То время года видишь ты во мне, Когда один-другой багряный лист От холода трепещет в вышине - На хорах, где умолк веселый свист. Во мне ты видишь тот вечерний час, Когда поблек на западе закат И купол неба, отнятый у нас, Подобьем смерти - сумраком объят. Во мне ты видишь блеск того огня, Который гаснет в пепле прошлых дней, И то, что жизнью было для меня, Могилою становится моей. Ты видишь все. Но близостью конца Теснее наши связаны сердца! (Сонет 73)
- Мистер Голд? – Генри нерешительно выдавил из себя эти слова, надеясь, что маг всё-таки уделит ему немного внимания. Они вот уже второй день были в Нью-йорке и наконец-то приступили к поискам сына Румпельштильцхена. Юного Миллса это как нельзя вдохновляло, а страсть к приключениям в его душе росла с каждым днём. Сейчас они находились в самом сердце Манхеттена. Генри, не бывавший раньше нигде кроме Сторибрука и Бостона, был рад новому. Большой город ему приглянулся. Эмма временно отлучилась по делам в соседний торговый центр, и Генри вместе с мистером Голдом остались ждать её в небольшом парке. Они сидели на скамейке в полном молчании. Мальчик иногда поглядывал на Румпельштильцхена, который казалось совсем абстрагировался от окружающего мира. Он выглядел крайне серьёзным и печальным. Генри хотелось задать ему столько вопросов, так о многом поговорить с этим странным человеком. Он разгадал практически всех героев, когда те были под действием заклятия. Лишь Румпельштильцхена он не смог узнать. И этот факт подогревал ещё больший интерес со стороны Генри. А причина их путешествия – найти сына Тёмного, казалась утраивала загадочность мужчины в строгом костюме, сидящего рядом с юным Миллсом. - Да, Генри, - Румпельштильцхен через пару секунд очнулся от раздумий и переключил своё внимание на мальчика. – Ты что-то хотел? - Я хотел с Вами немного поговорить, пока Эмма не пришла, - он чуть улыбнулся, повернувшись полу боком к собеседнику. Мистер Голд смотрел на него совершенно непривычным взглядом. Генри привык к его постоянно насмешливому и саркастичному тону, подмечавшему все даже самые мелкие недостатки, которые непременно облачались тонной словесной желчи. Разговор с ним пугал ещё до того, как он начнётся. Но сейчас ростовщик выглядел очень расположенным к спокойной беседе. - Что ж, я слушаю тебя, - мужчина улыбнулся совсем несвойственной ему искренней улыбкой. Генри почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Однако любознательность и вопросы, накопившиеся за всё это время, пересилили его сомнения. - Знаете, это так странно, - осторожно начал Генри. – Когда ещё заклятие над Сторибруком не было снято, я узнал практически всех героев Зачарованного леса. Кроме Вас. Это удивительно, я и представить себе не мог, что Вы окажетесь Тёмным. - Надеюсь, это было приятным удивлением, - хмыкнул Голд, потирая костяшки правой руки, которые ещё саднили после полученных травм. За пределами Сторибрука оказалось, что он не может пользоваться магией. Так что от гнева Тёмного пострадала не только железо в туалете аэропорта, но и его собственная рука, залечить которую он не мог. - Безусловно, - мальчик робко улыбнулся в ответ. – Но Вы ведь… Вы сочетаете в себе героя ни одной только сказки. Вы и Румпельштильцхен, и в то же время… - Чудовище, - лаконично дополнил ростовщик, заинтересовано разглядывая Генри. – Не стесняйся, я не обижусь на это. Монстр – это моя сущность. Все это знают. И все видят во мне мою тьму. Голд отвернулся и нервно поджал губы. Он коснулся рукой своего галстука, поправляя итак идеально ровный узел на нём. Конечно, все видели в нём Тёмного. Все знали на какие злодеяния он способен. И только лишь один человек верил, что в его душе всё-таки есть свет. - Все, кроме неё, - озвучил Генри мысли Голда, словно прочитав их. – Все, кроме Белль. Румпельштильцхен непонимающе посмотрел на мальчика и чуть нахмурился. На это искреннее недоумение юный Миллс лишь усмехнулся, внутренне радуясь правильности своей догадки. - Галстук, - кивнул он. – Однажды я заходил в библиотеку. Нужен был сборник Байрона для урока литературы. Я, к большому сожалению, видел Белль лишь пару раз и только тогда смог хоть немного с ней пообщаться. Она удивительная. Такая добрая и, судя по книге, очень смелая. Ну, и, безусловно, красавица, - Голд чуть улыбнулся на этих словах, а Генри заметив положительную реакцию продолжил, - так вот, она училась завязывать галстуки. И у неё всё не получалось. Но она пробовала с таким энтузиазмом. И в конце концов она завязала именно такой узел. Мальчик показал на галстук Голда, и мужчина в очередной раз его поправил. Действительно, Белль завязывала его галстук по-другому, не так, как это делал он сам. Узел был меньше, но ровнее и аккуратнее. Так делала только она. И это было своеобразным напоминанием о ней. - Да, только она, - выдохнул Румпельштильцхен, опуская глаза на свою трость. - Почему Вы решили отправится на поиски Бейлфаера именно сейчас? – поинтересовался Генри, уже вошедший во вкус беседы. - Ты… Откуда ты знаешь его имя? Я не называл, - Голд вздрогнул от имени собственного сына, так легко слетевшее с уст юного Миллса. - В книге это было, - мальчик пожал плечами. Как он мог не знать? Он ведь досконально изучил историю каждого персонажа. И пусть о Румпельштильцхене было написано не так уж много, но история его становления Тёмным, потеря сына и, конечно же, знакомство с красавицей Белль были прописаны с яркими иллюстрациями. Не сказать, что это были любимые моменты в книге, но Генри определённо восхищал этот удивительный человек. Точнее маг. Тёмный маг. История его жизни отвечала на многие вопросы относительно его поступков. Жестокость, скупость, изворотливость, одержимость. Не зная прошлого Румпельштильцхена, можно было предположить, что он просто сумасшедший. Однако он не был таковым. И все свои действия он просчитывал на много шагов вперёд. То же касается и проклятия. Тёмный сотворил его, выбрал исполнителя, просчитал рождение Эммы и срок действия. Он сделал всё по своему плану, не упуская мелочей. И всё это для того, чтобы найти сына. Конечно, этого не было написано в книге. Но Генри не был глупым мальчиком. Его сообразительность уже однажды помогла не только ему. Так что догадаться о мотивах поступков Румпельштильцхена, зная его историю, было не так уж сложно – как сложить картину из нескольких паззлов. И всё же Генри не мог понять одного. - Мистер Голд, - он сжал кулаки от волнения, стараясь как можно правильнее сформулировать свой вопрос. – Почему Вы уехали именно сейчас? Вы могли бы подождать, пока очнётся Белль, и уехать вместе. Ведь она сейчас умирает. Мужчина набрал полную грудь воздуха. Его глаза забегали по сторонам, словно пытаясь найти вокруг ответ на вопрос мальчика. Голд не мог ответить Генри. Не от того, что не должен был посвящать ребёнка в подробности его сделки с Корой, хотя и этого делать определённо не следовало, а потому что… Сам ещё не знал. Острая необходимость, давняя мечта и единственный предоставленный шанс. - Потому, что так надо, Генри, - Румпель попытался изобразить что-то наподобие улыбки. – У меня появилась возможность выследить Бея, и я не мог её упустить. - А как же Белль? – с искреннем непониманием продолжил расспросы юный Миллс. – Что, если найдя сына, Вы потеряете её? Голд молчал. Нет, это было уже слишком. Мальчишка задаёт слишком неправильные вопросы. Он по тоненьким крупицам рассеивает эту тонкую иллюзию уверенности в том, что маг поступает верно. С каждым его словом Румпельштильцхен всё меньше верил в правильность своего решения. Но разве можно что-то исправить? Бросить всё и вернутся в Сторибрук? Расторгнуть сделку с Корой и навсегда распрощаться с надеждой найти Бея? Голд понимал, что уже поздно что-либо менять. Жребий брошен.***
Возвращение Эммы немного разрядило обстановку. Мисс Свон без лишних предисловий потребовала от Голда информацию, которой он владел. Так разговор перетёк в другое русло, и Румпельштильцхен был рад этому. Они отправились по адресу, который был записан магом ещё будучи в Сторибруке. Обычная нью-йорская пятиэтажка, самый примитивный подъезд. И дальше сведения Голда заканчивались. - И что будем делать дальше? – задал весьма уместный вопрос Генри, посмотрев на домофон, - Бейлфаеров здесь не обнаружилось. - А Ваш глобус номер квартиры не высветит? – хмыкнула Свон, разглядывая Голда, который призадумался, столкнувшись с такого рода проблемой. - Нет, его действия направлены слегка по-другому, - ответ мужчины был своеобразной отмашкой, дескать «я думаю, не смейте мне мешать». – Имена, конечно, мой конёк, но лишь когда я знаю кого искать. - Вот он, - Эмма ткнула пальцам на квартиру «407» без каких-либо иных опознавательных знаков. - Да, или квартира просто пустует, - всё ещё сомневаясь, согласился маг. - Уж поверьте, разыскивать людей, которые не хотят быть найденными, это моя прерогатива, - женщина нажала на интересующую кнопку вызова, на секунду замерев. – Посылка для 407-ой. Со стороны улицы послышались шаги и скрипение пожарной лестницы. - Он удирает! – крикнула Эмма, выбегая на улицу. - Найдите его, мисс Свон, и приведите ко мне, - Голд отчеканил свой приказ с нехилым волнением. – И считайте наша сделка состоялась. Мне его не догнать. Эмма кинула быстрый взгляд на него, а затем на Генри и, больше не медля, побежала за удирающим объектом. Он, очевидно, был в хорошей форме или постоянно тренировался в беге, потому что девушке никак не удавалось его нагнать. В перекрётсках магазинов Эмма решила срезать путь и перехватить того парня. Она буквально напрыгнула на него, сбив его с ног и завалив их обоих на асфальт. Мгновенная боль в коленях, счёсанных при падении, тут же забылась, как только она разглядела кого сбила. - Нил? - Эмма.***
Тем временем Румпельштильцхен в нетерпении не знал, куда себя деть. Ему хотелось поколотить первого встречного тростью или разбить большое стекло соседнего магазина. Но остатки разума, ещё не затуманенного мыслью о встрече с сыном, не давали ему совершить глупость. В конце концов, если он сейчас разобьёт руки в кровь, магией их не залечить, так ещё и возникнут проблемы с полицией. Рядом всё ещё оставался Генри, который тоже был в шоке от стремительно произошедших событий. - Вы не волнуйтесь. Эмма найдёт его, - мальчик попытался найти нужные слова, чтобы хоть как-то подбодрить Голда. Тот в ответ лишь слабо улыбнулся, словно своим мыслям. - Я надеюсь на это, - прохрипел он, задумчиво поглаживая большим пальцем рукоять своей трости. - Вам стоит лишь всё объяснить ему, - Генри чуть подождал реакции со стороны мага. – Он поймёт. Я простил Эмму. За то, что она бросила. Ведь она хотела только лучшего для меня. - У нас с сыном немного иные обстоятельства, - маг посмотрел куда-то вдаль болезненно и отчуждённо. - Это неважно, - юный Миллс нерешительно положил руку поверх руки Голда, сжимавшей золотую трость. – Он любит Вас, ведь Вы его отец. Кем бы Вы ни были, для него Вы очень важны. - Я надеюсь, что это так, - мужчина неуверенно посмотрел на мальчика, затем заметил его жест и нерешительно замер. Эта поддержка была настолько искренней и приятной. Голд считал, что прошло то время, когда люди относились к нему с искренней добротой. Бремя несения тёмного проклятия сделало его совершенно одиноким. - А как Вы… Белль знает, что у Вас сын? – Генри прищурился, боясь, что его вопрос был крайне неосторожным, и в ответ маг только отстраниться. - Знает, - Голд нахмурился. Конечно, она знает. И также радовалась, когда он нашёл способ сохранить память, собираясь на поиски. Белль всегда и во всём поддерживала его. Хоть они и не были женаты, она выполняла именно эту роль – спутницы всей жизни, женщины, которая являлась той самой опорой для него. Когда у него опускались руки, она всегда была рядом, чтобы помочь. Всегда была рядом. А что теперь его ждёт по возвращению в Сторибрук? - Понятно, - Генри грустно опустил голову. По интонации Голда стало понятно, что разговор закончен. И это было крайне неудачно для мальчика, ибо он рассчитывал ещё о многом расспросить Тёмного.***
Эмма вернулась с тяжёлым сердцем. Опять она пошла на поводу у чувств, забыв про долг. Она отпустила Нила, позволив ему сбежать от отца. Так в чём же было дело? Голд сверлил её недоверчивым взглядом, а потом и вовсе решил вломиться в дом. И что самое противное, Генри с ним заодно! Такого подлога жизнь ей ещё не готовила, и мисс Свон мысленно признала своё поражение. Как ни крути её поступок лишь задержал Румпельштильцхена, а не остановил. Это было глупо, чёрт побери! Конечно, она знала, что отступать – не в стиле Тёмного. Но Эмма и предположить не могла, что он зайдёт настолько далеко. В доме мужчина продолжал наблюдать за ней, тщательно стараясь подметить малейшее изменение в её эмоциях. И вот ловец снов выдал её с потрохами. - Что это, дорогуша? – Голд уцепился взглядом за старый талисман её прошлого. - Да… так, ничего. Ловец снов, - запинаясь, ответила Эмма, дрожащими руками сжимая кусочек своей жизни. – Ерунда. - На ерунду Вы бы так не смотрели, - мужчина подозрительно прищурился, на что Эмма замешкалась ещё больше, не зная куда деть улику, доказывающую её ложь. – Вы лукавите. - Давайте поищем ещё, - её голос задрожал, как она ни пыталась его сдержать. - Э, не-не-не-не-не, - прервал Голд. Он, разумеется, уже догадался. – Вы что-то знаете. Говорите. - Не понимаю, о чём Вы, - последние попытки Эммы уйти от ответа снова увенчались неудачей. - Отвечайте! - Генри, подожди в ванной, - женщина попыталась оттянуть момент признания, хоть его явно было уже не избежать. - Может я…- мальчику уже стало интересно, ведь такой поворот событий, безусловно, интригует. Кто же покидает шоу во время его кульминации? - Генри, иди! – рявкнула мисс Свон, уже начиная подбирать пути отступления. Когда мальчик с обиженным и расстроенным лицом скрылся за дверью, Эмма обвела взглядом комнату: -Да ничего здесь нет. Мы напрасно тратим время. - По- вашему, я идиот? – его глаза наливались гневом, который уже ни чем нельзя было сдержать. – Вы что-то скрываете. Я хочу знать, что и почему? - Я ничего не скрываю. - Что он Вам рассказал? - Голд! - Что. он. Вам. рассказал? – его голос сорвался на крик. - Ничего. Ничего он не рассказал. - Но вы говорили. - Не пытайтесь меня подловить. - Мисс Свон, не выводите меня из себя. Я заставлю Вас говорить, - мужчина приближался к ней медленно, весь его вид не сулил ничего хорошего. - Тут не действует магия, - Эмма судорожно искала в голове подтверждение своим мыслям, что Голд не сможет ничего с ней сделать в этом мире. - Не волнуйтесь, у меня много методов, - маг был распалён почти до предела и опрокинул рядом стоящий журнальный столик. – Мы заключили сделку, мисс Свон. А сделка со мной нерушима! Дверь с грохотом распахнулась. - Оставь её! – крикнул вошедший в комнату Нил.***
- Бей, прошу, один разговор – и она выполнила сделку, - глаза Голда наполнились слезами. - Три минуты, - отчеканил Бейлфаер, кинув беглый взгляд на часы. Они отошли в соседнюю комнату, так что вряд ли кто-то мог их услышать. Напряжение пропитало весь воздух, и, казалось, вот-вот можно задохнуться. Оба мужчины чувствовали, что вряд ли три минуты смогут что-то решить в их сложных отношениях. Румпельштильцхен рассматривал сына, в то время как Бейлфаер искал за что зацепиться взглядом. В его душе снова разыгралась двоякая буря. Он так соскучился по отцу. И теперь перед ним стоит этот невысокий мужчина с тростью, его виски поседели от времени, а глаза потускнели от боли. Он так похож на его отца – того прядильщика, до появления личины Тёмного мага. Лёгкая щетина, морщинки в уголках глаз. Но всё равно оставалось в этом образе часть проклятия. Быть может, эта самая трость с золотой ручкой, как своеобразный символ власти, а может этот солидный костюм, подобранный со вкусом. Нил увидел старую потрёпанную книжку – томик Шекспира, затерявшийся в ряду книжной полки. Он был таким маленьким и совершенно чуждым всем остальным фолиантам. Совсем как Бейлфаер, когда впервые попал в мир без магии. Но всё же он оставался там, тщательно ища своё место в этом мире, среди огромных городов и новых людей. С годами Нил понял, что жутко скучал по дому: старая обшарпанная лачуга была гораздо милее этой Нью-Йоркской квартирки. Его прошлое преследовало его по ночам в каждом сне. Он засыпал и видел свою прежнюю жизнь, жизнь без забот, пусть и в страхе перед войной, но рядом с ним был близкий человек. С ним был его отец. Который теперь стоит напротив и не может произнести ни слова, еле сдерживая слёзы. - Три минуты, - Бейлфаер глубоко вздохнул. – Время пошло. - Бей, я многое натворил в своей жизни, - начал Голд, тщательно подбирая нужные слова, пытаясь не отдаться воле накопившихся эмоций. – Я брал много грехов на душу, но… Мне так много хотелось бы тебе сказать. Впрочем, времени мало, а я должен успеть главное. Всем своим сердцем я сожалел, сожалею и буду сожалеть о содеянном. Раскаяние преследует меня с того самого момента, как закрылся портал, и я потерял тебя. Это страшная мука, поверь мне. Нил хмыкнул и пожал плечами. - А одиночество, на которое ты меня обрёк? – он наконец смог поднять взгляд на отца. На миг его сердце пропустило глухой удар. Да, он видел раскаяние в этих карих глазах. Он видел в них многолетнюю боль и тоску. Бейлфаер помнил глаза отца. Всегда, даже когда они потеряли свой янтарный оттенок, и проклятие превратило их в болотные, больше похожие на глаза рептилии. Но в них никогда не было такой гаммы чувств, которые можно заметить сейчас. Они словно открыли невидимый проход к душе Тёмного. - Умоляю, Бей, - губы дрогнули, словно не слушаясь мага. – Дай мне шанс всё исправить. - Интересно знать, каким образом? – презрение в его тоне было скорее самозащитой. Бейлфаер боялся услышать то, чего так не хотел – призыв к магии. Если Румпельштильцхен предложит воспользоваться ей, Бей даже руки ему не подаст. Вещь, сила, которая разлучила их, никогда не сможет привести к воссоединению. - Знаешь, многие годы я искал способ попасть сюда, - Голд перевёл дух, мысленно отмечая, что сын ещё слушает его. – Я перепробовал сотни методов, чтобы попасть сюда – в мир без магии. Я искал сотни лет, затем ещё двадцать восемь ждал пока спадёт заклятие и вот теперь наконец-то нашёл тебя. Смотри, Бей, я здесь, в этом городе, совершенно чуждом мне. Без магии. Я здесь, чтобы ты простил меня. Не пойми превратно, моя самая главная цель – твоё прощение, - мужчина на мгновение прикрыл глаза, сглатывая ком в горле. – Я знаю, что моё предательство сложно простить. Я тоже был брошен своим отцом, но он даже не пытался найти меня. Это не так важно для тебя, Бей, но лучше, если ты всё же будешь знать. Мы с мисс Свон и Генри прибыли из Сторибрука. Это городок в штате Мэн, там живут все жители Зачарованного Леса. Заклятьем нас перенесло в этот мир. Я хотел бы… Если ты решишь остаться, я пойму, но мы могли бы… Вернуться домой. Вместе. - Ты не собираешься использовать магию? – на всякий случай уточнил Нил, поджимая губы. - Я снова владею ей, но если ты пожелаешь, - Голд развёл руками. – Мне незачем это, сынок. Я прошу лишь об одном, - он сделал шаг вперёд и нерешительно положил руку на плечо сына, - Прости меня, Бей. Мне жаль. Жаль времени, что мы могли провести вместе. Жаль твоего детства и юности, которые я так и не мог созерцать. Мне жаль, Бей, что я был плохим отцом для тебя. И я хотел бы это исправить. - Эмма с Генри живут в Сторибруке? – выдавил Бейлфаер, всё ещё не веря услышанному. - Да, - кивнул Румпельштильцхен, опираясь на трость. Ноги переставали его держать. Вряд ли это от усталости, но ростовщик чувствовал, что ещё пара минут, и он рухнет на пол, как подкошенный. - Тогда, думаю, стоит попробовать наверстать упущенное, - Нил нерешительно улыбнулся отцу и сжал его ладонь на своём плече. - Я люблю тебя, Бей, - Голд прижал к себе сына, словно боясь, что тот рассеется перед ним, как желанный сладкий сон. Только не снова. Румпельштильцхен твёрдо решил, что не позволит никому и ничему отобрать у него Бейлфаера. Пусть это будет даже сама смерть.***
Голд сидел на лавке в парке у фонтана. Генри и Нил отправились на аттракционы. Мисс Свон заявила, что ей нужно некоторое время побыть одной, и скрылась в золотой аллее. Была уже осень, октябрь месяц. Погодка в Нью-Йорке была так себе, солнечных дней выдавалось мало, впрочем, глупо было на это сетовать. В Сторибруке оно в принципе предпочитало появляться только летом, чем реже, тем лучше. В остальное же время было туманно и промозгло. Природа редко одаривала маленький городок в штате Мэн яркими днями. Но золотая осень и зелёная весна всегда посещала сказочный город. Голд любил это время года. В увядании природы он находил особенную красоту. Печальные нотки придавали такой погоде особое ощущение, так давно жившее в судьбе мага. Это томящая надежда, сродни привычке, без конца напоминающая о себе. Этой сладостной болью воспоминаний можно упиваться неоднократно. Так и осень. Сентиментальность – её второе имя. И Румпельштильцхен был до жути сентиментальным. Казалось бы, ничто не предвещало перемены погоды. Голд даже ожидал, что будет дождь, и прихватил с собой зонт. Небо, стянутое серыми тучами, наводило тоску. Хоть красота багряного и золотистого парка приносила каплю красочности, общая атмосфера была, безусловно, унылой. Наверное, причина была всё-таки в одиночестве, в котором он остался на эти несколько часов. Мужчина понимал, что это нормально, Бей должен познакомиться со своим сыном, они должны пообщаться. Ведь он всё же решил вернуться в Сторибрук. Голд улыбнулся своим мыслям. Впервые судьба не усмехалась над ним. Всё сложилось как нельзя лучше: его сын снова с ним, и они попробуют исправить ошибки прошлого. Вот только сможет ли он это сделать, вернувшись? Совершенно неожиданно небо прояснилось, и из-за тяжёлых туч выглянуло солнце. Оно было ослепительно ярким для того глубокого осеннего дня. Удивительным и прекрасным было его появление. Когда-то давно, будучи настоящим Тёмным, безжалостно уничтожавшем всё на своём пути, тем жутким монстром, запугивающим людей, с ним случилось подобное озарение. Тонкий женский голос, прошептавший его имя, сначала не предвещал ничего кроме нового развлечения. «Попахивает сделкой», - подумал тогда Тёмный, собираясь в дорогу. И вот, когда открылись двери, первое, что бросилось ему в глаза, были не перепуганные лица рыцарей и короля. Первым и единственным, что он заметил в это мгновение, был хрупкий стан молодой девушки в изящном золотом платье. По её нежным плечам струились шоколадные локоны, блеск её глаз ослеплял своей искренностью и добротой. Её тонкие губы, сложенные буквой «о», в тот момент, когда Румпельштильцхен подал голос, сидя на королевском троне. Это поистине было ослеплением. Подобно яркому солнцу, она осветила его жизнь. Конечно, там в замке сэра Мориса, Румпельштильцхен ещё и не думал о том, кем юная принцесса станет для него. Она просто понравилась ему. Её смелость, решительность, твёрдость. Её голос не дрожал, когда она произносила клятву, что уйдёт с магом навсегда. Она не опустила глаз, когда он посмотрел на неё взглядом полным желания и восхищения. Да, именно так он взглянул на девушку, когда она подтвердила сделку. Именно в тот момент маг мысленно отметил, что хотел бы иметь такую женщину в своём распоряжении. Как служанку? Нет. Как ученицу? Нет. Как жену? Белль. Её имя колокольчиком прозвенело у него в голове. Некогда ему на глаза попался томик французских стихов. Румпельштильцхен никогда не относился к числу любителей лирики и литературы в целом, не стремился к самообразованию и познанию новых языков, но французский его заинтересовал. Совершенно незнакомый язык показался сложным, что только подкрепило его упрямство. Беглым взглядом он прочитал первое попавшееся стихотворение: Belle C'est un mot qu'on dirait inventé pour elle Quand elle danse et qu'elle met Son corps а jour, tel Un oiseau qui étend ses ailes pour s'envoler Alors je sens l'enfer s'ouvrir Sous mes pieds* Из всего прочитанного он понял лишь первое слово. «Белль» означало «красавица». На дальнейшее изучение иностранного языка Тёмного не хватило, и он отбросил книгу в груду старых ненужных вещей. Сейчас он вспоминал тот стих. И Белль была поистине красавицей. Голд отвлёкся от этих мыслей, осознав, что они причиняют ему ту самую душевную боль, от которой он так стремился избавиться. Бейлфаер нашёлся. Теперь стоит подумать о будущем, в частности о возвращении в Сторибрук. А значит, нужно поискать способы вернуть то, без чего его жизнь теряла смысл. Румпельштильцхен непременно должен оживить Белль. Он потянулся за своим кожаным портфелем и с излишней осторожностью извлёк оттуда старый фолиант. «Значит, латынь», - подытожил маг, припоминая слова бывшей Злой Королевы.