because even in the end Jackson is a coward

Это удивительно, как далеко может зайти бред. Но ещё более удивительно то, как быстро реальность может нагнать тебя и ударить по лицу, закручивая и опрокидывая на землю, пока все мысли разом заполняют твою голову. Дрожащими пальцами поднять тонкую карточку лишь для того, чтобы отбросить её подальше, словно расстояние поможет притупить это послание. Полить водой до тех пор, пока она не растворится сквозь половицы в небытие. Рухнуть в кресло, обременяя его немаленьким весом и ломая тишину в комнате резкими вдохами и выдохами, увеличивая темп до безумного. Рукой резко дернуть себя за волосы от самых корней, словно это якорь, который удерживает от потери контроля над эмоциями. Постепенно дыхание замедляется, но становится тяжелее, с каждым вздохом забирая каждую унцию энергии. Невеселый смешок вырывается изо рта Джексона на выдохе, но в итоге это больше похоже на кашель. Он жалок, на самом деле. Когда он ответил на тот звонок, пока восторженный голос на другом конце трубки, почти всхлипывая, желал поделиться радостной новостью, он всё ещё заблуждался в себе. Даже когда он оказался лицом к лицу с теми сияющими глазами, когда он держал это тонкое тело в своих руках, чувствуя, как чужие руки обнимают его, а теплое дыхание щекочет шею, пока ему на ухо шептали новость, - он был спокоен. И даже увидев эти одинаковые кольца, он не выдал своего внутреннего смятения, только улыбался и обнимал счастливую пару, потрепав по волосам и похлопав по спине, поздравляя. Он говорит себе, что в тот момент он был настолько оцепеневший, что не мог хоть как-то отреагировать, но Джексон знает лучше. Знает, что он просто трус. Ноющий трус, который прячется за взрывным смехом, грязными шутками и нелепым количеством скиншипа. И его грубоватая честность – это мелочь, всего лишь приманка для других, которые оказываются пойманы скандальной натурой его слов. Но никто не задумывается копнуть поглубже. Правда в том, что Джексон проделал такую отличную работу в обманывании других, что и себя смог одурачить. Обманывая себя в том, что этого не случится, что в итоге Марк устанет от всего этого или Чжинён устанет двигаться дальше, или они поссорятся, или же поймут, что несовместимы, но что-то не сходится. И учитывая, что их отношения продолжаются уже долгих три года, игнорируя все признаки того, что отношения Марка и Чжинёна медленно заходят всё дальше, он убеждает себя, что это просто ради удобства, пока Марк, наконец, не говорит всё напрямую. Он притворялся, что не замечает, как Марк смотрит на Чжинёна. Как его взгляд изменился с обожания от начального увлечения, с которым ты смотришь на какую-то звезду, до чего-то гораздо более хрупкого, что нежностью смягчает взгляд, а в глубине отражаются спокойствие, мир и доверие. Это иронично, на самом-то деле, что катализатором для его первого настоящего столкновения с реальностью послужила тонкая карточка, такая хрупкая в своей элегантности и вышитой золотом каёмке. Смешно. Джексон мог сжечь её, покромсать или же просто выбросить и притвориться, что никогда не получал. От доказательств ведь так легко избавиться. Но вместо этого он, дрожа, должен примиряться с реальностью с помощью свадебного приглашения. На автомате засунув руку в задний карман и вытащив телефон, пальцы методично набирают сообщение. Наконец-то получил его!!! Kekeke, я даже не знаю, смогу ли я, хотя.. Что мне делать? :3 Хаха, шучу, конечно я буду там! Я же шафер, как я могу оставить моего бро в самый важный день его жизни, так ведь? ;) Отправить сообщение было очень легко; серьезно, он с легкостью написал целое сообщение. Старые привычки умирают с трудом. Джексон отбрасывает свой телефон в сторону и слышит, как тот со стуком приземляется на ковре где-то слева от него. Но всё же, когда через несколько минут телефон вибрирует, Джексон находит в себе силы подняться и взять его. Хехе, конечно ты должен быть там. Спасибо, бро, что был здесь с самого начала. Пальца Джексона уже не так спокойны, пока он набирает ответ. Пффф, это моя работа, что бы ты делал без меня? ;)) На этот раз, отправив сообщение, Джексон выключает телефон, небрежно кинув его на пол. Опускаясь в кресло, его переполняют сокрушающие воспоминания.

***

- Так, что случилось? Джексон заставил себя поднять взгляд от губ Марка, которые тот нервно покусывал. - Чжинён… Он признался мне. - Ну, и в чем проблема? – Джексон чувствует острую боль в груди, но быстро отметает это ощущение; ни одни отношения Марка не протянули долго в любом случае. И эти тоже не будут отличаться от предыдущих, а у него будет достаточно времени, чтобы разобраться в своих чувствах попозже. - Просто… - Марк морщит лоб, и Джексону хочется прикоснуться и разгладить эту морщину. Он так и делает, на что в ответ получает вялый шлепок. – Эй, я пытаюсь тут серьезным быть. - Мне жаль. – Джексону вообще не жаль, и Марк это знает, но он только закатывает глаза и продолжает. - Просто… Чжинён хороший друг, знаешь же? И я никогда не думал о нём в этом плане, пока он вдруг не признался. А сейчас я запутался. Джексон чувствует очередной укол, так как слова Марка задели слишком сильно, но выражение его лица не меняется. - Что такого особенного в Чжинёне? Марк пожимает плечами. - Не знаю. Со всеми людьми, с которыми я встречался до сих пор, изначально мы не были «просто друзьями». Ну, даже с самого начала присутствовало влечение. Понимаешь, о чем я? Я просто никогда не думал о Чжинённи в этом плане до этого. Вроде как с тобой, понимаешь? Джексон на секунду перестал дышать. К счастью, Марк продолжил говорить. - Но сейчас, когда он признался, я начинаю видеть его в другом свете. Я не люблю его пока, но мне интересно, что произойдет, если я взгляну на него с другой стороны. Ну, не просто как на друга, понимаешь? Единственное только, я не хочу рушить нашу дружбу, если всё пойдет не так. Джексон только кивает. - Итак, что ты думаешь? – спрашивает его Марк, доверительно распахивая глаза и ожидая совета Джексона. - Вперед. Почему нет?

***

Свадьба идеальна. Большинство гостей в слезах во время свадебных обетов, глаза обоих женихов сияют, пока они обмениваются «Я согласен». И танцы впоследствии это абсолютное сумасшествие. Но что самое главное – Джексон просто совершенно играет свою роль смешного шафера. Это проще, чем думают люди; проще, чем это выглядит в драмах по телевизору и драматичной литературе для подростков. Джексон не чувствует внезапного желания перевернуть столы и потоптаться на них или остановить свадьбу и объявить о своей бессмертной любви к Марку. Или, может быть, Джексон настолько хорошо играет свою роль, что уже вжился в этот характер без особых усилий. Хохот и грязные намеки, которые заставляют Марка и Чжинёна краснеть, с легкостью скатываются с его языка. Свадьба словно сон, и кажется, что это всего лишь какая-то репетиция, потому что всё слишком сюрреалистично, и его разум немеет, даже когда он вертит бедрами на танцполе, заставляя всех показывать пальцами и смеяться, пока он шевелит бровями. Какая-то далёкая, очень далёкая его часть кричит «НЕТ», а удары сердца иногда очень болезненно отдаются в груди, но это всё запрятано в глубине души и игнорируется, пока Джексон отдает всего себя, чтобы смешить людей, заставляя эти красивые губы приподниматься в улыбке, и показывая морщинки вокруг этих глаз. Джексон заставляет себя забыть, где он, что происходит, снова прячась за своими заблуждениями и притворяясь, что все эти улыбки и смех для него, а не просто из-за него. Ночь проходит словно в тумане, и следующее, что Джексон помнит, это то, что он стоит в своей квартире, еле держась на ногах, пока этот сон заканчивается, и сила тяжести тянет его обратно на землю. Его мысли и тело, наконец-то, снова возвращаются в состояние панической атаки от осознания, что всё кончено. Всё кончено. В конце концов, Джексон ломается. Задушенные рыдания вырываются из его горла, взгляд становится размытым. Хватаясь пальцами за пустоту, он опускается на пол, впиваясь ногтями в половицы. Он слишком быстро дышит, заходясь кашлем, а его глаза горят. Всё кончено.

~~~

Джексон пьян. Но он не настолько пьян, насколько ему хочется. Когда он выходил из квартиры, у него был только один план: найти бар, потратить там время впустую, потрахаться и на следующий день заработать такое похмелье, чтобы чувствовать себя полным дерьмом. Так хреново, что единственной связной мыслью, которую он бы мог сообразить, была бы чувствую себя дерьмово. Вместо этого он сидит перед рекой Хан с ящиком пива и размышляет о том, какой же он неудачник. На улице немного влажно, прохладный ветерок должен заставлять чувствовать себя неплохо, но почему-то он почти обжигает. Джексон не совсем уверен, почему у него такое ощущение; может быть, потому что он пьян. Потому что он пьян и думает о Марке. О его тупом лице и тупой улыбке, о том, как они всегда приходили сюда вместе и ели курицу с колой. О том, как Марк бросал на него взгляд, когда раздражался, и о том супер раздраженном взгляде, когда Джексон как обычно вел себя как идиот. И о той улыбке, о той особенной улыбке, которую Марк берег только для него, когда они лежали вместе под голубым небом, наблюдая, как плывут облака. И о том, как они оба прогуляли урок, как вместе закончили школу. Как переплетались их руки и ноги, когда они тянули друг друга в бассейн, как приводили в порядок дыхание, пока задыхались после гонки, как Джексон толкал Марка на качелях, хотя они были уже взрослыми, а потом Марк так же толкал Джексона, и ветер бил Джексону прямо в лицо прямо как сейчас. Возможно, вот почему он так обжигает – потому что смех Марка не разносится с его смехом по ветру. Пьяный Джексон – честный Джексон. Поэтому он смеется, разнося эхом неприятный звук по берегу реки. Он смеется над собой, смеется над тем, что если бы годами ранее он набрался мужества признаться, то, возможно, всё было бы иначе. Потому что у него было столько же шансов, сколько у Чжинёна. Они были равны, верно? Оба друзья Марка, за исключением того, что Чжинён сделал первый шаг и пересёк эту границу. Он смеётся, потому что сожаление просто непреодолимое, возможно, даже больше, чем боль утраты. Потому что на самом деле Марк никогда не принадлежал ему, так что как он может его потерять? Джексон фокусирует взгляд на зловещей тёмной воде прямо перед ним, и в его голове возникает идея. Он размышляет, еле соображая, беспрестанно обдумывая это и исследуя возможности. Но даже в таком пьяном состоянии Джексон знает, что никогда не сделает этого. Потому что он слишком сильно любит жить, чтобы просто так сдаться. Потому что он знает, что даже если так сильно любит Марка, что это причиняет ему почти физическую боль, он выживет. Потому что в отличие от сказок, фильмов и историй об истинной любви, он не думает о Марке двадцать четыре часа в сутки. Он не чувствует, что его сердце словно в огне каждую секунду каждого дня, и у него нет ощущения, что ему не достает огромного куска себя. Вместо этого есть тупая боль. Боль, о которой он забывает на несколько часов, но которая усиливается и пульсирует, когда он думает об этом. Но Джексон знает, что со временем будет легче, как и с любой раной, пусть даже она никогда не исчезнет до конца. Даже если он сам никогда не будет прежним. Но что самое главное – это может причинить боль Марку. Джексон уже может представить, как его лицо исказится от горя, и он будет винить себя, даже если он может никогда не узнать, как близки к истине его самообвинения. Так как Джексон не планирует никому ничего рассказывать. Никогда. Потому что даже в самом конце Джексон просто трус.