Welcome to decay

Щелкнул замок. Тяжелая дверь заперла меня здесь, в какой-то комнатушке, и я даже не знаю, надолго ли я здесь. Какого хрена вообще?! Я дернул рукой, и браслет впился в кожу на запястье. Больно. Блядь, больно. Уже появились алые следы, а я всё дергал рукой. Мне всегда казалось, что наручники не настолько крепки. Но я ошибался. Как и насчет Вадима. Оставив на время попытки вырваться, я вытянул ноги, прижимаясь спиной к стене. Ладонь легла на ребро батареи. Холодная… чертовски ледяная, твою же мать! Я психовал, рвано дышал, я не мог понять. Чувствовал себя отвратительно. Похмелье не отпускало. Мне нужен был хотя бы хороший обед и горячий душ. Живот сводило спазмами. Чего мне сейчас хотелось больше: посрать или пожрать — я уже и не понимал. Я ничего, блядь, не понимал! Я осмотрелся. Маленькая комнатка стандартного размера квадратов в шестнадцать. Тяжелые шторы на окнах, старый обшарпанный диван, повидавший века сервант. Одна ручка на дверце отломана. От нее осталась только дырка. Стеклянные полки, в заднюю стенку вставлены зеркала. Отражения своего я в них не увижу, слишком низко и далеко сижу. Моя нынешняя кровать в самом углу. Я не дотянусь ни до чего, даже если захочу. Можно было попробовать только в окно, если на нем нет решетки. Но сначала браслеты. Я вновь дернул рукой. Блядь. Расцарапал до крови. Я сглотнул, чуть выше задирая браслет на запястье. Немного кожа содралась, кровоточит теперь и ужасно щиплет. Я дотянулся до ковша с остатками воды. Что, если он не вернется до ночи? Что я должен жрать? А пить? А срать мне в ведро? И нюхать потом? Он издевается? Твою мать. Это всё сон, должно быть. Вадим не может творить такое дерьмо. Я отказывался верить в это. Как и в то, что я здесь. Я злился. Схватив ковш, я вновь прижался спиной к стене. В нем было не много воды, на дне всего-то. Это какое-то сумасшествие. А пить так хотелось. Наверняка это просто розыгрыш. Решили подъебать меня всей компашкой. Уроды. Они у меня получат по физиономиям. Как только выберусь отсюда, разнесу к ебеням всё в округе. Я сделал несколько жадных глотков из ковша. Шумно выдохнул, ощущая свежесть воды, разливающейся по пищеводу. Полегчало немного. Но все еще хотелось пожрать и смыть с себя всё дерьмо после бурной ночи. Я зашевелился на матраце, поднимаясь на ноги. Из-за наручников пришлось сгорбиться. Дотянулся до шторины, тут же дернул за нее. Ткань взмыла в воздухе, открывая взгляду зарешеченное окно. — Сука! — выкрикнул я на эмоциях, выпуская штору из пальцев. Петли на гардине звякнули, ткань повисла мертвым грузом на прежнее место, едва касаясь пола. Долго готовился, интересно? Предусмотрел всё, тварь. Кроме одного — сдохну от голода или разрыва кишечника, пока он будет держать меня здесь. Я не собираюсь срать в ведро. И уж тем более после этого нюхать собственные фекалии. Я уселся обратно, вытягивая ноги. Голова кружилась. Снова хотелось пить. Психанув, я отбросил ковшик, выливая остатки воды на пол перед матрацем. Всего-то глоток. Пошло оно нахуй всё. Заебатые выходные. Сегодня суббота. Мне нужно в понедельник на работу. Меня будут ждать на смене. Я еще не звонил матери, она всегда волнуется, если я пропадаю больше чем на пару суток. Так что она будет мне звонить. Блядь! Телефон! Я дернулся, возможно, гораздо резче, чем следовало бы. По вискам ударило сильной болью. Я скривился от неприятных ощущений. Но все же пошарил рукой по карманам брюк. Сука. Пусто. В них не было ничего. Ну конечно, на что я рассчитывал? Что он оставит мне телефон и я вызову ментов? Тьфу, блядь. Во рту до сих пор чувствовался привкус крови, челюсть побаливала, было сложно ею двигать. Но зубы вроде целы. Уже хорошо. Да и кровь перебила перегар. Хотя даже и не знаю, что из этого лучше. Желание блевануть от этого не меньше не становится. Я уставился каким-то затравленным взглядом на это злосчастное ведро. Да блядь, оно даже размерами уступало всякому унитазу! Детское ведёрочко для песочка. Сколько мне в него срать? Где эта блядь вообще?! Тишина. Здесь была гробовая тишина. Даже соседей за стенкой не слышно. Ни сверху, ни снизу. Нигде никого нет. Я понимал, что в этом Вадим не напиздел. Дом и правда, видимо, почти заброшен. Откуда у него вообще здесь хата? Почему я не знал о ней? Я припомнил те года, когда Вадим съебался от своих предков и засел в какой-то помойке. Но, как ни пытался, не мог вспомнить адреса или хотя бы одного упоминания. Сплошные пробелы в его ебаной биографии. Если это и есть причина всего этого дерьма, то Вадя просто больной ублюдок. Горькая усмешка сорвалась с моих губ. Я знаю тебя с детства, Вадька. Но такого я не знал. Мне казалось, он из тех, кто будет с тобой всегда. Вечный кореш по жизни. Добряк, но с яйцами, заслуживающий уважения. Я уверен, это просто розыгрыш. Очень стрёмный розыгрыш, за который он потом отхватит пиздюлей. Я откинул голову назад, затылок уперся в стену. Ладонь коснулась матраца. Я мотнул головой вбок, уставившись на свернутый в уголке плед. Ебанулся. Жара ведь. Лето, в рот его ебать. Согнул ногу, отпихивая ею одеяло подальше от себя. Оно мне нахуй не нужно. Ничего не нужно. Хочу просто попасть в свою квартиру. В свою кровать. Отоспаться, а вечером куда-нибудь выбраться. Побухать с друзьями. Но, похоже, этому не суждено сбыться. Я не знаю, сколько я так просидел, то пялясь в зеркала серванта, то просто куда-то сквозь стены и предметы. Может, уже вечер? Или ночь, к примеру. Нужно было подняться и дотянуться до шторины, чтобы узнать. Но мне было сложно. Практически невозможно. Я устал. Я хотел спать, жрать, срать, помыться. Я хотел всего, но только не сидеть в пустой комнатушке в одиночестве. Вадим так и не появился. Запястье жгло как от ожога всякий раз, когда металл касался ран. Может, если я еще немного поднажму, браслеты поддадутся и я окажусь на свободе. Хотя бы вот на такой сомнительной свободе. Но я устал. Похмелье дает о себе знать. Сил нет. Глаза слипаются уже от усталости после проведенной где-то ночи. К слову, я так и не смог вспомнить всего, что было. Всё оборвалось еще где-то в районе клуба. Я нашнырялся у какой-то бабы, и это теперь стало моим провалом в памяти. Дальше как в тумане. И нихрена от этого не легче. Помнить каждую минуту — подарок судьбы, ей-богу. И я никогда не видел такого подарка. Это мое обычное состояние. Можно было даже не пытаться что-то вспомнить. Мой взгляд метнулся к ведерку у матраца. Я не рискнул его отбросить куда подальше, в отличие от пледа и зубной пасты с щеткой. Оно так и осталось стоять в метре от меня. Но уж лучше сдохну от долгого терпения, чем воспользуюсь его милостью. Всё это слабо походило на реальность. Скорее, на одну из тех передач, где разыгрывают ни в чем не повинных людей. Их друзья или семья жестоко шутят, а потом приходят с грёбаным тортом и кричат: «Улыбнись на камеру, любимый!». Только вот нихуя не смешно, когда тебя имеют для смеха. И камеры я здесь нигде не видел. Эта тишина давила на мозг. Я слышал каждый свой вздох. Я слышал, как урчит желудок, прося наполнить его чем-нибудь вкусным. Я слышал хруст черепной коробки, не буквально, но я был уверен, что голова скоро треснет на две части, а мозг расплывется желеобразной дрянью по полу. Спазмы не давали нормально продохнуть. Всё это сопровождалось болью. Этот ублюдок не удосужился даже аспирина оставить или какой-нибудь обезболивающей гадости в таблетках. Спина болела от твердости стены. Я так и не шелохнулся за всё это время. Я не особо-то мог выбирать положение, учитывая, что прикован к ебучей батарее. Старая, чугунная, только не в том месте находится почему-то. Наверное, кто-то делал здесь ремонт, но на батарею денег не хватило. Я снова чуть сдвинул браслет повыше, чтобы царапины не закровоточили. Потянул на себя указательным пальцем, разворачивая браслет замком к себе. Это не из секс-шопа, сразу видно. Те были совсем слабенькими. Пару раз дерни — и крепления слетают. Эти похожи на настоящие. Но даже те не такие крепкие. Словно специально отлитые для преступных замыслов. — Блядь, — я усмехнулся, ощупывая крепления. От замка шла короткая цепочка, следом второй браслет, прицепленный к этой самой батарее. Что еще у него было в запасе? Кляп? Кнут? Снова усмехнулся, уже не сдержался и рассмеялся. Всё это какой-то сон. Просто сон, я, видимо, сплю, раз мне мерещится такое дерьмо. А эта тишина, она заебала. Настолько, что хотелось озвучить каждую свою мысль вслух, лишь бы здесь не было так тихо. Ненавижу тишину. Она слишком… пустая. Никакая. Я постепенно начал засыпать. Веки тяжелели, слипались, мозг уже не мог соображать толково. Мне казалось, каждая моя мысль — такой же бред, как и всё это. Не знаю, сколько времени прошло. Часов не было. Даже слышно нигде не было хода стрелок. Я вне времени и пространства, блядь. Вадим. Сука… Я резко втянул воздух, раскрыв глаза. Темно. Ничего не видно. Тихо, как в гробу. Душно. Ебучее лето. На несколько секунд прикрыл глаза, окончательно просыпаясь. Дернул рукой, собираясь встать, но ее что-то держало. Я дернул еще раз, и по коже расползлись мурашки, разнося по ней боль. Я поморщился. Не понимаю. Попытался в темноте разглядеть, что меня держит и почему так твердо вообще лежать. Около минуты пялился в темноте предположительно туда, где было то, что не давало отдернуть руку. Оторвал голову от подушки, помогая себе подняться второй рукой. Потянулся к тому месту, нащупывая там холодную батарею. Блядь… Выдох сорвался с губ, грудь сдавило от осознания. Я заперт здесь. Прикован наручниками к батарее. Я всего лишь уснул. Это не сон. Мне не снилось. — Блядь… — я выругался вслух, разрывая этим тишину. — Ёбаный в рот! Дернул рукой, пытаясь оторвать наручники от батареи. Подскочил на колени, хватаясь второй рукой за цепочку между браслетами. Дернул. Еще раз. Снова. Дергал изо всех сил. Метался по матрацу, во все стороны размахивая руками. Ногами задел что-то небольшое. Вмиг замер, прислушиваясь к тишине. Только мое рваное дыхание ее разбавляло. Опустил голову, нашаривая рукой по матрацу. Нащупал. Взял в руки, поднес к лицу. Какой-то пульт, что ли? Кончиком большого пальца провел по шершавой ребристо-выпуклой поверхности. Действительно, похоже на пульт. Интуитивно потянулся пальцем к верхним кнопкам в уголках пульта. Верхние или нижние, видно не было. Кромешная темнота. Видимо, верхние, раз находятся на самом краю этой штуковины. Вообще, кнопок было слишком мало для обычного пульта. Он что, телик мне подогнал? Нажал одну. Ничего. Нажал другую. Загорелся яркий свет. Я рефлекторно зажмурился, прикрывая глаза предплечьем. Слишком ярко для того, кто провел весь день в темноте. Чуть погодя, убрал руку, постепенно раскрывая глаза. Все еще жмурясь, но уже привыкая. Теперь я увидел всю комнату, в которой проснулся сегодня утром. Всё та же хуева комната. Сон тем временем уже оставил меня. Я окончательно проснулся, полностью возвращаясь в реальность. Принялся рассматривать комнату. Что-то здесь определенно изменилось за то время, что я спал. Как бы упорно я ни пытался понять, что именно, не мог. Только теперь яркая люстра освещала комнатушку. По-прежнему тихо. Значит, я один. В метре от меня уже нет ведра. Я невольно выдал удивление. Все-таки он приходил сюда. И снова ушел? Вместо этого злосчастного ведерка стояло другое — побольше и с крышкой. Блядь. Это сраный туалет в миниатюре. Грёбаное ведро с уебанской сидушкой. Он считает, что в это срать гораздо удобнее, чем в унитаз? — Вот сука, — протянул я, скривившись в отвращении. Возле этого сральника стоял пакет с логотипом какого-то супермаркета. Никогда в нем не был. Но красочное «супермаркет» под лаконичным «пятерочка» говорило само за себя. Скорее всего, он располагался где-то в этом районе. — Какой район, такой и магазин, — проговорил я вслух, притягивая пакет к себе. В нем были продукты. Вода, хлеб, пара пачек лапши, пластиковые ложки и вилки, такой же пластиковый нож. Серьезно? Я бы понял вилку, но нож? Я удивленно и слегка непонимающе глазел на содержимое пакета из «пятерочки». Решил накормить меня, значит. — Заваривать я чем буду, еблан? — снова вопросил вслух. Ответом мне стал бросившийся в глаза небольшой термос, что затесался между булкой хлеба и бутылкой с водой. Усмешка не заставила себя ждать. — Вот скотина. Твое счастье, если в нем хотя бы пиво. Я все еще чувствовал цепкие лапы моего дружбана Бодуна. Он припёрся вместе с наручниками в этот раз. Что-то новенькое.Что дальше? Плётка и дилдо в задницу? Ну нахуй. Лучше доширак с пивом. Хотя вряд ли мне светит пиво. Кое-как снял с термоса крышку, и мне в лицо повалил горячий пар. Парнόе пиво даже врагу не пожелаешь. Пожрать притащил, попить тоже. Сральник соорудил. Постель — я оглянулся вокруг себя — если это можно назвать постелью. Душ. Я хотел залезть под душ, смыть с себя прошлую ночь. Да и весь сегодняшний день не помешало бы. А лучше сразу черепушку под воду засунуть, чтоб и мозги промылись. Я пошарил еще в пакете в надежде нарыть что-нибудь интересное. Но на этом мои подарки кончились. Я понял, что мне придется довольствоваться только этим. И это совсем меня не радовало. Заебатая перспектива проваляться на паршивом матраце в наручниках и в компании доширака и подобия биотуалета мне вообще не улыбалась. Всё это было чертовски хуёво, если не сказать хуже. Я, в общем-то, не стал долго выёбываться и уговорил пачку лапши. Желудок просил своё, а теперь, получив, решил и вовсе меня окончательно доебать. Я откинулся к стенке, притягивая к себе колени, чтоб хоть немного уменьшить боль в животе. Мне всегда казалось, если сжаться в комок, то все чувства притупятся. Словно такая поза спасала от внешнего и даже внутреннего мира. Съеденная лапша тем временем приятным теплом заполнила желудок. Несмотря на боль, я был сыт. Слегка до тошноты, но это не в счет, если ты весь день был голодный. Скоро пройдет. Проблема оставалась в другом: я всё никак не мог смириться с ёбаным ведерком. Что мне с ним делать, блядь? Не знаю, сколько времени прошло с момента моего завтрака-обеда-ужина. Теперь живот сводило спазмами, а кожа покрывалась мурашками. Гадкое чувство. Словно вот-вот обосрешься и ничего не можешь с этим сделать. Терпишь, пытаешься не думать, но блядские мурашки заползают даже в трусы, чтоб им неладно. Я готов провалиться. Честное пионерское. Вадим, сука. Что за хуйню ты мутишь?! Я все еще был уверен где-то внутри, что это хуёвая шутка. Что Вадим припрётся через час, увидит всё это и начнет ржать как последняя скотина. Поэтому я не мог. Может, не поэтому. Но я не мог. Я терпел и ждал. Ждал столько, сколько был в состоянии. Я был уверен, что всё это — дешевое представление. Подарок на будущий день рождения. Всё, что угодно. Но не действительность. Сейчас он придет, поржет и снимет наручники. Огребет пизды, и всё станет как раньше. Но с течением времени я начинал сомневаться. Чуть расслабившись, опустил голову на колени, прикрывая глаза. Боль стихала, теперь уже оставляя после себя только спазмы. Эта тишина меня буквально убаюкивала. Но я не успел подумать о том, чтобы поспать еще. Замок щелкнул. Я подорвался от этого звука. Вытянул ноги, свободной рукой опираясь о матрац. Из прихожей показался Вадим. — Блядь, ну наконец-то! — выдал я, не подумав. — Я уже заебался тут сидеть, давай резче отстёгивай! Но он не поспешил ко мне. Встал как вкопанный. Смотрел на меня странным взглядом. Я видел, как его яркие глаза блестят. Как бы далеко он ни стоял, это блеск… Вот что нравилось в нем бабам. Его глаза. — Заебал, хули стоишь как неродной? Отстегивай, — повторился я — и в ответ получил ухмылку. — До сих пор думаешь, что это неправда? — Хули тут думать? — я нахмурился, дергая прикованной рукой. — Не люблю такие шуточки. Он снова ухмыльнулся. Прошел в комнату и присел на диване напротив меня. Положил ногу на ногу и откинулся на спинку, словно ебаный царь. Так и хотелось плюнуть в рожу. Ненавижу шутки. Особенно такие. — Смирись, Мишка, — протянул он весело, улыбаясь как чеширский котяра, нажравшийся трупов в стране чудес. Сука. — Это теперь твой новый дом. Здесь тихо, не правда ли? — Ты издеваешься? — сплюнул, скривившись. — Если только немножко, — он прищурился, на пальцах показывая степень своих издевательств. Я закипал. Блядь, я закипал так быстро. Мне было совсем не до веселья. — Ты заебал! — буквально выкрикнул я. Он на это резко выпрямился, потом склонился ко мне, опершись локтями о колени. — Заебал, заебал, — он поморщился, передразнивая меня. — Я еще не ебал тебя, Мишка. И в ближайшее время не собираюсь. — Да ладно, блядь? — его перекосило от моих слов, но ответа не последовало. Вадим так и сидел, склонившись. Лишь кисти рук сложил вместе и опустил на них подбородок. О чем-то думал, падла. Сощурился, жевал губами. Я смотрел в ответ озлобленно. Во мне сейчас была лишь злость. Все нужды вмиг отошли на второй план. Я вглядывался в эти глаза, надеясь понять его мысли. Что может быть такого в этой ебанутой башке? Это молчание только усугубляло. Заебало уже всё это. — Вадь, что за нахуй? — спросил я устало. — Если это шутка, то кончай. Не смешно. — Ты так и не понял? — тут же переспросил он, вскинув брови. — Это не шутка. Всё как никогда серьезно. И ты попал, Мишка. Влип по самое не балуй. Вадим улыбнулся. Безумной улыбкой, от которой по телу прошлись мурашки. Я никогда прежде не боялся его, но в этот момент… Его утреннее безумие, таившееся в улыбке, — ничто, по сравнению с этим. Он слетел с катушек. Иначе я не могу это назвать. — Будешь держать меня здесь, пока не надоест? Странно было спрашивать такое. Я словно сам не верил в то, что прозвучало моим голосом. Я готов был поклясться, что и его не узнавал. А о Вадьке и речи не шло. Он был совсем другим. Я не знал его таким. Точнее, что-то в нем оставалось прежнее, но этого было чертовски мало. Будто его подменили изнутри. На того, кому насрать на всё. — Как же ты пойдешь на такое? — добавил я тут же, не давая ему ответить раньше, чем скажу всё, что хотел. — Неужели насрать на дружбу? — Дружбу? — он рассмеялся мне в лицо. Я скривился, зло поджал губы. — Твой сраный эгоизм хуй дружбой назовешь. Компания для веселого времяпрепровождения. Добряк, который «опа, тут как тут», — Вадим развел руки и резко хлопнул ладонями. Я дернулся от неожиданности. — Я нихуя не добряк, Миша. Ты не знаешь меня. И даже не хотел узнать. — Ты пьяный, что ли? — не сдержался, выплюнул ему в ответ презрительно. В ответ снова эту улыбка. Я разговаривал с психом. — Я не буду снова тебе доказывать, что всё это всерьез, — сказал он, перестав улыбаться. В его голосе не было и тени прежнего безумия и веселья. — Прими как данность: ты теперь здесь, в наручниках, которые скоро сменятся на кое-что более интересное. Можешь попытаться сбежать, но вряд ли твое тощее тельце пролезет сквозь решетки на окнах или дверной глазок. Будь уверен, я постарался с замками на двери. Я жил здесь не только месяц, когда сбежал от предков. Я бывал здесь и в другое время. Поэтому могу заверить, что замки надежные. Дверь можно вскрыть только ломом или вытолкнуть изнутри силой в пару тонн. У тебя есть хоть что-нибудь из этого? — он на несколько секунд замолчал, но явно не ждал моего ответа, судя по промелькнувшей на его лице ухмылке. — Правильно, нету. Если думаешь, что можно подкараулить меня в темной прихожей, то можешь сразу отмести эту мысль. Я сильнее. Всегда был сильнее. Я догоню тебя и выебу на глазах у бомжей, копающихся в помойке в десяти метрах от подъезда. Тебе этого хочется? Вряд ли, я думаю. Вадим поднялся с дивана, подходя к матрацу. Я не шелохнулся, хоть и не знал, чего теперь мне от него ожидать. Всё еще отказывался верить. Он подцепил пальцем крышку ведра и заглянул внутрь. Усмехнулся, скривив губы. — А вот ведерком следовало бы воспользоваться. Ты уже вспотел весь. Если обосрешься, придется сидеть в этом говне еще сутки. Я озлобленно усмехнулся, отворачиваясь. Согнул ноги, снова подтягивая колени к себе. Уложил на них свою единственную свободную руку, второй же дернул, и запястье снова отдалось болью. — Фыркай сколько хочешь, это тебе не поможет. Мне даже нравится твоя реакция. Мудачьё всегда пресмыкается. — Отсоси, ублюдок, — я повернул голову, смотря в его глаза. Он сощурился, в уголках глаз появились маленькие морщинки. Губы растянулись в улыбке, обнажая ряд ровных зубов. Я, блядь, что, клоун? Я веселил его каждым своим словом! — У тебя есть заебатый шанс попросить что-нибудь на завтрашний ужин. Пользуйся моментом, Мишка, — последние слова он практически радостно прокричал. Не хватало только взъерошить мне волосы, как глупому ребенку. — Иди нахуй, — сказал я в ответ, даже не собираясь о чем-то просить. Он сидел на корточках, совсем близко, но в то же время далеко. Только что толку? Вряд ли этот ублюдок таскал с собой в кармане ключи от браслетов. Да и что я мог с одной рукой в полуприседе. Разве что пощекотать. — Хочешь остаться голодным? Не вопрос, Миш, я могу организовать. Но по правде, мне будет как-то стремно после этого. Так что притащу тебе пачку пельменей. Управишься с пластиковой вилкой? — усмехнулся, смотря, как я корчу лицо в недовольстве. Отвечать я не стал. — Думаю, справишься. В крайнем случае, руками, как хрюшечка. Он помахал перед моим лицом кистью. Срывая во мне последние тормоза. Я въебал по его руке своей. Дернул ногой, заезжая ею по его лицу. Сука. Он всё же успел отпрянуть, и я только носком задел его щеку. Он уставился на меня, скривив губы. — Я собью с тебя эту спесь. Будешь у меня как преданная псинка — любить свой ошейник и страстно вылизывать лежанку от грязи, — он брезгливо поморщился, поднимаясь на ноги и расправляя плечи. Смотря на меня сверху вниз. — Что, уже не по кайфу непокорность? — выплюнул я в ответ. — Не путай непокорность с фривольностью. Он тут же отвернулся. Вышел из комнаты, но не в прихожку, а в другую. Вход в нее был отсюда. Я мог видеть со своего места кусочек обоев да краешек чего-то из мебели. Темное дерево. Может, кровать, не знаю. Не видел больше, чтобы хватило понять, что это. Оттуда донесся шорох. Какие-то пакеты зашуршали, что-то звякнуло, будто колокольчики. Судя по глухому звуку, из тех, что в игрушках детских, погремушках всяких да собачьих ошейниках. На миг я раскрыл рот, подозревая неладное. Кое-что интересное вместо наручников, как преданная псинка, любящая свой ошейник… Я не был идиотом, чтобы не понять, что он имеет в виду. И если он вздумает нацепить это на меня, я порву его. Вцеплюсь зубами, если потребуется, но достану. Ублюдок. Тварь. Скотина. Уёбище ебаное. Он вернулся обратно через пару минут. В руках держал какую-то коробку. Подойдя ко мне, кинул на матрац. Я бросил на коробку взгляд, замечая вполне очевидный знак. — Надеюсь, знаешь, как пользоваться, — сказал он мне, когда я вновь посмотрел в его глаза, поняв, что он притащил. — Прям сама щедрость, — фыркнул я в ответ, упрямо не сводя взгляда. — Россия — щедрая душа, детка, — Вадим ухмыльнулся с тем же веселым настроем, с каким и пришел сюда. Сука, человек настроения. Я никогда не успевал за его переменами, хотя он и был обычно спокоен. Но так только казалось. Он мог злиться, но уже через минуту смеяться. Потом куксился как девка, и снова полный покерфэйс на фоне вечного безразличия ко всему. — Обработай запястье. Инфекции нам ведь не нужны, да, Миш? — добавил он, не дождавшись от меня ответа. — Хуйня, — я не хотел принимать его помощь. Более того я не собирался мириться с этой пиздобратией. Пусть говорит что угодно. Я не останусь здесь. Он, наверно, заметил мой взгляд, понял, о чем думаю. Потому что вновь широко заулыбался как психованный придурок. — У тебя будет еще шанс заработать кое-что похуже простой царапинки на запястье. Будь хорошим мальчиком и протри перекисью свою ранку, прилепи пластырь. Блядь, он разговаривал со мной как с маленьким ребенком. Корчил рожу и ми-ми-микал как жаждущая детских щечек бабуська. Противно. — Пошел нахуй со своим пластырем, упырь ебаный! — Я снова попытался пнуть его, но не смог. Он схватил мою ногу, придавил коленом к полу. Я дернулся, попытавшись вырваться. Но он так крепко прижал ее ногой, что стало больно. — Отпусти, блядь! Он не слушал. Улыбался, видя мои брыкания. — Хули пялишься? — Я махнул второй ногой, но она так же, как и первая, оказалась в плену. — Убери конечности, ушлёпок! — Скоро в тебе не будет столько прыти, — выдал он в ответ на мои крики. — Удивительно, как отсутствие всего одной конечности делает человека в разы слабее. Ты понимаешь, о чем я? Всего одна конечность. А если я свяжу тебя всего? Полностью. Ты сможешь только кричать и делать жалкие попытки к освобождению от своей дрянной участи. — Больной ублюдок, — прошипел я, пропуская его слова мимо ушей. Всё еще брыкаясь в его цепкой хватке. — Я тебя урою, как только выберусь отсюда. — Угрожай хоть до посинения, — наконец-то выпустил мои ноги, поднимаясь и отшатываясь на шаг назад. — Я дам тебе время на переосмысление. Вслед за этими словами он просто вышел. Хлопнула дверь, щелкнул замок, тишина повисла в воздухе. Всё. Просто ушел. Молча. Я не успел ответить. Не успел послать нахуй в очередной раз. И что? Что теперь? Он просто уйдет? Что за хуйня творится? Куда я попал вообще?! — Вадим, скотина! — крикнул я, надеясь, что он услышит меня. Громко, во весь голос. Но по-прежнему было так тихо, что слышно даже, как мышь грызет подоконник изнутри. Противно так грызет, сука, будто стену прогрызает в надежде вылезти на волю. Это единственный звук, не считая моего дыхания и шуршания от редких движений. Ебаная мышь, я и не менее ебаный сральник в метре от меня. Вспомнив о его предназначении, я вспомнил и о своей нужде. Живот напомнил мне об этом возобновившимися спазмами. Скрутило так, что я едва не скорчился на этом долбаном матраце от боли. Пот выступил над верхней губой, мурашки прошлись по телу. Я отомщу тебе за это, Вадим. Грёбаная сука.