And I can die when I'm done

— Дождь не может идти вечно. Фраза кажется ему смутно знакомой, но откуда — он не помнит. Кажется, он уже вообще ничего не помнит, кроме этого проклятого дождя, который все льет и льет. Когда-то давно он читал рассказ Брэдбери про Венеру. Там герои тоже все время шли куда-то, а с неба лилась вода. На Венере высокая влажность и постоянная облачность, там всегда дождь. Один из героев даже обозвал планету Китаем, но Бартон уже не может сказать — почему. Может, это и есть Венера, а он идет по огромному незаселенному материку, тащит сквозь темный, холодный дождь раненого Лестера и, наверное, никогда не выйдет к людям. Потому что никаких людей на Венере нет. — Дождь не может идти вечно, — повторяет Лестер. Впрочем, Лестер ли? Кажется, от него осталась одна внешность, пугающая, но не более того. Лестер не может говорить таких слов. Это уже кто-то другой, тот, кем ему придется стать на следующем витке. — Кто это сказал? — спрашивает Бартон, удобней перехватывая его тело и помогая себе при этом коленом. — Ворон. — Вороны не разговаривают. — И это говорит тот, кто называет себя Ястребом, — смеется Лестер. Он тут же обрывает сам себя, надсадно кашляет и сплевывает кровь. Бартон останавливается, опускает его на раскисшую землю и пытается рассмотреть рану. Ничего не выходит, слишком темно и проклятый дождь мешает увидеть хоть что-то. Даже его совершенное зрение дает здесь сбой. Хотя лицо Лестера он видит вполне отчетливо. Наверное, дело в том, что меняться начали они оба. — Я Ястреб, а ты, значит, Ворон? — спрашивает Бартон, чтобы хоть как-то его отвлечь. — Я Меченый, — он поднимает глаза и смотрит вверх. Капли дождя бьют по лицу, он смаргивает воду, но не отворачивается. — Я Меченый. Пока еще. — Нам нужно идти, — вздыхает Бартон, взваливая свою ношу на место. — Иначе не успеем. — Успеем. Ты всегда успеваешь. Лестер закрывает глаза и утыкается носом ему в шею. Кожа у него ледяная. Бартон предпочитает думать, что это из-за сырости и холода, а не потому, что кровопотеря оказалась слишком сильной. Грязь под ногами противно хлюпает. С каждым шагом все сложнее отрывать ноги от земли. Кругом не видно ни зги, дороги тоже не видно, но он все равно знает, куда идти. Бартон не спрашивает, почему Лестер говорит, что успеет только он сам, а себя не упоминает. Может быть, когда-то давно, сто тысяч витков назад, он сам не успел? Может, поэтому им приходится так часто идти сквозь дождь? — Дождь не может идти вечно, — сквозь зубы цедит он и идет дальше. * * * Клинт Одна из его бывших увлекалась эзотерикой — карма, переселение душ, жизнь после смерти, прочая такая хрень. Клинт сейчас бы даже имени ее не вспомнил, это был секс на несколько вечеров, когда его занесло в Калифорнию и хотелось скоротать время после дневной охоты на Дитера Ольвена. Собственно, все и завязалось после того, как он увидел ее в индейской лавке, сосредоточенно выбирающей фенечку с тотемным животным. Он остановился, бросил парочку ничего не значащих фраз, она высокомерно усмехнулась, он выдал несколько словечек на чивере из своего циркового прошлого, когда доводилось выступать в костюме индейца, ее это заинтересовало. Потом Клинту пришлось вспомнить все, что успел подглядеть у мадам Жюстин, их цирковой гадалки и... И этого вполне хватило, девица оказалась не слишком сосредоточенной особой. Как же ее звали-то?.. В перерывах между сексом она грузила его разговорами о уже упомянутой карме, о влиянии на эту жизнь всех предыдущих. Не то что бы она была таким уж специалистом, половину знаний наверняка почерпнула в модных журналах, другую — из телевизора. Но что-то из ее трепа все-таки осталось у Клинта в голове, как бы тестостерон ни фильтровал события. В основном запомнилось то, что если ты в прошлой жизни был мудаком и вел себя плохо, то каким бы хорошим ни оказался в нынешней — тебе будет очень, очень хреново житься. Хорошо еще, если комаром не сделают. И вот теперь, будучи подвешенным на железном крюке за руки (под ногами — сорок ярдов пустоты и бетонный пол), Клинт задумался, что же такого он наделал, раз на него все сыплется и сыплется из рога изобилия неудач? Может, дело в том, что нефиг шляться по заброшенным заводам и искать себе неприятности? Меченый стоял напротив, на бетонном козырьке, торчащем из стены, поигрывал одной из стрел и делал вид, что не замечает очнувшегося Бартона. Лук валялся у него за спиной, совершенно ему неинтересный. Тетива была порвана на всякий случай. Вот же сука! Тело затекло, рук он вообще не чувствовал, но все болело так, будто по нему проехался каток. Клинт зачем-то попытался принюхаться и понял, что у него разбит нос. А на губах запеклась тонкая корочка крови, которую по- хорошему не надо было трогать языком, но уже поздно. Клинт тихонько зашипел от боли и тут же поймал диковатый взгляд Меченого. — Смотрите, кто тут у нас проснулся... — протянул он и облизнулся. — У тебя с собой много интересных игрушек, Бартон. Ты готовился, да? Меченый дотронулся наконечником стрелы-ежа до груди Клинта. — Тебе мама не говорила, что трогать чужое нельзя? — сдавленно пробормотал он. — Может пальцы оторвать. На самом деле он мечтал, чтобы Меченый нажал не туда, и какая-нибудь стрела взорвалась у него в руках. Его всегда страшно бесило, когда стрелы кто-то трогал, но если это был псих вроде Лестера, который сам был не дурак пострелять из лука, это становилось опасным. Меченый не стал обращать на пустые угрозы Бартона внимания, только погримасничал немного, повращал глазами и прижал наконечник к его губам. Бартон тут же заткнулся — очень не хотелось испытывать, как металлические иголки раздирают ему лицо. Меченый ухмыльнулся, довольный реакцией. — Знаешь, Бартон, ты мне нравишься. Очень нравишься, — сообщил он, отходя немного назад. — Настолько, что я хочу вышибить тебе мозги и посмотреть, что же в них такого особенного. Ответить Клинт не успел — Меченый сверхбыстрым движением извлек из рукавов несколько игральных карт и швырнул в него. Те со свистом пролетели мимо, одна зацепила Клинта за скулу и оставила после себя тонкий порез. Остальные, казалось бы, его даже не оцарапали, но спустя пару секунд Клинт понял, что с него сваливаются штаны, а за ними следом — форменная жилетка. Разрезанная одежда с тихим звуком приземлилась где-то внизу. Клинт остался висеть перед Меченым в одном белье. Оказаться практически обнаженным перед своим врагом, да еще и в беспомощном состоянии? О да, он определенно мечтал не об этом. Меченый ухмыльнулся и поиграл бровями, наблюдая за ошарашенным видом Клинта. — Какого... хрена, ты! — еле нашел что сказать тот. — Расслабься, птичка, больно не будет, — отмахнулся Меченый и полез за другой стрелой. — Ну, или будет, уж как пойдет. — Да пошел ты на хер, извращенец! — Что, вот так сразу? О нет, я так давно этого ждал, теперь хочу насладиться каждым моментом. — Чего ты ждал, придурок больной? — с досадой поморщился Бартон, поднимая взгляд в поисках спасения. — Подвесить меня и словить кайф? — Не только. Я же сказал — ты мне нравишься, — Меченый вынул стрелу-срезень, повертел ее и удовлетворенно цокнул. — Я просто хочу понять — почему? Он прижал острый наконечник к горлу Клинта и провел по нему тонкую линию. Спустя две секунды на ней проступили бисеринки крови. Наконечник спустился вниз и замер напротив сердца. Клинт задержал дыхание, внимательно следя за движениями Меченого. Тот чуть надавил, прорывая кожу, и плотоядно усмехнулся, когда Бартон судорожно сглотнул. — О, я вижу, у кого-то поджилки затряслись и все сжалось, — глумливо рассмеялся Меченый. Он резко провел наконечником по животу, спустился, поддел резинку трусов и потянул ее вниз. — Да что б ты сдох, Лестер, — хрипло выкрикнул Клинт. — Сними меня и посмотрим... Резинка с треньканьем лопнула — Меченому явно нравилось рвать на части собственность Клинта. Трусы медленно сползли вниз, повисели немного на лодыжках и отправились следом за брюками. Теперь Клинт висел перед ним совершенно обнаженный. — Куда ты там меня собрался посылать, Соколиный глаз? — продолжал веселиться Лестер. —Там маловато места, знаешь? Может, наоборот? Как тебе такая перспектива? Не переставая говорить, Меченый прикоснулся к члену Клинта плоской стороной срезня и с интересом надавил. Чтобы Бартон там ни говорил, он действительно весь сжался, что внутренне, что внешне, и даже мысленно попрощался с дарованным природой мужским достоинством. Но Меченый не стал кастрировать его, даже калечить не захотел. Вместо этого он вздохнул, убрал стрелу, словно потерял всякий интерес, отвернулся и вдруг выбросил её вперед снова, прижимая на сей раз к правому глазу Бартона. От неожиданности тот рванулся, насколько позволяли цепи на руках. Нижнее веко отчаянно задергалось. — Скажи, что страшнее потерять? — вкрадчиво поинтересовался Меченый. В его глазах горел лихорадочный огонек фанатичного ученого, который решил докопаться до правды. — Что тебе дороже, твой член или твои глаза? Сказать по правде, потерять глаз Клинт боялся немного меньше. Всего ничего, но — меньше. Он бы справился с жизнью, даже если бы стал слепым, он знал. Но теперь стоял вопрос, как же обмануть Меченого и заставить его не трогать его, Клинта, причиндалы. Бартон еще не совсем свыкся с тем фактом, что придется отдать какую-то часть тела. Но как любой тактик, он рассчитывал на любой исход. И если уж выбирать меньшее зло... — Отвечай, — потребовал Меченый. Клинт уставился на него с плохо скрываемой ненавистью. — Пошел ты. Меченый не взбесился, как в тайне рассчитывал Клинт. Он даже не загнал стрелу ему в глаз, всего лишь надавил, разрезая кожу, еще в одном месте. Глаза непроизвольно заслезились от боли. — Кажется, я понял, — сообщил он, не ослабляя давление на несчастное веко. — Ну, почему ты мне так интересен. Мы ведь с тобой одинаковые, Бартон. У нас даже имена похожи, не замечал? — Да что у нас общего? Я не пытаю людей, в отличие от тебя. — Если одноглазая обезьяна тебе прикажет — будешь пытать. Может, даже получишь удовольствие в процессе. Меченый отошел и потянул за какую-то цепь. Сверху звякнуло, зашумело, Клинта дернуло в сторону, и вот он уже висел не над пропастью, а над козырьком, где и стоял, собственно, Меченый. Кончиками пальцев ног Клинт смог нащупать бетонную крошку, оставшуюся с каких-то давних времен. Меченый благоразумно не стал приближаться к нему, вынул из колчана еще одну стрелу, почесал затылок, потом направил на Клинта и нажал на древко. Из наконечника вырвалась черная паутина и тут же опутала лодыжки и ступни Бартона. Стрела-сеть, отлично. Его оружие обратили против него самого. — Удобная вещь, — оценил Меченый. — Раз — и все. Как там говорится — хорошо зафиксированный партнер в предварительных ласках не нуждается? Клинт чуть не зарычал от собственного бессилия. Меченый безумно ухмыльнулся, еще раз дернул цепь, и Клинт рухнул на колени. От мгновенной вспышки боли он зажмурился, а когда снова открыл глаза — увидел, что Меченый стоял прямо перед ним и смотрел сверху вниз. В руках у него была еще одна стрела — с несколькими шариками-бомбами. — Знаешь, что я хочу сделать? — спросил он. — Я очень хочу отыметь тебя этой стрелой. Согласись, она же так подходит! А я еще удивлялся, зачем ты таскаешь с собой все эти штуки — да тут хватит, чтобы удовлетворить роту солдат! — Псих, — как-то устало заметил Клинт. — Ты конченый псих, Лестер. Меченый размахнулся и отвесил ему пощечину. Было не так уж больно, но лучше бы он врезал и выбил пару зубов — все не так унизительно. — Сейчас ты сделаешь кое-что для меня, — он отшвырнул стрелу-бомбу и вынул из-за пояса металлическую карту с нарисованным джокером и острыми краями. — Кое-что очень приятное. Срезень Лестер убирать не стал — на всякий случай. — Ты мне отсосешь, Бартон. Понял? Не вздумай кусаться, иначе я действительно загоню эту стрелу тебе в задницу. Или в глотку, я еще не решил. Клинт закрыл глаза, внутренне готовясь к тому, что последует дальше. Отчего-то это вызвало у него не ужас, но нечто непонятное, что-то вроде дежа-вю. Как будто двадцать восемь тысяч лет назад он уже делал это, и над ним тоже стоял Меченый. Или кто-то зверски на него похожий. Клинт стоял на коленях и словно в рапиде наблюдал за тем, как Меченый расстегивает ремень, приспускает штаны, с хлестким звуком оттягивает резинку нижнего белья. Кто бы мог подумать, что такой оригинальный псих вроде него носит трусы как у ботаников, отстраненно подумалось Бартону. Лестер на секунду притормозил и с интересом поглядел на него. — Что, не терпится, да? — Пошел ты, — выплюнул Клинт. — Неоригинально. — С Уилсоном пообщайся, вот уж кто оригинальный дальше некуда. Меченый оскалился над натужной попыткой Бартона шутить. На мгновение он отвлекся и запрокинул голову в смехе. Всего на мгновение — этого Клинту хватило. Он подорвался с места, молясь всем богами, чтобы не споткнуться из-за сети на лодыжках, и налетел на Лестера. Со стороны это выглядело, будто он попытался боднуть Меченого в грудь — слишком неловкое получилось движение, слишком слабое оказалось приложено усилие. Слишком много всяких «слишком», чтобы получилось. Меченый бы устоял — в любой другой ситуации. Но сейчас у него под боком был провал глубиной ярдов сорок и Бартон, доведенный до крайности. И его отчаяния вполне хватило. — Ах ты грязный бруклинский бомж! — заорал Лестер, замахиваясь срезнем, который так и не бросил. Клинт прорычал в ответ что-то невразумительное и по-бульдожьи вцепился зубами в воротник куртки Лестера. Всего один толчок. Еще секунду назад можно было что-то исправить. Еще секунду назад Лестер имел возможность отстраниться и избежать падения. Еще секунду назад Клинт даже не думал, что будет с ним дальше. А сейчас они оба сорвались с гребаного козырька и полетели в пропасть. Мгновение замерло, будто какой-то фотограф взял и высветил его гигантской вспышкой. Клинт видел, как взметнувшиеся бетонные крошки медленно движутся в воздухе, как издевательски искажается лицо Лестера — от недоумения к ярости, а от нее к страху. Он ощущал вязкий, неприятный вкус своей слюны и кожаной куртки. А затем время снова набрало обороты и вернулось к своему обычному ритму. Толчок, крик, падение, рывок. Бартон даже понять не успел, что произошло — цепи на его руках дернулись так, что он едва не потерял сознание от боли. Какое-то время он весь сконцентрировался на запястьях, который точно теперь были сломаны. Через несколько секунд в голове прояснилось, и он понял, что на нем висит нечто непомерно тяжелое. И это явно не сеть, которой Лестер спутал его ноги. Скосив слезящиеся глаза вниз, Клинт увидел, что за него держится Меченый, и инстинктивно дернулся, пытаясь сбросить того с себя. Над головой угрожающе скрежетнуло. Бартон рефлекторно поднял взгляд — цепи, на которых они двое висели, натянулись на системе шкивов, часть из которых не выдержала резкого рывка и теперь потихоньку деформировалась. Собственно, потому он и слышал скрежет гнущегося металла. Кажется, они все-таки сорвутся вниз. — Что, допрыгалась птичка по проводам? — крикнул Меченый. В ответ Клинт выплюнул что-то нечленораздельное и матерное. — На что ты рассчитывал, Бартон? — Увидеть твои мозги размазанными по бетону, — честно признался тот. — Рядом лежать будешь, — сообщил полезную информацию Лестер. Клинт в ответ только зашипел от боли, пытаясь ухватиться за цепи онемевшими пальцами. Пальцы ожидаемо не слушались. Ладони Меченого начали потеть и соскальзывать к щиколотке Бартона. — Если я продержусь еще минуту, то мы точно свалимся оба. — Если я продержусь еще минуту, нас найдут Мстители, — выдавил из себя Клинт. — Хорошие или плохие? — уточнил Меченый. — В данной ситуации я буду рад и тем, и другим. Его руки соскользнули ниже. Сверху противно взвизгнул вылетевший из пазов болт. Плащ Меченого трепыхался за его спиной, как большая летучая мышь, приколотая к стене иголкой. Или стрелой, если уж на то пошло. Бартон не понимал, как долго они вот так висят — от боли багровый туман заволок сознание, глаза заливал пот, а Меченый продолжал глумиться, сообщая об интересном виде снизу. Ублюдок, почти равнодушно подумал Бартон. Еще один болт пролетел мимо них вниз. — Знаешь, мне надоело, — сказал вдруг Лестер. — Так отпусти меня! — И лететь вниз в гордом одиночестве? Ну уж нет, только в твоей компании, — расхохотался Лестер. — Если я сейчас раскачаюсь... Клинт инстинктивно лягнул его свободной ногой. Боже, можно ли придумать более нелепую ситуацию, в которой есть прямая возможность умереть? Крепления и шкивы все-таки не выдержали. Система, выстроенная Меченым, который, надо признать, не был гением инжинерии, в один ужасный момент рухнула. Клинт успел ощутить, как натяжение цепи вдруг ослабевает, сердце подскакивает к глотке и как на мгновение они оба зависают в пространстве, словно в невесомости. А потом вся хлипкая конструкция сорвалась вниз вместе с двумя людьми под собой. Клинт успел увидеть, что Меченый разжал руки и больше не цеплялся за его бесполезную лодыжку — они оба летели в пропасть едва ли не кувырком. Страха еще не было, он просто не успел его ощутить. Но когда Клинт поймал взгляд Меченого — глаза в глаза, всего пять футов между — то увидел в них то, чего там быть не могло. Понимание. Не привычное безумие, не жажду насилия. Понимание. Словно Меченый знал что-то, что Клинту было еще неведомо. Словно это был уже не Меченый. И вот тогда-то Бартон испытал ужас непоправимой ошибки, которую только что совершил, столкнув их обоих в пропасть.