Good Enough — Little Mix.
Биение сердца приходит в норму только к полуночи, вместе с тем как малейшее желание поспать улетучивается в темноте весенней теплой ночи. Достаю из шкафа второй плед и робко плетусь по мрачному коридору до сих пор не до конца знакомой квартиры. Заглядываю в первую комнату и обнаруживаю там подобие кабинета: помещение, обставленное деревянной мебелью, покрытой слоем прозрачного лака. Обхожу квадратный стол, проводя подушечками пальцев по гладкой поверхности. Прохлада проносится по ладоням. Укутываясь сильнее в плед, я оказываюсь около длинного шкафа с различными ящиками и полками. Так много различных папок и документов, что я приоткрываю рот. Может быть, это кабинет Альфредо? Перевожу взгляд на верхнюю полку и вижу рамки с фотографиями. Джастин стоит и улыбается, а позади — бирюзовое море, передающее свою глубину через тусклую фотографию. Ему здесь лет двенадцать. А вот он совсем маленький и держит в руках сладкую вату, широко улыбаясь. Обращаю свое внимание к фотографии рядом и замечаю Джастина, сидящего на лавочке возле дерева. Рядом с ним — темноволосая женщина, которая, скорее всего, является его мамой. Я никогда ее не видела. Мне кажется, даже папа ее не знал, ведь больше десяти лет назад она с сыном переехала в другой город. Джастин никогда о ней не говорил, как и о папе. Это довольно странно. Возможно, он просто не хотел задевать эту ему, так как знал о моей истории. А в моей голове до сих пор не укладывается то, что наши отцы были знакомы, а мы об этом совершенно ничего не знали. Продолжаю просматривать расставленные фотографии и подхожу к следующим полкам, большим по размеру. Все заполнено папками различных цветов радуги, и меня терзает интерес заглянуть хотя бы в одну и них, за что я мысленно корю себя. Протягиваю руку к папке, стоящей первой в этом ряду, и вытягиваю ее. Слышится грохот. Следом за ней, падает и все остальное, стоящее на полке за счет друг друга. Проклинаю свои действия и неуклюжесть и приседаю на корточки, начиная поспешно собирать рассыпавшиеся бумаги. Начинаю расставлять папки в примерно запомнившейся последовательности, надеясь быть незамеченной. Очередной раз опускаясь к полу, беру красную папку за ее обложку и тут же жалею об этом. Из нее что-то высыпается. Закрываю глаза. Как можно быть такой шумной. Опускаю глаза вниз — и мои брови невольно поднимаются вверх. Качаю головой, думая, что это какое-то недоразумение, и тянусь за выпавшим. Поднимаю глянцевые квадратные листки бумаги и боюсь вдохнуть воздуха. В моих руках находятся фотографии, на которых изображена я. Стою пару секунд, закрывая и открывая глаза, надеясь, что это как-то поможет понять. Откуда они? Вот я на улице возле своего дома. Спускаюсь со ступенек, накидывая рюкзак на плечо. Пальцы дрожат, и я сглатываю, доставая из кучи еще одно фото. Я сижу с Тайрой в столовой, и мы о чем-то разговариваем. С папкой в руках и кучей фотографий я слепо следую к столу, усаживаясь на мягкий стул. Раскладываю все снимки, а по рукам проходится холод — они немеют. Я с Тэдди гуляю по улице. Я танцую с ребятами возле торгового центра. Я сижу с Кайлом в кафе. Мой дом. Сижу и не могу пошевелиться, понимая, что вижу эти снимки впервые. Все это больше напоминает какую-то слежку или подобие нелепой шутки. Меня пытаются разыграть? Зачем Джастину фотографировать меня? А сюда по тому, что эти фотографии находятся в его доме, он не мог не знать о них. Чувствую, как щеки пронзил жар, и плед мне уже вовсе не нужен. По коже — дрожь, а внутри — очаг непонимания. Бросаю взгляд на красную папку, из которой выпали эти фотографии, и необдуманно хватаю ее. Пальцы поддевают обложку — и плотная страница мелькает перед моими глазами. Папка открыта.Имя — Леона Виндсон. Дата Рождения — 11 июня 1998 года. Мама — Виолла Виндсон. Папа — Джон Виндсон. Брат — Тэдди Виндсон. Бабушка — Мария Виндсон. Друзья: Тайра Линкольн (учатся в одном классе и являются лучшими подругами). Кай Гровер (партнер по танцам, хороший друг детства. Родители знали друг друга относительно хорошо). Сама по себе замкнутая и не общительная, предпочитает одиночество шумной компании. Занимается танцами, что безумно любит. Читает книги и увлекается поэзией. Не любит пафос и наигранность. Посещает общеобразовательную школу номер двенадцать. Учится в выпускном классе филологического профиля. Классный руководитель — Кейтлин Хейрона. Аудитория находится на третьем этаже под номером сто три. Профильные предметы — литература, история, английский, история. Средний балл — Ab. Адрес проживания — Волт стрит 72/13. Номер телефона — 1-212-555-7575. — Лия… Привет, это Джастин, — проговаривает хриплый голос, и я сглатываю. — Да… Джастин, привет… Откуда у тебя мой номер? — Я отвечу на этот вопрос, но позже. После смерти родителей, лишившись каких-либо преимуществ, жилья и всех средств, заработанных отцом, получает вместе с бабушкой и братом квартиру по указанному выше адресу, где проживает с 24 мая 2012 года, то есть спустя две недели после смерти отца и завершения судебных разбирательств. Особых средств до сих пор не наблюдается, большая часть семейного бюджета исходит от пенсии бабушки, лишь изредка пополняясь копейками, пришедшими от подработки внучки. Роль официантки приходится выполнять не долго, так как, в соотвествии с законом, девушка не имеет право выполнять эту работу до достижения полной дееспособности (восемнадцати лет).
Редко получает сочувствие и внимание, поэтому ценит людей, умеющих оказать это. Я чувствую, как мое сердце замедляется с каждой прочитанной строчкой и вовсе останавливается на последнем предложении. — Эй? Эй, — зовёт кто-то. Я сначала не обращаю внимания, но потом понимаю, что это обращаются ко мне. Подняв голову, я сразу жалею об этом. Опять стоит тот парень, который врезался в меня минут десять назад. Точнее, я в него врезалась, но это неважно. У меня нет настроения выяснять с кем-то отношения или просто общаться. — Чего тебе? — отвернувшись, спрашиваю я. — Что-то случилось? — спрашивает тот, сев рядом. Я начинаю смеяться. Не знаю почему, это уже, наверное, истерическое. — Да что же вам всем так интересно, что со мной? Ничего не случилось, всё просто замечательно! — отвечаю я и резко поднимаюсь со ступенек. Парень не удивлён моим ответом. — Ладно, прости, просто настроение не очень, и ты попался под горячую руку, — уже спокойно извиняюсь я. Парень поднимается со ступенек и останавливается в паре шагов от меня. — Джастин. Джастин Бибер, — протягивает руку тот. Я прерывисто дышу, пока перед глазами образуется белая пелена. Слезы подступили и сейчас же начнут образовывать мокрые дорожки на моих щеках. Я не могу это остановить, потому что не верю. Что это такое? Почему это здесь? Кем является Дастин? Чувствую соленые капли на своих губах и понимаю, что я все-так не смогла это сдержать. Еще одна секунда ил прочитанная строчка — и я закричу от боли. Я ничего не понимаю. Объясните. Переворачиваю страницу и натыкаюсь на следующий напечатанный текст, который уже расплывается перед глазами.Завещание. Город Лос-Анджелес. Двадцатое марта две тысячи одиннадцатого года. Я, Джон Виндсон, проживающий в городе Лос-Анджелес, по Кавер стрит, в д. 46, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение: 1. Из принадлежащего мне имущества: жилой дом под номером 16, находящийся в городе Дестин штата Флорида на Вифель стрит, и дом по адресу, указанному выше, все автомобили, а именно: «Ferrari 488 Spider», «Bugatti Vision Gran Turismo» и «Lamborghini Aventador Superveloce», все средства, хранящиеся на моем личном банковском счету в банке города Вашингтона, я завещаю дочери — Леоне Виндсон, которая сможет вступить в права наследства по достижению восемнадцати лет; В случае письменного отказа наследника или его смерти, все выше указанное автоматически переходит во владение Альфредо Глоренца. 2. Содержание статьи 1149 Гражданского кодекса США мне нотариусом разъяснено. 3. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса. 4. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Лос-Анджелеса у Флоры Дангльд, а другой экземпляр выдается завещателю Джону Виндсону. Подпись завещателя: Дж.Виндсон.
Какой-то глухой визг срывает с моих губ. Чувствую себя рыбой, которую безжалостно выбросили на берег, — так небрежно и безразлично. Пытаюсь набрать воздуха в легкие, но там будто прозрачная пленка, не позволяющего это сделать. И я лежу на грязной земле, в попытках продолжить свое существование. А рядом никого. Даже тишина не такая, как обычно. Она надевает веревку на шею и пытается затянуть тугой узел. Это невидимое существо душит меня и заставляет задерживать дыхание, не в силах его восстановить. Я просто не могу. Пытаюсь подняться на ноги, но тут же хватаюсь за угол стола из-за потери равновесия. Все бумаги, которые я так усердно изучала, летят на пол, а я беспомощно пытаюсь на чем-нибудь сфокусироваться. Я шагаю, сильно зажмурив глаза, в надежде, что это как-то поможет прийти в себя. Секунду спустя я чувствую сильный удар в плечо, который заставляет меня открыть глаза и прийти в себя. Учебники выпадают из рук, а глаза пытаются сфокусироваться хоть на чём-то, что окружает меня. Присев, я тянусь за учебниками, пытаясь сложить всё в кучу. В этот момент за спиной звучит чей-то голос с хрипотцой: — Как-то странно разгуливать по школе с закрытыми глазами, не находишь? От таких воспоминаний, которые сейчас кажутся мне противными, я резко открываю глаза. Какой же я была дурой. Полной дурой, которая поверила, что нужна кому-то, что кто-то сможет полюбить ее и находиться рядом просто так, а не за какую-то нелепую выгоду. — Ну давай, Лия, признайся, что он безумно красивый, — начинает смеяться подруга. Я пытаюсь вспомнить черты его лица. Красивые, немного пухлые губы. Карие глаза, переливающиеся на свету. Очаровательная улыбка. Наверное, именно ею он сводил с ума всех девушек. Выделяющиеся на лице скулы. Волосы светло-русые, почти блондин. Далее начинают всплывать детали его внешнего вида. На ногах чёрные кеды, такие же, как в тот раз, когда я увидела его впервые. Брюки цвета хаки, зауженные книзу. Чёрный пояс с заклёпками и чёрная футболка без единой надписи или узора. На плече висел чёрный рюкзак. Ладно, нужно признаться, он очень очаровательный, даже безумно красивый. — Красивый, — отвечаю я, наверное, спустя минуту. Но я ведь влюбилась не в это. Я влюбилась не в эту прекрасную обложку, на которую обращали внимание все окружающие, а в то, что находится внутри. В его мысли, чувства, отношение ко мне, которое было пропитано небывалыми вниманием и поддержкой. Впервые за такое долгое время я почувствовала, что нужна кому-то, что кто-то думает обо мне по приходу домой. А сейчас я уже начинаю задумываться, думал ли? — Можно к тебе присоединиться? — слышится мужской голос. Передо мной стоит Джастин. В руках у него железный поднос, на котором уйма всего. Запечённая картошка, жареное мясо, салат из овощей, пара булочек, пирог и кола. — Да, конечно, — отвечаю я и возвращаюсь к своему чаю, отпивая, наконец, пару глотков. Никто и в жизни не уделял мне такого внимания, тем более, со мной не начинали разговор люди, только пришедшие в школу. Но я была овеяна какой-то пеленой, которая дурманила мне разум каждый раз, когда он находился рядом. Я слепо верила его словам и жестам, даже не догадываясь, что может быть скрыто за ними. — Ты когда-нибудь была влюблена? — Нет, — коротко отвечаю я, смотря куда-то в пол. — Я серьёзно. — И я. Он каждый раз заставлял меня смущаться и чувствовать что-то новое и непонятное, краснеть и внутренне молиться, чтобы он не уходил, потому что рядом с ним так хорошо и спокойно. Будто бы никто не тронет… — Джастин, ты же не собираешься меня убивать? Смотри, а то я тебе доверяю, — я начинаю смеяться, выставляя руки вперед и пытаясь нащупать рядом какой-то предмет. Парень не отвечает, играя со мной в молчанку и оставляя меня в «темноте». — Эй, ну, не смешно, ты где? — я продолжаю вертеться по сторонам, пока не натыкаюсь на что-то. Я начинаю водить ладошками по предмету, пытаясь понять, что же все-таки находится передо мной. Затем замираю, услышав дыхание, находящееся совсем рядом. Я вздрагиваю и, одернув руки, ступаю назад, создавая между нами расстояние в несколько метров. Это выходит так нелепо. У меня и в мыслях не было прикасаться к нему. Мне не нравится то, что я испытываю сейчас в его присутствии. Я не хочу краснеть рядом с ним, как уйма других девчонок в школе. Не хочу, чтобы он мог заставить меня что-то чувствовать. Смущение. Страх. Испуг. Растерянность. Взволнованность. Совершенно не желаю испытывать их сейчас. Эти чувства давно не присущи мне. Уже давно ничего не вызывает их. И почему я сейчас думаю об этом? Я всего лишь случайно коснулась его. Слышится ухмылка. — Можешь продолжать, мне нравится, — произносит Джастин, а я, как идиотка, все так же стою с повязкой на глазах. — Не смешно. Я, между прочим, испугалась. Я ведь не могу вслепую идти. — И не нужно, — я чувствую, как его пальцы касаются моей руки, и он переплетает наши ладони. — Ничего не бойся, когда я рядом. Я падаю на колени, испуская непонятное кряхтение, пока слезы беспорядочно скатываются на моим щекам, ослепляя. Грудь неравномерно вздымается, а с губ слетают жалкие всхлипы. Нет, не о помощи, которую я больше не попрошу ни у кого, потому что любое доверие к людям было напрочь потеряно этой ночью. Я изнываю от бессилия и разочарования в себе. Как я могла ему поверить? — Почему ты все время ходишь одна? — парень нарушает долгое молчание, задав странный вопрос. Кажется, я уже привыкла, что его вопросы почти всегда не имеют определенного смысла и берутся из ниоткуда. — Ну… — я мнусь с ответом. — Возможно, я просто люблю одиночество. — Думаю, это объясняет то, почему мы друзья. Я тоже люблю одиночество. — Оу, так мы друзья? — изгибаю бровь. Я не хочу ставить его в неудобное положение, а лишь подшутить. Хотя то, как мы быстро, по его мнению, стали друзьями, тоже не может не удивить меня. — Ты не хочешь? — он поворачивает голову на меня с абсолютно серьезным выражением лица. — Нет. Да. Я не это имела в виду. Ну… — растерянное выражение лица Джастина не может не рассмешить, и я не знаю, что сказать. — Вот и отлично, — Бибер улыбается, и я, увидев его ямочки, улыбаюсь в ответ. Он знал. Он просто знал на тот момент уже все обо мне. И понимал, за какую ниточку стоит потянуть, чтобы весь механизм сработал. И у него получилось: я стала фарфоровой куклой, которая попала под его влияние, не имея возможности увильнуть от всего этого. Он ведь даже не давал мне шанса. — Ты нравишься мне, — Джастин на секунду затихает и, немного повысив голос, продолжает. — Черт возьми, очень нравишься! В тот момент я замерла. Я даже не слышала собственного сердцебиения, сомневаясь, было ли оно вообще. Не могла понять, почему именно я. Почему я? Я не на столько красива и привлекательна, чтобы такой парень обратил внимание на меня. А сказки про то, что парни ведутся на внутренний мир, уже давно прочитаны мной. Но я все равно не смогла противостоять ему. И теперь я понимаю, почему он всеми силами пытался заставить меня этого не делать. — Ты вся дрожишь, — хриплый голос обращается ко мне. — Успокойся. В каждом слове и жесте я чувствовала заботу и внимание. Наверное, именно поэтому я была так увлечена им. И именно это заставило меня по уши влюбиться. Обо мне заботились. — Иди сюда, — хриплый голос зовет меня — и по телу проходится холодок. Я, скрестив руки на груди, будто мне холодно, разворачиваюсь и, стерев скатившуюся слезу с щеки, подхожу к кровати, садясь рядом с парнем. — Прости, прости, я просто… — я начинаю оправдываться, как он перебивает меня. — Тсс… — Джастин облизывает пересохшие губы. — Я боюсь. — Чего ты боишься? — он тяжело дышит, и я с опаской поднимаю на него глаза. — Боюсь, что тебе станет хуже, а я ничем не смогу помочь. Как с родителями. Тогда я была абсолютно бессильной. Только эта ситуация намного банальнее. Ты рядом, а я все равно не могу ничего сделать. В ту ночь я была готова отдать свою жизнь, лишь бы этот парень жил. Я стояла возле кровати, на которой он лежал в бессознательном состоянии, и молила Бога помочь. Боялась открыть глаза и увидеть, что он не дышит. Именно в тот момент, я впервые поняла, что действительно влюбилась в него. Сильно и безвозвратно. — Мне нужно к нему, — я направляюсь к выходу из кухни. Меня останавливают сильные мужские руки, и я поднимаю взгляд на Кайла. — Он спит. — Мне нужно. — Лия… — Я. Просто. Посижу. Рядом, — выделяю каждое слово, срываясь на слезы от всего происходящего. Самым главным желанием было увидеть его. Посмотреть на мирно спящего Джастина и понять, что с ним все хорошо. Он спит. Сесть на пол и находится каждую минуту ночи рядом, оберегая его сон. — Ты совсем недавно появился в моей жизни, но уже успел перевернуть ее с ног на голову. Я совершенно не знаю тебя, но, почему-то, хочу узнать. Мне приятно проводить с тобой время, и это действительно пугает меня. За пару дней, проведенных с тобой, произошло больше, чем за многие годы в моей жизни. Я почувствовала эмоции, которые не чувствовала довольно-таки давно. И, что странно, многие из них мне и вовсе незнакомы, — делаю паузу. — Я боялась тебя потерять, — я проговариваю в тишину и откидываю голову назад, медленно прикрывая глаза. Хотелось упасть на пол и бить кулаками по нему, пока всевышний не услышит мои молитвы и не облегчит его боль. Пока я не увижу улыбку на его лице и не пойму: ему лучше. — Когда я смотрю на тебя, то совершенно не понимаю, поему ты продолжаешь общаться со мной. Он смотрел в окно до этого момента. Сейчас его взгляд пал на меня — и мои щеки покраснели. Карие глаза смотрели прямо в мои, заглядывая в душу. Я почувствовала, как внутри что-то сжалось. Мои глаза не бегали по сторонам, стараясь спрятаться, как обычно, а смотрели на него. Джастин приоткрыл губы и потянулся ко мне. Прежде чем я смогла как-либо отреагировать, его пухлые губы накрыли мои. Я сидела без движений и не сопротивлялась, полностью поддавшись ему. Джастин углубил поцелуй, заставляя все у меня внутри перевернуться. Он заключил мою нижнюю губу полностью в свои и слегка оттянул, помогая себе зубами. Его ладошка оказалась на моей щеке, а большой палец плавно поглаживал покрасневшую кожу. Он отпустил мою губу и прижался своим лбом к моему так, что наши губы находились близко к друг другу. — Вот главная причина, — Джастин прошептал, а мои глаза опустились вниз от смущения. Он поцеловал меня. Сделал то, чего я так боялась, и чего так скрытно жаждала. И тогда в моей голове уже не было других мыслей, кроме как влюбленности в него. Дело было сделано, Джастин. — Ты стала чаще улыбаться, мне это определенно нравится. Нравится, когда уголки твоих губ искусно приподнимаются и так и манят своей привлекательностью, что становится дурно, — его губы, произносящие неописуемые фразы, уже находятся в пару сантиметрах от моих. — И как же это исправить? — шепчу я. — Знаю только одно, что может помочь мне, — он шепчет, поверхностно касаясь своими губами моих, и мгновением позже и вовсе приближается ко мне, заключая в поцелуй. И каждый раз я падала в какую-то черную дыру, не видя ничего вокруг, не замечая того, что меня с моего же согласия закрывают в железную клетку, из которой уже нет выхода. Только разочарование и боль. — Леона, согласишься ли ты стать моей девушкой? Мои губы будто срослись друг с другом, и я не могу открыть рот, чтобы вымолвить хотя бы какой-то звук. Тяжело сглотнув, я округляю глаза, ожидая чего угодно, кроме того, что Джастин сказал секундой ранее. Пытаясь переосмыслить сказанное, я загоняю себя в еще больший тупик, пока он тяжело выдыхает. — Лия, забудь, я… — Я согласна, — неожиданно для самой себя я перебиваю его и тут же прикусываю нижнюю губу, стараясь как-то отвлечься. Джастин моргает пару раз, а затем, увидев мое нервное состояние, облизывает губы, приоткрывая их. — Тогда официально объявляю тебя свой девушкой, — улыбка играет на его губах, когда он оставляет легкий поцелуй на моем лбу. — Если ты не против. — Не против, — качаю головой. Так по детски и так невинно, что моим подозрениям не было даже и места. Как ты можешь заподозрить хоть что-то, когда смотришь в это карие глаза, наполненные таким счастливым блеском и, как оказалось, таким поддельным. Я издаю тихое хихиканье. — Что такое? — Джастин говорит. — Просто это похоже на то, как мама сидит с ребенком. Я ребенок, а ты мама, — Джастин тоже начинает смеяться. — Тебе не нравится? — Нет, мне очень нравится, — я слегка приподнимаюсь и помещаю его лицо в свои ладони. Он закрывает глаза и приоткрывает губы, когда я прохожусь пальцами по его скулам и останавливаю указательный на его нижней губе. Я замираю. — Очень. Воспоминание за воспоминанием будто пронзают мою грудную клетку острым лезвием, высекая на ней, какой наивной и глупой я оказалась. — Я же обещал, что буду оберегать тебя. Я держу свои обещания. Сжимаю в руках упавший с плеч плед и прижимаюсь все ближе к полу, желая сравняться с ним и вовсе исчезнуть. Раствориться в ночном воздухе, чтобы не чувствовать пекущей боли. Он обещал, а теперь стал причиной всего того, от чего должен был оберегать. — Вкусно пахнет, — мой голос неуверен и, кажется, срывается, но я произношу это, так как мои легкие все больше и больше наполняет прелестный аромат, который так и дразнит попробовать само блюдо. — Я старался, — Джастин отпивает глоток молока и ставит стакан на стол. Видя мою неуверенность, смешанную со стеснительностью, он поднимается, проходит к другой стороне стойки и отодвигает для меня стул. — Для тебя. Ведь приятно, когда тебе уделяют знаки внимания, когда готовят специально для тебя и смотрят так, будто бы ты — единственное, что так важно и ценно в жизни. Ты забываешь о реальности в такие моменты и полностью поддаешься чувствам, даже не осознавая, что они могут быть фальшивкой. — Когда я встретил тебя, — он резко разворачивает нас, и я не замечаю, как оказываюсь прижатой к стене. Его нос утыкается в мою шею — и я издаю громкий стон. Дыхание сбивается, когда тонкой кожи касается его язык и начинает выделывать медленные движения, — то и подумать не мог, что ты сможешь такое творить со мной. Что ты сейчас сможешь находиться в моих руках, — он тяжело дышит, — что я смогу чувствовать твой запах в своих легких, касаться твоих губ и с каждым разом не быть в силах вдоволь насладиться ими. Нуждаться в тебе так сильно и невыносимо, что сносит крышу. Думать о тебе до стремительного ускорения сердцебиения и горечи внутри с чертовым ощущением привязанности. Ты нужна мне, нужна до потери пульса и задержки дыхания. Нужна, как никто другой. Тебе нужны мои деньги, тебе нужны мои деньги, о которых, черт возьми, я даже не знала. — Я люблю тебя, — шепчет он невнятно, оставляя очередной поцелуй. Но я услышала. Господи, я услышала эти устрашающие слова и не могу поверить в них. Но мысли от неистового наслаждения слишком выбиваются из колеи и отталкивают все остальное. Взамен приходит осознания блаженного помешательства от сладких прикосновений, и томные вздохи слетают с моих губ. — Я люблю тебя, — Джастин зарывается носом в моей шее и в моих волосах, будто ищет отголоски поддержки и взаимности глубоко внутри меня. Не находит. Я не могу ответить ничего подобного и внятного, кроме неразборчивых звуков в порыве новых ощущений. Мои чувства выдает все мое тело. Ноги подрагивают, охватывая сильные мужские бедра, грудь высоко вздымается с кричащим от волнения и тревоги сердцем, руки не знают, куда себя деть, поэтому то и дело хватаются за его шею, оттягивая растрёпанные волосы. Бью кулаком о мокрый от моих слез пол и не могу дышать, как вздохи смешиваются с невнятными всхлипами и звуками. Я доверилась ему, а он пользовался мной. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя некомфортно, чтобы тебе было хоть каплю страшно, не хочу этого больше всего на свете. Понимаешь? — его ладонь скользит к моей щеке, и я чувствую приятное прикосновение теплых пальцев. — Я просто хочу сделать это, — качаю головой, наверное, уже сомневаясь в своем решении, и поднимаю на него свою голову, — с тобой. Я сделала то, чего так долго боялась и что так усердно пыталась забыть. Села ради него в машину и приняла участие в зловещих гонках только ради того, чтобы показать, как дорожу им и как его поддерживаю. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — тихим шёпотом повторяю я, развеивая его малейшие сомнения, и в ту же секунду полностью опускаю своё тело на упругую кровать, голову — на мягкие подушки, а взгляд — на губы Джастина. Я. Люблю. Тебя. Я. Люблю. Тебя. Избавьте меня кто-нибудь от этого ужасного чувства в груди, пока я не сошла с ума. Я не хочу этого чувствовать, я не могу осознавать, что все еще ощущаю это вопреки знания того, что он совершил. Он слишком хорошо играл. Медленно поднимаю руку вверх так, что фото оказывается прямо между нашими лицами. Для него — лицевой стороной, для меня — тыльной. Он замирает. Ровно в таком же положении, как и наклонился ко мне. Ни миллиметра в сторону. Просто смотрит на эту фотографию и молчит. — Это твой папа? — шепчу я. Джастин не отвечает. Он, кажется, даже не дышит и не моргает, лишь смотрит в упор на эту картонку, и его ресницы не содрогаются после моего вопроса. — Джасти-ин, — моё произношение его имени выводит Джастин из ступора, и он моргает. — Л… — его голос охрип, и он прочищает горло, чтобы продолжить. — Да. Улыбаюсь, убирая фото и приближаясь к его лицу. Легонько обнимаю его за шею и прикрываю глаза. — Ты даже не представляешь, что я тебе сейчас скажу, — вновь вдыхаю аромат Джастина и чувствую его руки, неуверенно останавливающиеся на моей талии. Боже, откуда такое волнение? — Что? — и вновь голос дорожит. Как бы он не хотел этого скрыть, я это чувствую. — Он так же являлся другом моего папы и, можно даже сказать, моим другом, которого я не видела уже… — пытаюсь вспомнить точную дату, — больше двух лет. Эти секунды сомнения в его взгляде и голосе. Как же я могла не понять, что что-то не так. Нахождение мною этой фотографии никак не входило в его планы. И какого же было удивление Джастина, когда протянула к его лицу эту картонку. Он был шокирован. Но я не придала этой паузе ровно никакого значения, потому что влюбленно рассматривала черты его лица. Какая же дура. — Не хочешь прогуляться после уроков? — замечаю, вроде, незаметное движение: его глаза, которые ранее были прикованы к моим, резко опускаются вниз, а затем направо. Все это длится всего мгновение, и затем Джастин вновь устремляет свой взор на меня. Почему я затаила дыхание? — Лия… — голос тихий и хриплый, смешанный с еле слышным вздохом. Я внимательно смотрю на него. — Не смогу, — глаза перемешаются из угла в угол робкими движениями. — Обещал помочь Фреду с работой, — Джастин облизывает нижнюю губу и пару раз качает головой. И только сейчас я понимаю, что никому и ничего он не обещал. Он просто струсил находиться со мной рядом. Или… Ему стало противно. Что, Джастин, надоело находится с тем, кто противен или неприятен? А как же… Как же ты мог тогда… Господи, зачем ты так поступил со мной? Я чувствую себя идиоткой прямо сейчас, потому что верила его приторным словам, которые он говорил мне по вечерам, играя с моими волосами. Я верила жестам, которые вызывали у меня дрожь по всему телу. Верила его глазам, которые неподдельно сверкали при встречи с моими. Его сильным руками, которые прижимали меня ближе к себе и ограждали от всего мира. Я влюбилась в того, кто не любит меня. В того, кто играл с моими чувствами и пользовался ими ради своей выгоды. В того, кому доверяла больше жизни и с кем я хотела быть. В человека, который так уверенно и заученно говорил мне завораживающие слова, от которых становилось трудно дышать. Дарил мне поцелуи и прикосновения, после которых все замирало. И это было частью какого-то плана. Просто игра… В которой я лишь пешка на пути победе. Это все было враньем.