I Hate - Why You Love Me (Моя личная доза героина)

Don't know what's going on. Don't know what went wrong. Feels like a hundred years I Still can't believe you're gone... So I'll stay up all night With these bloodshot eyes While these walls surround me with the story of our life...*

Миша сидел в кресле, вжавшись в самую стенку, лишь бы не задрожать, лишь бы не заплакать. Он - сильная личность, и не будет поддаваться столь глупым эмоциям, вроде какой-то там влюбленности. Чего хотел, на то и напоролся. Разве не знал, что его бросят? Разве не был предупрежден? Тогда почему же так гадко на душе, чёрт её дери во все дыры? - Тебе нужно съехать из этого чёртового ада, - кипела от злости Эшли, сжимая в руке жалобно скрипевший телефон, - чтобы ничего об этом ублюдке тебе тут не было напоминанием. И она была права. Чем дольше ждешь, тем больше жрёт, выжирает все изнутри. Нужно сбегать, пока совсем не слетел с катушек. Только почему же так ломает от боли, словно от температуры, словно при неизлечимой лихорадке, где постоянным антидотом, или галлюцинацией был Адама Гонтье? Зачем всё это опять? За что всё это, чёрт возьми? Гонтье, чёрт его дери, ушёл, не оставив даже прощальной записки. Хотя, какая нахрен прощальная записка? Над ним же просто посмеялись, в лицо, и попользовались как тряпкой. - Всё сходится... - вдруг глаза Хитсона прозрели, - Тони - брат... Как я раньше не додумался... Вот в чем была месть Гонтье, он хотел расплатиться за то позорное отчисление, разыграть эту чёртову драму, а потом сбежать, подло наплевав в душу. Боже, столько лет прошло, а никто никак не может забыть той чертовщины, того ада на земле. Или просто Миша вновь зациклился на какой-то забытой теме, лишь бы найти логическую причину, которой нет. - Ублюдок... Ненавижу... - Миша? - Эшли пыталась понять друга, но бесполезно, да и зря тревожить его не хотелось, чтобы не было срыва, как в прошлый раз. - Собирать вещи? - Зачем? - кривовато оскалился тот. - Ты же сказала - стереть все воспоминания о нём, вот я и стираю... На мгновение девушке показалось, что друг решил спалить всё в этой квартире, но он решительно поднялся на свои две, нашел взглядом ключи от машины и направился к двери, прям в чём был, в шортах и футболке. "В такую-то погоду, чёрт возьми... Ну идиот просто..." Грин, разумеется, знала, друг ни за что не отступит от своего и не вернется назад, ни за что на свете, даже чтобы одеться, даже в сорокаградусный мороз, с отвалившимся от холода членом. Поэтому ей пришлось быстро заметать следы после ухода Хитсона, так быстро, как только возможно, пока он ждал её в машине. И Эшли быстренько сгребла все свои вещички в сумку, а было их совсем немного, остальное время, пока она тут проживала, девушка таскала шмотки Миши, что ничуть её не смущало. Даже если у парня и был немного странный вкус, это ничуть не отталкивало мужчин, а скорей наоборот. - Хорошо, что хоть посуду накануне помыла, - печально выдохнула она, напоследок осматривая пустую и такую холодную квартиру, что сменила свою атмосферу за считанные часы. - Ну, Гонтье... - неожиданно рука девушки сжалась в кулак, угрожая пустому помещению, словно живому существу, - найду - удавкой удушу. Может, ей показалось, но послышался звук сигналящей машины, будто Мише не терпелось сбежать из этого города куда-подальше. И она была с ним абсолютно согласна, а ведь казалось, что всё могло быть хорошо... Хитсон сидел в холодном салоне, во всю влупив радио и печку, лишь бы заглушить тяжелые мысли, что не давали покоя. Ему было холодно, но от одиночества, а не от вечернего ветра. Все повторилось, и это, как всегда, неизбежно. Адам уехал, и ждать его бесполезно, он не вернется, он уехал к ней... Мишель выбежал на свежий воздух, чтобы почувствовать себя наконец свободным, чтобы освободиться от оков давящей на него квартиры, но запах Гонтье на собственном теле, казалось, окольцевал его навсегда. Это предупреждение для других - сучка АДАМА ГОНТЬЕ, никто и на метр не подойдет к нему, учуяв этот предохранитель за километр. Глаза прожгло острыми иголками, парень настойчиво не позволял себе заплакать, не позволял себе сдаться, до крови сжимая в ладони металлические ключи, пока легкий металлический запах собственной крови не ударил в нос вперемешку с осенним воздухом, что пропитан старыми листьями и сонным настроением людей. Прохожие пялились на него, как на сумасшедшего, что стоит посреди ночи, в тапочках, и практически в одном нижнем белье. И тут накатило... Тело больше не слушалось хозяина, оно начало содрогаться, сначала от лёгкой боли в костях, а затем так сильно, словно холодный зимний ветер прошибал каждый нерв, каждую клеточку, а сердце начало покрываться коркой льда. Хотелось рухнуть на колени и полностью отдаться этой дрожи, чтобы побыстрей прошла, оставила в покое, вместе с ненужными чувствами. Ну почему, черт возьми, с глаз катятся эти слезы? Почему ему всё ещё не всё равно? Чёртовы остатки эмоций, чёртовы человеческие чувства... - Чтоб их, чтоб их всех... - шипел в темноту Миша, утирая ладонями горячую влагу на щеках. Он уже сидел в машине, окончательно высохший, просохший насквозь. Глаза покраснели от этой сухости, словно мальчишка неделю не смыкал глаз, и под нижними веками тенью залегли синяки. Злость неожиданно накатила повторной волной, и рука начала издеваться над сиреной, вжимая кнопку пальцем до упора, будто Эшли способна услышать его с энного этажа. "Может, подождать?" - думала в этот момент девушка. Может Гонтье, как всегда, сейчас ворвется в квартиру, перепугает её до смерти выражением своего лица, и начнет в темноте квартиры искать взглядом Мишу. Но Адам не приедет. Уже вечер, а он так и не явился, и не явится больше никогда, Эшли это чувствовала. - Значит всё ещё гораздо проще, чем я думала, - выдохнула она, - всё гораздо проще...