Что-то вроде предательства

- И что, за все эти годы тебе удалось нигде не проколоться? Женщина в синем платье улыбнулась: - Почти. В самом начале, когда я устроилась работать на ферму, там случился пожар. Мистер Коулсон, он остался внутри, на втором этаже. Мне удалось подняться, но к двери было уже не подойти, так что я проломила перекрытия и вынесла его. Но мне повезло дважды: он был уже без сознания и ничего не видел, и еще, пока я прорывалась к нему, там на меня упали горящие балки. Ожоги зажили, но следы остались. Потом, через два года, когда мы с мистером Коулсоном вступили в брак и у нас начались сексуальные отношения, мои шрамы не удивили его. Он ведь знал, что я обгорела. Он заботился обо мне, пока я регенирировала. Все-таки киборг, во что его не наряди, остается киборгом. - Это ты называешь «повезло». - Ну да. Вы же меня видели. Как бы я объяснила?... - А тому, как ты разнесла стену и вытащила наружу взрослого мужика, значит, никто не удивился? Лицо Долли приняло строгое, одухотворенное выражение. Тихо и страстно она произнесла: - Я сделала это с именем Господа на устах. Господь укрепил мой дух и придал мне силы, - и, пока я приходил в себя, добавила уже обычным голосом: Это же Победи-Грех, агент Шлю… - К чё… в смысле, Марк. Я давно уже не агент. Да и не Шлюфман тоже. И давай на «ты», что ли, - добавил я на интерлингве. Долли наклонила голову, соглашаясь, но не поинтересовалась, как меня теперь зовут. Чего не знаешь, того не выдашь. Она снова потянулась к чашке, и я заметил, что кожа на её руках сплошь неровная, в рубцах и в светлых пятнах давно заживших ожогов. Двадцать лет назад их не было. Вот уж повезло так повезло. Должно быть, её быстрое исцеление этот Коулсон тоже объяснил тем, что молился за неё. Я попытался представить себе Долли в свадебном платье (белое кружево, красные шрамы), Долли с мужем, Долли в церкви… Картинки выходили совсем карикатурные, одна нелепее другой. Но Долли, сидевшая напротив, не была нелепа. Это было место, где она обедала, выбираясь в город – я видел, как хозяйка поздоровалась с ней, узнав. Ни платье, ни сумка, ни туфли не были новыми, это уже давно не маскарад, это просто её вещи. Её волосы оказались слегка волнистыми, они скрыли торчащие уши, смягчили резкость черт. Как ни странно, годы сгладили вызывающую некрасивость Долли. Женщина как женщина. Всё бы ничего, если не знать, что она боевой киборг. - Вот эти пирожки, такие делают только здесь, - продолжила она по-английски, словно не заметив моей оговорки. Её английский отличался от моего не только тяжеловесным местным выговором, но и текучей небрежностью, какую дают только годы жизни среди людей, говорящих только так. - Здесь – это на Победи-Грех? - Здесь – это в Уиллоу Гроув. В окрестностях города несколько пасек... - Пасек?.. - этого слова я не знал. - Место, где ульи. Где пчёл разводят. Пчёлы, насекомые, делают мёд из цветочного нектара. - Долли обвела помещение быстрым цепким взглядом, и, слегка понизив голос, повторила уже на интерлингве: - Пасека. Место, где пчёлы. Я кивнул. Вряд ли я сумел бы вспомнить, когда в последний раз видел живую пчелу. В памяти навязчиво билось слово "озимые", и я даже под дулом бластера не смог бы сказать, что оно значит. - Ты попробуй. Она двинула тарелку в мою сторону. Я протянул руку – будто издалека и сквозь толщу воды. Подперев подбородок рукой, киборг DEX-6 рассеянно наблюдал, как я надкусываю пирожок.