«Там, где меня нет»

Прижатая к полу воспоминаниями, я даже не заметила, что стало светать. Ночь начала сменяться днем, свет просачиваться сквозь темноту. Собираю все свои силы и поднимаюсь на ноги, придерживаясь за угол стола и уже не обращая внимания на разбросанные на полу бумаги. В глазах все размыто из-за того, что всю ночь с моих глаз невольно текли слезы. Поднимаю взгляд и замечаю движение в коридоре. Силуэт направляется сюда. Я знаю, кто это, даже не видя. Я уже слышу запах его приторного одеколона, который не успел выветриться за ночь. Я не хочу видеть его лицо и слышать этот хриплый голос. Я даже не хочу, чтобы мое имя слетало с его губ, которые смели прикасаться ко мне и казались такими желанными. Со стороны это выглядит, наверное, еще глупее. Как будто бы меня застукали за кражей в чужом доме, только вот разница в том, что мне совершенно не стыдно. Будто бы прозвучал громкий щелчок переключателя, который находится у меня где-то на шее, — и чувства вмиг утратили былую силу. Единственное желание — быстрее уйти отсюда, покинуть место, в котором живет этот человек. Не слышно ни одного звука, только шарканье его ног и зрелище приближающегося серого силуэта. Звук за звуком я замечаю, как он пересекает порог кабинета, в который я предпочла бы никогда не заходить. Джастин сонно потирает глаза, пытаясь разобрать картину вокруг. И, когда до его сознания, видимо, доходит, он замирает. — Лия? Что… Что ты тут делаешь? Смотрю на него несколько секунд, не говоря ни слова и стараясь ответить на самый важный вопрос: как он мог? Надо же, успел переодеться. Серые домашние штаны придают ему ещё больше обаятельности, которая на меня до сих пор действует. Как я могла заподозрить что-либо при нашей первой встрече, если даже сейчас, зная все, что он сделал, я продолжаю удивляться его красоте? Ничего, Джастин. Моим действиям нет описания или объяснения, наверное, это можно счесть за сумасшествие, но мне уже глубоко всё равно. — Послушай- Он замечает, наконец, все разбросанные бумаги, но я не хочу ничего слушать. — Не надо, — я качаю пару раз головой, смотря куда-то перед собой, прежде чем перевести взгляд на его лицо. Нет, сердце не может сжаться до такой степени. Но именно сейчас это и происходит, когда я вижу эту боль в его глазах. Моё сердце словно вырывают из груди. Но секундой позже я понимаю: это всё игра. Была, есть и… Нет. Довольно. Уже уверенней стою на ногах и начинаю делать первые шаги, не обращая внимания на плед, который спадает с моих плеч. — Лия… — опять мое имя на его устах. Сердце сжимается и так неприятно покалывает. Он умолкает, будто просит моего разрешения, чтобы продолжить. Но зачем, Джастин? Оно ведь не понадобилось, когда ты пользовался мною. Не думаю, что сейчас что-то изменилось. — Ты просто обманул меня, — я не оборачиваюсь на него, подходя к двери этой комнаты. У меня нет никакого желания и сил что-либо говорить, доказывать или выяснять. Мой голос будто охрип и вот-вот и вовсе пропадет. Но он делает малейший жест, который заставляет меня закрыть глаза и задрожать, собраться с мыслями и все-таки сказать. Его ладонь касается моей руки, и я уже не могу удержаться. — С самой первой секунды ты обманул меня, позволив влюбиться в себя. Я повелась на твои сказки, и ты так легко воспользовался этим, продолжая идти к своей гадкой цели. Джастин, цель достигнута. Смотрю в упор в его глаза и вижу, как дрожат его ресницы. Почему ты так нервничаешь? Ведь всё уже закончилось. — Нет, нет, послушай- — Давай, давай я подпишу любые бумаги, мне не нужны никакие деньги. Именно этого ты хотел, да? Неужели какие-то деньги способны заставить человека совершать такие поступки? Разбивать сердца другим людям и лишать их единственной надежды. Он говорил, что нельзя жить в страхе. Тогда я решила, что найду что-то, сильнее страха. И я нашла. Вцепилась, ухватилась мёртвой хваткой за надежду, которая промелькнула в этих карих глазах и разгоралась каждый день всё больше и больше. И так быстро потухла, оставив за собой лишь холодное тело. — Мне не нужны эти деньги, мне нужна ты, и это действительно так, — он не отпускает мою руку, а мои глаза наливаются слезами, когда я вижу, как правдоподобно он говорит это. Так по-настоящему и без фальши, что мне начинает казаться, что всё это мне приснилось. Но белоснежные листы на полу возвращают меня в реальность. — Тебе больше не нужно притворяться, что ты влюблён в меня. — Притворяться, что я влюблён в тебя, было самым сложным, что я когда-либо делал. Я не мог понять, где грань между реальностью и игрой, между моими чувствами и блефом. И, знаешь, только сейчас я понимаю, что не было и секунды, чтобы я притворялся. Я был влюблен в тебя с первой встречи, с самого начала. Мои мысли настолько громкими, что, кажется, я практически не слышу, что он говорит. Будто эхо отдаётся где-то внутри меня и пугает своей многогранностью. Я не хочу признавать, что это произошло, что ничего на самом-то деле и не было. Не было взаимной любви и эмоций, которые он описывал при встрече со мной. Но ведь его сердце так билось, когда я лежала у него на груди. Я чувствовала эти удары и думала, что это из-за меня. Но теперь я понимаю: он всего лишь боялся, что я все узнаю. — Умоляю, просто выслушай, — его рука все еще находится на моей. Я поднимаю свои глаза, которые по-прежнему покрывает прозрачная пленка. Как утренний туман после дождливой ночи. И вижу его глаза. Хочется упасть на пол и закричать, потому что я замечаю в них подходящие слезы. Несколько секунд — и они покатятся по его мягким щекам и упадут на пол. Что же ты творишь? — Я никогда не хотел сделать тебе больно, — я чувствую, как его ладонь дрожит, и внутри начинает все визжать от боли. Я сейчас начну задыхаться от собственных мыслей. — Если… — голос пропал. Кто-то взял, прижал меня к стене и перерезал связки. Так небрежно и бесчувственно проходясь по пульсирующей коже острым лезвием и смотря прямо в глаза. Я подпустила Джастина с ножом в руках к себе и позволила убить меня им. — Если ты не хочешь сделать мне больно, позволь мне уйти. Он неотрывно смотрит на меня около минуты, пока мои губы дрожат. Но я не плачу, уже не могу. Чувствую, как Джастин убирает руку, и этот участок тела моментально замерзает, будто бы кто-то вылил туда баллончик заморозки. Он кивает. — Только возьми кое-что, — он закрывает глаза на несколько секунд, будто бы проверяет, не сон ли это. Нет, Джастин, но я тоже хотела бы проснуться. Он отходит назад к тем самым полкам и начинает растерянно что-то искать. У него дрожат руки, чего я не могу не заметить. Джастин останавливается пару раз, опуская голову и упираясь руками в отполированное дерево, а затем продолжает поиски. Внезапно он замирает, и я вижу как его пальцы вытаскивают то ли мобильный телефон, то ли еще какой-то гаджет, к которому подсоединены наушники. Джастин возвращается ко мне неуверенными шагами и протягивает мне то, за чем уходил. — Что это? Это какая-то нелепая шутка? В его ладони красуется черный плеер, который он просит меня взять. — Просто послушай запись там, когда будет время. Она одна. Я не буду ничего говорить, просить выслушать меня, потому что знаю, что это не подлежит объяснению.Ты можешь даже не слушать это, на что имеешь полное право и причины. Но я все же надеюсь, что ты сделаешь это. И… Я… Я не знаю, что руководит мною в этот момент, но, не отрываясь от глаз Джастина, я беру из его рук плеер и начинаю медленно разворачиваться к двери. Делаю первые шаги, а затем уже стремительно подхожу к входной двери, с еле слышным хлопком покидая этот дом. Чувствую безумный холод внутри, который пронизывает каждый миллиметр моего тела, несмотря на жаркое майское утро. На улице около пяти часов, и нет ни единого человека. В голове мелькает ощущение, что я осталась наедине со всем миром, чтобы попытаться разобраться во всех внезапно навалившихся проблемах. А есть ли какие-то проблемы вообще? Можно ли считать предательство тем самым препятствием к нормальной и счастливой жизни? Все забывается и все раны заживают, так ведь говорят? Только никто не упоминает, что нужно делать, чтобы не умереть от боли в первые дни. Первые секунды поражения, когда твое сердце режут на куски и пускают электрические разряды по всему телу. Никакие пытки не сравнятся с тем чувством, когда то, что тебе было так дорого, исчезает, а хуже всего, оказывается вовсе не тем, чем ты себе представлял. Фальшивка. Прямо как моя наигранная жизнь, в которой я все пытаюсь достичь чего-то недосягаемого и создать иллюзию нормальности. Но каждая минута моего дня напоминает мне о том, что ни черта все не нормально. И только какой-то жалкий месяц я не задумывалась над тем, какой очередной угнетающий день мне стоит провести, потому что думала лишь о карих медовых глазах, встречающих меня после школы. Они снились мне каждую ночь и заставляли просыпаться утром с улыбкой, которую уже давно ничего не вызывало. Я была так уверенна, что стала счастливой и нужной, а, оказалась, я превратилась в слепую марионетку, которую уверенно вели к лону вулкана. Потому что, дойдя до конца, на всем твоем теле буду ожоги воспоминаний и прикосновений. Закрываю глаза и сжимаю руки в кулаки. Ощущаю пальцами прохладный металл и вспоминаю о вещи, которую мне вручил Джастин. Никогда не замечала, чтобы он слушал музыку. И что за волшебную запись он хочет, чтобы я услышала? Что мне должно сейчас хоть как-то помочь понять? Как такое вообще можно понять? Вставляю наушники в уши еще дрожащими руками. Не могу контролировать свое тело, которое совершенно не слушается. Прикладываю большой палец к кнопке «воспроизвести», продолжая размеренный шаг. Слышаться странные шорохи, и я не пойму, что является тому причиной: неполадки с наушниками или нелепая шутка Джастина, которую он решил сделать заключительной во всем этом спектакле.

Бывают такие минуты, когда ты остаешься наедине с собой и начинаешь переосмысливать все поступки, совершенные в жизни, сказанные слова и действия. И я не знаю, как обьяснить то странное чувство, которое испытываю сейчас. Скорее всего, это небывалая трусость.

Мой шаг становится все медленнее с каждым новым сказанным словом, и вскоре я останавливаюсь, не смея сделать и вдоха. Я слушаю тяжелое дыхание, раздающееся в моих ушах.

Я так не хочу все это говорить, потому что меня начинает съедать изнутри мое сознание, раздирать когтями грудную клетку и напоминать, какое я дерьмо. Но я просто не могу молчать. Мне все время кажется, что все уже знают. Но… Они ведь не понимают, что все изменилось, что все уже не так, как предполагалось. Что не будет того… Запланированного вначале.

Его голос полностью заполняет меня, и я уже не чувствую своих дрожащих рук и губ. Только непонимание и желание понять.

Когда в мои руки впервые попали эти бумаги, я долго смотрел на них. А потом поднял голову на отца и увидел в его глазах… азарт. Знаешь, я помню этот взгляд еще с детства. Когда он садился в машину и начинался отсчет до начала гонки. В такие моменты мне всегда было страшно, что он не вернется, а его заботило лишь то, как он будет выглядеть в глазах окружающих. Но ни как не то, каким путем будет достигнута эта победа. Ведь, как он говорил, важен не способ, важен итог.

Прижимаю свободную ладонь ко рту, когда понимаю, что речь идет об Альфредо, которого я всегда считала замечательным человеком. Которому всегда была так рада в нашем доме и в детстве ждала его приход к ужину. Любила его рассказы и удивлялась их крепкой дружбе с папой.

И он сказал, что я должен сделать это. Он сказал… что это правильно. Что твой папа так много ему должен. А я ведь даже не успел что-либо ответить, когда он начал заваливать меня аргументами и объяснять пункты придуманного плана. Но он не виноват. Ведь на это все повелся я. И все сделал я своими руками. Мне просто дали толчок и ослепили глаза, я шел по нарисованной отцом тропинке и не хотел сворачивать на другие, потому что думал, что эта единственная верная. Именно она привела мне в тот школьный коридор, где я врезался в тебя. Да, именно я, выискивая твое лицо среди тысячи, намеренно сделал это. Знаешь, что самое главное… Я ни на секунду не пожалел. Потому что встретился с твоими зелеными глазами и на долю секунды забыл, почему я вообще пришел туда. И так было каждый раз, когда я встречал тебя. Я подходил к тебе с этой ужасной целью, но, как только ты начинала говорить, забывал об этом, и в голову шли уже совершенно другие фразы. Постепенно, день за днем желание подойти к тебе просто так, не имея каких-либо посторонних намерений, возрастало. Пообщавшись с тобой, я понял, что ты заслуживаешь всего того, указанного в жалких бумажках, и начал задумываться, ради чего я все это делаю. И я решил поговорить с отцом. Понять, почему я должен это сделать, чем вы это заслужили, почему так подло… А уже на следующий день по дороге домой мне встретились незнакомые люди, которые не пропустил меня дальше.

Соленые капли обволакивают мои губы, пока по коже проходятся электрические токи, будто от ударов молний, и заставляют меня вздрагивать.

Я…

Слышу шорохи и его вздох. Голос дрожит. Я сжимаю плеер в ладони, и его заостренные концы впиваются в мои пальцы. Я должна дослушать до конца.

Я не знал, кому мне позвонить. Вовсе не хотел вызывать жалость, и это не было частью какого-то плана. Я просто хотел тебя увидеть. Так сильно, что хотелось выть. Боялся тебя больше не увидеть, действительно боялся. Я почему-то знал, что ты мне поможешь, потому что успел понять: ты безумно сильная.

Вот почему он не хотел вызывать полицию, вот почему он толком ничего не рассказывал. Причиной всему этому послужил его отец, и он просто не мог этого сделать.

Тогда я понял, кто мной на самом деле дорожит, а кто всего лишь пользуется. Так странно, когда собственный отец ставит тебя на место такими методами… Мне было обидно и радостно одновременно. С того момента он хотя бы не скрывал своего настоящего отношения ко мне. Отцовская «любовь» вмиг испарилась и все уже было без наигранности. И тогда у меня внутри окончательно что-то щелкнуло, рычаг дернулся еще в момент нашей первой встречи, но, когда я поцеловал тебя, он опустился окончательно. И я решил следовать только сердцу и своим желаниям. Я действительно чувствовал себя счастливым. Но однажды я проснулся с угнетающим чувством в груди, что я тебя до сих пор обманываю, что я делаю что-то не так. Точнее, меня ужасно угнетает то, что я все так ужасно начал, дальше цепочка образовалась сама. Я даже представить не мог, что такой поступок может привести к такому счастью, но в груди все больше разрастается ощущение предательства. То, что я сделал, каждую секунду терзает меня. Я будто бы уверяю себя, что это позади, и я полностью искренен, но мои мысли все возвращаются и возвращаются, накрывая с ног до головы. Я хочу тебе рассказать, но это слишком. Это слишком для любого человека, но ты просто-на-просто сломаешься. В твоей душе и так большие ссадины, а я так необдуманно взял и начал добавлять их. Если я расскажу, то лишусь тебя. Я не могу, я не могу понять и осознать, что когда-то буду проводить день без тебя, потому что влюбился. Влюбился так сильно, что не могу думать целыми днями о чем-то другом, кроме как поцеловать тебя. Это доходит до какого-то сумасшествия, но я даже не хочу лечиться. Хочу каждый раз тонуть в твоих волосах и глазах, в таких любимых и нужных, хочу провести с тобой всю свою жизнь, не думая о том, что завишу от кого-то и кто-то смеет мне указывать. Только ты и я. Наше будущее.

Не могу сделать вдох, колени подкашиваются. Я слышу всхлип в наушниках.

Когда я проснулся однажды утром и увидел тебя рядом в своей кровати, понял, что дороже ничего нет. Что вот оно счастье, спящее рядом, которое нужно оберегать. Какой я идиот и как мне повезло с тем, что такая девушка оказалась моей и доверила себя в мои руки. Я не имею права причинить ей боль. И… Сегодня днем я пришел домой и увидел тебя на кухне, подошел к тебе, и ты показала мне фотографию с отцом. Меня как током ударило, пару секунд вообще не знал, что говорить. Я никогда не хотел тебе врать. Ты ушла, а я хотел забиться в угол и кричать. Как сейчас. Сижу у стенки, а ноги дрожат. Желание высечь это все из памяти сидит глубоко внутри меня уже долгое время. Я не могу тебя потерять. Я готов повторять это каждую минуту своей жизни. Я. Не. Могу. Тебя. Потерять. Я люблю тебя. Соберусь с мыслями и расскажу тебе все накопившееся, всю правду и страшные вещи, совершенные мной. Я знаю, ты отвернешься, но я буду честен с собой и самое главное — с тобой.

И слышится шипение, плавно сменяющееся тишиной. Нотки его дрожащего хриплого голоса до сих пор отдаются эхом в моей голове. Он записал это в тот день, когда я показала ему найденную фотографию. Именно поэтому на следующий день он себя так странно вел. Именно поэтому он напился. Он хотел забыть это, он хотел, чтобы ему кто-то помог, а никого не было. Он не мог сказать мне и слова, хотя я была единственной, кому он мог довериться. В моей голове не укладывается это двойственное чувство, когда самый дорогой человек одновременно является тем, кому ты не можешь ничего рассказать. Хочешь, но не в силах. Иду медленным шагом по пустой улице, вспоминая каждое сказанное слово и не понимая своих смешанных чувств. Внутри будто пазл, который вроде бы сложили, а вроде бы нет. Мое сердце все еще бьется безумно сильно от вибрации его голоса и от его взгляда, это невозможно сравнить с чем-либо другим, потому что я действительно не понимаю, что происходит и что мне делать. Со мной явно что-то не так. Никогда не бывает такого, что все идет идеально, каждый раз должен быть какой-то подвох. Везде присутствует скрытый смысл или подтекст. Поверхностно все круто, но, если присмотреться, много изъянов и недостатков, которые мешают общей идеальности происходящего. Я не могу спокойно жить, не думая о проблемах вокруг. Всегда что-то случается. Я всегда слепо ведусь на мнимую удачу, когда она никогда не бывает на моей стороне. А я все никак не могу к этому привыкнуть. Верю, что все наладиться и жизнь станет лучше. Ни черта она не наладится. Как только мелькает любой луч надежды, его накрывает гора неприятностей и проблем, решить которые едва удается, зачастую просто-на-просто утопая в них с головой. Я живу в них и не имею возможности спастись. Пора бы привыкнуть, что рядом со мной не бывает нормальной жизни. Я словно излучаю плохую энергетику, которая не дает этой нормальности случиться. Всем людям, которые окружают меня, никогда не будет полностью спокойно или уютно. Это невозможно со мной. Им будет спокойно там, где нет вечных проблем и переживаний. Там, где нет депрессий и разочарований в себе. Там, где нет неуверенности и отсутствия надежды. Им будет хорошо только там, где меня нет. Мне будет хорошо только там, где меня нет.