Welcome to decay

У меня перехватывало дыхание. Душно, шумно, тесно. Потные тела изгибались в танце. Руки скользили по чужим изгибам. Перед глазами мелькали силуэты. Замедленные движения сквозь свет стробоскопа. Я шел напролом, задевая их, касаясь плечами. Кто-то то и дело норовил утянуть меня за собой, в безумный танец своей похоти. Я отмахивался, шагая вперед. Продираясь сквозь толпу до нужного места. Я видел отсюда столик. Слегка на возвышении. Несколько ступенек, широкий подиум с десятком небольших столиков. Небольшие кресла или мягкие стульчики, как угодно. Всё это не занимало много места. Наконец продрался к ступенькам. Два шага, и мой зад опускается на один из таких свободных кресел. Пожимаю протянутую ладонь, хватаю со стола один из початых стаканов с чем-то крепким. Выпиваю, даже не чувствуя вкуса. Выдыхаю и склоняюсь над столом, скрестив руки. — Где пропадал весь день? Я звонил тебе. Я повернул голову, встречаясь с заискивающим взглядом друга. Он ждал ответа, действительно интересуясь. Я помню, что он звонил мне сегодня. Но у меня было слишком много дел, чтобы ответить. Я и заметил лишь к вечеру все пропущенные звонки. — Дела были, — сказал я в ответ. Друг понимающе кивнул, попутно махнув официантке, которая проходила мимо. Субботний вечер, клуб, раскаленная атмосфера. Все отжигают, разбавляя кровь алкоголем. Я не собирался напиваться сегодня. Совершенно не хотелось. Мысли о заточенном в моей квартире Мишке выбивали из меня всю охотку погулять от души. Я знал, что мне нужно быть завтра в хорошем самочувствии. Даже не знаю, зачем я приперся сюда. Но таки глотнул еще немного пива из горлышка бутылки, которую принесли минутой назад. — Где Миха? Опять у какой-нибудь бабы гасится? — Я повернулся на голос, раздавшийся у самого моего уха. Серёга. Блондин с веснушками и жутко добрым взглядом, но до пизды охуевшим характером. В шутку мы кличем его рыжим, на что он, естественно, обижается. — Наверно. Не видел его с пятницы, — ответил я, так же перекрикивая музыку и толпу, склонившись к его уху. Вот и первый вопрос о Мишке. И если мужикам я мог соврать, то с его предками будет куда сложнее. Мишкина маман жутко подозрительная особа. — Хуй с ним, припрется еще, может, — Серёга небрежно откинулся на спинку стула, притягивая к себе под крыло такую же светленькую девочку. Их отношения длились уже довольно долго, но я все же не прилагал усилий, чтобы сойтись с ней в дружеских узах. Нахуй не нужно. Они столько раз разбегались, что, я таки думаю, когда-нибудь наступит последний раз. Я сделал еще пару глотков пива, отдавшегося горечью на языке. Обвел взглядом толпу. Чувство дежавю. Сейчас я выпью еще, поймаю на себе взгляд, почувствую тычок в плечо и громкое «давай» на ухо. Но нет. Я глянул на Серёгу. Шушукается со своей девчонкой. Серёга не был похож на Мишку. В отличие от Миши, он знал меня еще и с обратной стороны. Насколько это было возможно. Тем не менее я пригляделся к толпе. Сегодня здесь так же жарко, как вчера в «берёзе». Короткие юбочки, топики с глубокими вырезами, дабы показать величину сисек. Яркий макияж, даже слишком вызывающий. Однако всем похуй. В таких местах не найти скромную хозяюшку, но вот секс — всегда пожалуйста. Да и хозяюшка мне не была нужна. У меня уже есть одна. Сидит у окошка и скучает, скованная металлическими браслетами. Интересно, как он там, Мишка мой? Заждался, небось. Весь сегодняшний день я думал. Как поступить и что сделать. Вряд ли его будут долго искать в шиномонтажке. Там текучка и так большая. Не он, так кто-то другой. Маман. Отзывчивая женщина — Людмила Васильевна. И на нее найдем управу, точнее отговорку. Я не особо за это переживал, помня ее ко мне отношение. Все-таки мы с Мишкой дружили с детства. Осталось дело за малым: организовать наш скромный досуг и избавиться от собственной работы хотя бы на время. Она будет мне только мешать. Ну и, конечно же, мишкина безопасность. Цепи, аптечка, бла-бла-бла. Я не должен допустить его побега. Полицию еще никто не отменял. После того, что я с ним сделаю, он вряд ли останется равнодушным. — О чем задумался? — Я промычал вопросительно, довольно резко мотнув головой на звук голоса. Громкий, как вся эта музыка. — Трахаться хочу, вот что, — выпалил я, потянувшись заодно к стакану. Пиво в нем уже выдохлось. Дерьмо. — Эй, не при дамах, — притворно возмутился Серёга, кивая мне на свою девку. Я ухмыльнулся. — Эта дама и не такое слышала. Привыкла. Да, Катюш? — кивнул я ей, шутливо сощурившись и растянув губы в улыбке, на что она скромно заулыбалась. Да, эта дама в нашей компании и не таких вещей наслушалась. Не привыкшая ни к чему такому, теперь пополнила копилку своих жизненных знаний и побывала во всех загашниках нашего города за пару с лишним лет. Вот ее он точно нашел не в одном из таких заведений. Как ни странно, они познакомились в универе. Серёга со своим корешем-напарником притащился туда устанавливать какие-то навороченные лампы в актовый зал. Эта девочка там окошечки мыла, ползая по подоконнику. Через неделю он ее трахнул и предложил всего себя для большой и чистой любви. Еще через неделю мы все бухали на ее выпускном. — Заебал мою девушку развращать, извращенец хуев. — Серёга засмеялся, скидывая руку с ее плеч и принимаясь копаться в карманах в поисках сигарет. — Пошли лучше курнём. Я махнул ему на выход, показывая пачку в руках. Не то долго искать там еще будет. Хотелось курить. Мы пробрались через толпу и оказались на улице. Свежий ночной ветер растрепал волосы, забрался под футболку. Заебато после такой духоты. Я подкурил, передал Серёге пачку и зажигалку, которые он вернул мне спустя минуту. Затянулся, обжигая дымом горло. Выдохнул, ощущая расползающееся по телу удовлетворение от полученной дозы отравы. — Хочу сгонять в отпуск, — сказал я спустя еще пару затяжек. — Не охуел ли? — усмехнулся друг, снова в шутку возмутившись. — Все пашут, а он свалить вздумал. — Заслужил. Лето прошло, а я в этом загашнике проторчал все три месяца. Обычно я беру отпуск летом, хватаю тачку и еду куда-нибудь на море. Километров за пятьсот от города. Пляж с ларьками по краям, весь усеянный тухлой морской капустой и камнями. Вода ледяная. Но хоть солнце там частое явление. На пару деньков этого мне хватает. А потом снова город и беспрерывное ебалово. Денно и нощно, не выползая из клуба. Так проходят мои отпуска. Для всех друзей — я уехал к дальним родственникам, копать ебаную картошку. Ну или просто в гости, смотря какой на дворе был месяц. — Картошка заждалась, — добавил чуть погодя. — Не гони пургу. Поздновато уже для картошки, — Серёга затянулся, выдыхая в мою сторону. — Так я выкапывать, — не растерялся я, выдав вторую отмазку. Хотя от кого я скрываюсь? — Заебал, — ляпнул он красноречиво, отворачиваясь и вновь затягиваясь. Он знал, что никакая картошка меня не ждет и что я намерен проторчать весь отпуск в другом загашнике, именуемом секс-клубом. Подходила осень, скоро пропадет летнее тепло. Уже было двадцать третье. Самая пора для отпуска. На море не попаду, но развлекусь здраво. Мои мысли опять плавно перетекали в задрипанную хату на окраине города. Я хотел сейчас быть там, но еще слишком рано. Завтра. Всё завтра. — Мы с Катюхой пойдем в гости после клуба. Ты с нами? — помолчав минуту, заговорил Серёга. Затушенный слюной окурок улетел на дорогу. Он повернулся ко мне, дожидаясь, когда я докурю, чтобы вернуться внутрь. — Куда? — поинтересовался я безучастно. В конце концов, сном опять даже не пахло. Я удивлялся. Ведь всю прошлую ночь не сомкнул глаз, да и днем тоже. Жутко устал. Но мысли покоя не давали, отбирая возможность отключиться от мира. — Помнишь Ирку? — Серёга растянул губы в кривой усмешке. — Та, которая «проститутка ёбаная, да и вообще блядь»? — я усмехнулся в ответ, дословно цитируя серёгино мнение об этой Ирке. Неплохая девчонка, только трахаться бы ей поменьше да больше об учебе думать, пока с универа не вылетела. — Блядь, чувак, я так обо всех катюхиных подружайках говорил. — Не обо всех. Была одна — Светка, кажется, — я сделал последнюю затяжку, выкидывая сигарету на асфальт. — Она катюхина сестра, — Серёга скривился при воспоминании о девчонке. Видел ее лишь раз за все два с лишним года. Такая же, как и младшая сестрица. Необъятное поле для совращения. Правда, она уже замужем. Мы развернулись ко входу в клуб, снова скрываясь внутри. Погружаясь в шум и духоту. Пробрались до столика, где Серёга тут же сграбастал Катюху в объятия, засасывая ее губы поцелуем. Блевануть хотелось. Это было единственным, чего я не хотел. Отношения. Нахуй не надо. Я бы мог быть верным ей. Сделать предложение и позволить переехать в свою квартиру. Завести долбанного чихуа или новомодного лысого котяру. Даже не выёбывался бы по поводу запаха псины или кошатины в доме, но… Есть одна загвоздка, которая быстро бы положила конец этой ванили. Если только она не постоянный посетитель моего клуба. Я усмехнулся мыслям, понимая, что нашел себе просто сказочно идеальный вариант. Надо бы поинтересоваться у Мальвинки, не хочет ли она ванильных отношений в промежутках между играми. Хотя с ней и вне клуба ванили бы не вышло. Нет, ну точно идеальный вариант. Я уже практически рассмеялся, прокручивая в голове эти бредовые мысли. — Ну так что, Вадь? С нами? — прокричал Серёга, вытаскивая меня из фантазий. Я подумал. Минет явно лишним для сна не будет, особенно когда ротик умеет кусаться и глубоко заглатывать. — Да, ненадолго, — ответил я, тут же поднимаясь из-за столика и направляясь к выходу. Заебал этот шум. Башка трещала. Голубки потащились следом за мной, уже слегка окосевшие от принятого до моего прихода. Да и я пошатывался, но от усталости. Поймали тачку, назвали адрес, тихо переговариваясь, рванули к нужному дому. Это был спальный район. Тихий и благополучный. Здесь обитали семейные люди, как правило, да и те, у кого хватало на такую хату. Моя была в похожем районе, минутах в десяти пешком отсюда. Поднялись на третий этаж, Катюха нажала на дверной звонок. Через несколько секунд нам уже открыла черноволосая девчонка в домашних шортах и растянутой старой майке. Ладная, но явно неспортивная фигурка, небольшая аккуратная грудь, умещающаяся в мужской ладошке. Волосы прямые до плеч. Грубый макияж — подведенные черным глаза и тушью подкрученные ресницы. Полноватые губы, искривленные в приветливой улыбочке. Мы вошли в квартиру, разуваясь на пороге. Она указала нам на кухню, где мы и скрылись тут же. Серёга попёрся вперед, я пошел за ним. Позади нас шушукались девки, обмениваясь сплетнями. Всё как обычно. Едва встретились, как тут же обособились для «попиздеть». Наглым образом Серёга развалился во главе кухонного стола, тут же принимаясь шарить по накрытой заранее поляне. Понятное дело, ждала все-таки. Подхватил с тарелки кусок колбасы, закидывая в рот. — Бля, жрать хочу пиздец, — с набитым ртом пробурчал друг, наспех хватая еще кусок. — У тебя баба есть, а ты постоянно в каждом доме колбасу нагло сжираешь, — я решил помочь ему и подхватил кусок с другого края тарелки. Засунул в рот, прожевывая. — Если б она меня по ночам еще кормила, а то ж домой убегает по первому звонку мамы, — он взглянул на меня, показывая мне свои набитые мясным изделием щеки. Глаза превратились в довольные щелочки. Вечно голодный и охуевший. Мой холодильник уже не раз пал жертвой его голодных набегов. — Съехались бы, хули тупишь, — буркнул я в ответ, удобнее усаживаясь на твердом деревянном стульчике. Бабы подсели к нам: Катюха к Серёге, Ирка — в противоположном конце стола, прямо напротив рыжего. — Кто тупит? — спросила, улыбаясь, Катя. Серёга опустил на ее голову ладонь, вынуждая ее ссутулиться и наклониться ближе к нему. — Вадька тупит. Двадцать семь лет уж, а еще без бабы в доме, — заговорил нагло Серёга, мстя мне за едва не случившийся поворот в их с Катькой отношениях: тут было два варианта — либо в его квартиру, либо новое расставание на пару недель, пока Серёга не заскучает или девчонка не одумается. — Ирка, чем не жених тебе, а? Только глянь. Тачка есть, жилплощадь есть, стройный и красивый, прямо принц на черном марке. Он засмеялся, подметив мое недовольство. Бабы подхватили его смех, раздражая меня еще больше. — Хуёвый принц из меня, — отозвался я в ответ, кивая Ирке на пустые рюмки на столе. — Еще и скромный, — поддел снова друг, переставляя свою рюмку к моей. Катюхе любезно предоставили бокал под компот, коим было сегодня какое-то их любимое красное вино. Ирка принялась наполнять всё это соответствующим содержимым. — Ирка за бармена! — воскликнул он следом, забирая свою рюмку. — Хули сами не в состоянии о дамах позаботиться, приходится нам и себе, и вам, — деланно возмутилась Иришка, глотнув красной бурды. — Грязный у тебя рот, Иришка, — выдал, не отставая, Серёга. — Свой видел? — Ирка оперлась о стол локтями, сощуривая глаза. Теперь они были похожи на чернющие щелки. — Охуевшая дама, — Серёга навострился, чуя угрозу для своей персоны. — Катюх, придержи парня своего, больно он охуевший, когда водка в мозги ударяет, — Ирка обратилась к Катьке, попытавшись таким способом его заткнуть, но это ее не спасло. Серёга едва успел открыть рот, как я встрял сам. — Серёг, уймись. В гости пришли, а не на обмен комплиментами о ваших ртах. — Вот именно, — поддакнула Ирка, зыркнув на меня. — А то сначала колбасу сожрал, а потом наезжает. — Колбаса у тебя невкусная, — поняв, что посраться не судьба, он умерил пыл, вновь заулыбавшись. — Хули сожрал тогда? — Так две бабы в квартире, а жрать кроме колбасы нехуй. — Тебя хоть борщами корми, все равно придешь и сожрешь всё, что съедобно, — парировал я в ответ на их перебранку. — У меня гастрит. Что не сожру, всё вываливается. Хули тут поделать? Я прыснул, что тут же подхватили и остальные, рассмеявшись. Серёга был кошмарным проглотом. Вряд ли кто позавидовал бы его жене — такого хрен прокормишь. А вкупе с алкоголем всё это превращалось в убойный коктейль охуевшей борзоты. В трезвом виде он был куда спокойней. В отличие от Мишки. У того это было вечным состоянием, не прекращающимся даже во сне. Покончив с пререканиями, мы осушили рюмки, чокнувшись попутно над столом. Так же приделали еще по рюмке. Девки долили себе вина. Разговоры от безнадежной иркиной беспечности плавно скатились за время застолья в байки из нашей с Серёгой институтской жизни. Нам было что вспомнить. Но, несмотря на нашу глупость, все мы вышли из тех стен с хорошими дипломами. — Только вспомни, как ты верещал, — смеялся Серёга, рассказывая одну из убойных историй. Курсе на первом эти долбоёбы, именуемые моими одногруппниками, приклеили меня к ёбаному флагу на крыше института. Отклеивали всей толпой и бригадой скорой помощи, а я потом еще месяц боялся трогать всё, что хоть на секунду выпускал из своих рук и из поля зрения. — Декан попросил поднять флаг, приезжал к нам тогда какой-то охуевший губернатор. Так мы намазали столб и веревки суперклеем, — он снова заржал, возвращая меня мысленно в тот год. Всё б ничего, если бы тот флаг не торчал у самого края крыши. — Он хватает за веревки, дергает и как заорёт! Думал, обоссусь от смеха! — Ха-ха, блядь, — я скривился, чувствуя фантомное ощущение от клея на своих ладонях и пальцах. — Я потом заебался руки оттирать. А вы, ебланы, ржали как кони. Серёга еще сильнее заржал, уже не сдерживаясь. Я помню тот случай. Начало учебного года, привыкание к новым порядкам и создание собственных. Знакомства и новые друзья. В тот год мы и познакомились с Серёгой. Иногда мне кажется, что тот клей был его местью за «рыжего» с порога: едва завидев его впервые, я сразу же дал ему эту кличку. — Да ты оторвой был, — проговорила Ирка, глядя на меня. Я так и не понял, спрашивала она или утверждала. Если утверждала, то мне непонятно, как суперклей на руках может давать ей такую информацию. Если вопрос, то ответ явно она ждала положительный. — Нихуя, — вставил свое слово Серёга. — Мишка вот был. Да и по сей день такой. А Вадька всегда был тихушником. Пока до него не доебёшься. — И ты доябывался, гляжу, — она усмехнулась, уже обращаясь к нему, а не ко мне. Я молча следил за их беседой. Довольно забавно слушать, как говорят о тебе самом. — А то ж, это было моим хобби, — ухмыльнулся, дожевывая последний кусок колбасы с тарелки посредине стола. — Пойду отолью. Встал из-за стола, направляясь в прихожку. Я промолчал, утыкаясь взглядом в стол. Схватил кусочек сыра, откусил. Устал. Возможно, если сейчас пойду домой, то усну без проблем. Я поднял голову, глянул на Катюху. Та рылась в телефоне, молчала. Потирала глаза, видимо, тоже хотела уже спать. — Не засни за моим столом, — донеслось совсем рядом. Я повернул голову, сталкиваясь с чужим чернющим прищуром в полуметре от меня. — А что? Боишься не донести до кровати? — Я изогнул бровь, смотря ей в глаза и попутно откусывая от кусочка сыра. Во рту от него оставался легкий горьковатый привкус. Вкупе с привкусом сигарет. — Хочешь полежать в моей кровати? — спросила она, заискивающим взглядом сканируя меня на предмет безотлагательного согласия. Но я молчал, смотря в ответ. Через сколько секунд она разочаруется, если я продолжу молчать? Хм. — Не обязательно лежать, — наконец выдал я в ответ, стирая разочарование с ее круглого личика. — Есть идеи? — ее губы растянулись в предвкушающей улыбке. Я на миг задумался, копируя ее предвкушение и обнажая зубы. — Как насчет связать тебя, трахнуть в рот и кончить тебе прямо в глотку? — выдал я на одном дыхании. Ирку перекосило от моих слов, улыбка сошла с лица. — Ебала, — ляпнула она в ответ, отодвигаясь от меня. Я усмехнулся, резко наклоняясь и хватая ее за руку. Потянул к себе, заставляя пересесть на соседний стул. Прижал ее к себе, тихонько смеясь. — Дура, — сказал коротко, выдыхая ей в лицо. — Будто ни разу в жизни не трахались. Она цыкнула, не решаясь отрицать очевидное. Конечно, я с ней уже спал и не раз за последний год. Эту квартиру я знаю как свои пять пальцев, если не все десять. — Иди смой эту дрянь с лица, смотреть противно, — я отпихнул ее обратно, откуда и потянул, заставляя пойти снять дерьмовый макияж. За тонной дешевой подводки даже глаз не видно. Она молча поднялась, скрываясь в прихожке, на выходе из кухни столкнувшись с Серёгой. Тот упал задницей на свое законное место во главе стола, притягивая к себе Катюху. Шумно выдохнул, устраиваясь поудобнее. — Странно, куда запропастился Миха, — задумчиво протянул Серёга, нахмурившись. Я навострился, стараясь не подать вида. — Может, у бабы какой. Как только видит пизду, сразу теряется во времени, — пробубнил я себе под нос, но он услышал все равно. У нас тут было очень даже тихо и спокойно, слышно было бы даже малейший шепот. — Днем? Я звонил ему весь день. Как и тебе. Хотел тачку свою отогнать к нему на СТО-ху, но абонент не абонент. Думал, хоть вечером притащит свой зад, но до сих пор в отключке. — Вчера мы в общаге были до утра. Он в говно был. Наверно, отсыпался, а сейчас снова загулял, — я, по правде, не особо волновался, но такая настойчивость заставляла быть на чеку. Ведь Серёга не единственный в нашей компании. И мало ли кому так невовремя понадобится сбагрить тачку в ремонт. Я снова принялся грызть кусочек сырка, пялясь в безвкусную картину на стене, что висела прямо перед моим взором. — Хуй его знает. К понедельнику-то уж точно объявится, — Серёжка обнял девчонку обеими руками, тут же цапнув ее за шею зубами, отчего та вскрикнула, стукнув его по плечу. Любовь, блядь. Как раз вернулась Ирка, опускаясь на соседний стул. Я повернулся к ней, заглядывая в глаза. Другое дело. Теперь можно разглядеть хотя бы радужку. Бледно-зеленые, но это практически незаметно. Если не приглядываться, то можно сказать, что серые. — Другое дело, — повторил я свою первую мысль при ее виде. Она расплылась в улыбке, запуская руки ко мне под футболку. Ощупывая живот и поднимаясь выше, к груди, назад к лопаткам. Видимо, она подумала, что моя просьба смыть макияж означает намечающийся секс и сладкий сон после. — Ни разу не трогала? — Не нравится? — спросила она, облизывая пухлые губы. Когда я вижу такие мягкие и полные губы, мне страшно хочется провести по ним лезвием ножа. Я коснулся подушечкой большого пальца ее нижней губы. Рассечь тонкую кожу, смотреть, как стекает по подбородку кровь. Как ее пальцы тянутся к ним, закрыть от взгляда, от боли. Но кровь продолжает стекать, падает маленькими каплями на грудь. Дрожит, дыхание сбивается. Она пытается двигать губами, но это приносит еще боли. Я так и вижу, как порез расходится от ее движений сильнее. Человеческий организм — очень интересная штука. — Еще не знаю, — наконец выдал я, прервав поток фантазии, из-за которого стало тесно в штанах. Я отпустил ее губу, убрав палец. Наклонился, захватывая ее своими губами. Ирка тут же с жаром ответила. Позволив ей слегка насладиться нежностью, я сжал зубы, укусив губу. Опустил ладонь на ее затылок, не позволяя отодвинуться. Разжал челюсти, снова одарив нежностью. И сжал еще сильнее, ощутив на языке привкус крови. Интересно, какова на вкус кровь Мишки? И пусть любой медик мне скажет, что у меня не может возникать подобных вопросов. Но мне правда интересно. Она такая же терпкая, словно металл, или же сладкая, как сахар? Соленая или совсем горькая? Мишка — засранец, я уверен, и кровь у него горькая, как переспелая редька. Я оттолкнул ее от себя, облизав свои губы. Сладкий привкус компота. Вином это не назовешь. Ирка скривилась, ощупывая губу. Покраснела, маленькая ранка посередине осталась после поцелуя. — Идите в комнату, а, — я повернулся на возмущенный голос, замечая Серёгу, дожирающего с тарелки какую-то рыбу. — Я тут жру, а вы сосётесь. — Иди нахуй, — выпалил я, но все же встал со стула и вышел из кухни. Пошарился по прихожке, вспоминая, где тут иркина комната. Она еще жила с предками, которые сейчас были в отъезде, оставив на нерадивую дочурку всю хату. Нашарив в темноте одной из комнат, куда я вошел сейчас, выключатель, я врубил свет. Точно, угадал. Небольшая комнатка. Раскладной диван и стол напротив. У меня была похожая комната, когда я был еще школьником. Не хватает только плакатов певцов на стенах. Тут вообще на стенах ничего не висело, кроме часов. Светлые обои в цветочек. Я уселся на диван, раздвигая ноги и откидываясь на спинку. Растопырил руки в стороны и задрал голову, затылком упираясь во все ту же спинку дивана, закрыл глаза. Глубоко вздохнул, сглатывая. Не сдержался, еще и зевнув для полного комплекта. Пора было идти домой. В этот же момент я почувствовал пальцы на своем животе. Открыл глаза, опуская голову. Иркины пальцы быстро расправились с ширинкой и уже ощупывали всё, что было в трусах. Ладно. В конце концов, это то, за чем я шел сюда сегодня. Я снова откинул голову на спинку дивана, прикрывая глаза. Её пальцы сомкнулись на моем члене, она провела по нему ладонью, сжав у основания. Мягко, нежно, аккуратно, будто пытаясь не повредить. Словно он покрыт золотом, которое погнется от малейшего грубого движения. — Хватит сюсюкаться, соси уже, — сказал я, толкнувшись бедрами. — Какой нетерпеливый грубиян, — Ирка снова провела ладонью вдоль ствола, сжимая в основании, но в этот раз уже накрывая-таки головку губами. Обхватила, плотно сжав, и принялась сосать, заглатывая как можно глубже. Я бы соврал себе, если бы сказал, что моя голова идеально пуста. Что в ней нет мыслей. Ну или хотя бы что они о ней. Фантазия подкидывала мне совсем другие картинки. Вместо ее пухлых губ, с маленькой ранкой на нижней, я видел перед глазами Мишкины тонкие губы, исполосованные моим любимым кухонным ножиком, обхватывающие мой член. Как он заполняет его рот, головка проникает в горло, он кашляет, но терпит, заглатывая. Сжимает губы, щурит глаза от неприятной боли. И все же смотрит на меня снизу вверх, ловит мой взгляд на себе, а когда поймает, прикрывает глаза. Его руки, закованные в наручники, нервно подрагивают. Прижимает ладони к моему паху, желая отодвинуться, но, то ли внутренне не хочет, то ли боится, глотает глубже, просто сжимая пальцы в кулачки. Я бы всё отдал за его страх. За его жажду покорности, перемешанную с собственным ненавистным ему возбуждением. Я шумно выдохнул, раскрыв рот. Толкнулся бёдрами, одновременно прижав ладонью ее голову к паху. Сжал ягодицы, напрягшись изо всех сил, не желая выпускать из рук эту картинку. Его движения ускоряются, губы плотнее обхватывают член, ртом он втягивает его со всей силой, доставляя больше удовольствия на грани с болью. Ранки на губах кровоточат, расползаясь еще больше, обещая ему долгие мучения впереди. Я делаю вдох, задерживая дыхание. Всего секунда — и волна удовольствия распространяется по всему телу. Я расслабляюсь, отталкивая девчонку от себя. Член едва не пульсирует от пережитого оргазма. Картинка рвано дышащего Мишки со стекающей с разорванных губ спермой и кровью стоит перед глазами. Его кожа бледная, глаза темные-темные. Он смотрит на меня, восстанавливая дыхание. Слизывает каплю спермы, морщась от боли. А может, от вкуса. Хотя вряд ли от последнего. Он наверняка уже смешался с кровью. И вся эта картина настолько реальна, что я начинал невольно верить в нее. Теперь передо мной уже сидел Мишка. Выжидающе смотря в мои глаза. Я моргнул, окончательно придя в себя. Иркины руки вновь потянулись ко мне. Футболка уже улетела на пол. Черный лифчик всё еще прятал от моих глаз ее грудь. Шорты тоже валялись на полу, вместо них красовались на теле какие-то цветные трусы, видимо, тоже домашний вариант. Я не мог не признать, что картина возбужденного, но напуганного Мишки вызывала у меня больше приятных эмоций. С каких-то пор эти мысли стали слегка навязчивее. Не с тех ли пор, как в моей съемной хате появилась их причина, замурованная там не по собственной воле? Посрать. Я хотел домой. Я хотел спать или ебаться. Но не с ней, не здесь. Дома. На хате. Лучше спать. Мне нужен сон. — Съебись, — ляпнул я, соскакивая с дивана и на ходу застегивая ширинку. — Ты куда? — возмутилась мне вслед Ирка, поднявшись с дивана, куда я ее отпихнул. — Совсем охуел? Выскочила из комнаты, в чем была, смотря, как я наскоро обуваюсь, вылетая за дверь, не забыв захлопнуть ее за собой. Рванул по лестнице, выбегая из подъезда. Вдохнул ночной летний воздух, шумно выдыхая. Осмотрелся, пытаясь сориентироваться в пространстве. Мне нужно было скорее домой. Резво перебирая заплетающимися ногами, я потащился в сторону своего дома. Вся моя ёбаная жизнь в последние дни летит под откос. Я медленно начинал сходить с ума. Сделанное вчера казалось сном, фантазия бурно издевалась надо мной, еще больше подогревая эти сны. Однако я не жалел. Мысль, что Мишка прикован к моей батарее, внушала до мурашек приятное чувство предвкушения сладостного наслаждения. Я ни капли не жалел, ни разу не задумался о том, чтобы передумать, вернуть всё на свои места. Да и пути-то не было назад. Всё как прежде уже не будет. Хуёвый расклад, но в то же время до пизды потрясающий. Я завалился в свою квартиру, стаскивая наспех обувь на пороге. Так же на ходу стянул с себя футболку и штаны, даже не потрудившись врубить свет хоть где-нибудь. Забрался под толстое одеяло, тут же закрыл глаза. Голова приклеилась к подушке своим тяжелым весом, и я чувствовал, что уже не встану, даже если очень захочу. Сон сморил меня практически сразу.