* * *
После ухода Альбуса Дамблдора Эмили наконец могла привести себя в порядок. В первую очередь она направилась в душ. Захватив свое любимое полотенце сине-зеленого цвета и чистую одежду, она сунула ноги в тапочки и вышла из комнаты. Оказавшись в ванной, Эмили заперлась, гулко щелкнув замком, и начала раздеваться, повернувшись к зеркалу, висевшему на двери. Взглянув на свое отражение, Эмили зацепилась взглядом за шрам на лбу и нахмурилась. Молниеподобный шрам рассекал правую часть лба и сегодня очень сильно выделялся на его фоне. «Кажется, он воспален. Может, я занесла какую-то заразу этой ночью? Помню, что падала на землю…» — обеспокоенно подумала Эмили, притрагиваясь ко лбу; шрам, казалось, набух и теперь явно чувствовался под пальцами, обдавая их жаром. Решив разобраться с этим позже, она залезла в душевую кабинку и включила воду. Эмили спустилась в гостиную спустя несколько часов, высохнув после душа и тщательно продумав предстоящий разговор с дядей и тетей. Множество мыслей по поводу произошедших событий крутились сейчас в ее голове. Все внутри словно было радо тому, что Эмили все-таки поступит в загадочную школу и будет учиться магии. Только разум подкидывал картины неловких и неприятных каникул с Дурсли. Нервничая, Эмили зашла в гостиную. Вся семья смотрела очередное юмористическое шоу, сидя спинами ко входу в комнату. Эмили нерешительно переминалась с ноги на ногу, держась за косяк двери. Сердце бешено колотилось от волнения. Эмили даже точно не знала, какой реакции боится больше. Если Дурсли и правда не против, чтобы она осваивала магию, то жизнь круто изменится и придется с этим справиться. Но если Дурсли передумали, Эмили пугало, что теперь может сделать ее неконтролируемая магия и как в таком случае налаживать с дядей и тетей мир. Простояв так несколько минут, она наконец решилась привлечь внимание родственников. — Кхм, — робко кашлянула Эмили, но, по всей видимости, Дурсли ее не услышали. «Проигнорировали…» — смущаясь и робея сильнее с каждой секундой, подумала Эмили. Стесняясь подать голос еще раз, она отступила назад, скрипнув половицей. Все обернулись; лица их мгновенно преобразились: Петуния слегка поджала губы, Вернон нахмурился, Дадли же с непонятным и несвойственным ему страхом посмотрел на Эмили во все глаза. «Черт, все-таки злятся, но ведь тот директор говорил, что все хорошо!» — Эмили закусила губу и посмотрела в пол, разглядывая узор паркета. Веселый голос ведущего шоу был ужасно неуместным. — Дадли, солнышко, — негромко произнесла Петуния, погладив сына по спине, — поднимись к себе, поиграй на компьютере. Дважды повторять ему не пришлось. Дадли соскочил с дивана и бочком прошел мимо посторонившейся Эмили, продолжая следить за ней взглядом, словно она могла съесть его. Эмили с грустью понимала, почему Дадли так неадекватно начал на нее реагировать, но мысль о том, что он наконец-то прекратит ее дразнить и всячески донимать, в какой-то мере утешала. — Сядь, нужно обсудить важную вещь. — Продолжая хмуриться, Вернон указал на освободившееся место между ним и Петунией. Эмили обогнула диван со стороны тети и села. — Лоб рассекла? — спросила та у Эмили, убирая с ее лица часть волос. — Не болит. Потом помажу чем-нибудь, — шепотом ответила Эмили, покосившись на дядю. Вернон тем временем выключил телевизор, и Эмили в гнетущей тишине почувствовала на себе его с Петунией тяжелые взгляды. — В общем, — дядя встал, засунув руки в карманы, — ты едешь в этот… в эту школу. И это не обсуждается. Эмили изумленно посмотрела на него. «Они все-таки согласились!» — воскликнула про себя Эмили, не зная, что в этой мысли было больше: страха, что скоро ей придется жить в пансионе, или радости, что скоро она будет колдовать. Она обернулась к тете — та, все еще держа губы поджатыми, смотрела на свои колени и лишь кивнула на незаданный вопрос. — Но это не все. — Спустя пару секунд продолжил глава семьи. — Есть вещи, которые тот человек пообещал нам и которые ты должна будешь исполнять. — Хорошо, какие? — спросила Эмили, быстро рассудив, что, раз теперь для мирной жизни в этом доме нужно ехать в Хогвартс, придется перебороть все страхи и пережить разлуку с тетей. — Во-первых… никаких чудачеств на каникулах. К тому же вам это будет запрещено. И сейчас, когда у тебя появится… хм… волшебная палочка, — он быстро проговорил последние слова, — ты сдашь ее нам на хранение вплоть до отъезда. Это понятно? — Да, хорошо, — согласно кивнула Эмили, ожидавшая гораздо худших указаний. Теперь она стала догадываться, почему Дурсли согласились: раз магия проявилась, несмотря на их усилия, лучше отправить Эмили подальше от нормальных людей. А на каникулах ей запрещено колдовать законом, так что в этом доме не будет никакой магии. «Значит, мне точно нужно ехать в эту школу и учиться контролировать… в смысле понимать свою магию», — подумала Эмили. — Далее. — Вернон начал мерить гостиную шагами. — Нам сказали, твои биологические родители скопили для тебя состояние. Вот на него и купишь себе книжки, форму и что там вам еще нужно, — мужчина небрежно махнул рукой, не смотря на Эмили. Та внимательно следила за его движениями и слушала, не прерывая монолог. — Для всех остальных ты считаешься ученицей школы-пансиона Святой Кэтрин. И ни слова о той ненормальной школе и о… сама-знаешь-чем! — закончил он с шипением. Эмили согласно закивала, радуясь тому, что все оборачивается так хорошо. Петуния посмотрела на мужа, словно ожидая продолжения. Но Вернон молчал, тогда она коснулась плеча Эмили. — Есть еще кое-что, — тихо, с несвойственной для нее мягкостью произнесла тетя. — Да? — вопросительно взглянула на нее Эмили. — По их законам, совершеннолетие наступает в семнадцать лет, но ты еще год после него должна будешь пробыть здесь, чтобы не возникало подозрений у наших соседей. А потом… — Петуния прикрыла глаза, собираясь с мыслями, — потом ты уйдешь. Это был удар под дых. Эмили растерянно повернулась обратно к дяде. — Почему? — не найдя слов получше, обескураженно спросила она. — Будешь уже взрослая, сама захочешь, — подал голос дядя Вернон, остановившись перед телевизором, — а нам твои ненормальные хахали и прочие дружки здесь не нужны. Кстати, их сюда на протяжении этих лет не водить. Все, касающееся того мира, спросишь завтра у провожающего. Еще вопросы? Эмили, слегка расстроенная требованиями, не была уверена, что хочет спрашивать что-либо еще. Но оставался один нерешенный момент. — А как мы завтра… — неуверенно начала она, переживая за празднование своего дня рождения, который ждала с таким нетерпением. — С утра едем в Лондон, отдаем тебя мистеру… — Вернон, наклонившись, взял листок бумаги, лежащий поверх газет на низком столике возле окна, — Хагриду. С ним купишь все, что тебе там нужно, а мы пока съездим за формой Дадли. Вернемся часа через четыре, а потом посидим в каком-нибудь кафе. Устраивает? — грозно закончил он. Эмили в очередной раз кивнула. Все складывалось неплохо. Мир рухнул не окончательно, и его вполне можно склеить. С этой радостной мыслью Эмили провела остаток вечера, ужиная в кругу семьи. Засыпая, она старалась отодвинуть на задний план переживания о том, что ей придется почти год прожить вдали от дома, знакомых людей и мест, и предвкушала первую волшебную субботу в своей жизни. «Змея» внутри тоже была довольна.* * *
Эмили проснулась за несколько минут до звонка будильника. В обычное время она пролежала бы еще полчаса, но сегодня с улыбкой потянулась и заставила себя сесть. «Уже сегодня, — воодушевленно думала она. — Кажется, я сам день рождения не так сильно жду, как поход в волшебный магазин». Эмили соскочила на пол, накинула халат, подошла к окну, и, раздвинув шторы, глянула на залитую июльским солнцем улицу. Радостная улыбка озарила ее лицо; день обещал быть замечательным. Заправив кровать, Эмили направилась к выходу, мельком глянув на свое отражение. Резко остановившись, она отступила назад к зеркалу; шрам по-прежнему горел красной молнией на ее лбу. «Точно воспалился, — тыльной стороной руки она коснулась выпуклой молнии, ощущая несошедший жар. — Только не в этот день!» У Эмили не было челки — она намучилась с ней несколько лет назад, — поэтому это уродство на лице даже нечем было прикрыть. Решив, что разберется с ним перед выходом, Эмили отправилась умываться, а после этого намазала шрам противовоспалительной мазью, которую ей дала тетя. Спустившись через несколько минут на кухню, она обнаружила, что только Дадли еще не проснулся к завтраку. — Доброе утро, — негромко произнесла она, подходя к плите с кастрюлей свежесваренной овсянки. — Угу, — пробубнил Вернон из-за газеты, отхлебнув крепкий кофе. — Доброе. Быстрее ешь, нам уже скоро выезжать. — Тетя Петуния, домыв тарелки, вытирала руки полотенцем. Затем она направилась к выходу из кухни. — Дадли! Солнышко, вставай, — высоким голосом пропела она; шаги слышались уже на лестнице, ведущей на второй этаж. Эмили доела кашу и намазывала тост персиковым джемом, когда на кухню вернулась Петуния вместе с явно невыспавшимся Дадли. Тот, заметив кузину, дернулся и остановился, но тетя мягко подтолкнула его вперед: — Ничего не бойся, сладкий, она обещала тебя не обижать, — проворковала она. Эмили, не удержавшись, вскинула брови: «Такого обидишь, как же», — но ничего не сказала, лишь кивнула, подтверждая, что у нее нет злых намерений, и откусила кусочек тоста. Пока тетя Петуния накладывала кашу в тарелку Дадли, украшая ее джемом, Эмили уже доела свой завтрак и направилась в комнату собираться. Оказавшись перед шкафом, она задумалась: «А где находится магазин? Может быть, мы попадем в другое измерение, где люди одеты совсем по-другому — как те, что приходили вчера. Надо надеть что-то такое, чтобы не выделяться…» Одежды у нее было не много, но все самое необходимое имелось всегда. Вынув вешалку с простым летним платьем персикового цвета, Эмили удовлетворенно кивнула сама себе: должно быть прилично. Надев его, она встала спиной к зеркалу и, обернувшись, попыталась застегнуть пуговицу сзади. А справившись с этим, принялась расчесывать волосы — и вновь обратила внимание на шрам. Воспаление прошло. Похоже, мазь помогла, но шрам продолжал заметно выделяться красным зигзагом на лбу. Эмили недовольно рассматривала себя, думая, как бы спрятать его. Она перекинула часть волос на правый бок, чтобы создать пробор, — шрам прикрылся лишь слегка. «Ладно, хоть что-то. Буду стоять ко всем правым боком», — решила Эмили, оставив волосы в покое и достав из шкатулки небольшой флакончик цветочных духов. Дурсли разрешали пользоваться ими только по особенным случаям, поэтому в обычные дни Эмили могла только украдкой доставать их, принюхиваться к флакону и возвращать на место. Сейчас она нанесла их, как тетя Петуния учила ее — совсем чуть-чуть, чтобы не переборщить! — и продолжила собираться дальше. Наконец, полностью готовая, она схватила сумку и направилась в прихожую. Следом за ней спустился Дадли, которого Петуния одела в хлопковые бриджи и футболку. Сама же чета Дурслей тоже оделась так, словно они собирались по меньшей мере в театр. Все семейство село в машину и отправилось в Лондон. Путь занял около получаса; за это время они успели прослушать примерно десять песен времен молодых Вернона и Петунии. Дадли, которому никакая музыка не нравилась в принципе, закатывал глаза и требовал выключить «бренчалку», как он любил повторять за своей обожаемой тетушкой Мардж. Эмили же в том, что ее дядя и тетя вместе слушали знакомую обоим музыку, находила что-то очень романтичное и милое, к тому же сама мелодия песен была приятна слуху. К ее радости, Петуния, захватившая тетрис, увлекла им Дадли, который жить не мог без игр, даже самых примитивных. Эмили всю дорогу смотрела в окно: день намечался ясный, что редко бывало этим летом, мимо проплывали дома, леса, и вскоре показались лондонские строения. Эмили вновь почувствовала нарастающий в груди восторг — так всегда было в редкие моменты, когда Вернон брал их с Дадли с собой на работу. Она обожала этот старинный город с его красивыми зданиями и яркими витринами магазинов. Вот они выехали на Чарринг Кросс Роуд; скоро будет площадь, где Эмили передадут в руки мистеру Хагриду. Вернон плавно свернул на парковку и вытянул короткую шею, высматривая свободное место. Заметив одно, напротив красного внедорожника, он уверенно повел машину вперед. Припарковавшись, семейство вышло из машины. Эмили смотрела поверх всего прямо на высокую серо-каменную колонну, расположившуюся среди фонтанов в центре площади. Щурясь от яркого солнца и ставя руку козырьком, она осматривала все пространство, любуясь красотой огромного города. В груди словно надувался огромный пузырь счастья; она улыбнулась шире и бросилась догонять Дурслей, которые окликнули ее, уйдя уже на несколько машин вперед. Они направлялись к огромному белому зданию с колоннами и полукруглым куполом на крыше. Шаги звонко отдавались цоканьем по мощеной площади. Теплый июльский ветер мягко дул навстречу. Эмили шла позади всех, успевая оглядываться и рассматривать подстриженные кустарники, искрящиеся в лучах солнца фонтаны, каменные статуи вокруг колонны и сидящих на каменных плитах монументов людей. — Прошу прощения, сэр. Это вы мистер Хагрид? — необычно громко раздался голос дяди Вернона. Эмили удивленно повернулась на звук, увидев перед собой часть туловища гигантского человека в черном плаще. Она подняла взгляд на его лицо: косматые черные волосы и такая же борода украшали голову так, что были видны лишь одни темные глаза-жучки; только по ним Эмили определила, что это действительно тот мистер, который должен проводить ее в волшебный магазин, — настолько тепло и приветливо они щурились. — А, вот и вы! Эмили, это ты, что ль? Какая выросла! — пробасив, он повернулся к ней, когда Дурсли расступились. Эмили смущенно произнесла: — Здравствуйте. — Э-э… — замялся дядя Вернон, по-видимому, ожидавший в провожатые более солидного человека. — Не бойтесь, со мной Эмили будет, это, в полной безопасности. Альбус Дамблдор лично доверил мне такое важное дело. А это очень, знаете ли, мудрый человек, который, это, знает, кому надо доверять, вот, — довольно произнес он, с теплотой говоря о директоре школы. Его засоренная словами-паразитами речь резала уши тете Петунии. Она недовольно поджимала губы и морщилась на каждое произнесенное «это». — Наслышаны о нем, это точно, — пробормотал Вернон. — Ну что ж! В таком случае встречаемся здесь же через четыре часа. И Дурсли, попрощавшись, направились к машине. Эмили тут же почувствовала себя неуютно, оставшись наедине с незнакомым человеком. По спокойному поведению родителей она решила, что они знают, с кем оставляют ее на несколько часов. Ей хотелось бы, конечно, чтобы они пошли вместе с ними, но она не могла даже заикнуться об этом, представляя, как им может там не понравиться. Если уж от одного только открытия, что она не такая нормальная, как они привыкли считать, их спокойной жизни едва не пришел конец, что будет, если им придется провести время среди прочих странных людей? Хагрид, будто почувствовав скованность Эмили, воодушевленно произнес: — Ну что, пошли за покупками. Просто держись рядом и не отставай. Есть лишь одно место, где все волшебное продается, да. Целый переулок с магазинчиками. Но сначала мы, это, в «Дырявый Котел» зайдем, только через него туда попасть можно. Они двинулись в сторону одного из переулков, уводящего с площади. Эмили едва поспевала за Хагридом: у этого очень крупного человека были широкие шаги. Они шли вдоль различных магазинов: книжные, аптеки, супермаркеты, а Эмили пыталась угадать, в какую из ярких витрин они сейчас зайдут. — Ты, это, даже ведь не знаешь меня! — он вдруг хлопнул огромной ручищей себя по лбу. — Хагрид я, так просто и зови. Лесничий и хранитель ключей Хогвартса. А о тебе я все знаю, — великан подмигнул ей, — ты ж у нас, это, знаменитость, во! Каждый нынешний ребенок с младенчества о тебе знает. — А… извините, вы не могли бы мне рассказать почему? — Эмили решила разведать информацию, которую до сих пор не могла получить целиком, а то, что она уже услышала от МакГонагалл, лишь сбивало ее с толку. — Так это… Дурсли-то, что ли, ничего тебе не рассказывали? — нахмурившись, произнес Хагрид. — Мы не обсуждали это, — поспешила сгладить недовольство великана Эмили. — Эх, не мне тебе это говорить нужно. Я-то думал, ты уже все знаешь. Что, и про родителей своих ничего не слышала, о геройстве их? — Он с недоверием посмотрел на нее. Эмили покачала головой и опустила глаза вниз, рассматривая свою тень на выложенной плиткой дороге. — Ладно, так и быть. Уж лучше от меня узнаешь, чем от… — Хагрид покосился на нее, — ну, всяких там недоброжелателей. В общем, были у нас, то есть волшебников, темные времена. Хозяйничал один плохой человек, возомнивший себя Темным Лордом. Многие, родители твои в их числе, сражались против него. Много славных людей полегло в попытке его остановить, да… А потом он на твою семью напасть решил. Мамку-то с папкой убил, — кажется, великан всхлипнул, — а тебя, вот, не смог. Шрам только оставил. — А я всю жизнь думала, это после автокатастрофы. Мне сказали, что мои настоящие родители в ней погибли, а я выжила, только этот шрам остался. — Брехня! Это он оставил, точно тебе говорю. Я тебя сам вот этими вот ручищами из дома вынес. — Он показал ей свои лапищи ладонями вверх. — Дамблдор же все в письме написал, тебе ничего не рассказывали? «Автокатастрофы», ты посмотри! — М-м… — неуверенно протянула Эмили, не зная, стоит ли выдавать этому человеку семейные недомолвки. — А вы не знаете, почему у меня шрам вдруг стал так сильно на лбу выделяться? Он раньше всегда бледный был. — Выделяться? Не разбираюсь я в таких вопросах. Но это серьезное дело, вот что тебе скажу. Как окажешься в Хогвартсе, ты лучше, это, Дамблдору сообщи. Он великий человек; знает, чем помочь. А может, это что и важное. Этот шрам-то, он же магического происхождения. А с магией шутки плохи, да. А, вот мы и на месте! Они остановились перед неприметным зданием, выцветшая вывеска которого гласила «Дырявый Котел». Эмили вопросительно глянула на Хагрида — тот ступил вперед, кивком головы приглашая ее следовать за ним. Войдя внутрь, они очутились в темном и крайне убогом баре. Бармен наливал клиенту какую-то жидкость в стакан, тут и там сидели люди в таких же странных одеждах, что и у профессоров из Хогвартса. Сперва Эмили испугалась и пожалела, что побоялась упросить папу пойти с ними, но как только они вошли, все разговоры прекратились, а люди стали дружелюбно махать Хагриду. Немного расслабившись, Эмили примкнула к нему поближе, чтобы все знали, что она со взрослым, а не сама по себе. — Это же!.. — вдруг зашептались все, обратив на нее внимание. — Как Лили, Мерлин Великий! Маленькая копия Лили, я вам говорю, я знавал ее еще ученицей, — воскликнул один из посетителей — худощавый старик с пенсне. Один за другим они подходили к ней и пожимали руки, говоря разные поздравления и благодарили Мерлина за такое знакомство. Эмили в замешательстве посмотрела на Хагрида: не каждый день кто-то незнакомый счастлив просто поздороваться с тобой. Это удивляло ее и в некотором роде даже льстило. С каждым подходящим к ней волшебником она убеждалась, что в этом сомнительном месте ей безопасно. — Э-ге-гей, народ! Вы ведь не хотите раздавить нашу спасительницу? — Все тут же прекратили натиск. — Да и пора нам. Я еще загляну, Том. Хагрид улыбнулся бармену и подтолкнул Эмили в сторону черного выхода. Она слегка нервничала: произошедшее в баре показалось ей чем-то неправильным и даже постыдным. Эмили с самого детства с трудом, в отличие от Дадли, заслуживала похвалу родителей и знала цену настоящей похвалы. Неужели теперь каждый встречный будет так общаться с ней просто за то, что она, сама того не желая, повергла самого темного волшебника? Это же могла бы случайность, и она совсем не при чем. Во внутреннем дворике бара не было ничего, кроме голой стены, мусорного бака и пары сорняков. Но Хагрид, кажется, знал, что делать. Он подошел к стене и, вытащив из-за пазухи розовый зонт, отсчитал нужный кирпич. Затем великан трижды коснулся этого места кончиком зонта, и Эмили увидела очередное чудо: кирпичи начали двигаться, образовывая арку, сквозь которую был виден абсолютно другой мир. Люди в длинных одеждах сновали вдоль извилистой мощеной дороги, по краям которой виднелись магазинчики, продающие котлы, метлы для полета и многое другое, чего Эмили не видела издалека. Дыхание перехватило от волнения. Эмили вновь заулыбалась, стараясь снять напряжение. — Идем, что ль? — подбодрил ее Хагрид. И она торжественно переступила кладку кирпичей на земле, отделявших магический мир от мира обычного, чувствуя, как сам воздух наполняется чем-то иным и, похоже, весьма знакомым. Весь переулок был пронизан магией.