On the other side

      Каково это: быть по другую сторону любви? Знать, что в сердце любимого человека ты никогда не займешь первое место? Никогда не сможешь понять, почему тебе хочется стать кем-то другим? Тем, кого ненавидят, презирают и никогда не обнимают прилюдно, чтобы вызвать у врага ревность, разжигают пламя и выкидывают сгоревший дотла уголёк за ненадобностью. Каково это: быть для кого-то лучшим другом, но мечтать ослепнуть, чтобы не видеть тот взгляд, которым твой друг смотрит на своего врага. Не чувствовать ту страсть, с которой они спорят с друг другом, не замечая, как между ними летают искры, воспламеняя накаленный донельзя воздух. Всё это сильно кололо холодом несчастный брошенный уголёк, желающий хоть раз в жизни побыть по другую сторону любви и, восстав из пепла, больше никогда не обжигаться, находясь рядом с огнём, который его убивает.       Чхве Джон Хун уже давно чувствовал себя угольком. С тех самых пор как понял, что он влюблён в своего лучшего друга, с которым они были соседями в университете ХанЯна вот уже три года. Сын Ри не был его первой любовью, но он был тем, кого он искренне не хотел обидеть своими чувствами, но очень хотел понравиться и привлечь к себе внимание. Вот только в этом не было никакого смысла, пока он существовал в одном мире со злейшим врагом своего лучшего друга, которого сам Джон Хун терпеть не мог. Не потому, что Квон Джи Ён ему что-то сделал, а потому, что он, ничего не делая, получил всё, чего желал парень. Он завладел сердцем и мыслями его Сын Ри.       Откуда такая уверенность? Это совсем не сложно, если ты спишь в одной комнате с человеком, который даже во сне не перестаёт бороться со своим главным соперником. Почти все свое время Ри только и делает, что говорит о том, как откровенно и похабно себя ведёт уважаемый Квон Джи Ён, солист группы «Coup d'etat» и по совместительству самый популярный парень в универе. Джон Хуну приходится постоянно наблюдать, как его лучший друг пытается разглядеть под короткими шортами этого модника его новую татушку, при этом ухмыляясь так, будто это не просто надпись «Вдох-Выдох», а завуалированное приглашение узнать, когда ему необходимо напоминание о том, как надо дышать. Ну и, наконец, Чхве остается терпеть их маленькие рандеву, когда они выясняют, кто у кого отбил девушку и куда теперь девать ненужную барышню, повисшую у них на плечах.       Сын Ри мог себе это позволить, будучи капитаном футбольной команды, президентом студсовета, а так же одним из тех, кто всегда играл главные роли в университетских постановках и даже получил небольшую роль в дораме. Так сказать, элита университета ХанЯн, которой заправляли двое: Квон Джи Ён и Ли Сын Ри. Непримиримые соперники, злейшие враги и, как казалось Джон Хуну и всем тем, кто хоть раз видел, как они ссорятся, тайно влюбленные друг в друга люди. Ну, как "тайно"... Все в университете знали про это, кроме них самих.       Джон Хун не знал, что ему делать. Помочь любимому человеку обрести счастье или бороться за него, доказав, что он может быть не просто пареньком, которого Ри временами слишком наигранно обнимает, если видит Джи поблизости? Или же дотянуться до него и показать ему другого себя? Обиженного, озлобленного на судьбу и страдающего от одной мысли, что ему придется наблюдать за счастливым концом этих двоих... Говорят, любовь слепа, но тогда он не понимал, почему не может ослепнуть, чтобы не видеть любовь, в которой ему нет места, ведь он навсегда останется на другой стороне. На стороне дружбы.       Долгие три года он боролся со своими чувствами, и, не имея больше никакого желания наблюдать, как его друг страдает ничуть не меньше его, Джон Хун решил переступить через себя и ускорить конец своей безответной любви. Не было никакого смысла бороться за бесконечность в конце этой истории, цепляясь за многоточие, которое неизбежно перейдет в точку, стоит лишь Джи Ёну сделать хоть один шаг навстречу Ри.       С этой мыслью он шёл к кампусу выпускников, чтобы не дожидаться общих лекций с Джи Ёном, а поговорить с ним с глазу на глаз. У него на сердце скребли кошки, когда он ждал, пока загорится зелёный свет светофора и он официально откажется от своей любви, пряча ото всех своё разбитое сердце. Пара секунд - и он услышал визг машин, а после ощутил сильную руку, отталкивающую его в сторону. Джон Хун не понимал, почему у него болит всё тело и вокруг него столпилось много народу. Они беспрестанно спрашивали у него, как он себя чувствует, и просили не вставать, так как скорая уже едет. Но он просто не мог оставаться на месте, когда через проблеск в толпе увидел того, кто, возможно, спас его жизнь, убрав его с пути мерседеса, который несся на него на огромной скорости. Он, даже видя красный свет светофора, посчитал, что Джон Хун ещё не готов окончательно сдаться.       Чхве привстал и, несмотря на просьбы аджумы не двигаться и оставаться на месте, встал и подошёл к тому парню, лица которого он не видел. Видимо, парень ударился головой о бордюр. Присмотревшись, Джон Хун заметил, что черные волнистые волосы его спасителя были перепачканы кровью. Он опустился на колени и, стараясь не навредить юноше, медленно повернул его лицо к себе. Первые секунды он не верил своим глазам, подумывая о том, чтобы согласиться с аджумой и, не дожидаясь врачей, объявить всем, что у него как минимум сотрясение мозга. Но несмотря на состояние непонимания, он ощутил теплое покалывание в груди от радостного чувства, что ему все-таки не придётся сводить вместе Джи и Ри.       Перед ним лежал он сам, и Джон Хун продолжал осматривать своё окровавленное лицо, не понимая, как он может быть в двух местах одновременно. Через пару минут любования собой и нарастания паники до него начало доходить, что у него никогда не было татуированного смайлика на правой руке. К тому же, даже несмотря на то, что он стоял на коленях, юноша чувствовал себя намного меньше, словно был ниже ростом. Стараясь не поддаваться ужасающей мысли, появившейся у него в голове, он поднялся на ноги и поплёлся в общежитие, не обращая никакого внимания на вой сирен и настойчивые требования медсестер оставаться на месте, граничащие для него в данный момент с абсурдом, как и вероятность того, что он вселился в тело своего злейшего врага. Вдруг он почувствовал, как его с двух сторон обхватили два медбрата и потащили в машину скорой помощи. Адреналин в его крови зашкаливал, и он на наотрез отказывался верить в происходящее, требуя, чтобы его оставили в покое. Конечно же, безрезультатно.       Ему пришлось вколоть успокоительное, чтобы заставить ехать в госпиталь рядом с его же телом. Джон очнулся в больничном номере, чувствуя себя так, будто прошлым вечером он выпил несколько литров соджу и заел всё это дело ядовитыми грибами. По-другому он не мог объяснить, откуда взялось это худощавое тело с бесчисленными татуировками, вспомнив о котором, он устроил скандал и потребовал немедленно принести ему зеркало. Лучше бы он этого не делал.       Через пару минут Джон Хун уже смотрел на своё отражение, не в силах поверить собственным глазам. Он и вправду каким-то чудесным образом стал тем, кем хотел быть последние три года. Его желание осуществилось, но он не чувствовал при этом никакого удовлетворения, только всепоглощающий страх остаться в этом теле навсегда. Он не знал, что было лучше: разбитое сердце или возможность стать незаконным возлюбленным Сын Ри и умирать каждый раз, когда он будет называть его чужим именем. Целовать его, когда он не знает, что под этой красивой оболочкой скрывается всё тот же Джон Хун, мечтающий обмануть судьбу, но сам же попавший в её сети.       Каким-то образом пережив встречу с родителями Джи Ёна, Чхве весь вечер хранил молчание. Желания что-либо делать совсем не было. Он просто смотрел в потолок и думал о том, во что его превратила безответная любовь. Спрашивал себя, как давно он стал ненавидеть собственную жизнь и начал мечтать стать человеком, который только в одних глазах был лучше него. В глазах его лучшего друга, никогда не обещавшего ему ничего, чем просто дружба. Друга, не виноватого в том, что его сердце отзывалось на его имя. Джон Хун спрашивал, но не находил ответа, потому что забыл обо всём, увидев на пороге палаты того, кто даже в этом дурдоме занимал все его мысли.       Как же долго он мечтал, чтобы Ри так смотрел на него, сдерживая себя, лишь бы не выдать эмоции. Смотрел, не отрываясь от глаз Джон Хуна, чтобы увидеть еле уловимый кивок в знак приветствия и легкое волнение во взгляде. Волнение оттого, что Сын Ри осмелится подойти к нему ближе, ведь они оба знали, что, стоит ему приблизиться, все их барьеры рухнут. Больше не будет самообмана и мокрых снов, после которых Ри неизменно притворялся великим самцом, всю ночь напролет мечтающим о ком угодно, кроме, конечно, господина Квон Джи Ёна, чье имя его сосед слышал пару раз за ночь и по несколько сотен каждый день. Но всё это невозможно, потому что они оба были великими трусами, и сейчас, глядя в печальные глаза друга, Джон Хун тихо засмеялся, осознавая нелепость всей этой ситуации.       – Почему ты смеешься? – Сын Ри подошёл поближе к своему злейшему врагу, надеясь, что тот не совсем сошёл с ума, чтобы даже сейчас нарываться на драку.       – Думал, только я один несчастный в этой истории, но вы… – Джон Хун печально улыбнулся, замечая ту боль, с которой его друг смотрел на него в теле Джи Ёна, – вы страдаете побольше меня.       – Джи, ты меня пугаешь, – Ри и вправду был не на шутку испуган, не узнавая в этом разбитом парне своего вечного соперника. – Может, позвать медсестру?       – И давно ты зовёшь меня по имени? – Джон Хун подавил в себе укол ревности и сосредоточился на выражении лица друга.       – Прости, я пойду. Джон Хун в ужасном состоянии, и я ему нужен сейчас, – узнав об аварии, Ри сразу же помчался в больницу, и он, как бы ни старался, не находил оправдания тому, что сперва навестил Джи, а не своего лучшего друга.       – Не уходи, – Джон Хун, поддавшись порыву, схватил его за руку. – Ты… Ты мне тоже нужен.       Сын Ри не знал, что ему делать. Его сердце, казалось, было готово к этим словам с их первой встречи, но голова никак не хотела осознавать то, что это не очередная шутка Джи или результат его травмы.       – Похоже, ты сильно ударился головой, – пытался пошутить он, ощущая, как кожу под пальцами Джи Ёна начинает покалывать.       – А может быть, всё совсем наоборот, – Джон Хун впервые не чувствовал себя третьим лишним, понимая, что только у него хватит смелости произнести вслух то, что эти двое давным давно должны были сказать друг другу. – Может быть, в моей голове всё наконец-то встало на место.       – Что ты хочешь этим сказать? – Ри продолжал делать вид, что ничего не понимает, но при этом он не делал никаких попыток высвободить свою руку.       – Вот это, – Джон легонько притянул его к себе, оставляя ему выбор: поддаться или отказаться от того, что должно было сейчас произойти.       На лице Сын Ри можно было отчетливо увидеть борьбу между желанием оттолкнуть Джи и необходимостью притянуть его ближе, растворившись в их первом поцелуе. Необходимость, как всегда, победила желание, и он неосознанно нагнулся ниже, соприкасаясь своими губами с губами Джи. Джон Хун, окрылённый собственными чувствами, повторял про себя, что это первый и последний раз, когда он что-то украдёт у Сын Ри. Он углубил поцелуй и в полной мере ощутил то, что никогда не будет ему принадлежать. Это были родные губы, но чужой первый поцелуй. Любимый человек, но чужая любовь. Это было неправильно, и он не смог удержать горькую слезу боли от осознания реальности, когда на самом деле ему очень хотелось немного побыть эгоистом и воспользоваться этим моментом.       – Что ты делаешь? – Джи Ён не имел никакого представления, как он оказался в больнице и почему его злейший враг целует его.       – Что? – отпрянув от него, Ри всматривался в его глаза, чтобы понять, играет он или реально не помнит, как поцеловал его. – Ты шутишь, да?       – Ли, похоже, что я шучу? – Джи определённо не понимал, почему внутри него кипит злость из-за того, что он не помнил их первый поцелуй. – Поверь мне, я не понимаю, что тут происходит, и, если ты сейчас же мне не объяснишь, я вынужден буду попросить тебя уйти.       – Ну и ладно, – Ри развернулся, чтобы уйти, но пальцы Джи крепко сжали его запястье, не давая шанса сбежать. На этот раз это был настоящий отчаянный захват собственника. Его собственника. – Что? Ты сам меня целуешь, а потом делаешь вид, что ничего не было. Я не собираюсь тебя переубеждать.       – Прости, я не прошу меня переубеждать, – Джи сильнее сжал руку Ри и, не оставляя ему никого выбора, заставил вновь нагнуться к нему. – Я прошу напомнить мне, как это было.       Сын Ри сдался, подозревая, что Джи Ён пострадал сильнее, чем говорят врачи. Он повторил поцелуй, ощущая весь напор и страсть человека, к которому его неизбежно тянуло. Ему казалось, что они целовались в первый раз, потому что сейчас Джи был совсем другим. Как будто он предъявлял права на него и тем самым признавался в своих чувствах.       – Вспомнил?       Сын Ри улыбнулся и взглянул на подрагивающие длинные ресницы Джи, вспоминая, сколько раз он, нарушая все правила, защищал этого парня, чтобы никто не смел его трогать. Каким бы грубым он ни был, для него Квон был самым милым и трогательным существом на свете. Да, Ри приходилось играть с ним в кошки-мышки, но он всегда чувствовал эту невидимую нить, связывающую их. Как будто они были созданы друг для друга и понимали все без слов.       – Неа, – не открывая глаз, Джи потянулся за ещё одним поцелуем. – Мне кажется, у меня амнезия.       Сын Ри снова засмеялся, не смея отказать самому Квон Джи Ёну.       – Ты сейчас надо мной смеёшься? – Квон распахнул глаза и обиженно уставился на Ри. – Я ведь чувствительная личность, могу и обидеться.       – Джи, не начинай, ты не сможешь вить из меня верёвки, какой бы ты дивой ни был, – предупредил его Ри, прекрасно понимая, что уже давно позволяет этому парню абсолютно всё.       – Да правда что ли? – Джи Ён лукаво подмигнул ему и прикусил нижнюю губу. – Помнишь второй курс? Я чуть ли не падаю, ты подхватываешь меня, и я оказываюсь у тебя на коленях...       – Прекрати, мне реально стыдно за своё поведение, – мгновенно покраснев, Ри опустил взгляд, мечтая, чтобы Джи по-настоящему потерял память и забыл этот ужасный случай.       – Ещё бы, ты же чуть не залез мне под шорты, пока в лицо намекал на то, что я одеваюсь как шлюха, – Джи нравилось смущать этого мальчишку, который был младше его, но всегда защищал ото всех, кто был недоволен его сумасбродным внешним видом. Как будто только он мог быть его врагом и ненавидеть его. – Скажу по правде, после твоей реакции мне захотелось одеваться ещё откровеннее.       – Ты придурок, – Сын Ри не часто ревновал, потому что, независимо от того, как сильно раздет Джи, его шипы отпугивали всех желающих посягнуть на то, что каким-то образом всегда ему принадлежало. – Ты в курсе, что твои девушки, которых мне приходилось отбивать, встречались с тобой только из-за шмоток.       – Ага, а твои вообще о тебе не вспоминали. Видимо, ты очень скучный, – парировал Джи Ён.       – Ну-ну, они просто боялись, что ты их убьешь только за то, что они произносят моё имя… Сын Ри-а, о да, Сын…       Договорить Джи ему не дал, находя поцелуи отличным способом заткнуть теперь уже бывшего врага. Хотя он и сам не понимал, почему раньше так называл Ри. Они флиртовали. Они принадлежали друг другу. Они были лучшими врагами, которые ходили в университет только для того, чтобы увидеть друг друга. Можно было любить или оставаться друзьями, но ненавидеть было сравнимо с необходимостью. Необходимостью оставаться друг для друга единственными.       Второй раз за день Джон Хун очнулся в белой палате, осматривая себя и сожалея о том, что его сон длился так недолго. Он был в своём теле, и единственным сходством с его сном была ужасная боль в голове. Не дожидаясь медсестры, он смог встать с кровати и добраться до маленькой уборной, в которой висело небольшое зеркало. Да, это он. Перебинтованный, разбитый и сломленный, но впервые счастливо улыбающийся своему отражению и радующийся факту, что ему не придётся всю жизнь ходить с ужасными рисунками на теле. Всё-таки, у Сын Ри ужасный вкус на парней.       Преодолевая боль, он кое-как добрался до соседней палаты, где лежал Джи Ён, и замер у открытой двери, смотря, как Квон заканчивает то, что он начал. Джон Хун не знал, как они объяснят друг другу то, что произошло и как они начали целоваться, но он был горд, что, переступив через себя, он сделал счастливым любимого человека. Было ли больно? Да, но эта боль была необходима, чтобы он смог идти дальше и поставить точку в его безответной любви.       Он вернулся в свою палату, ожидая, когда Сын Ри вспомнит, зачем пришёл в больницу и придёт навестить его. Он всегда считал, что вместе с любимым потеряет и смысл жизни, но сейчас он мог с уверенностью сказать, что стал намного свободнее. Свободнее от страданий и бесконечной меланхолии, которая была частью его жизни. Ему больше не хотелось мучиться и быть третьим лишним. Надоело сражаться за свою любовь одному и пытаться затащить Сын Ри по другую сторону дружбы. На сторону любви.       – Привет, солнышко, ты проснулся, – Ри заглянул в палату, счастливый и освещающий своей улыбкой всё вокруг. – Я безумно за тебя волновался. Не пугай меня так больше.       – Харе врать, изменщик, небось сразу же побежал к этому татуированному придурку, – несмотря на то что Джон Хун отступил, он не собирался показывать, что доверяет своего лучшего друга в руки мадам Квон.       – Вообще-то он тебе жизнь спас, – стараясь не навредить другу, Сын Ри лег на его койку и крепко его обнял. Даже если пару секунд назад он и признался себе, что беспамятно влюблён в Джи Ёна, это чувство никогда не сравнится с их дружбой с Джон Хуном. – Он сказал, что увидел, как ты застыл, словно вкопанный, на середине дороги. Джи, не понимая, что делать, просто выбежал на дорогу и, оттолкнув тебя, чуть не попал под колёса. Так что позже скажи ему "спасибо", солнышко. Ты же скажешь?       Джон Хун кивнул, крепче обнимая лучшего друга и улыбаясь оттого, что Квончику будет куда сложнее встречаться с этим парнем. Он будет сгорать от ревности к угольку, боясь, что Сын Ри хватит даже искры, чтобы разжечь огонь из пепла, а, если такое и произойдет, Джон не собирался его останавливать. Это был самый ужасный день в его жизни, но вместе с тем он наконец понял, что любим и их любовь не связана со страстью и желанием запереть своего партнёра, чтобы его никто не видел. Его согревала мысль, что их дружба – это что-то большее. Неважно, какие люди будут их избранниками: они всегда будут вместе.       – Ну и как, тебе понравилось целовать моего спасителя?- Сын Ри шокировано уставился на Джон Хуна, который начал смеяться, чувствуя, как боль уходит и его сердце восстаёт из пепла. Может быть, вскоре оно будет снова способно полюбить кого-то чужого, но полностью принадлежащего ему. – Всё-таки мне нравится быть на твоей стороне.       – О чём ты? – спросил Ри, оставив попытки придушить друга за то, что тот подглядывал за ним и его парнем.       – Да так, мысли вслух.       Полезно побывать по ту стороны любви и понять, что неважно, в чьем ты теле, ты всегда будешь оставаться самим собой. Любовь - это борьба, противостояние, а дружба - возможность идти плечом к плечу, прикрикивая тылы друг друга. Это немного другая любовь, но все-таки человек не будет чувствовать себя полноценным, если не познает обе её стороны.