«В» значит «Вендетта»

Годрикова Впадина. Дом Поттеров. 31 октября 19ХХ года.       Все утро 31 октября Лили Поттер, в девичестве Эванс, не оставляло чувство иррационального, ничем не объяснимого беспокойства. Как ни пыталась девушка отмахнуться от этих дурных предчувствий или переключиться на другие проблемы, волнение, словно в отместку, только усиливалось. Объяснить все это Лили могла только связью с происходящими вокруг них вещами. В последнее время с её семьёй действительно произошло очень много событий, но забота о недавно родившемся сыне не оставляла девушке времени проанализировать сложившуюся ситуацию.       Вдали от домашних забот и ежедневной суеты, Лили вполне заслуженно со своим пытливым умом и вниманием к деталям считалась одним из лучших аналитиков ее поколения. Так что в этот день, пока за Гарри присматривал Джеймс, в кои-то веки находящийся дома, а не вместе с Сириусом на очередном безрассудном аврорском рейде, коих за последнее время на их счету стало как-то чересчур много, она, разрываясь между уборкой и готовкой, напряжённо думала обо всем, что в последнее время начинало казаться ей странным.       В своих размышлениях Лили всегда пыталась идти от самого начала, самой сути проблемы к более поздним вещам, поэтому в памяти ее прокручивались события прошлого, начиная с самого детства. И всё вроде бы было правильно и вполне логично. До определенного момента…       Первым звоночком полной абсурдности происходящего с ней стало пронесшееся перед внутренним взором воспоминание из школьных времен. Ее лучший друг — Северус, подвешенный вверх ногами с помощью заклинания, произнесенного Джеймсом, совершенно растерянный и беспомощный, бросил ей в лицо обидное слово: «Грязнокровка». А она, несмотря на то, что знала Сева, со всеми его колючками и колкостями, лучше всех, обиделась. Обиделась и оставила его совершенно одного, не простила, не поддержала. Но… разве могло так случиться? Разве дружба, какая была у них, могла закончиться от одного, сказанного в отчаянии и бессилии слова?       Это воспоминание неспешно сменилось другим, в котором она страшно поругалась с сестрой, а потом и вовсе перестала отвечать на любые письма из дома. Как же так? Разве Лили-цветочек, Лили-малышка могла с такой легкостью отказаться от людей, которые любили ее больше жизни?       Раз за разом прогоняя в памяти этот эпизод из собственного прошлого, Лили все сильнее хмурилась, то и дело забывая об уборке и замирая на месте. Но как ни всматривалась она в мельчайшие детали, как ни вслушивалась в смысл брошенных тогда фраз, у нее никак не получалось вспомнить причины, по которой все это произошло. Точно так же, как чуть позднее не получилось вспомнить причину, по которой простила ужасное поведение Джеймса и согласилась встречаться с ним. А еще девушка точно могла сказать, что забыла и еще что-то очень важное, бьющееся на грани сознания и заставляющее продолжать думать, искать и анализировать.       Почему с момента рождения их сына, Ремус, милый добрый, самый заботливый друг и товарищ Ремус начал все реже и реже появляться на пороге своих друзей, отговариваясь различными, часто — совершенно неправдоподобными, предлогами. Что заставило его так поступить?       Почему Сириус — бесшабашный, легкомысленный, но при этом верный, готовый до последнего защищать друга и его семью, отказался принимать на себя Фиделиус? Чем он руководствовался, принимая решение? Лили, вспоминая этот момент, совершенно не понимала Бродягу — это стало вторым звоночком неправильности происходящего с ней и теперь уже — её семьей.       А в следующем воспоминании она увидела себя, с приветливой улыбкой встречающую невысокого пухленького блондина с лицом, похожим на крысиную морду, и очень сильно удивилась. С каких интересно пор исчезла ее подозрительность по отношению к Питеру? Он же всегда вызывал у нее стойкое отвращение своей мягкотелостью, подхалимством и бесхребетностью. Куда вдруг делось ее недоумение от присутствия среди друзей Джеймса такого подозрительного типа? Что же вдруг изменилось в ее взглядах на людей?       И почему-то она была точно уверена, что во всей этой веренице странностей и забытых моментов должно быть что-то еще. Что-то очень важное, отчего сердце колотится сильнее, сжимаясь от странной боли.       Что ты забыла, Лилз? Что ты не можешь вспомнить?       Резко, будто от толчка, вынырнув из размышлений, Лили растерянно оглянулась по сторонам, с недоумением заметив в собственных руках тряпку. Да, Джеймс так и не получил титул Лорда, что, по мнению девушки, было его самой большой ошибкой, но он по праву считался Наследником древнейшего благородного рода Поттеров. Так какого, собственно, лысого Мерлина она, его законная супруга, сама занимается уборкой? Где, в конце концов, хоть один эльф?       Но больше всего сейчас ее интересовало совсем другое. Почему они решили, что самым лучшим укрытием от опасности в лице великого и ужасного Тёмного Лорда будет не родовое поместье Поттеров, спрятанное под многочисленными чарами разной направленности, а этот вот домик, укрытый всего лишь легко преодолеваемым, при должном упрямстве, Фиделиусом. Разве Джеймс не знал о родовой защите на поместье? Разве она могла добровольно согласиться на этот переезд?       Очередная отчаянная попытка вспомнить хоть что-то, обернулась взорвавшейся в голове болью, заставившей упасть на колени и выронить ставшую ненужной тряпку. Схватившись за виски, вмиг похолодевшими пальцами, рыжеволосая девушка тихо застонала. На пол из носа закапала кровь, яркими пятнами расплываясь по светлому дереву. Но Лили даже не попыталась ее вытереть — она замерла, боясь пошевелиться от невыносимой боли. А потом голову начали заполнять образы — яркие картинки странным образом исчезнувших из памяти моментов.       Сначала перед глазами предстал один из коридоров Хогвартса — по нему Лили обычно проходила по несколько раз в день. Вот и в этом воспоминании она с довольной улыбкой на лице спешила куда-то. Навстречу, из-за угла появился профессор Дамблдор. Он, как и всегда добродушно и чуть рассеянно улыбаясь, о чем-то ее спросил, выслушал ее торопливый ответ, кивнул и пошел дальше. Все бы ничего, но именно после этой встречи Лили впервые поругалась с Северусом.       Следующее воспоминание началось для нее первого сентября, на станции в Хогсмите, где тормозил алый, словно знамя Гриффиндора, Хогвартс-экспресс. С трудом дождавшись полной его остановки, рассерженная неудавшимся разговором со своей старшей сестрой — Петунией, Лили выскочила на платформу, странным образом умудрившись налететь на радостно чему-то улыбающегося директора. Она, конечно же, извинилась, а Дамблдор принял извинения, сказав при этом что-то в его обычной пространной манере. Почему он лично встречал учеников — неизвестно, но именно после этого девочка решила не писать родителям и не читать их писем.       Железнодорожная станция сменяется гостиной Гриффиндора. Лили тогда была очень зла. Джеймс и Сириус в очередной раз жестоко подшутили над кем-то из младшекурсников. Как староста, она просто обязана была сообщить об этом декану факультета, именно поэтому и поспешила в кабинет к профессору Макгонагалл, в очередной раз встретив на своем пути доброго дедушку Дамблдора. Он зачем-то остановил ее, спрашивая какую-то нелепость. Кивнул, усмехаясь в седую бороду, услышав такой же ответ, и продолжил свой путь. А Лили, вместо того, чтобы дойти до кабинета своего декана, почему-то вернулась в гостиную факультета и помирилась с удивленным этим ее поступком Джеймсом.       Наконец, боль ненадолго отступила, позволив девушке подняться с пола и осторожно перебраться на диван. Вернувшиеся воспоминания практически не внесли ясности в происходящее, но кое-что, всё же, начало проясняться.       Дамблдор…       Из всех происходящих в ее жизни странностей всё отчётливей торчала борода великого и светлого мага. Он с завидной настойчивостью корректировал все ее поступки, подталкивая по какому-то известному только ему пути.       Только вот сформулировать все догадки относительно поведения Дамблдора в одну четкую мысль у Лили не получилось — накатила следующая волна воспоминаний.       Арка, увитая белыми лилиями, в ней — алтарь. Рыжеволосая девушка в удивительно-красивом белом платье с рунной вышивкой. Темноволосый юноша, в черном смокинге. Свадьба. И церемония заключения брака, которую провел не представитель специального отдела Министерства, как это должно было произойти по всем правилам магического сообщества, а все тот же добрый и светлый волшебник. Почему именно он? Зачем ему нужна была эта свадьба?       Девять месяцев ожидания и вот оно — на свет появился их с Джеймсом сын. Маленькая копия мужа, с удивительно-зелеными глазами, так похожими на ее собственные. Необходимость обряда крестничества, проведение которого Джей доверил директору Дамблдору, а не главе рода Поттеров, как это должно было быть согласно магической традиции. И Ремус, который присутствовал на этом ритуале, после него практически перестал навещать своих друзей под разными предлогами.       Полумрак ритуального зала в воспоминаниях девушки сменился на вечер в гостиной родового поместья. В массивном, похожем на трон кресле у камина расположился профессор Дамблдор. Он в раздражающей Лили манере — сказать много, не сказав ничего, — вещал что-то о нелепом пророчестве, произнесенном очередной кандидаткой в преподаватели, и об опасности, грозящей их мальчику, их Гарри. Директор сказал, что им нужно спрятаться, а они лишь, согласно кивнув, поспешили собрать всё необходимое и переехали в этот сомнительный домик, даже не попытавшись обдумать услышанное.       Дальше были долгие споры между ней и Бродягой о правильных защитных чарах, которые прекратились, стоило только мило улыбающемуся старику вспомнить о Фиделиусе. Джеймса, казалось, безопасность собственной семьи не интересовала вовсе. Закончились же все бурные обсуждения ее поспешным согласием на предложенное директором заклинание, и отказом Сириуса становиться Хранителем тайны.       Но это же настоящий бред! Как можно было согласиться спрятать своего единственного ребёнка, любимого сына при помощи такого топорного обряда? Как она — специалист по чарам и рунной магии, могла допустить подобное? Как Джеймс мог позволить подобное в отношении собственного Наследника?       Перед закрытыми глазами проносилось ещё много мелочей, которые так или иначе были связаны с Дамблдором, что только утверждало Лили в ее подозрениях. Все происходящее с ее семьей зачем-то было нужно старому директору.       Но было и еще кое-что, тревожащее ее, — красной нитью через все воспоминания проскальзывал странно знакомый образ темноволосой девушки. Образ, отзывающийся теплотой в сердце и необъяснимым чувством домашнего уюта.       Кто она? Почему у нее так и не получилось её вспомнить?       Чем больше Лили думала об этой девушке, тем сильнее в виски врывалась боль. Достигнув какого-то предела, она словно взорвалась, неспешно отступая и возвращая недостающий кусочек памяти.       Сразу же обжигающим холодом сковало безымянный палец. Уже ничему не удивляясь, Лили посмотрела на свое обручальное кольцо. Без специальных, позволяющих разглядеть магические плетения, очков девушка не смогла бы увидеть, что за чары были на него наложены. Но и без этого практически со стопроцентной уверенностью она могла сказать, что это было что-то из раздела блокирующих память. Выругавшись сквозь зубы, Лили стянула показавшийся вдруг омерзительным кусок металла с пальца, положив его до определенного момента в карман. Позже… позже она сможет разобраться, что там накручено. Поежившись от охватившего ее странного озноба, откинулась на спинку дивана и уставилась в стену пустым взглядом.       Как она могла забыть?       Вайолет… Самая близкая и родная… Та, с которой она делилась всеми своими переживаниями, у которой просила совета. Истинная слизеринка, ставшая настоящей сестрой. По духу, по магии. Её Ви, которая не побоялась пойти против воли любимого отца, своего главы, и приняла в благородный род Райвенов грязнокровку.       Как же получилось тебя забыть, сестренка? И кому все это было нужно?       Ну, допустим, кому — теперь, пусть и не окончательно, но хоть немного стало понятно. Доброму дедушке Дамблдору, борода которого, несмотря на все ухищрения остаться незамеченным, торчала изо всех его делишек. Только вот зачем — еще не ясно.       А пока… Куда она дела свою палочку? С каких пор позволительна такая неосмотрительность? Особенно если где-то есть враг, желающий тебе смерти…       Закончив ненужное сейчас самобичевание, Лили отправилась на поиски. У нее вдруг странным образом появилось слишком много дел, с которыми стоило разобраться как можно скорее.       Мимоходом заглянув в детскую, где Джеймс, взлохмаченный после возни с ребенком еще сильнее, чем обычно, спал прямо на пушистом ковре, прижимая к себе смешно причмокивающего во сне сынишку, она прошла в спальню.       Волшебная палочка, с которой раньше Лили расставалась только во сне, да и то — хранила под подушкой, нашлась в сундуке с ненужными вещами. Там же девушка обнаружила и небольшой медальон на тонкой цепочке — подарок Вайолет на принятие в род Райвенов. Призывая на голову директора всевозможные кары, она легонько погладила изящную гравировку на благородном металле и застегнула приятно холодящую цепочку на шее.       Но самое ценное, не по стоимости, но по значению, нашлось на дне сундука. Чуть желтоватый дорогой пергамент — единственная вещь, позволяющая беспрепятственно общаться «рыжей бестии» Гриффиндора с одной из лучших студенток Слизерина. Единственное, что не позволяло факультетской вражде, как теперь стало понятно — раздуваемой директором, разрушить тогда еще хрупкие ростки дружбы.       Как давно она ничего не писала в нём. Тонкие пальцы судорожно сжались на бумаге, а потом Лили зарылась в сундук в поисках пера. Ей обязательно нужно было написать Вайолет. А потом заняться защитой дома…       Но сначала письмо!       К тому же так можно будет поделиться своими сомнениями и попросить совета. Только перед этим нужно сделать ещё кое-что.       Она зашла в детскую, осторожно растолкав мужа, отправила его вниз, а продолжающего безмятежно спать ребенка перенесла в кроватку. Волшебная палочка взлетела в воздух, сплетая магические узоры, складывающиеся в сложную рунную защитную вязь — ее они придумали вместе с Вайолет еще в школе. Лили вкладывала в эту магию всю свою любовь к сыну, всё беспокойство о его безопасности, всё своё желание защитить его любой ценой, пусть даже ценой собственной жизни.       Завершённый узор вспыхнул ослепительным светом и впитался в кроватку и ребенка, лежащего в ней, показывая, что всё сделано правильно. Лили облегченно выдохнула и уселась за невысокий столик в углу, развернув перед собой пергамент.       Она торопилась и снова начинала чувствовать беспокойство, поэтому строки получались неровными, а буквы были выписаны с разным нажимом. «Здравствуй, моя мудрая маленькая змейка. Я не знаю слов, которые могли бы выразить всю глубину моей вины перед тобой. Несмотря на все наши заверения о вечной дружбе, я забыла о своей дорогой сестренке. Надеюсь только, что ты сможешь простить свою глупенькую Лилз, потому что у меня, как ни странно, все же есть оправдание. Сегодня утром я обнаружила в своей памяти удивительно странные провалы. Я не могла вспомнить многие события своей жизни — причину ссоры с Северусом, отдаления от родителей, свадьбу с Джеймсом. Я не могла понять, по какой причине мы оказались в доме в Годриковой Впадине, вместо защищённого родового поместья Поттеров, но самое главное — я совсем не помнила тебя. Во всём этом отчётливо видно влияние Дамблдора. Он уверен, что мой мальчик попадает под какое-то дурацкое пророчество, связанное с Тёмным Лордом, и теперь тот хочет убить Гарри. Весь день я чувствую непонятное беспокойство, мне кажется, что надвигается какая-то беда, но я не могу понять причин такой паники. Я наложила те наши с тобой защитные чары на ребёнка, теперь попробую защитить дом. Но я умоляю тебя, заклинаю родством наших душ и магий — позаботься о Гарри, если с нами что-нибудь случится. Пообещай мне, слышишь, Ви! Не забывай, что я люблю тебя, сестренка, несмотря ни на что. Навечно твоя, Лилз.»       Уже дописывая последние строки письма, девушка услышала странный шум внизу. Она хотела посмотреть, что там, как только поставит последнюю точку. Но не успела. Как не успела заметить постепенно исчезающие, чтобы появиться в другом месте, строки письма. Как не увидела, что и сам пергамент, почувствовав смерть владелицы, осыпается мелким белёсым пеплом. Зеленая вспышка, прилетевшая от двери, навсегда погасила весёлый блеск, в глазах рыжеволосой ведьмочки.