Понятие эстетики

- Я не люблю искусственный свет. Он заставляет видеть все недостатки моего уродского лица, понимаешь? От ужасно жирной кожи, где я могу рассмотреть каждую черную точку или только что вылезший прыщ на длинном прямом носу. Только тогда я вижу, насколько ужасны мои черные немытые волосы, и только тогда, кажется, я чувствую, как сильно от меня воняет потом и сигаретами, чего до этого я вообще за собою не замечал. И знаешь, что? В это время я чувствую себя таким редкостным дерьмом. Самым настоящим чертовым дерьмом, понимаешь? И все это в моей голове, я… я чувствую себя еще большим неудачником, даже большим дерьмом, коим я являюсь. Но ведь… я достоин лучшего, правда? Он был достоин лучшего. Фрэнк знал это. Он был достоин уважения, был достоин звания в этом обществе, был достоин всего самого изящного и изощренного, прямо как его вкус в выборе предметов интерьера. Он всегда выбирал массивные люстры, темные обои и обшарпанные полы. И никогда не понимал этой показухи в виде страшных ковров из шкур животных или обыкновенных кофейных столиков с крупными витыми узорами на хрупких ножках. Все это казалось ему таким далеким и недосягаемым, что порою хотелось кричать ото всей этой глупости и напускности, которая так и норовила забрать все самое, по истине, элегантное и эстетичное из его головы. По возможности он и в правду кричал о безграничности недалекого ума таких людей, но разве его слышали? По его мнению, эстетика – самое простое, но в то же время элегантное понятие. Эстетика – эта та вещь, которую в наше время дозволено портить всем, загрязнять ее и чернить своими темными дырами в пустой голове. Все хотят улучшить ее и привнести что-то новое, что по их мнению сможет стать спасением для устаревшего понятия. Только вот никто не понимает, что это «спасение» в действительности является лишь тяжелым камнем, который тянет это понятие лишь ко дну. Эстетика, как считал сам Джерард – это легкая и хрупкая материя, не дозволяющая к себе небрежного и неаккуратного отношения. Словно крылья бабочки – одно неверное касание, и тонкое полотно может разрушиться навсегда, нарушая своеобразный баланс. Так же и с этим понятием – лишнего во вкусах он не позволял себе никогда, чем только крепил свои суждения все прочнее и прочнее. Он и по сей день остается таким же верным и искренним Джерардом, который изливает свои мысли лучшему другу за очередной бутылкой дорогого виски. Сидя на обшарпанном холодном полу с самым близким ему человеком, выпивая и рассказывая самое сокровенное и наболевшее, он чувствовал себя поистине живым и таким нужным. Вот он, перед ним – человек, способный выслушать его пьяные бредни, готовый подставить твердое дружеское плечо в самых поганых жизненных ситуациях. Не это ли есть понятие счастья? Для такого сумасшедшего как Джерард, это являлось раем на земле. Он не хотел думать о том, что все равно попадет к чертям в горящий пламенем ад. Он хотел жить лишь настоящим, разделяя больное с самым родным сердцу человеком, медленно опустошая вторую бутылку едкого спиртного. Фрэнк все так же мирно сидел плечом к плечу с пьяным другом. Он не осуждал его, ни в коем случае – он всегда знал, что Джерард является по правде уникальным человеком, с уникальными мыслями, но слишком скрытным, чтобы материализовать свои тяжелые думы на простых человеческих словах. Для старта ему обязательно нужна была точка отправления, чем в большинстве случаев фигурировало спиртное, а там уже и дело как по маслу – язык без костей, или как там говорят. Но, несмотря на все минусы такого странного способа, он все же любил его явные эффекты. Джерард сразу же становился сговорчивым и рассудительным, четко и быстро излагая наружу то, что его так тяжко беспокоило в последнее время. Обычно, давнему другу было тяжело вытаскивать его на душевные разговоры, но со временем он нашел это идеальное решение, в виде бутылки крепкого виски. - А знаешь, почему я люблю только тебя, Фрэнк? – тихо прошептал Джерард, внимательно всматриваясь в темные глаза лучшего друга. – Потому что только с тобой я открываю всего себя, знаешь? Только с тобой я могу помолчать. – Искренняя пьяная улыбка тронула его тонкие губы, а рука непроизвольно потянулась к парню, заключая того в крепкие, но одновременно с этим, чувственные объятия. Глаза Фрэнка всегда горели. Как считал Джерард – они горели жизнью. Глубокие, изумрудные, и такие горящие. В них словно плескалась вся та энергия, которая пряталась так далеко внутри его самого. Он бы смог излить ее, потушить пламя в глазах, на время, конечно, но смог бы. Но не сегодня. Сегодня особый день для старых друзей – день, когда понятие эстетики полноправно пробралось в их крепкую и настоящую дружбу.