You see right through me. Cause you're running away, You keep turning your back on me. I tried so hard, But you're running away. Please don't turn your back on me. Don't just turn and walk away, I can learn from my mistakes, Don't throw everything away.*
Адам слишком сильно привык к нему, к его тихому кошачьему дыханию, к его теплому телу, об которое приятно тереться по утрам. Он слишком сильно привык к тому, что запах хомяка смешался с его собственным, рождая новый оттенок, который среди своих альфы привыкли называть "занято". И это "занято" вполне устраивало мужчину, потому что он понял, что больше не намерен терять и делить этого мальчишку ни с кем, будь он проклят. Хотелось, чтобы тот был всегда рядышком, чтобы его можно было тискать за бледные щечки, и касаться пухлых губ... Но время неумолимо идет, растекается между пальцами. А ведь Адам обещал себе, что проведет остатки этого времени только с Мишей, жаль, что что-то не позволяло этого сделать. Что-то запрещало к нему прикасаться, долго рассматривать, или хотя бы думать, будто уже дальше некуда загрязнять собой этого невинного мальчика... А ведь именно он лишил его девственности, и если припомнить в какой способ, то даже стыдно становится. А ему, Адаму Гонтье, никогда раньше стыдно ни за что не было, а глупых поступков совершил он за всю жизнь немало. Уже через пару часов самолет приземлится в аэропорту Атланты, и на трап сойдет его будущая жена. Адам глубоко выдохнул, рассматривая стеклянными глазами потолок. Он не спал целую ночь, глаза жгло адским пламенем, но сомкнуть их мужчина не мог, иначе то сладкое видение, спящее у него на груди, растворится вместе с наступающим рассветом. Но если всего не решить сейчас, никакого будущего не будет вообще, нигде и никогда. Мишель впервые за всё время так прикипел к нему, ни на секунду не сползая с Адама, его нога цепко обхватила ноги мужчины, будто предотвращая побег, руками парень обвил любовника за талию и прижал к себе настолько сильно, насколько это возможно. И спал он беспокойно, губы и ресницы его постоянно дрожали. Порой Гонтье боялся дышать, чтобы не нарушить тревожный сон мальчишки, потому что не хотелось встречаться с ним взглядом, не хотел говорить, тем более говорить то, на что уже давно решился. Но как выбраться из цепкой хватки его объятий? Как это сделать, когда это не только необходимо, а и не хочется делать вообще, просто тонуть в тёплых тисках, погружаясь в омут бесконечности. Попытаться стоит... И как только Адам слегка зашевелился, чтобы достать руку из-за головы, тело Миши среагировало незамедлительно, обвиваясь вокруг него, как недремлющая змея. - Нет, - тихо прошептал парень, и глаза его болезненно сжались, чтобы не выпустить наружу слезы. - Миша, - выдохнул, задыхаясь, мужчина, - мне тяжело дышать... - Прости, - пробубнил Мишель и резко отстранился от Адама, как бегущий от чумы. - Я не хотел... И так каждый раз, когда они пытались заговорить. Хитсон замыкался в себе, ограждался от всего мира в своих мыслях, и пытался туда никого не пускать. Адаму было тяжело начать хоть какой-либо разговор, ведь он закончится тем же - слезами хомяка, украдкой, пока, как тот думал, его никто не видит. Но Гонтье видел, и постоянно разрывался между тем, чтобы успокоить мальчишку, и удушиться, сунув голову в газовую духовку. Он ненавидел причинять кому-то боль, даже если на это заслуживают, и постоянно корил себя тем, что кто-то может пострадать от любых, даже, казалось, от его безобидных поступков. Так истязая собственное Я, он не замечал, что уподобился Мише. Но только у Адама это рекорд - заниматься подобным на протяжении многих лет, чем и довел себя ранее до постоянного состояния наркомании. - Ты чем-то расстроен? - глупый вопрос, всё и так понятно, но на большее мужчина не был способен в данный момент, голос его немного охрип. - С чего ты взял? - огрызнулся Мишель, слегка бросив на него взгляд через плечо. - Понятно, - кратко выдохнул тот, втихаря рвя на затылке волосы от бешенства. Так продолжаться больше не может, его достал этот детский сад на колесиках. - Ты куда? - Миша случайно услышал шаги Адама по направлению к шкафу, и страх комком боли подступил к горлу. Сейчас этот мужчина уйдет навсегда, не попрощавшись, как и в тот день, когда ушёл из школы, даже не помахав на прощание ручкой. - Мы, кажется, договорились, - холодно отозвался Гонтье, натягивая брюки, - у меня встреча... В этот момент он ненавидел себя ещё больше чем когда либо, потому что жестоко поступает со своим хомяком, жестоко бросает его, даже не приукрасив правду привычной ложью, чтобы обоим было легче. - Ты ещё не выполнил все свои обязанности перед уходом, - после нескольких секунд молчанки, Миша слегка потянул носом, будто обиженный на родителей ребенок, которого лишили сладкого на обед. Гонтье замер в недоумении, пытаясь до этого наспех завязать галстук на шее. Он долго рассматривал скрутившуюся на кровати фигурку Хитсона, что будто дрожал от боли. Брови его медленно сошлись на переносице, мозг кипел от непонимания услышанного. - Какие? - выдохнул он наконец, плотно сжимая челюсти, чтобы не сорваться на крик. - Не убегать до того, как зазвонит будильник... Чертово правило, то самое, которое сам Гонтье придумал больше месяца тому назад, чтобы хомяк почаще задерживался в кровати до того, как он проснется. И теперь его же уловки используют против него. - Я опоздаю, Мишель... - и почему он раньше никогда не называл его по имени? Что бы не говорили другие, а имя хомяка полностью соответствует его душевному состоянию. Что-то грустное, печальное и красивое представлялось Адаму каждый раз, когда он хотя бы помышлял о том, чтобы позвать его, чтобы смаковать моментом, когда это слово слетает с его губ... подольше. - Я многого прошу? - грубовато обратился Хитсон, и его голова чуть оторвалась от подушки, чтобы встретить мужчину осуждающим взглядом. Адам лишь выдохнул, не находя сил на сопротивление. Он со злостью стянул с себя чёртов галстук, закатал рукава рубашки по локоть, будто готовился к очередной драке, не на жизнь, а на смерть, даже привычка потереть кончик носа пальцем та же, что и во времена школьных разборок. Мишель почувствовал, как заскрипела под весом Гонтье вторая половина кровати, когда тот лег с краю, словно притаившийся зверь. И дышал он так же, будто прислушивался к мальчишке, словно ждал от него истерик. Стало невыносимо холодно, стены просто источали мертвецкий холод, дрожь начала пронизывать до костей, и Хитсон задрожал словно в агонии, а Адам чувствовал это всем телом. Мишель дрожал не долго, он сразу же замер, чувствуя, как медленно к нему пододвигаются со спины, как чьи-то тёплые руки проскальзывают у него подмышками, чтобы обхватить за грудь, и притянуть поближе спиной к себе. Гонтье терпеливо, трепетно обнял хомяка и устало склонил голову ему на плечо, дабы вдохнуть аромат его кожи и волос. Захотелось так же, укутаться им всем, словно тёплым пледом, и никуда никогда не отпускать. Хитсон притаился совсем ненадолго, чтобы немного согреться, а затем осторожно, словно боялся отпугнуть мужчину, повернулся к нему лицом, не размыкая его цепких объятий, и прижался щекой к груди. Секунды перетекли в минуты, а минуты... - Ты расстроен? - Гонтье повторился, как некогда, оказалось даже, что целых полчаса назад. - Нет, - прошептал Миша, и голос его спокойный, умиротворенный, будто никакой ссоры между ними и не произошло, - я слушаю, как бьется твое сердце... - и он вновь притаился у груди Адама, слегка щекоча напряженные мышцы кончиком носа, что возбуждало даже сквозь плотную ткань рубашки. - Ну и как оно тебе? - мужчина слегка нервно улыбнулся, не веря собственному голосу, он дрожит, и что-то просится на волю, прям сквозь глаза, жгучей пеленой. - Мне нравится... - таинственно продолжил парень, тайно прислушиваясь не только к сердцебиению Адама, но и к его дыханию, к смене его голоса. - Правда? - голос мужчины тоже сошёл на шепот, будто их может кто-то подслушать. - Я польщён... - Нос не задирай, - слегка зевнул Мишель, и Гонтье наконец понял в чем фишка его приникшего голоса, мальчишка начинает мирно погружаться в сон, видимо, устал ото всего этого дерьма не менее других. А учитывая то, сколько сил он тратит, чтобы постоянно не срываться, держаться сильным, здравомыслящим мужчиной, то Мишель вообще должен залечь в коматозное состояние минимум недели на три. А Хитсону уже что-то снилось: странное место, вокруг полно людей, все смотрят на него, улыбаются, некоторые плачут, а где-то впереди виднелась мужская фигура в чёрном. Голова мужчины медленно поворачивается... - Адам! - крикнул он в пустоту, хватаясь за что-то невесомое, потому что рядом была только пустота, на холодной кровати, что всё ещё держала в себе Его запах.***
Он стоял у выхода из аэропорта. Спина уперлась в ту самую шаловливую дверцу машины, где несколько ночей назад он прижимал дрожащее и податливое тело. Голова устало опустилась, руки сплелись на груди, и мышцы на лице плясали непослушными змейками от злости, что даже челюсти сводило. Адам никак не мог перестать думать о нём, думать о тех словах, что заглушали даже шум дождя на дворе. Неужели этот мальчишка и правда любит его? Неужели ему хватило терпения влюбиться в этого монстра? "А кто я ещё, черт возьми?" - второе Я, казалось, готово было прижать к виску пушку сорок пятого калибра, и приложить палец к манящему курку. "Паф" - даже голова отрекошетила в сторону, после мысленно воображаемого выстрела, и Адам решительно закрыл глаза, дабы привести собственные непослушные мысли в порядок. - Милый? - и сердце камнем упало на землю, разбиваясь об твёрдый асфальт на тысячу мелких и острых кусочков. Чьи-то тонкие ручки, по привычке, обвили его шею, но на этот раз в груди не было прежнего ощущения, тело не отзывалось на ласки. Маленький аккуратный носик прошелся кончиком по коже от ключицы и к подбородку, но мужчина не ответил тем же трепетом. Тело враждебно напряглось, его голова чуть отклонилась назад, будто он чего-то стыдился, или не находил в подобных проявлениях нежности со стороны девушки ничего милого. - Я так скучала, - щебетала Наоми, заблестев своей высоковольтной улыбкой, - места себе не находила... - Ты, наверное, устала? - холодок посвистывал в спокойном голосе Адама, когда он, оставляя невесту без внимания, обошёл машину со стороны и открыл двери у пассажирского сидения. - Ужасно, - выдохнула девушка, будто и не заметила перемен в угрюмом мужчине. - Ты тоже? - Типа того, - кисло ухмыльнулся Адам и, терпеливо дождавшись, пока Наоми сядет в машину, быстро захлопнул дверцу. Паника наполнила его грудь, как раскаленный свинец, перекрыла доступ к кислороду, и мозг начал медленно отмирать, не подкинув ни одной идеи, чтобы смягчить хоть чем-то столь серьезный разговор. Гонтье так и застыл на парковке, вглядываясь в сероватое небо над головой. Как же там спокойно, светло, свежо, и нет никаких проблем, никаких забот и волнений, как и в другом таком же месте, которого больше нет нигде на этой планете, рядом с... - Надо же так вляпаться... - губы нашептывали как молитву, - это ты виноват, гадкий, невоспитанный, капризный, пухлый хомячище... - но даже наигранно злиться на него долго не удавалось, хотелось глупо улыбаться каждый раз, при упоминании об этих большущих серых глазах... Стук в стекло за его спиной немного спугнул, мужчина ошарашено обернулся, где на него из машины взволновано глядела Наоми. - Всё... - тихо выдохнул он, поправляя воротник рубашки, что некогда смяла девушка. - Я всё для себя решил, не стоит цепляться за прошлое...