Слепого брата нашли умирающим возле дороги. Господин распорядился разбить лагерь неподалеку и с почтением уступил старцу свой шатер. Целители, осмотрев нашего нового знакомца, не сообщили владыке ничего утешительного — несчастный, мучимый болезнью и обремененный годами, был на пороге смерти.
— Как помочь ему, учитель? Хоть чем-нибудь? — спросила я, исполнившись сочувствия.
Мы стояли подле шатра, прислушиваясь к доносящимся оттуда голосам. Старший лекарь что-то спрашивал у старичка, тот тихо, из последних сил, отвечал. Верховный лорд покачал головой:
— Увы, Орнелла, мы не можем противиться воле Асхи, а она желает принести покой этой достойной душе. Все, что в наших силах, мы сделали, но брат уже на полпути к великой богине. Это безусловное благо, дитя мое, но он сильно страдает. Единственное, на что мы способны, — облегчить его муки, и целители наши, верю, трудятся не зря.
В это время из шатра выбрался старший лекарь.
— Владыка Арантир, как хорошо, что вы здесь! Брат зовет вас, угодно ли вам побеседовать с ним?
— Угодно ли? — переспросил учитель. — Не кощунствуйте, мой почтенный. Разговор с братом — величайшая честь, выпавшая мне. Идем, Орнелла, послушай его и ты. Думаю, речи пророка и подвижника будут для тебя полезными.
Я покорно вошла в шатер, поздоровалась и замерла в почтительном отдалении, стараясь не привлекать внимания. Лорд Арантир приблизился к лежащему и низко поклонился ему:
— Приветствую тебя, любезный брат. Стало ли тебе легче?
— Благодарю тебя за помощь, первый среди слуг Асхи. Я уже не ощущаю боли. Увы, лорд Арантир, мой путь подходит к концу, богиня призывает меня. Скажи мне, что ты намерен делать далее? Демоны повсюду, хотя час пророчества еще не близок.
Учитель ответил:
— Ты ведаешь, мудрейший, что происходит. Я стремлюсь к одному — не допустить разрушения мира. Не слишком ли рано началось то, о чем писано в древних манускриптах? Полагаю, некто пытается содействовать демонам, призывая их сюда.
— Ты знаешь, кто это может быть, лорд Арантир?
— Уже несколько обнаруженных мною нитей, почтенный брат, ведут к Менелагу, что многие годы владеет приморским Стоунхелмом. Доказательства его вины нельзя пока назвать исчерпывающими, но я опасаюсь, что такое положение дел сохранится недолго. Я слышу о нем снова и снова, и каждый раз его имя связано с проникновением адских тварей в наш мир. Скажи мне, знающий волю Асхи, как мне поступить с ним? Должен ли я прервать его жизнь, если сумею найти весомые подтверждения его преступлениям?
Старец с трудом приподнялся и коснулся бледного чела владыки:
— Да, ты прервешь его жизнь, лорд Арантир, но богиня не велит тебе останавливаться на этом. Тебе предстоит встретиться с тем, чей приход предсказывал Сар-Шаззар.
— С тем, кто обрушит стены темницы демонов?
— Да, владыка. Он будет искать то, что однажды станет твоей главной целью, твоим единственным желанием, и именно тебе уготовано закрыть ему путь, но такова судьба — если кто и сумеет предотвратить гибель Асхана, то только ты. Твоя доля, лорд Арантир, читается ясно, словно свиток, созданный рукою искусного писца. Поиски твои будут долгими, и тебе придется немало вынести, пережить тяжкие потери, а под конец совершить великое жертвоприношение, пытаясь изменить участь нашего мира. Ты встанешь на пути того, чье рождение предопределено, и будешь своим последним вздохом убеждать его, как я сейчас убеждаю тебя…
— Если таков мой долг, то я готов исполнить его, приму по воле Асхи и утраты, и труды, и поиски. Совершу и жертвоприношение, раз оно будет полезно.
— Увы, это так. Оно необходимо, дабы на время укротить ярость хаоса и восстановить равновесие. Асха горько скорбит об этом, но ты после сего станешь сильным и свободным. Жертва уже намечена, лорд Арантир. Ты принесешь ее, не так ли?
— Без колебаний, мудрейший брат. Асха все обращает на пользу.
— Да исполнится ее воля, владыка. Иди по тому пути, который считаешь верным, и Асха приведет тебя туда, куда нужно.
Я внимательно слушала негромкую беседу наставника и пророка, и вдруг мне почудилось, что душу мою заволакивает густая черная пелена, — я поняла, что пытается сказать старец. Внутренним взором — лорд Арантир научил меня использовать его, и предо мною нередко представали довольно ясные картины будущего, — я увидела какое-то подземелье, освещенное факелами, незнакомца со странным мечом в руках и темную кровь, ручейками растекающуюся по каменному полу. «Жертва уже намечена…»
Учитель поклонился пророку:
— Благодарю тебя за все, достойнейший. Отдохни, наш разговор утомил тебя.
— Прощай, лорд Арантир, — старичок медленно и тяжело опустился на ложе. Вдруг он повернул голову и обратился ко мне: — Прощай и ты, верная душа.
Я, ошеломленная, наполненная тьмой, тоже поклонилась и собралась выйти из шатра вслед за учителем.
— Бедное дитя, — вдруг со вздохом сказал за моей спиной умирающий провидец. — Так много — и так недолго…
***
Будь я прежней, сейчас наверняка рыдала бы перед учителем, стоя на коленях, умоляя его вернуться домой и более не покидать Эриша, но все изменилось, и я изменилась — понимала, что ничего не исправить, что все уже предрешено и свершится, что наши жизни в сравнении с судьбою мира ничтожны…
Мы вдвоем сидели прямо на траве под темным небом, усыпанным звездами, и молчали. Я не знала, как спросить владыку, понял ли он смысл зловещего предсказания в полной мере.
— О чем ты думаешь, Орнелла? — вдруг спросил он.
— О словах пророка, господин, — ответила я, не желая лгать. — О жертве, что нужно принести ради Асхи.
— Отчего эти слова запали тебе в душу, дитя? — он был совершенно спокоен. Да и когда он был другим?
— Я… Учитель, какую жертву он имел в виду? Отчего спрашивал, готовы ли вы к ней?
— Я понимаю, дитя, что ты желаешь, но не смеешь вымолвить, — ответил владыка ровно, но мне почудилось в его голосе какое-то печальное умиротворение, — я не смею спорить с Асхой. Если мне не пережить встречи с тем, кто может разрушить целый мир, то так тому и быть. Верно, сие необходимо, и я с превеликой радостью положу свою судьбу на алтарь Матери Тишины, лишь бы это помогло усмирить отродья Ургаша, лишь бы никто более не вспоминал о них. Верь мне, Орнелла, быть орудием Асхи — истинная отрада, но гораздо лучше без колебаний отдать за нее жизнь свою и тем принести миру великую пользу.
Я не могла до конца понять этого беспредельного смирения, этой — слепой ли? — покорности высшей воле, мне не удавалось постичь ее. Ведь всегда можно попытаться изменить судьбу, поступить иначе, разве не так? Быть может, великая богиня была бы довольна этим гораздо больше, чем потерей самого преданного служителя?
— А что дальше, господин мой? — вырвалось у меня. Я надеялась, что он поймет.
— Сие неведомо нам, дитя, но я знаю одно — Асха каждому воздает по делам его. Направит ли она меня к следующему рождению, позволит ли исполнять для нее работу в мире непроявленном, просто ли растворит душу мою, дабы использовать силы мои в своих священных целях, — я буду покорен ей и рад тому, что смог послужить ей, сумел защитить сотворенное ею и облегчить ее страдания. Даже если не останется от меня ни единой искры духа, до последнего мгновения я буду благословлять госпожу мою и у нее самой просить благословения…
Владыка умолк, а меня переполняла тоска, чудовищная, ранее неизведанная, и я знала, что теперь она со мною навсегда. Конечно, учитель все понимал, все чувствовал и все знал. Если бы я могла разделить его судьбу! Если бы могла пожертвовать собой ради Асхи, как он, а лучше вместо него! Пусть бы я тысячу раз умерла окончательно, но он остался бы здесь, ведь он так нужен Эришу, богине, всему Асхану! Не знаю, отчего я решилась на это, но вопреки голосу разума придвинулась к нему, нашла в темноте его руку, с великим почтением поцеловала худые ледяные пальцы, и само время для меня остановилось. «Не уходите, мой господин, — молила я беззвучно, — не покидайте нас! Для чего мне нежизнь, если вас не будет рядом, если Асха заберет вас к себе…»
Владыка не отнимал руки. Потом ободряюще сжал мою ладонь и поднялся:
— Приготовься, Орнелла. У нас еще есть час-другой на занятия. Не будем беспокоить нашего гостя, ему и так нелегко. Я загляну к тебе сам, если позволишь.
***
Слепой брат умер во сне. Лорд Арантир задержался с выступлением в поход, чтобы похоронить усопшего с почестями, и сам провел для него последний обряд, а в пути снова молчал. На сей раз я знала, о чем он думает, я и сама размышляла о том же. Я приняла одно важное и необратимое решение, впрочем, учителю о том не сказала — я и так принесла ему достаточно хлопот и не хотела тревожить его понапрасну, особенно в такой момент. Не сказала и о последних словах старца — я не знала, что именно меня ожидает, но их смысл теперь был мне ясен: «Бедное дитя. Так много — и так недолго…»
«Так много» — не просто много, дорогой мой наставник, но все отдать и Асхе, и вам, в меру сил облегчить жребий, выпавший вам по воле богини. «Так недолго» — пусть недолго, господин мой, но быть рядом с вами...
Я догнала его, в задумчивости бросившего поводья. Он поднял глаза, мы посмотрели друг на друга и, ничего не сказав, двинулись дальше по размытой дождями дороге.
