* * *
Заказанное сквозное зеркало пришло в среду утром. После уроков Эмили поймала Маркуса у выхода из Большого Зала, показав посылку. — Привет. Поможешь настроить? — Сердце бешено застучало, когда она решилась подойти к нему при друзьях-слизеринцах. — Лия, — Маркус склонил голову в приветственном кивке. — Идем присядем в нише на первом этаже. Эмили краем глаза взглянула на старшекурсников, которые проводили их заинтересованными взглядами. «Ну, хотя бы не презирают из-за того, что я маленькая», — отстраненно подумала Эмили, поднимаясь по лестнице вслед за Флинтом. — Не избегай меня, пожалуйста. Мне так сложнее помогать тебе здесь освоиться, — первым нарушил молчание парень. Они сели рядом на лавку, и Эмили напряглась, стараясь не прижиматься к нему слишком сильно. Парфюм слизеринца отвлекал ее от главной задачи, заставляя вдыхать его запах снова и снова. — Я не... не избегаю, — слабо улыбнулась Эмили, протягивая сверток с зеркалом. — Вот и отлично. Доставай палочку. Эмили потянулась во внутренний карман мантии и замерла, вспомнив этот жест. Он был во сне, он знаменовал зеленый свет, он казался ей очень привычным. Что палочка вообще делала в этом месте? Эмили всегда держала ее в сумке. До субботнего сна. — Чего застыла? — оглянулся на нее Маркус, разворачивая зеркальце. — Да так, — отрешенно произнесла Эмили. — Вспомнила кое-что. Держи. — Не-не. Ты сейчас заклинание над зеркалом произнесешь. Обведи концом палочки раму зеркала, произнося следующее: «Адитум Персоналитем». — А что будет? — спросила Эмили. — Зеркало настроится и будет реагировать на твое имя. Эмили забрала складное черное зеркало и, раскрыв его, поднесла палочку к верхнему левому углу. Прижав ее кончик к раме, она повела линию вправо. За палочкой потянулся светящийся золотой луч, а когда Эмили замкнула контур и произнесла слова заклинания, он тускло вспыхнул и втянулся в зеркальную поверхность. — Отлично, сейчас проверим. — Маркус достал свой экземпляр и произнес: — Эмилия Поттер. Посмотри на свое. Эмили вздрогнула, потому что последняя фраза была произнесена одновременно из двух мест: изо рта слизеринца и зеркала в ее руках. Она перевела взгляд вниз и увидела отображенный профиль Маркуса, который в это время смотрел на нее. — А как отключить? — поинтересовалась она, глядя в зеркальце. — Просто потряси его так: как флакон, чтобы взболтать жидкости. Эмили повторила движение, которым Флинт сопроводил свои слова, и эхо их голосов больше не отдавалось снизу. — Ну вот, если станет скучно — вызывай на связь. Помни, что после имени следует сказать что-то еще, чтобы я тебя услышал. — Я поняла, спасибо. Удобная вещь, действительно. Ладно, Маркус, у меня ночью астрономия, хочу перед ней выспаться. Что-то в последнее время чувствую какую-то слабость. — Да, конечно. — Маркус встал вместе с ней. Эмили подобрала обертку от посылки, и они направились вверх по лестнице. — Держи зеркало рядом, хорошо? Не теряйся, — сказал Маркус напоследок, после чего свернул в коридор, а Эмили продолжила путь до башни.* * *
Слабость не прошла и на следующие дни. Эмили сильно уставала к вечеру. Ночью же ей снились кошмары, в которых она раз за разом заходила в дом Поттеров в Годриковой Впадине и убивала отца, а утром просыпалась совершенно разбитая с ноющей болью где-то в глубине души. Эмили пыталась понять причины такого состояния, но выяснила лишь, что усталость появилась в самом начале ноября. Эмили не стала обращаться в Больничное Крыло, посчитав, что ее организм всего лишь плохо перенес падение с башни и ей нужно пораньше ложиться в кровать и хорошо питаться. Все однокурсники и даже Маркус, которым она рассказывала лишь о том, что все время хочет спать, также не нашли повода, чтобы чрезмерно волноваться из-за этого. Но все стало только хуже, когда Эмили появилась на втором после Хэллоуина уроке защиты от темных искусств. Эмили сидела на самой дальней от преподавательского стола парте, упросив Терри, Энтони и Кевина пересесть ближе. Сперва они отпирались, не желая оказываться близко с дурно пахнущим профессором, но Эмили молча указала на разгоревшийся шрам, который четко вырисовывался на ее светлой коже. Мальчики в свою очередь забеспокоились и освободили для нее, Падмы и Сью последние места. Эмили теперь оказалась настолько далеко от Квиррелла, насколько позволяла обстановка класса. И все же этого оказалось недостаточно. Записывая лекцию под заикание профессора, Эмили чувствовала, как тяжелела голова и начинало пульсировать в висках, неосознаваемой тянущей болью отзываясь в груди. Эмили потерла шрам подушечками пальцев, чтобы не поцарапать его. «Невыносимо... Это просто невыносимо. До конца... ох, черт, еще полчаса здесь сидеть», — Эмили, превознемогая неприятные душевные чувства, которые угнетали куда сильнее физических, посматривала на часы. Стрелки, казалось, совсем не двигались. «Зомби обитают, — записывала Эмили, чувствуя, что теряет концентрацию и не понимает смысл того, что пишет, — только в южных частях... Чего? Черт, где, он сказал, они обитают? Плевать, у Сью перепишу». Годрикова Впадина находится в юго-западной части Англии, милорд. До противного знакомый заискивающий голос возник в голове при ассоциации со стороной света. Эмили замотала ею, прогоняя воспоминания того темного волшебника, которые она, к своему ужасу, впервые стала получать вне сна. Только она подумала о Том-Кого-Нельзя-Называть, как в голове всплыла картинка с мертвым отцом, лежащим у подножия лестницы. …Она переступила его и взялась за перила холодной худой рукой. Она поднималась медленно, смакуя страх девушки наверху… «Зомби. Это. Живые. Мертвецы, — Эмили яростно перечитывала записанный текст, желая прогнать непрошеные воспоминания убийцы своих родителей. — Их можно узнать. Узнать... господи, что тут? А, по запаху гнили. Гнили...» Гнили, как у Квиррелла, которая заполняла весь класс, мешая думать. …У Поттеров пахло ребенком. Она с детства ненавидела запах чужих тел. Она поднялась на второй этаж, заслышав плач и звуки запирания двери. «Мерлин! Глупая грязнокровка», — подумала Она, единственным взмахом срывая дверь с петель. Послышался женский крик, а плач девочки усилился. Она ненавидела, когда ревели дети… Образы пролетали в сознании за доли секунд, оставляя после себя рубцы на душе. Это нужно было остановить. Эмили не хотела видеть смерть Лили. Но ее пугал не сам факт убийства, а то, что она испытывала при этом. Также Эмили не хотелось вспоминать, как Тот-Кого-Нельзя-Называть с маниакальной страстью предвосхищал смерть ребенка. И ей было невыносимо видеть эти страшные сцены его глазами. Это было больно. Шквал эмоций — своих и темного волшебника — обрушился на нее. Эмили тонула, путаясь в их калейдоскопе, не различая «тогда» и «сейчас». Шрам пульсировал, а по телу катился холодный пот. — …Умоляю, не трогайте Лию! Я сделаю все, что угодно! — рыжеволосая девушка заслоняла собой плачущую девочку, держа ту за крохотную ручку сквозь прутья кровати… Что-то надломилось внутри Эмили, когда она увидела, как отчаянно цеплялась малышка за пальцы мамы. — …В сторону, девчонка, и я оставлю тебе жизнь, — повелела Она высоким холодным голосом, помня о данном своему слуге обещании… Одно цеплялось за другое, и воспоминание заняло все внимание Эмили. Она пыталась сосредоточиться на чем угодно, лишь бы пресечь возникающие в сознании картины, заглушить чувства. Но они были так явственны, будто ее собственные. От них некуда было бежать. «Бежать, — пронеслось в голове. — Это всегда было из-за Квиррелла». Не помня себя и не заботясь о том, что о ней подумают, Эмили вскочила со своего места и бросилась прочь из класса. Дверь оглушительно грохнула за спиной, а Эмили бежала, не разбирая дороги. Она неслась по лестнице, когда услышала, что сверху спускаются, негромко переговариваясь, два парня. В одном из них Эмили признала старосту-семикурсника из Гриффиндора. Она мигом свернула в коридор и влетела в первый попавшийся пустой кабинет. Если бы ее обнаружили вне класса во время урока, с нее сняли бы баллы. Эмили прижалась спиной к двери и закрыла глаза. Умоляющее выражение лица Лили Поттер, полное ужаса и отчаяния, до сих пор стояло перед глазами. Эмили, к своему облегчению, не могла больше увидеть продолжение сцены, но то, что уже попало в ее сознание, не хотело выходить из головы. «Я оставила вещи. Надеюсь, девочки заберут их», — подумала она, прислушиваясь к звукам в коридоре. Там было тихо, значит, те парни спустились дальше. Эмили перебрала в уме все варианты мест, куда ей следовало сейчас пойти, и, решив отправиться прямиком в башню, приоткрыла дверь. Убедившись, что на этаже действительно никого не было, она вышла в коридор и направилась в сторону лестницы. Эмили не прошла и двух футов, как с лестничной площадки неторопливой походкой сошел Альбус Дамблдор. Эмили замерла на месте, надеясь, что он свернет в другую сторону и не заметит ее. Но директор направился прямо к ней, удивленно склонив голову набок: — Эмили? Почему ты не на уроке? У тебя что-то случилось? — Голос его был спокойным и располагающим к себе. Эмили, помешкав, решилась поделиться с ним проблемой, связанной с Квирреллом. Скорее всего, Дамблдор выслушает ее, а не станет наказывать за прогул урока из принципа. — Сэр, — произнесла Эмили, и ее голос вышел слишком жалобным. Боль в груди от воспоминаний темного волшебника еще не прошла. — Я... У меня заболел шрам, и я направлялась в Больничное Крыло. — Ты заблудилась, я понимаю, — ответил директор. — Я в курсе внезапной активности твоего шрама. Боюсь, мадам Помфри не сможет помочь. Не возражаешь, если я взгляну на него? Эмили пожала плечами, а затем вспомнила: целительница говорила, что вместе с Дамблдором она могла бы разобраться, в чем дело. Эмили дернулась вперед, чтобы профессору было лучше видно лоб, но Дамблдор махнул рукой куда-то за ее спину: — Предлагаю отойти в пустой класс, чтобы не смущать учеников, которых скоро отпустят с уроков. Эмили развернулась и прошла вслед за Дамблдором обратно в тот кабинет, в котором пряталась. Она только сейчас оглядела его и обнаружила, что это запустевшее помещение давно не использовалось: стулья и парты были отодвинуты к стенам, оставляя в центре неуютную пустоту. А у противоположной стены располагалось огромное — высотой до потолка — зеркало, державшееся на двух когтистых ножках. Эмили направилась прямо к нему, чтобы рассмотреть шрам. В отражении она увидела, как Дамблдор отошел к партам и исчез за рамой зеркала. — Эмили, продолжи, пожалуйста. Что случилось перед тем, как у тебя заболел шрам? — Я просто была на уроке профессора Квиррелла, сэр. Я заметила, что с каждым разом мне все тяжелее находиться с ним рядом. Особенно после Хэллоуина. — Закончив рассматривать раскрасневшуюся молнию на лбу, Эмили обернулась. Дамблдор стоял поодаль и пристально смотрел на нее. На одно крохотное мгновение Эмили заметила несвойственное директору выражение лица. Страх в ярких голубых глазах и напряженные складки на старческом лбу держались всего секунду, но врезались в ее сознание. Директор подошел ближе и, прикоснувшись к ее лбу, бегло осмотрел его. — Как это проявляется? — спросил он, отходя к партам поодаль, таким образом оказываясь чуть позади зеркала, и снова развернулся к ней, внимательно слушая. — М-м-м, я начинаю плохо себя чувствовать. — Эмили нахмурилась, пытаясь перевести свои чувства в слова. — Не в физическом смысле, а в моральном. Эмили вновь посмотрела в зеркало. Смотря самой себе в глаза, было легче сосредоточиться. — Что ты имеешь в виду? — тихо спросил Дамблдор. — Будто... внутри что-то болит. Словно от обиды. И еще, кажется, из-за ненависти. На самом деле, сэр, я немного путаюсь в том, что я чувствую в последнее время. — То есть? — Эмили кинула взгляд на директора — тот выглядел обеспокоенным. — Мне снятся плохие сны. И они имеют продолжение. Погодите... Точно! — воскликнула Эмили, вспомнив свои мысли по этому поводу. — Каждый раз после тесного общения с профессором Квирреллом я вижу во снах продолжение, но сегодня все зашло еще дальше, и я... видела этот «сон» наяву. — Ты задремала? — уточнил директор. — Нет-нет! — возразила Эмили. — Я не знаю, как это назвать. Это схоже с воспоминанием. Я слушала лекцию, а потом некоторые фразы напомнили мне об этом сне, и я будто «вспомнила» продолжение. Я потому и убежала, что не могла прекратить этот поток мыслей, который внезапно возник в голове. — Эмили, а расскажи, пожалуйста, о чем были эти, как ты их назвала, «воспоминания»? — Дамблдор пристально смотрел ей в глаза, держа руки сомкнутыми в замок на своей бороде. — Это... — Эмили не знала, как директор отреагирует на ее слова, и взглянула ему в лицо, ища поддержки. — Я видела ту ночь. Когда Сами-Знаете-Кто пришел к нам. Дамблдор молча ждал продолжения, поэтому она произнесла самое главное: — Я видела, как я, то есть... как он убил папу. — Эмили сказала это тихо, но в безлюдном классе слова дошли до слуха Дамблдора. — Извини, мне показалось, ты сказала «как я»? Значит ли это, что ты смотрела глазами… гм… Того-Чье-Имя-Не-Называют? — Взгляд директора был сосредоточен, и все же он смотрел на нее, не оказывая давления. Эмили была благодарна за этот мягкий открытый взгляд, который позволял ей говорить о сокровенном. — Да, — выдохнула она и снова отвернулась к своему отражению. — Теперь я понял, — негромко, словно сам себе, пробормотал Дамблдор. — А разве вы… ну… Мне говорили, вы не боитесь называть его по имени. Я все хотела узнать, как его зовут. Дамблдор задумчиво посмотрел на нее. — Боюсь, сейчас это плохая идея. Но обещаю, ты обязательно узнаешь, как его зовут, когда мы со всем разберемся. Хотела бы ты поделиться со мной чем-нибудь еще? — спросил он и кивком головы позвал ее к выходу из класса. — Сэр... — начала Эмили, собираясь с духом. — Еще я считаю, что именно профессор Квиррелл на меня напал. Понимаете, — заговорила она быстрее, чтобы директор не успел прервать ее объяснения, — я тогда на башне то же самое почувствовала! Ту же боль внутри, будто... — Будто болела душа, ты хотела сказать? — тут же подхватил Дамблдор. Эмили поразилась тому, как точно он выразил ее мысли. — Да, сэр... Я не хочу ходить к нему на уроки. Мне плохо, когда я нахожусь рядом с ним. — Я вижу, девочка моя, — со слабой улыбкой произнес директор. — Я договорюсь с ним о том, что ты будешь изучать курс сама. Он составит список дополнительной литературы к изучению, по которой читает лекции, а домашние задания будешь узнавать от однокурсников. Устроит ли тебя такой выход из ситуации? — Да, сэр! Огромное вам спасибо. — Эмили почувствовала, как отлегло от сердца, и перспектива не видеться с Квирреллом открыла ей второе дыхание. — А насчет нападения?.. — Я рассмотрю твой вариант подозреваемого, — кивнул ей Дамблдор. Они уже вышли из класса и шли по направлению к лестнице. — А ты, пожалуйста, не броди по замку в одиночестве, договорились? — Конечно, профессор, — Эмили благодарно улыбнулась. Колокол известил об окончании урока. — А теперь беги, — Дамблдор тепло ответил на ее улыбку. — Пообедай хорошо, тебе нужно восстанавливать силы. Эмили попрощалась с директором и направилась в Большой Зал, где Сью, захватившая ее вещи, Падма и прочие рейвенкловцы первого курса ждали ее с объяснениями. А Альбус Дамблдор задумчиво уставился в окно в коридоре четвертого этажа. То, что творилось с Эмили, его пугало. Он вступал на зыбкий путь домыслов и случайностей, которые рассчитывал встретить гораздо позже. Первоначальный план сбился еще в Хэллоуин, когда Квиррелл напал на Эмили вместо того, чтобы исследовать защиту философского камня. Медлить и ждать конца года было нельзя, иначе он потеряет девочку. Иначе выигранные десять лет ее жизни будут напрасны. Иначе она встретит незаслуженную смерть, которую он всеми силами пытался отвести от невинной девочки. Дамблдор горько усмехнулся. Все развивалось слишком рано, значит, и ему следовало действовать решительно. Он уже давно подозревал, что Волдеморт оставил Эмили не только шрам. В ней очень много его следов. Но теперь, когда его догадка о том, что Волдеморт создал крестражи — зная его, вполне вероятно, что их было несколько, — подтвердилась, и один из них находится в Эмили, как он мог знать, к чему приведет его вмешательство? Страшно было даже дать ей узнать, как этого волшебника зовут по-настоящему. Их души и без того сблизились, и если она говорит, что случайные фразы вытаскивают его воспоминания, то что может сделать самое страшное имя во всей Магической Британии? Вопрос о том, как уничтожить Темного Лорда, не убивая девочку, встал куда более остро. И Альбус Дамблдор боялся. Боялся за Эмили, за магический мир и за будущее.