Моль 3: Кабуча.

- Да, ты издеваешься... - простонал паук, откинув голову назад, остекленевая глазами. - Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да придет Царствие Твое... - С дуба рухнули? - опешил я, отскакивая в сторону и ненормально пялясь на кромешников. - Нет, а что? - Вы чё делаете? - взвизгнул я. - В священников играем. Нам СРОЧНО нужно отпеть труп, - многозначительно, хмуря брови, степенно произнёс Сиф, то есть Сифилис. - Он... - указательным пальцем в обомлевшего арахна - ..упокоился? - прищуриваясь, уточнил Трипер. - НЕТ! - хором вскричали мы с пауком довольно звонко. - Жаль... - выдохнул Трипер, - а так отпеть охота... Тяжко вздохнули все зелёные. - А может, вы просто споёте? - неуверенно предложил я. Зря, блять! - Точно, - крикнул Сиф. Топ-топ, хлоп! Топ-топ, хлоп! Воняющие жжёной шерстью кадила полетели в стороны... - Buddy you're a boy Make a big noise playin' in the street Gonna be a big man some day You got blood on your face, big disgrace Kicking your can all over the place Кромешники распахнули чёрные пальто... - We will, we will rock you We will, we will rock you Затянули они хором, с нажимом топая по паркету и хлопая в ладоши над головой, пошло вышагивая и изгибаясь на месте. Ну-у-у, из одежды под пальто на них были только... чётки. Висящие на шее крестики, летали из стороны в сторону, при каждом юрком движении точёных тел. Мама! Резко захотелось откусить себе язык, чтобы больше не болтал лишнего. - We will, we will rock you We will, we will rock you, baby We will, we will rock you Go, go, go, go, go, go, go, go. - Моя пре-е-елесть... - шипяще-восторженно протянул голос Ксана откуда-то над головой. "Хренак"! Клубок из двух тел грохнулся сверху. Блять! - Этьё МОЯ шьюбя! - рявкнул Ло-рА, сидящий верхом на рыжей моли и с силой приложил несчастного об пол головой, рядом с нами. Характерный "брям!" наводил на размышления. Ксан затих, расслабленно распластавшись по паркету. - Отьпойтье ЕГЁ! - грозно рыкнул Ло-рА кромешникам. Доля секунды и муравьи, как ни в чём не бывало, стоят перед нами при полном параде. Лапки-ладошки в жесте "молю", глаза закрыты, пальто запахнуты, кадило коптят сизым дымом. Голоса - вереск умирающей скрипки: - ...да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим... - продолжили они от туда, где я их прервал. А, шустрые, сволочи. - Я ещё жив! - простонал рыжий, лениво подняв лапу вверх, оттопырив большой палец, но так и не открывая глаз. - Ох, заебали, - выдохнул я и посмотрел на хищника, который, кажется, пытался переварить увиденное и при этом сохранить рассудок целостным. - Да, ты грешен, Сын мой! - завопил один из недопастырей, отчаянно крестя и себя и меня до кучи. Хотя, они больше походили на недоупырей. - Покайся! - взвыл он фальцетом. - Да, каюсь я, каюсь! - затараторил я, прикидывая, как бы осторожно освободить арахна. Да так, чтобы он реально меня не съел с обиды за его попранное достоинство. Не думаю, что его каждый день связывают, заставляя... сос..кусать... интересные части тела. - Только отвали! - Твою мать, ушлёпки. Вот вы где! - завопили справа. Я щас икать начну с испугу, резко седея на глазах. - Мандавошка? - до невозможности счастливое в ответ. - Вы чё, ещё никого не отпели, опиздолы грёбаные? - ругался кромешник. Зелёный. В штанах с низкой мандой. И варёными спагетти на голове. Длиной до середины спины. Закреплённые изолентой. На лбу. Они... вместо дредов. Так, я не понял, он их в синий/оранжевый/коричневый (ближе к поносному) фломастерами красил? - Ммм... - застонал паук, нервно подёргивая лапками. Бедный, тихо шизеет от... этих. Ну, нет им нормального названия. - Да, отпели-отпели уже. - Отлично, пошли, пора демона вызывать, - возрадовался Мандавошка. - И он дарует нам бессмертие! - провозгласил Сиф. - Да-а-а! - вскричали все кромешники хором и утопали прочь. Надо же, какая слаженность действий. - Господи, чего они сегодня-то накурились? - простонал арахн. - Лучше бы мозги даровал, - выдохнул Ксан, держась лапами за голову. Думаю, в ней знатно звенело. - Твою мать, ШУБА! - спохватился он и резко улетел с низкого старта. Видимо, на поиски Ло-ры. Сочувствую. Обоим. - Эм-м-м... Пойду-ка я, воздухом подышу, что ли, - аккуратно произнёс я, осторожно освобождая паука от пут. И бочком, бочком побрёл к центру комнаты, чтобы взлететь к окну. - СТОЯТЬ! - рявкнул хищник. Паутина, липкая, тонкая, изящно оплелась вокруг меня, словно намертво прилипая к телу, будто роднясь со мной, становясь единым. Она, как живой организм, будто заявила на меня права, сливаясь со мной в целое. Глык! Разворачиваюсь. На цыпочках, иначе никак. Арахн злой, как чёрт, взъерошенный, стоит и в упор смотрит на меня. Его глаза - все четыре, - как зрачки огнестрельного - чёрные и покоряющие, затягивают ужасом, страхом и предвкушением чего-то. Дрожу. Лапы вверх, но паук этого не замечает. Его грозный вид давит на меня кровавой расправой. Смотрю на него и понимаю, что потрошить меня будут долго и со смаком. А брюшко задралось. Вибрирует. И волоски колышутся. Лапки, те самые, третьи спереди, словно трава на ветру, покачиваются из стороны в сторону, то загибаясь, то выпрямляясь, выписывая в воздухе зигзаги. Его конечности гнутся и выпрямляются в волшебном такте. Его жесты - пульс самой жизни, чувствуется, что они то самое, сокровенное, одухотворённое и такое азартное, словно экзотическое исступление. Самые кончики лап - пушистые кисточки - будто на шарнирах, чертят в пространстве круги и виляют во все стороны, заставляя завидовать пластике членистоногого. Шаг вправо, и едва уловимое покачивание бёдрами. Шаг влево и снова волной страсти в движениях, отдаваясь внутреннему ритму. Он следит за мной неотрывно, проникновенно, заглядывая, кажется, под кожу, чтобы оставить во мне жар своей зрительной лаской. Не могу сглотнуть, тупо стою, раскрыв рот, и смотрю на дьявольскую пляску пламени, с упоением облизывающую меня страстью. Волоски, кажется, каждый, живут свой жизнью, подчиняясь безумствам хозяина тела. Ползучий восхищает и от этого до невозможности больно, физически, хотя бы просто наблюдать за ним. Ведь этого мало. Хелицеры пощёлкивают, а глаза, глаза так тянут за собой на дно мрачной бездны, зовут, словно в последний путь. Он такой чувственный в своей идеальности, что мне кажется, словно я подглядываю за ним. Но и иначе не могу. Его изящество, как задушевное влечение, на грани с авантюрным вожделением. Смотреть на арахна, всё равно, что на кобру перед броском. Знаешь, что укусит. Знаешь, что яд смертелен. Осознаёшь, что сдохнешь от укуса к чёрту. Но... Но не можешь отодрать глаз от тела, такого сильного и мощного, такого красивого и изумительного. Понимаешь, что НАДО бежать, но не можешь. Не можешь прекратить смотреть на танец, в котором извивается твой палач. Последний танец, который для наблюдателя знаменует смерть! А он всё наступает. - Та-а-ак, - протянул я, пытаясь хоть как-то выпутаться из оков, заранее зная, что это бесполезно. Беспомощно перебираю ногами по полу, желая увеличить между нами спасительное расстояние. - Дыши-и-и-и-и... - успокаивал я бьющую через край ярость хищника. - Про-о-осто-о ды-ы-ыши-и-и... - Ни хуя! - рявкнул членистоногий и прыгнул вперёд...