в настоящий шок – не каждый день увидишь в собственной кружке отрезанное ухо. Медные часы на старинной ратуше Уотфорта гулко отбили одиннадцать часов утра, когда мы смогли, наконец, остановиться и передохнуть. Да и то лишь потому, что клиенты попрятались от жары в пабах, предпочитая переждать пекло за пинтой холодного пива, чему я безмерно завидовал — пот застилал глаза, а мокрая рубашка неприятно липла к спине. От асфальта поднималось сухое дрожащее марево, покалывающее щёки жаркой волной, отчего я сам себе казался куском мяса, томящимся внутри огромной разогретой печи. А я-то наивно полагал, что после пустыни привык к любому жару. — Шерлок, неужели тебе не душно? Холмс, сегодня облачённый в бежевый кардиган на крупных пуговицах, тёмно-бордовую рубашку и неизменную куртку с нашивками на локтях, лениво пошевелился в тени крыла. — У меня не очень высокая теплопродукция, если тебя это интересует, — рассеяно произнёс он и стрельнул глазами в сторону газеты, нервным движением одёрнув жёсткий воротничок. — Есть что-нибудь интересное? — Сейчас посмотрим, — я с готовностью зашуршал слегка примятыми листами, от которых пахло свежей типографской краской. Шерлок перестал прятаться в зыбкой тени, которая почти не давала никакого холода, и заинтересованно придвинулся, почти опираясь на моё плечо и бормоча себе под нос: — Так, тут у нас скандал в Богемии... Шантаж налицо, как скучно. Кража в Оружейной палате, грядущие парламентские выборы — наверняка братец снова баламутит воду… Убийство премьер-министра Канады... — Постой, ты не говорил, что у тебя есть брат! — опешил я. Почему-то сам факт наличия у Шерлока семьи меня очень удивил. Мой друг, с его-то проницательностью и необычной внешностью, иногда казался мне неземным созданием, и даже спустя месяц совместной работы было трудно представить, что он рос в обычной семье, строил самолётики и, как всё мальчишки, сцарапывал коленки до крови, лазая по деревьям. — Есть, но это несущественно, — Шерлок поморщился, как от зубной боли, и продолжил перечислять. — …Конфликт на религиозной почве: «Прогресс или нарушение Божественного промысла: католическая церковь всерьёз обеспокоена возможностью возобновления экспериментов в области биомеханики...» — Какая чепуха... после коронации... Мм.., а что, кого-то короновали? О! — Шерлок торжествующе отчеркнул ногтем небольшую заметку прямо под статьёй о гонках сухопутных дредноутов, зачитывая вслух: — «15 июля 1937 года на пятьдесят шестом году жизни скончался известный учёный, автор многих трудов в области генетики и биотехнологий, профессор Джеффри Лоуэл Картрайт. Обстоятельства и причины смерти выясняются полицией Скотленд-Ярда. Лондонский Университет биотехнологий и прикладной механики скорбит о гибели одного из лучших своих сотрудников…» — И что такого интересного в смерти какого-то учёного? — я мельком глянул на небольшую фотографию под статьёй. С неё на читателей взирал солидный мужчина с клиновидной бородкой и золотым пенсне, придающим ему строгости. Я хотел было перелистнуть страницу, но Шерлок схватил меня за руку, не давая этого сделать. Горячие проворные пальцы нырнули под манжету, невесомо прошлись по запястью, царапая жёсткими подушечками кожу, и замерли, словно отсчитывая биение пульса. Душный воздух стал каким-то особенно жарким, застряв в лёгких, и я покрылся испариной, отдёрнув руку. Холмс прищурился, но ничего не сказал, убрав руки за спину. — Не «какого-то», Джон, — Шерлок снисходительно поправил меня, — а самого Джеффри Картрайта, главного инженера отделения биотехнологий Лондонского университета. В конце прошлого века его труд о возможности скрещивания функций автоматонов и живых существ вызвал огромный резонанс — его называли то еретиком, то сумасшедшим. Учитывая предыдущую заметку о недовольстве церкви, вполне возможно, что естественной смертью здесь и не пахнет. Как насчёт того, чтобы проверить? — И как ты себе это представляешь? — признаюсь, я не разделял воодушевления друга. — Ввалимся прямо в лётных шлемах и очках в здание Скотленд-Ярда с вопросом: «Где здесь у вас труп учёного, которого прикончили местные фанатики?» Я фыркнул, представив эту картину, и отложил газету. — Зрелище незабываемое. К тому же, этот твой учёный помер чёрт знает сколько времени назад. — Пф, как грубо, флайт-лейтенант Ватсон, — усмехнулся Шерлок в ответ. — Я пару раз помогал инспектору Грегсону с делами и знаю точно — инспектор, как, впрочем, и его работники, достаточно медлителен. Шанс успеть ещё есть, а о допуске я позабочусь. Он похлопал себя по карманам, выуживая сточенный карандаш и небольшой прямоугольный листок, на котором черкнул пару строк. Размашисто подписался и свернул послание в трубку. — Не хочешь прогуляться до местного почтамта? Я с любопытством покосился на довольного Холмса: — А не лучше ли воспользоваться семафорами? Шерлок только хитро прищурился. — Предпочту пневмопочту, попадёт прямо в участок Скотленд-Ярда. А вот семафорное сообщение весьма ненадёжно, можно и перехватить. Судя по загоревшимся глазам напарника, сегодняшнюю смену мы не доработаем, прости, Грег! И почему мне кажется, что приключение того стоит? А на запястье, надёжно скрытое под манжетой рубашки, всё ещё огнём горело прикосновение Шерлока. Ответ из полиции пришёл через час, и уже вскоре после этого мы заходили на посадку в многолюдном Большом Западном Аэродроме*, легко маневрируя между неспешными дирижаблями и устремившимися в небо посадочными мачтами. «Над Лондоном видимость пятнадцать, — прощебетала любезная миссис Хадсон, с которой мы связались, — во второй половине дня обещали кучевые облака и ливень. Желаете зарегистрировать график полёта, мальчики?» От регистрации графика мы отказались, объяснив это отсутствием в биплане Холмса радиооборудования; миссис Хадсон в ответ звонко рассмеялась, будто мы рассказали ей хорошую шутку. В конечном счёте, решив, что попасть в грозу на «этажерке» не в наших планах, мы отправились дирижаблем. Здание больницы святого Варфоломея, в которую доставили тело на вскрытие, находилось в нижнем ярусе старого города и было куда больше, чем я себе представлял: от четырёхэтажного главного корпуса, местами поросшего мхом от влажности, тянулись более современные здания-пристройки, всё ещё сияющие свежей штукатуркой. Я закашлялся с непривычки — после высоты воздух в нижней части казался спёртым и густым, пахло плесенью, нечистотами, жестью и почему-то ромом. Миновав бесконечное количество блокпостов и достаточно поблуждав по длинным холодным коридорам, мы добрались до нужного помещения. Инспектор Тобиас Грегсон, ожидающий нас у входа в морг в сопровождении двух констеблей, чем-то напоминал абердинского* терьера. Может быть, виной этому были похожие на щётку густые усы или хитрые тёмные глаза, а может — небольшой даже по моим меркам рост. Инспектор кутался в длинный, с россыпью бурых пятен грязи по подолу плащ и производил впечатление суетливого и несколько рассеянного человека. Он то и дело перекладывал бумаги с места на место и обменивался репликами с подчинёнными. Однако это впечатление было верным лишь отчасти — чутьё подсказывало, что этот человек проявит свою истинную хватку, стоит на горизонте мелькнуть хотя бы намёку на выгоду. — Спасибо, что приехали, мистер Холмс, — в речи Грегсона скользнул явный шотландский акцент. Он энергично протянул руку, и Холмс с достоинством монарха ответил на рукопожатие. — Вскрытие вот-вот начнут. А с вами… — инспектор замялся, цепко оглядев меня с ног до головы. Не удивлюсь, если у него фотографическая память. — Флайт-лейтенант Джон Хэмиш Ватсон, мой друг и компаньон, — быстро сказал Шерлок и решительно подтолкнул меня к двери. — Надеюсь, вы не имеете ничего против присутствия военных. Грегсон удовлетворённо кивнул и вошёл первым. OST Jeff Tymoschuk — Something Isn't Right — Лейтенант в запасе, Шерлок! — сердито шикнул я на друга, пользуясь тем, что инспектор отвернулся. — Даже не в действующей армии! По идее, меня и быть здесь не должно. — Грегсон уважает военных, нам это на руку, — пожал плечами Холмс, — а твоя помощь будет кстати. Так что, будем спорить и дожидаться, когда покойник к нам сам пожалует? Возможно, при жизни профессор Джеффри Картрайт был импозантным мужчиной, из тех, что нравятся дамам и умеют поддерживать светскую беседу на приёмах. Вполне вероятно, что он был действительно блестящим учёным, а может даже и примерным семьянином, оставившим после себя безутешную вдову и троих детей. Но то, что лежало под белой простынёй на прозекторском столе, мистером Картрайтом уже не было. В искажённом агонией, обескровленном лице человеческого было мало. Руки и ноги, сведённые судорогой трупного окоченения, кожа в тёмно-фиолетовых пятнах, валившиеся щёки, бледные, словно покрытые налётом губы... Сквозь неплотно прикрытые веки матово блестел остановившийся взгляд. Я отвёл глаза. Судебно-медицинский эксперт, угрюмый детина с красным от частых возлияний носом, приступил к вскрытию и монотонно забубнил: — С момента смерти прошло предположительно от двенадцати до двадцати часов, трупное окоченение слабое, температура в подмышечных впадинах... — Скорее от шести до восьми часов, — нетерпеливо перебил его Шерлок. — Если ударите по двуглавой мышце деревянным прутом, то под кожей нащупаете только уплотнение, а не опухоль. Проверьте ректальную температуру, результат будет гораздо точнее, к тому же тело долго пролежало в холоде. Хотя... Продолжайте свою болтовню, мне пока есть чем заняться. Шерлок натянул выданные перчатки и неторопливо осмотрел сложенные стопкой на ближайшем столе личные вещи Картрайта, особенно внимательно разглядывая содержимое карманов — как я успел разглядеть, маленькую отвёртку, фишку из казино, моток тонкой медной проволоки, кисет с нюхательным табаком и пухлую записную книжку — а затем замер за спиной эксперта, с интересом наблюдая, как увеличивается V-образный надрез на груди. Эксперт от манипуляций моего друга нервничал всё больше и больше. Услышав, как под напором расширителя хрустнули кости грудины, я поморщился. На войне доводилось видеть и трупы, и ампутации, но каждый раз было трудно удержаться от содрогания при виде расходящейся под острием ланцета плоти: это напоминало мне о том, как хрупок человек в сравнении со многими своими творениями. Я старался не смотреть на то, как эксперт достаёт пёстрые от синих и красных пятен внутренние органы, сбивчиво рассказывая о трупных гипостазах в лёгких. — Не по себе, правда? — тихо спросил Грегсон, шурша своими бумажками. — Был человек — нет человека. — Да уж, — сухо согласился я. Услышав, что смерть наступила в результате сердечного приступа, Шерлок возмущенно воскликнул: — Кто дал вам право делать заключения, когда вы не способны даже отличить убийство от естественной смерти? Или ваша нездоровая тяга к алкоголю привела к полному поражению мозга? И не давая уязвленному специалисту оправдаться, продолжил: — Если перестанете коситься в сторону припрятанной бутылки и как следует осмотрите руки, то увидите по четыре синяка на каждой ладони — Картрайт так сильно сжимал кулаки, что оставил следы от ногтей. Он не контролировал движения, такое бывает при ударе молнии или, как в нашем случае, сильнейшем электрическом разряде. Шерлок ткнул пальцем в небольшую гематому между шеей и плечом. — Или вы думаете, что он раздобыл в Университете карманную молнию? А это, это что тогда? Ну же! — Да откуда я знаю?! — взорвался негодованием эксперт. — Упал на что-то, он же весь в пятнах, попробуй разбери! Одним синяком больше, одним меньше! Холмс закатил глаза и выдал длинную цветастую тираду, уведомив в подробностях окружающих о том, что именно он думает об узколобых, закоснелых недоспециалистах в целом и местных экспертах в частности. Эксперт беспомощно оглядывался на Грегсона и вяло огрызался в ответ, пытаясь отстоять честь представителей своей профессии. Выходило паршиво. Не обращая внимания на ругань, я подошёл ближе, разглядывая гематому, точнее, две небольшие красные отметины посреди неё, похожие на укус змеи. Вспомнились тарабарщина на пушту, резкий сухой треск электрического разряда и следующий за ним оглушительный слоновий рёв. — Электрошокер? — неуверенно задал я вопрос. Шерлок мгновенно прервал перепалку и повернулся ко мне. — Два точечных ожога, расстояние между ними не больше двух дюймов. Если мощность шокера была высока, то сердце бедняги могло отказать в считанные секунды. — Я же говорил, что твои навыки могут пригодиться, — довольно произнёс Шерлок и оттеснил меня от стола, разглядывая повреждения. — Соответствующие этим отметины я нашёл на рубашке убитого, но вы, — махнул он рукой в сторону эксперта, — конечно же, не обратили на них внимания. — Может, вы и убийцу нам назовёте? — процедил униженный эксперт. — Вероятно, мы ищем мужчину около шести футов, военного, из элитного подразделения или частной организации. — Почему военного? — Грегсон не успевал записывать все объяснения в блокнот. Шерлок возбуждённо закружил по комнате: — Электрошокеры такой мощности — сравнительно недавняя разработка, пока что ими пользуются только биомеханики и некоторые спецподразделения армии Его Высочества. Шокеры обоих видов способны спровоцировать сердечный приступ и повредить мягкие ткани даже сквозь одежду, но у биомеханических зубцы гораздо крупнее, а след от ожога — сильнее. Холмс остановился, задумчиво поджав губы, и резюмировал: — В любом случае, чтобы сказать точнее, мне нужно больше данных. Дайте осмотреть место убийства и прочитать отчёт об обнаружении тела. Грегсон тут же зашуршал бумагами, выискивая нужные. — Мы перекрыли входы в тот корпус, где нашли тело мистера Картрайта, но вас пропустят. Держите отчёт, прочитаете по дороге. — А кто нашёл тело рядом с чёрным ходом? Уборщики? — Шерлок бегло просматривал записи, задумчиво хмуря брови в некоторых местах, пока мы тряслись в паровом кэбе. — Автоматон об него споткнулся, — Грегсон недовольно крякнул, покачав головой. — Вот так живёшь, продвигаешь науку, а тебя метлой пытаются смахнуть... Непонятно, что ему там понадобилось в четыре, как вы сказали, часа утра. В эту часть редко заходят, только иногда оставляют под лестницей швабры. Разве устав Университета предполагает, что сотрудники могут находиться в здании посреди ночи? — рассуждал Грегсон. — И личная лаборатория Картрайта находится в соседнем корпусе… Холмс недовольным жестом прервал его: — Перестаньте молоть языком, я пытаюсь думать. Остаток пути мы проделали в полнейшем молчании. — Хм, а это занятно, — пробормотал Шерлок уже в здании Университета, пролистывая последние страницы отчётов. Повернувшись к другу, я уже не смог отвести от него взгляд. Светлые глаза Холмса буквально полыхали азартом, придавая его жёсткому лицу вдохновенное выражение. Глядя, как он подобрался подобно сжатой пружине, я невольно сравнил его с породистой гончей, которая почуяла кролика и готова сорваться в погоню: в каждом его жесте, каждом порывистом шаге мне виделось нетерпение и радость от этой загадки. Возможно, при других обстоятельствах и в другую эпоху из Шерлока Холмса мог бы получиться отличный сыщик — резкий, немного не от мира сего, но обладающий стальной хваткой и пытливым умом. Пока я предавался размышлениям, Шерлок разглядывал мелкий мусор на полу сквозь складное увеличительное стекло, которое он выудил из кармана куртки. Внезапно он распрямился и быстрым шагом направился в один из коридоров. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. — И куда мы? — Это где-то здесь, Джон! — Шерлок наугад подёргал ручки некоторых дверей. Наконец, он наткнулся на нужную: за ней скрывалась небольшая лаборатория, заставленная штативами с пробирками и приборами не совсем ясного для меня назначения. Пахло чем-то резким, медицинским, и немного — кислинкой подгнивших яблок-падалиц. Пока я осматривался по сторонам, Шерлок в два шага очутился у рабочего стола, с ходу зарываясь в ворох чертежей и схем. — Чёрт, какая-то бессмыслица, — пожаловался мне Шерлок через плечо, потрясая тонкими листками. На многих из них были отдельные линии, не связанные между собой. — Мы ищем что-то конкретное? — Не задавай глупых вопросов, на которые и сам знаешь ответ, — отрезал Шерлок и тут же обернулся, желая смягчить свою резкость. — Я думаю, он шёл отсюда и не успел закрыть дверь. — Торопился? — я недоумённо покрутил головой. — Не похоже, что кто-то сюда влез. — Может и торопился, — хмыкнул Холмс. — А может быть, ему не дали этого сделать. Особенно тщательно Шерлок осмотрел стену, в которой обнаружил плотно подогнанную крышку люка без ручки. — Не помнишь план здания? Кажется, в этой стороне была пристройка-хозблок? — спросил Шерлок, выискивая среди хромированных и причудливо изогнутых инструментов на рабочем столе Картрайта ланцет. — Ха! — издал он торжествующий смешок, поддев край люка остриём инструмента. Крышка со скрипом откинулась и открыла провал в стене. — Вот это да! — присвистнул я, заглянув в образовавшийся проём — в глубине, насколько хватало света и видимости, тянулась длинная лента конвейера. Шерлок застыл, невидящим взглядом уставившись на большую проволочную клетку, пустующую в углу. К сожалению, на этом наше любительское расследование закончилось — появился Грегсон, сообщивший, что наше время истекло, а ему пора отправляться в Скотленд-Ярд. Домой мы возвращались не в самом лучшем расположении духа. Шерлок угрюмо сверлил взглядом пустоту, никак не желая примириться с тем, что мы возвращаемся без разгадки. Вдобавок, опять зарядил дождь, а холод и влажность всегда пагубно сказывались на моём плече — отвратительная тянущая боль вгрызалась в мою правую руку, тянула жилы и нервы, не давая сосредоточиться на чём-то другом. Когда же я, превозмогая боль, попытался неловко утешить Холмса, то сразу пожалел, что нарушил его мрачное молчание: на мою грешную голову обрушился такой град насмешек и пояснений, куда мне стоит пойти со своей жалостью, что к концу полёта мы едва не разругались вдрызг. Остаток дня прошёл так же сумбурно: я отчитывался перед Грегом за не сделанную работу, а после — снимал боль с помощью разогревающего компресса и щедрой порции дрянного, но крепкого виски, пока раздражённый Шерлок упорно делал вид, что меня не существует. Спустя ещё порцию виски (с моей стороны) и один слегка взрывоопасный эксперимент, который стоил нам столешницы и трёх чашек (со стороны Шерлока), хрупкий мир был восстановлен. Чашки мне всё равно не нравились. — В конце концов, я не криминалист и уж тем более не сыщик, — с печальной усмешкой произнёс Шерлок, задвигая монографию по видам пепла неизвестного мне Яна Сигерсона подальше в стеллаж. В этот момент мне как никогда хотелось, чтобы в деле Картрайта появились новые детали. Чтобы появилась новая загадка, способная занять Шерлока Холмса. Даже сквозь липкую сонную дрёму одно воспоминание не оставляло меня в покое: вместо тёмного низкого потолка своей комнаты я видел сияющее от удовольствия и гордости лицо друга, каким оно стало, стоило мне озвучить свои робкие догадки по поводу убийства.…. ✈ ….
Новая загадка не заставила себя ждать — это я понял наутро, когда увидел, с каким воодушевлением Шерлок просматривает полуденный выпуск Дейли. Крупный заголовок на развороте гласил: «Фанатики атакуют». Статья была посвящена странной краже в Кенсингтоне. Злоумышленник влез в охраняемый дом, перевернул там всё вверх дном, не украв ничего, кроме... полумеханической обезьяны, если быть точным — африканской зелёной мартышки подвида Chlorocebus pygerythrus, верветки. Не успели владельцы, вернувшиеся со званого вечера, заявить в полицию о проникновении, как через пару часов мальчишки-беспризорники нашли под ближайшим мостом останки животного, буквально разобранного на части. Судя по нечёткой фотографии, мартышку попросту выпотрошили, вырвав металлические внутренности с мясом. Разумеется, причины похищения и обстоятельства, при которых животное попало к своим последним владельцам, выяснялись полицией. Общественность забурлила, обвиняя в происшествии консерваторов – к вечеру это гарантированно вызовет очередную вспышку волнений. Империя всё ещё считала модификацию животных, не говоря уж о человеке, противоестественным процессом, а полумеханических зверей — опасными для содержания и использования. Вспоминая кита, который в момент превратил моего отца в кровавую кашу, или элефантинов, не оставляющих от хорошо укреплённого лагеря камня на камне, я полностью одобрял введение Билля о запрете модернизации. Эта область пока не была изучена нами в полной мере. Шёпотом поговаривали, что в Лондонском Университете генетики всё ещё вели тайные разработки, но дальше слухов дело не шло. С тех пор, как была проведена кампания против гонки вооружений, любые подобные разработки пресекали на корню, а участников облагали непомерным штрафом. С другой стороны, наше время было переломным для многих вещей: кораблестроение, изобретение новых двигателей и источников энергии, использование электричества и механических протезов — любому новшеству требовалось испытание. Некоторые считали, что прогресс шагает по костям, но иногда благополучие миллионов стоит нескольких жизней. Так или иначе, труп обезьяны, незряче уставившейся в небо своим механическим глазом-моноклем, стал поводом для назревающего нового конфликта. — Вот же мерзость, — хмыкнул я, сминая чёрно-белую фотографию растерзанного животного. — Почему мерзость? — прищурился Шерлок. — Такое же живое существо, как и ты. Две руки, две ноги, хвост. Холмс иронично посмотрел на меня и хмыкнул. — Кажется, с хвостом я погорячился. Я отрицательно помотал головой, не в настроении поддерживать шутку. — Не такое же. Эти животные не поддаются даже приручению, я не говорю уже о дрессировке и привязанности к хозяину. Они понимают только силу и страх, — Шерлок приподнял брови, предлагая продолжить. — В чём смысл существования, основанного на ужасе перед болью? Даже собранный из остатков трупов человек будет больше достоин жизни, чем... это. Правильно сделали, что умертвили. — Научно-технический прогресс тоже противен природе, но ведь ты пользуешься благами цивилизации наравне со всеми. В тебе говорят предубеждения, Джон, — раздражённо отозвался Холмс, выуживая из кармана свои сигареты. — Поверь, я знаю, о чём говорю, — отрезал я. — Человечеству достаточно естественной эволюции. «Не сломано — не чини», и не нужно лезть в то, что не поддаётся нашему пониманию. Я понимал, что Шерлок, обладающий пытливостью учёного, не согласился с моими словами, однако спор мы продолжать не стали. После этого разговора Холмс целый день был сам не свой — отвечал невпопад или застывал на месте, беззвучно шевеля губами. Дожидаясь окончания смены, он просидел в своём кресле несколько часов, сложив ладони в излюбленном молитвенном жесте, а потом вылетел из дому, крикнув напоследок: — Нужно связаться с Грегсоном! Раз уж Шерлок отправился в Уотфорт с посланием для инспектора, я решил воспользоваться моментом и навести, наконец, порядок в горе хлама, именуемой мною домом. Книги отправились на полки, высвободив из бумажного плена вполне удобное кресло, запчасти — в отдельную коробку, пару рук от автоматонов я сунул в подставку для зонтиков, забавы ради. Пришлось выкинуть пустой улей, служивший подставкой стопке медицинских справочников и атласов; коллекция толстобрюхих мотыльков, красовавшаяся в рамке под стеклом, нашла своё место на стене. Моими стараниями гостиная стала выглядеть просторнее и гораздо уютнее, хотя она по-прежнему больше напоминала логово безумного учёного, чем жилище двух лётчиков. В завалах Шерлока можно было найти массу любопытных вещиц. Особенно мне понравился механический череп, украшавший каминную полку и опасно клацнувший челюстями, стоило мне взять его в руки. Разбирая горы бумаг в одном из углов комнаты, я натолкнулся на что-то объёмное и металлическое. Лавина писем и каких-то заметок съехала в сторону, явив миру чёрный лакированный бок печатной машинки. Я восхищённо провёл пальцем по горящей золотом надписи "Imperial Typewriter Co Ltd.", стирая толстый слой пыли с блестящей поверхности, покрутил рычаги регулировки силы удара и легонько нажал на пару латунных кнопок. Идея возникла мгновенно. Стук в дверь прервал меня в самом разгаре деятельности: заправив машинку, я разложил вокруг газетные статьи о тех делах, в которых Шерлок принимал посильное участие, а также его личные записи о методах дедукции и индукции. Я поднял голову в тот момент, когда в комнату шагнул Лестрейд: — Дверь была не заперта, и я стучал, честно, — в оправдание Грег кивнул в сторону дверной ручки. — Не отвлекаю тебя? Я отодвинул машинку в сторону и улыбнулся: — Да нет, решил кое-что попробовать. В юношестве у меня неплохо получалось писать небольшие рассказы. Садись, я тут даже прибрался. Грегори с наслаждением опустился в одно из кресел, выдохнув: — Чёрт подери, как хорошо-то. Весь день на ногах, — он скорчил блаженную физиономию, вытягивая натруженные ноги. — О да, понимаю, — я рассмеялся. — К концу смены устаёшь, как ненормальный. Хотя, Шерлоку вон всё нипочём — машина-человек! Представляешь, я уже мирно храплю, а он до ночи чертит что-то или возится с химикатами. Грегори неожиданно посерьёзнел и подался вперёд: — Ну, как вам вместе работается? Просто Шерлок у нас, мм... — он замялся, подбирая нужное слово — ... необычный человек, и ему трудно находить общий язык с напарниками. Ты не подумай, я не хочу лезть в ваши дела. Просто беспокоюсь. — Всё хорошо, — заверил я Грега. — Шерлок отличный напарник, и мы, вроде как, друзья. — Я знаю Шерлока ещё с тех времен, когда он не вылезал из коротких штанишек, — Лестрейд буквально просиял от этих слов. — Он всегда был таким... — Пугающе умным, да? — я понимающе улыбнулся, вспоминая, как Холмс отчитывал эксперта Скотленд-Ярда. — Вроде того, — кивнул Грег, — многих это выводит. Он может и прилично нагрубить, его, бывает, конкретно заносит. Но Шерлок хороший парень, даже если иногда ведёт себя как невыносимая задница. А в механике вообще профи, все машины для него как живые. — Ты так говоришь, будто это не я с ним живу, — шутливо заворчал я. Грегори поболтал со мной ещё немного, было видно, что он узнал всё, что хотел, и явно остался доволен беседой. Уже в дверях Лестрейд обернулся: — Шерлоку бы не понравилось, что я это об этом треплюсь, но... Кажется, он очень ценит тебя, Джон. Он никогда ни с кем не сходился. Я хмыкнул, вспоминая, как ещё недавно сам старался отделять личное от работы. Не так уж легко дружить с человеком, зная, что через пару часов его может не быть в живых. Грегори улыбнулся своим мыслям и подытожил: — Я рад, что вы сумели поладить. — Я тоже, Грег, — пробормотал я, закрывая за Лестрейдом дверь. — Я тоже. _____________________________________________________________________________ Боевой разворот — один из видов маневрирования самолёта. Представляет собой быстрый разворот на 180° с набором высоты. Применяется при необходимости быстро изменить направление полета на 180° и одновременно набрать высоту. * Большой Западный Аэродором — аэродром Хитроу, который имел такое название в 30-е годы. * Пневмопочта — http://www.rootfront.com/image/photo/455051.jpg * Абердинский терьер (шотландский) — http://dogss.ru/3/img445-.jpg *Машинка Джона — http://f1.ehive.com/4033/1/16qnq0p_2quc_l.jpg