Презумпция невиновности

Последние три дня были кошмаром. Таким, о котором хочется забыть при пробуждении, но который не разжимает темных тисков много после, занимая все мысли. Ника не покидало ощущение нереальности того, что было. Его похитили. Дерзко, в квартале от школы, которая слыла престижной и ужасно дорогой. Очнулся Николас уже в каком-то плохо освещенном помещении, дальнейшие события помнились весьма смутно и правдоподобными вообще не казались. Три дня его держали в заложниках, более того, все это время он впервые страдал от непосредственного проявления своей омежьей сущности. Нет, он, конечно, читал, что все это не праздник жизни, но не думал, что это настолько не праздник. Тело будто жгло изнутри, этот жар испепелял все иные мысли, кроме тех, которые точно являлись самыми постыдными в его семнадцатилетней жизни. Он и сам не помнил, как оказался дома. Позже выяснилось, что поступил анонимный звонок, направивший полицию на замороженную пару лет назад стройку. Там, собственно, Ник и отыскался, изможденный, но живой. У папы была форменная истерика. Ника тут же отбуксовали в больницу, чтобы там тщательнейшим образом выяснили, что похищение ничем не аукнулось для его здоровья. Только после этого папа успокоился, и то он трижды прочитал заключение, отдавая должное каждому знаку препинания. Только когда отец отобрал у него документы и велел, наконец, взять себя в руки, папа несколько успокоился. Ник понимал, что он пытался разглядеть среди текста, но ответ знал и безо всяких бумажек. Его и пальцем не тронули, хотя он о том едва ли не умолял. Его будто подменили, тело категорически отказывалось слушаться, а измученный учебой разум словно взял причитавшиеся ему отгулы. Две недели его не выпускали на улицу. Папа находил тысячу и одну причину, чтобы держать сына дома. Сначала все списывал на необходимость оправиться от стресса, затем – на страх перед иным похищением, ведь преступников так и не нашли. После и вовсе стал расписывать достоинства домашнего образования. Но Ник настоял. Пусть он и являл собой серого мыша обыкновенного, но социопатией не страдал. В конце концов, школа называлась престижной не только по причине модной формы и запредельной оплаты, но и из-за качества образования. А учиться Ник любил. К тому же, тот досадный эпизод хоть и добавил страха в его размеренную жизнь примерного сына, но не наложил на нее своей тяжелый отпечаток. Ему ведь реально ничего не сделали. Потому, заручившись поддержкой отца, Ник отправился-таки в родную альма-матер, по дороге щурясь от весеннего солнышка и начиная верить, что его кошмар рассеялся. Пусть даже полиция разводила руками, но, собственно, говоря требований выкупа не поступало с самого начала, а сам Ник не пострадал. Потому ему и казалось, что это случайность. Ошибка, пусть и весьма небанальная. У ворот школы был припаркован шикарный черный автомобиль, а рядом стоял тот, кого Ник желал больше никогда не видеть. Правда, того же самого нельзя было сказать об этом человеке. Заприметив застывшего в паре метров от него юношу, мужчина снял солнцезащитные очки и, довольно скалясь, отсалютовал Нику. Тот тут же пожелал провалиться сквозь землю без права выбраться когда-либо наружу. И даже сразу понял все прелести домашнего образования. Мужчина тем временем, продолжал смотреть на него, исключая любые недоразумения. По определению его кошмар продолжался.