Dissonant Notes

Музыка для Рё преобразовывала сложные для понимания вещи в доступную форму. Он до сих пор не понимал, почему его сердце рвётся наружу при виде Уэды, но за тепло, что разливалось в душе, когда он слышал, как тот поёт под аккомпанемент его гитары был искренне Тацуе благодарен. Этот свет – согревал… *** – Что случилось? – Окура уселся рядом с Рё у барной стойки. – Я думал, мы позавтракаем в кафе, что мы делаем здесь? – Мне плохо, – Рё принял от бармена бутылку пива. – Вижу, – Окура окинул его внимательным взглядом. – А поподробней? – Не хочу, – Рё скривился, обычно он пил светлое пиво, но сейчас выбрал тёмное, оно оказалось горьким и невкусным, под стать настроению. А вот Джин умудрялся лакать его постоянно. Если честно, Рё сейчас ужасно не хватало Аканишевского безрассудства. – Тогда зачем звал? – Таччон с тоской изучал меню. – Я вообще–то собирался перекусить. Хотя бы бутербродик… – Ага, штук двадцать… – Ты прислал мне грустный смайлик, – Окура закатил глаза. – Просьба о помощи. Я – не Ямашита и не Аканиши. И понимаю намёки. – Может, я просто нуждался в обществе? – Обществе? – Я же не алкаш, чтобы пить в одиночестве в разгар рабочего дня, – Рё отхлебнул немного пива. – С тобой всё ясно, – многозначительно протянул Таччон. – Ага… Но ты хотя бы ржать не будешь, – Нишикидо вытер вспотевшие ладони о джинсы. – Всё хуже некуда… – грустно признал он. – Попробуем разобраться, – пообещал Окура. – Выкладывай. – Скажи, это нормально – хотеть того, кого не понимаешь? – Что? – глаза у Таччона стали круглыми, как блюдца. – Проехали, – проворчал Рё. Он посмотрел на ладони. Пальцы в мозолях; он, конечно, не Уэда, боксом не занимался, но от тесного общения с гитарой вряд ли сошёл бы за белоручку. – Рё… – Окура на секунду запнулся. – Речь о девушке? Послевкусие у пива было отвратительным, не то кислым, не то вяжущим. Нишикидо не понимал, как Джин вообще пьёт эту дрянь. Хотя… может, Аканиши был важен не вкус, а то, как оно действовало. Если так, то Рё ему сочувствовал. – Нет, – он хотел солгать, но правда сорвалась с языка, раньше, чем он понял. Впрочем, Окура был надёжен, как скала и никогда не выдавал чужих секретов. Таччон несколько секунд переваривал услышанное. – Издеваешься? – он не любил подобные шутки. – Что за девица тебя свела с ума? – Не смешно. – Согласен, особенно потому, что такие разговоры надо вести не в баре, а на детской площадке. – Увы! – Рё нервно запустил руку в волосы. – Дело дошло до снов… – Да ты что? – Таччон был отличным другом, но он совершенно не умел сочувствовать. – Мокрых? Тогда нам не на детскую площадку, а на школьную. Ну, ты попал! Рё вспомнил совсем несексуальным смех Уэды и зафыркал, затем перед глазами всплыла картина их первой стычки, тогда в студии, когда Тацуя очень показательно схватил его за грудки и смеяться внезапно расхотелось. – Попал, – уставившись на полупустую бутылку, пробормотал Рё. – Ещё как… – Если честно… – Таччон задумался. – Я даже не знаю, что посоветовать. – Раньше дело касалось секса, – добавил Рё. – Я другое имел в виду – ты когда–нибудь безответно любил? Теперь Окура смотрел на него, как на психа. – Нишикидо, только ты способен превратить любовь в страдания, – Рё приложился лбом о барную стойку. – Не забывай, – проигнорировал его муки Таччон. – Наше сердце мудрее разума. – И что? – поморщился Рё. – Хотя… ты же мелкий, какой из тебя советчик? – А ты, в таком случае, как умудрённый жизнью старец, должен понимать всё сам! Если любишь – признайся. Окажется взаимно – хорошо. Нет – берёшь себя в руки и живёшь дальше. Ты же не в первый раз влюбляешься, я точно знаю. В чём же проблема? – В объекте… – Да ну? – Окура подпёр щёку кулаком. – Только не говори, что вы решили остаться друзьями! Рё вспомнил сон и сглотнул. – Нет… – сердце стучало, как ненормальное… – Попал, – повторил Рё и махнул бармену. – Текилу, пожалуйста! Двойную! Окура покрутил пальцем у виска. – Два часа дня, – глянул он на часы. – Если я из-за тебя упаду в голодный обморок, завтра кормишь меня в ресторане! *** «У твоей дорамы отличные рейтинги, поздравляю. Мы доберёмся когда–нибудь до кофе?». – Нишикидо, – гаркнул режиссёр, – На площадку! – Иду, – затушив сигарету, Рё вспомнил, как на его курение отреагировал Уэда. Увидев его с сигаретой, Тацуя в категоричной форме заявил, чтобы тот не смел дымить при собаках. Сейчас он курил не один, а с коллегами… Только они, в отличие от него, вряд ли прокручивали в голове сюжеты, больше подходящие для порно, чем для семейного видео. Нишикидо в сердцах выругался; он всё время думал о том сне. Стоило ему вспомнить Уэду, так сразу вспоминался и чёртов сон. Что никак не настраивало на игру с маленькой девочкой, которая по сюжету была его дочерью. К тому же Рё принял нелёгкое решение исчезнуть с горизонта Уэды без объяснения причин. Хотя бы ненадолго. Причина была проста и понятна – он боялся. Какие только слухи о нём не ходили, но Нишикидо никогда не встречался с мужчинами, даже ради забавы. И теперь сильно нервничал, потому, что не представлял, что делать и как себя вести. По сути, общего у них с Уэдой было мало, в основном только музыка. – Снова витаешь в облаках? Рё убрал телефон в карман и поднял голову. Рядом, с сигаретой в руках, стояла та самая девушка. – Тебе нравятся бабочки? – спросил он. – Немного, – улыбнулась девушка. – Из противных гусениц получаются удивительной красоты создания. – Да, – Рё поёжился, на улицу он вышел раздетым, но зато с шарфом. – Тебе пора, а то режиссёр рвёт и мечет, – ответить он не успел. Завибрировал телефон. «Может завтра?» «Извини, буду занят». Рё вздохнул, зарывшись носом в шарф; глупо конечно, но для него этот кусок ткани пах так же, как его хозяин – весной. «Тогда до следующей недели. Я уже скучаю по твоей глупой роже». Не то слово, какой глупой. *** – Что ты с ним сделал? – Каме был так зол, что даже не постеснялся позвонить в семь тридцать утра. Рань страшная, Рё жутко не выспался и теперь туго соображал, а до этого полночи удерживал себя от желания немедленно принять приглашение Уэды на концерт. На звонок Казуи он ответил только потому, что забыл выключить телефон и тот мерзко вибрировал под самым ухом. – С кем? – не открывая глаз, спросил он. Каме тяжело вздохнул. – С Уэдой! Рё среагировал только на имя. – Я..? – Он ведёт себя так, словно у него разом сдохли все собаки. Когда вы подружились, он летал… – Не знаю, – врать Казуе не хотелось, а говорить правду ещё меньше. Рё боялся. Боялся до дрожи в коленках. Он прекрасно знал, что делать с дружбой, но вспоминая солнечную улыбку Уэды понимал, что в его случае не прокатит. Нишикидо никогда раньше не тянуло на парней. Они его просто не возбуждали. За исключением Тацуи… Рё понимал, что теперь в его обществе он будет верхом неадекватности, поэтому принял меры. То есть – сбежал. Выглядит трусостью – а что поделать, нервы дороже… – Слушай, – Каме взял быка за рога. – У нас скоро концерт, понял? А это значит, что нам нужен нормальный Уэда! А не привидение, которое не отлипает от телефона и чахнет с каждым днём. – А причём тут я? – защищался Рё. – Принцесса выросла, ей больше не нужна нянька. – Твоя крутость не пострадает, если ты разок поведёшь себя по–человечески! – вышел из себя Казуя. – Отвяжись, – потребовал Рё, наматывая на кулак край одеяла. – Ты понятия не имеешь о чём говоришь. И без шантажа, пожалуйста! – Рё, – гнул своё Каме. – Ну мы же все знаем, что в душе ты – лапушка… Нишикидо выключил телефон. Бессмысленный разговор явно превращался в нотацию Только этого ещё не хватало с утра пораньше! Сон, как рукой сняло, а настроение уже было ниже плинтуса... *** Уэда стоял за кулисами, когда Рё протолкнулся к нему с широкой ухмылкой на лице. Концерт шёл прекрасно, публика неистовствовала, несмотря на то, что КАТ–ТУН не выложились пока и на треть. – Думаю, это талант, – холодно произнёс Тацуя. – Язвить без последствий. – Да, – согласился Рё. – Но ещё больший талант – не принимать близко к сердцу всё, что о тебе говорят. Лично я так и поступаю. – Молодец! – То, что нас не убивает – делает нас сильнее, – процитировал Нишикидо. – Будь жёстче. Не трусь. – Ты это о себе? – уточнил Тацуя. Прошлое – прошлым, а грабли всё те же. Только, теперь они с Тацуей поменялись местами... *** Музыка во многом напоминала зыбучие пески. Рё погружался в неё до тех пор, пока она не засасывала его с головой. Но голос Уэды пробивал и эту блокаду. Нишикидо слышал его даже, если тот был не громче шёпота. *** Удача покинула Рё первого марта. Он–то думал, что всё образуется само собой. КАТ–ТУН, выпустив альбом, отдыхали, а Канджани свой ещё только записывали. И всё это время Рё благополучно обходил Тацую по широкой дуге. Но сейчас ему не повезло, обе группы столкнулись на записи передачи. И всё, что пытался втереть ему Хина, моментально вылетело у Рё из головы; сохранить лицо удалось исключительно благодаря силе воли. Которая, надо сказать, трещала по швам. У Тацуи немного отросли волосы – и теперь он стал похож на одну из своих собак. Губы блестели от гигиенической помады и, конечно же, он снова напялил дурацкие шорты, простите, капри. И выглядел при этом великолепно. Рё понимал, что их снимают, но не мог отвести взгляд от Тацуи… – Нишикидо, – обратился к нему кто-то из своих. – Ты случайно не на Уэду уставился? Что, старая вражда спать спокойно не даёт? – Что? – заторможено переспросил он. – Какая вражда? Просто у него отрасли волосы… – Что-что?! – на Рё посмотрели с нескрываемым любопытством. Нишикидо тихонько застонал… приплыли. Положение спасло своевременное появление Каме. – Во всём виноват только я, – улыбнулся Казуя. – Они написали для меня музыку. – Ого! А подробнее? – Никаких комментариев. Приходите на концерт! Остаток интервью Рё благополучно проспал с открытыми глазами. Уэда добрался до него в конце съёмок. Прижав Рё к стене, он пытался поймать его взгляд. Который Нишикидо прятал, как мог, потому, что, куда бы он ни смотрел, перед глазами неизменно возникали желанные губы... А Уэда был зол. Или обижен. Он был прекрасен. – Требую объяснений! Какого чёрта ты меня избегаешь? Они остались одни, КАТ–ТУН разбежались, кто куда, тишина нарушалась исключительно их прерывистым дыханием и едва слышным ворчанием Йоко, доносившемся из–за дверей гримёрки. – Не будь таким мнительным! Тебе показалось. Рё очень надеялся, что говорит убедительно... – Да неужели? Что случилось? Я думал, мы… подружились… – покраснел Тацуя. Нишикидо надеялся, что от гнева, а не от обиды. – А потом ты исчез. Ни звонка, ни смс–ки. Ни–че–го! Рё поднял глаза. Тацуя был в гриме, отчего его накрашенные глаза выглядели очень выразительно. – Рё… – пульс у Нишикидо зашкаливал. – Тебе показалось! – выдавил он. – Просто… – Что? – нетерпеливо спросил Тацуя. – Что? – Отвали! Ты меня достал! – Значит вот он – твой кофе? – Рё смотрел на него и не видел. – Отлично! – Тацуя тоже умел обижаться. Когда он ушёл, Рё медленно сполз по стене – настолько было хреново... *** Рё был по–настоящему талантлив в трёх сферах: музыке, пении и самоедстве. За неделю он так достал Канджаней своей хмурой миной, что даже Йоко начал от него шарахаться. Субару намекнул, что ещё немного – и его начнут бить. Возможно, даже ногами… От физической расправы его спас Окура. – Рё–чан, она тебя бросила? – У меня нет девушки, – пробурчал Рё. Вот уже неделю Уэда молчал, как самурай. – Значит, текила мне просто приснилась, – с сарказмом произнёс Таччон. – Убери телефон, ты на нём дыру протрёшь! Рё показал ему средний палец, но мобильник убрал. Он закрылся в гримёрке, положив на колени жёлтый блокнот и пытался понять – за что? Почему столь многообещающие отношения пошли кувырком – и сколько в этом его вины. Получалось много... *** Учи принёс виски и «Ashita no Joe» – и его не волновало, что Рё не горит желанием пялиться на потуги Ямапи сыграть боксёра. И, тем более, тратить на это целых два часа. И сколько бы он не подкалывал Учи, называя его геем, он прекрасно осознавал, что проблема–то, как раз не у Хироки, а у него. Глядя на бестолково мечущегося по рингу Томо, Рё вспомнил Тацую. Вспоминал, как Уэда ставил ему удар и рассказывал о боксе. И как при этом у Рё горели руки. Он улыбнулся. Всё было проще простого, Рё любил его. Любил – и мечтал только о том, чтобы Уэда снова прижал его ближайшей стенке и поцелуем выбил из головы всю дурь. Он хотел этого и одновременно боялся, потому что понимал – стоит только начать… – Учи? – М–м–м? – По–твоему, я – трус? – Только не это… – застонал Учи. – Ненавижу душеспасительные беседы! Дотянувшись до пульта, он поставил кино на паузу. – Я, конечно подозревал, что с тобой что–то не так… но почему сразу трус? – Я ничего конкретного не имел в виду. Но в целом? – Ты просто испуган. Настолько, что забыл о главном. – О чём же? – не понял Рё. – О том, что отношения – это улица с двусторонним движением. *** Первая песня, которую Рё записал в новый блокнот – о чувствах, которых не должно быть. Она получилась чересчур сопливой и романтичной, поэтому он поклялся себе никогда не показывать её Джину, иначе Аканиши с него живого не слезет. Но эта песня отражала его душу – и хорошо шла под чарующие звуки испанской гитары… *** Музыка превращала хаос повседневности в гармонию реальности. Засыпая, Рё обязательно включал пробную запись соло Каме и, закрывая глаза, вспоминал Уэду и то, как легко его пальцы парили над клавишами синтезатора. А потом, уже отключившись, видел совсем другой сон – в нём Тацуя его смущал, затем соблазнял – и так по кругу. В результате Рё просыпался возбуждённым и злым. А он так надеялся, что музыка сердца привнесёт в его жизнь хоть немного покоя... *** Тацуя настороженно понюхал печенье. – Отравлено? – Я не привык играть с едой, – он не лукавил, еда для него была святыней. – Ешь давай! – Почему печенье? – не отставал Тацуя. – Что тебя не устраивает? Каме сказал, что ты любишь сладкое! – о том, что Казуя минут двадцать давился от смеха, когда Рё обратился к нему за помощью, он благоразумно умолчал. – Люблю, – успокоил Уэда. – Но не понимаю… – он недоумённо посмотрел на коробку с печеньем, потом на Рё. У него было такое ощущение, что либо они с Нишикидо говорили на разных языках, либо он что–то упустил… – В качестве трубки мира, сойдёт? – Рё отвёл глаза. – Не такой уж я монстр… – Моё любимое! – Тацуя аппетитно захрустел. – Растёшь на глазах! *** Он не знал зачем написал Уэде смс–ку посреди ночи, но отослал её раньше, чем успел подумать. Возможно, дело было в жёлтом кожаном блокноте, с которым Рё теперь практически не расставался. Или во взгляде Тацуи, которым тот его одарил, когда они после стольких дней ледяного молчания столкнулись сегодня в Джимушо... …Неважно. Просто внутри всё кричало от желания извиниться. «Прости идиота», – Рё не блистал красноречием, но надеялся, что его поймут. Ответ пришёл через час, когда он, зарывшись в шкаф, пытался выбрать одежду на утро. Поставленный на вибрацию мобильник едва не довёл его до инфаркта; честно говоря, он думал, что его проигнорируют. «Уже. В противном случае – чем я лучше?». У Рё будто гора упала с плеч. Перечитав сообщение, он задумался. А стоит ли..? «Благодарю за великодушие!». И только отослав смс–ку понял, что написал… В ответ Уэда решил не мелочиться и позвонил. – Да? – Рё был ужасно рад, что никто не видит, как его трясёт. – Вообще-то, я предпочитаю обсуждать чувства с глазу на глаз, – голос у Тацуи был хриплым ото сна, но у Рё от него по спине забегали мурашки. – Смс–ки – для подростков! – Тогда почему позвонил? – он хотел показаться злым и недовольным, но кажется вышло только обиженным и уязвимым. В трубку рассмеялись. – Ты такой предсказуемый, – проворчал Уэда. Рё прикрыл глаза, наслаждаясь нежными интонациями. – И глупый. – Я не… – крыть было нечем, но не молчать же. Сердце трепетало в предвкушении, но от страха хотелось выть. – Давай выпьем, наконец, кофе! – потребовал Тацуя. – Завтра в обед. – Где? – выпалил Рё. Он, правда, хотел было отказаться, сославшись на работу, но понял, что соскучился. По сияющим глазам и яркой улыбке. Им в любом случае нужно было поговорить. А кофе был отличным поводом. Тем более, что Рё всегда пил кофе с теми, кого любил… – Разберёмся на месте. Я сам найду тебя, – Уэда говорил спокойно, очень спокойно, что должно было настораживать. – И кофе принесу с собой. – Хорошо, – Нишикидо вздохнул. – Буду ждать. Ночью ему снилось прикосновения чужих рук к своим, сначала они были лёгкими и невесомыми, а потом уверенными и жадными. Проснулся Рё возбуждённым… *** – Мальчик с пальчик, – веселился Йоко, – Рё погрозил ему кулаком и попытался протолкнуться поближе к Ясу. – Не группа, а детский сад! – Точняк! – заржал Мару и дал Йоко пять. Нишикидо нехорошо прищурился… А Субару раздражённо фыркнул. – Но ничего, взрослые тоже есть. Например, Окура. Таччон не услышал, потому, что как раз высматривал в толпе Рё. А поймав его взгляд, вопросительно выгнул бровь. – Ты чего такой нервный? – Окура обнял его за плечи. – Тебе дали второй шанс? Рё покраснел. Таччон зрил в корень… – Не понимаю о чём ты, – попытался отмахнуться он, потому, что не хотел, чтобы их услышали... Но у Йоко всегда был отменный слух. И нюх. Правда, в основном на сплетни… – Опаньки! – воскликнул он. – У Рё появилась подружка? С большой грудью и длинными ногами? – Ю заключил их вместе с Окурой в крепкие объятия. – Рё–чан, я тобой горжусь! – Ошибаешься! – просипели в ответ. – Нет у меня подружки! И речь вовсе не о девушке! Йоко похлопал его по плечу. – Ну–ну… Как скажешь! Вырвавшись из медвежьих объятий, Рё повернулся к Окуре, на которого словно снизошло озарение; таким обалдевшим тот выглядел. – Что? – не выдержал Нишикидо. Окура покачал головой, а потом молча вытащил из кармана пачку печенья. Того самого... И глубокомысленно захрустел. И тогда Рё понял, что его наконец–то поняли… *** Уэда нашёл его, как и обещал. Когда Рё с Мару вышли из гримёрки, чтобы затариться напитками из автоматов, то обнаружили Тацую в коридоре перед дверями. В руках у него были два стаканчика с кофе. Судя по тому, что из–под крышечек поднимался пар, кофе был горячим. Рё присмотрелся, но так и не смог прочитать, из какой это кофейни. И такой подставы он тоже не ожидал. Он–то думал, что они созвонятся, договорятся и встретятся в каком–нибудь кафе. На нейтральной территории. Но вышло так, что его снова загнали в угол. – Я так понимаю, он к тебе, – ухмыльнулся Мару и вырвал из рук зазевавшегося Нишикидо деньги. – Ненавижу, – буркнул Рё, принимая из рук Уэды стаканчик с кофе. И недоверчиво моргнул. – Ты – в джинсах? – Стараюсь соответствовать. Извини, что экспромтом, не хотел, чтобы ты меня продинамил. – Но на дворе весна, – не унимался Рё. – Где логика? – Кто–то утверждал, что мужики не носят капри! – А позвонить не мог? – Решил, что не стоит. – Давай, добивай лежачего! – Рё сделал глоток. – Я виноват – и прекрасно это знаю! – Виноват! – Нужно было решить кое-какие личные проблемы…Ясно? – Рё пригубил кофе. Он оказался неожиданно крепким и хорошим. – Отчасти, – протянул Тацуя. – Может всё–таки объяснишь, в чём именно заключалась моя вина? – Ни в чём. Дело вовсе не в тебе. – А в ком? – обманчиво мягким тоном спросил Тацуя. Рё вздрогнул и метнул взгляд к пухлым губам. – Прости… Я не могу… Уэда сжал пальцами переносицу и на секунду зажмурился. – Хочешь сказать…– Тацуя шагнул вперёд и у Рё тут же пересохло в горле. – В тебе? – Именно! – язык с трудом ворочался во рту, будто он не пил недавно. – Хм… – хихикнул Тацуя, потом ещё раз и в результате, не успел Рё и глазом моргнуть, как тот сложившись в три погибели упоённо ржал. Нишикидо не на шутку испугался, что у него поехала крыша. – Идиот! – поднимаясь, Уэда выронил стаканчик. А потом протянул руки, взял лицо Рё в ладони и ласково провёл большими пальцами по щекам. Нишикидо поплыл; реальность оказалась в тысячи раз лучше снов, прикосновения были нежными, как шёлк. – Сам такой, – огрызнулся он. И тогда Тацуя его поцеловал. Рё от избытка чувств одной рукой раздавил стаканчик, а второй вцепился в кофту Уэды просто, чтобы устоять. Колени дрожали и горели, причём горели от пролитого кофе. Впрочем, неважно… …Рё таял; на вкус Тацуя оказался сладким. Прикусив нижнюю губу Рё, он сразу же зализал ранку языком. Нишикидо закрыл глаза и приоткрыл рот, впуская внутрь горячий язык. Они целовались, как безумные – жадно, глубоко, теряя голову… Рё даже не сразу понял, что свой кофе Уэда так и не попробовал... Поцелуев было одновременно много и мало… – Прости, – прервал поцелуй Тацуя. Но не отстранился. Рё чувствовал на щеке его прерывистое дыхание, а на губах слабый привкус земляничного блеска. – Ты что–то сказал? – Нет, – улыбнулся Рё, положив ему руку на затылок и притягивая для нового поцелуя. – Тебе показалось. Когда они нашли силы оторваться друг от друга, Уэда недоумённо взглянул на свои джинсы. Они были живописно украшены кофейными разводами. – Чёрт! Мои единственные джинсы! Кофе отстирывается? Рё расхохотался, сначала тихонько, немного нервно, но уже через секунду от души. У него тут, понимаете ли, мир перевернулся, а Тацуя о шмотках..? – Не волнуйся, у тебя в запасе полный шкаф твоих любимых капри! – Нишикидо казалось, что он всё–таки немного тронулся. – Обалдеть! – воскликнул Уэда. – Такие жертвы… Ради меня? Значит, точно любовь! Рё мгновенно подобрался, спрятал руки в карманы, прислонился к стене и прикрыл глаза. Когда он их открыл, то встретил ласковый и какой–то застенчивый взгляд. – Да и кофты у тебя… – продолжил умничать Рё. Тацуя расплылся в довольной улыбке. – Ужасные. Мацумото в таких на сцену выходит. – Ещё и взаимная! – добил Уэда. Ответить Нишикидо помешал выруливший из–за угла Мару с подносом в руках. – Рё! – заорал он сходу, – Какого хрена…?! – Я?! Что – я?! – Ты покраснел…– хихикнул Мару. – Я не… Проглотив смешок, Тацуя подобрал с пола стаканчики. Почувствовав мимолётное прикосновение к ноге, Рё вздрогнул, краем глаза заметив внимательный взгляд Мару. – Увидимся позже, – попрощался Уэда. – Ты как, справишься? – Тацуя смотрел на испачканные джинсы Рё, но тот понимал, что спрашивали его не об этом… В голосе Уэды звучало обещание. – Не сомневайся, – несмотря на мягкость тона, Рё был уверен в своих словах. Тацуя выкинул стаканчики в ближайшую урну. – И не смей больше игнорировать мои звонки. Рё провожал его затуманенным взглядом. – Убери этот срач! – приказал Мару. Вытерев пол и частично отмыв джинсы, Рё вернулся в гримёрку. Где был встречен… ну оч–чень любопытными взглядами. – Ну?! Что?! – Снова подрался с Уэдой? – Йоко смахнул фальшивую слезу. – И как? Он тебе не врезал? – Молча, – Рё, схватил с подноса баночку Calpis. Опустошив её в два глотка, он облизнулся. Вкус земляники… или у него на губах до сих пор остатки земляничного блеска?.. – Ещё одна такая публичная «ссора» – и я ваш фанат! – продолжил Йоко. – Вы круче фансервиса Акаме. Рё захотелось провалиться сквозь землю. – И почему я в вас такой влюблённый? – осклабился он. Окура запихнул ему в рот печенюшку. – Потому, что мы банда! *** Рё не звонил и не писал. Придя домой, он залез в душ. Прикоснувшись к губам, он закрыл глаза… каково это – ощущать пальцы Уэды в своих волосах. Эти прикосновения были нежными, но уверенными; Рё понял, что хочет большего. И, видимо поэтому, начхав на здравый смысл, заявился к Уэде в гости без звонка. Дверь открылась не сразу; мокрый Тацуя, приглашающе махнув рукой, продолжил вытирать волосы. Рё хихикнул, Уэда в серой шерстяной пижаме выглядел по–домашнему уютно. Рё снова хихикнул; сейчас он был готов признать, что перед ним самое красивое создание, которое он только видел. Что приятно – без грима. – Прости, что заставил ждать. Был в душе. – Пижама шерстяная? – в глазах Нишикидо притаились чёртики. – Практично. – Рождественский подарок Накамару, – ощетинился Уэда. – Все претензии к нему. – Ничего, тебе идёт, – Спасибо, – успокоился Тацуя. – В ней тепло. Рё прошёл в гостиную, где ему в руку тут же ткнулся холодный собачий нос. Вроде эту любимицу звали Тиа. – Мои подумали, что мы снова поцапались, – пожаловался Рё. – Или что я над тобой издевался… – Да–а, – протянул Тацуя. – Ты же знатный хулиган… просто так пришёл, или? – Не знаю… Что бы ты предпочёл? Уэда улыбнулся и Рё кинуло в жар. – Так сразу и не отвечу… Рё прислонился к подоконнику. – А если подумать? – Думаю, – Тацуя стянул полотенце с шеи и кинул его на кресло. – Правильнее будет спросить, чего хочешь ты? – Кофе, – выпалил Рё. – Много–много кофе! Уэда несколько секунд недоумённо моргал, а потом ухмыльнувшись, притянул Рё к себе за бёдра. Нишикидо чувствовал прикосновения его пальцев даже сквозь джинсы. – Только кофе? – Тацуя смотрел на него нарочито внимательно. Для Рё это стало сигналом; запустив руки в ещё влажные мягкие волосы, он накрыл его губы своими. В этом поцелуе не было ни капли нежности, они целовались яростно и глубоко. У Рё зашумело в ушах и заныло в паху. От Тацуи пахло лавандой и мятой. Нишикидо хотел почувствовать их жар везде, где только можно... – Не… – попытался выдавить Рё, но тогда Тацуя прихватил губами мочку его уха и слова превратились в стон. Если так пойдёт и дальше, до спальни они не доберутся... – Не? – Уэда нежно прикусил его за ключицу. – Не только кофе! – Рё подтолкнул его к дивану. Рассмеявшись, Тацуя на мгновенье отстранился и помог Нишикидо снять кофту. Сбросив уже ненужную тряпку прямо на пол, Рё проделал тоже самое с пижамной кофтой Уэды, чтобы потом с наслаждением заскользить руками по горячей коже груди и живота. Внешне Тацуя оставался спокоен и почти невозмутим, но его выдавали мурашки и прерывистое дыхание. – Лучше, – снова попытался Рё. – Отложить кофе до утра. – Поддерживаю, – прошептал Уэда. – У меня есть кофемашина и кофемолка, – он быстро поцеловал Рё в дрожащие губы. – А… – спросил Нишикидо между поцелуями, удерживаясь от желания рассыпаться пеплом. – А кофе–то у тебя есть? – Узнаешь… – Тацуя толкнул его на диван. – Завтра. Остатки одежды исчезли в считанные секунды. Рё подумал, что неплохо бы выгнать из комнаты собак, но ощутив прикосновение языка к пупку, забил на всё. – Хорошо… *** Пытаться постичь музыку – всё равно, что пытаться постичь неведомый мир. В этом одновременно был риск найти себя и потерять. Рё это напоминало бесконечный цикл перерождений. Отношения с Уэдой было новым для него опытом, но с другой стороны ему казалось, что он наконец–то вернулся домой. Тацуя не менял его музыку, не искажал, лишь добавлял в неё немного гармонии, заставляя их сердца звучать в унисон. *** – Что ты думаешь об Уэде на самом деле? – спросил однажды Ямапи, когда они с Рё вышли покурить. – Ты снова жаловался на него Джину. Но не так, как на остальных. – Тебе важно? Пи пожал плечами. – Не знаю. Ты ведёшь себя по–другому. Словно играешь. – Честно? – Рё невидящим взором окинул раскинувшийся перед глазами Токио. Боже, он так скучал по Осаке! – Если бы он не витал в облаках, то был бы отличным парнем. Наверное… – Твоя тайна умрёт вместе со мной, – хихикнул Пи. Рё было всё равно, он знал, что Томохиса забудет его слова уже через пять минут. В отличие от него. Он будет помнить. *** – Мне нравится твоя причёска, – Рё зарылся рукой в мягкие волосы. – Хотя лысым ты тоже был ничего... – Правда? Ты видел меня лысым? – Тацуя сонно заморгал. – Я посмотрел дораму. Только не проговорись своим, иначе моей репутации хана. – Не волнуйся, не скажу, – засмеялся Тацуя. – В душе ты белый и пушистый! – Знаю, – хмыкнул Рё. – Но делаю вид, что это не так. А дорама мне понравилась. – Интересно, чем? – Тацуя повернулся к нему лицом. Он до сих пор не проснулся и поэтому забавно моргал, пытаясь понять, то ли спать дальше, то ли проснуться… – Сюжетом, – хихикнул Рё. – Прикинул себя в роли уголовника, – он лукавил. На самом деле так ему удалось рассмотреть лицо Тацуи до мельчайших подробностей и увиденное ему понравилось. Длинные ресницы, высокие скулы, чёткая линия подбородка. Всё это было совершенным. – Ага… – мурлыкнул Тацуя. – Мне вот нравилось, когда ты меня игнорировал… – Конечно, – фыркнул Рё. – Именно поэтому ты загнал меня в угол, тогда на ТВ?! – Конечно! Партизан из тебя никакой. Не умеешь скрываться – не берись… – Тацуя пальцем рисовал у него на груди какой–то узор. – Мне же это удалось. Я вообще не понимаю, что в тебе нашёл, но… Нашёл же… Рё хотел было возмутиться, но, посмотрев на Уэду, передумал. Сейчас, когда они лежали в постели и комнату освещал лишь тусклый свет уличного фонаря, Тацуя напоминал ему мраморную статую. С идеальными губами и не по–девичьи сильным, красивым телом. Рё снова захотелось прижаться к нему покрепче. – Правда..? – он вздрогнул; ещё никогда собственный голос не казался Нишикидо таким неуверенным. Он сам себе напомнил смущённую школьницу. В конце концов, у них было всё – поцелуи, секс, разве этого мало? Тацуя прижался к нему и положил руку на бедро. На Рё он смотрел сияющим взглядом и улыбка отражалась в глазах. Нишикидо казалось, будто он смотрит на солнце; глазам было больно, а в груди разливалось тепло. Рё очень надеялся, что никогда не привыкнет к этому взгляду, потому, что от него хотелось жить. – Да, – сказал Тацуя. – Ни вопреки, ни почему–то – но я тебя люблю. Очень сильно люблю. У Рё заалели щёки. – Я тебя тоже. Но совсем чуть–чуть… – он зарылся пылающим лицом в подушку. – Вот… – Я польщён! – Тацуя сделал большие глаза. – Наконец–то я стал тебя понимать! Если бы от смущения можно было умереть, Рё бы уже давно умер. – А раньше, значит, не понимал? – Совсем немного… Твой язык… особенный. – Теперь у тебя будет время выучить его в совершенстве! – Надеюсь! – Не сомневайся, – ладонь Рё заскользила по его животу. Тацуя судорожно втянул в лёгкие воздух и сжал пальцы у него на бедре. – Ммм… Нишикидо, я думаю, что лишняя практика мне не помешает. – С удовольствием займусь твоим обучением, – Рё прижался губами к горячему рту. Он не очень хорошо владел словами, но компенсировал этот недостаток действиями. И сейчас Рё каждым прикосновением, каждым жестом говорил о том, что он наконец–то стал собой… *** – Думаю я должен Каме не меньше десятка тысяч… – блаженно зажмурился Уэда. Рё вопросительно приподнял бровь. – За что? – Именно он подбил меня пригласить тебя на чашку кофе. Я бы не догадался, слишком нервничал. – А сейчас? – Рё зарылся носом ему в волосы. – Нет. Сейчас я счастлив. *** – Кто–то просто сияет! – воскликнул Окура. Субару спрятал улыбку за чашкой. – Завидуйте молча! – отмахнулся от них Рё. Йоко радостно забулькал. – У кого–то была жаркая ночка! – Ю заговорщицки понизил голос. – Жёлтый рейнджер, наконец–то, добился расположения своей подружки? Позже, когда Рё устал по сотому разу проверять телефон на входящие смс–ки, к нему подкрался Окура, обнял за плечи и тихонько прошептал: – Всё нормально? – Рё против воли улыбнулся. – Отлично! – Я ничего не говорил! – Рё вдруг понял, что ни разу не назвал Уэду по имени. С его стороны это было свинством, особенно после того, как они стали близки. С другой, от этого мало что изменилось, потому, что Уэда – это Уэда. И точка. – Рё–чан, любовь сделала тебя добрее, – подражая Ямапи, пафосно протянул Окура. Нишикидо ткнул его локтем в бок. – Я не влюблён, у вас глюки! – Хорошо, но я уверен, что в твоём новом блокноте песни только о любви! – поддел его Таччон. Рё в который раз удивился его проницательности. В кармане завибрировал телефон. «Кофе?» Рё широко улыбнулся. «Конечно». *** Музыка подобна любви. Стоило только влюбиться, как сердце заиграло потрясающей красоты мелодию. Тацуя в темноте на ощупь нашёл руку Рё и сжал, переплетя пальцы… – Наша песня прекрасна, – счастливо вздохнул Тацуя. Рё был согласен, особенно, когда на него смотрели таким пронизывающим до глубины души взглядом, под которым он чувствовал себя бабочкой, покинувшей, наконец, тесный кокон. Конец