Придумай меня живым

-Акира! Остановись! Так надо! Верещал Рин глядя под ноги своего нареченного брата. Под толстой подошвой спортивных кроссовок покоились два маленьких сосуда, тонко позванивая всякий раз, когда юноша шевелился. С нескрываемым ужасом златовласый смотрел, как вот-вот Акира уничтожит его надежду победить Гуинджи и Шики и спасти свою любовь. Но Падший отказывался понимать его, сколько бы не пытался втолковать мальчишка, парень оставался непреклонен. - Ради мести стать синявкой? - Не ради мести! Закричал Рин, сжимая кулаки так, что маленькие квадратные ногти впивались в теплую ладонь, его мелко трясло от злости, нижняя губа подрагивала, зрачки расширились, а ноздри втягивали воздух, стараясь успокоить и без того расшатанную нервную систему подростка. «Ну как! Как он не понимает? Ради нас! Ради его свободы. Ради нашей… любви. Ради меня.» И тут, неожиданно теплая, такая нежная ладонь Акиры касается его щеки. Рин не успевает оправиться от шока, как его рывком, затягивают в объятия, под ногами Падшего что-то жалобно хрустит, еще совсем немного и остатки капли впитываются в ковер. Но Рин уже спокоен. Даже неразбавленная капля не стоит того, чтобы покинуть бережные теплые объятия. Наслаждаясь, Рин обвивает плечи Акиры и коснувшись его губ своими, прикрывает глаза, утыкаясь носом в шею, несмотря на то, что ему пришлось даже немного привстать. -Все хорошо будет. Слышишь? Я тебе помогу. Я рядом. _________________________________________________ За пеленой насмешки и безразличия Шики довольно умело спрятал свои истинные чувства. Однако, его сейчас мало волновал собственный брат в очередной раз собравшийся его убить. Гораздо больше его интересовал «страхующий», который пока по настоянию Рина не вмешивался в происходящее. Ему, как казалось, было вообще все равно, даже если бы Шики отбросил катану и кинулся танцевать на мостовой лезгинку, а его младший надоедливый брат, выудив из небытия платок и кокошник, пошел «барыней» вокруг этого безобразия. Падший. Удивительно тесна Тошима, которая свела вместе Рина, Шики и Акиру в диковинный треугольник. Хотя очевидно, что они из углов совершенно туп и скорее всего в данном случае тупым углом был – Акира. Сам не понимая какую кашу заварил одним своим существованием и дурацкими, на взгляд Шики, «благородными братскими порывами». Сейчас же, Акира сидел на обочине, смотрел совершенно в другую сторону, а с одной стороны бесцеремонно красовался наушник. -Рин, тебе не наскучило за мной бегать? - Наскучило. Поэтому. Ты сам за мной будешь бегать сегодня. Акира… Синие глаза удивленно уставили на блондина, брови поползли вверх. Как-то нехотя, словно ученик, вызванный к доске но совершенно не знающий материала, Падший поднялся и подошел к Рину. А тот хитро блеснув глазами, неожиданно показал грозе всей Тошимы розовый язычок и притянув «напарника», поцеловал. Не ожидавший такой вероломной подлости, Шики сначала впал в благородный ступор, а затем густо покраснев от злости, сравнялся цветом лица с глазами, постепенно белея еще хуже, чем был до этого. Сверкнула дамокловым мечом катана и, пылая праведным гневом, его величество Король «Игуры» ринулся на стоящего прямо перед ним брата. На что тот лишь смеется и скрывается в переулке. Шики следом. И лишь один Акира стоит с выражением на лице: «Один в поле не понял», а затем сделав привычный и родной покерфэйс, несется следом. Петлял Рин много и с удовольствием, заводя своего противника на удобную площадку, однако заблудившись по пути попал в тупик. (…) ___________________________________ Акира настиг врагов в темном грязном, в прямом смысле кирпичном переулке. Касалось тут даже асфальт был сделан из этого материала. Вырулив из темноты, парень натолкнулся на прямую, как доска спину Шики, а недалеко от него валялся Рин с широко распахнутыми глазами, с застывшим в них ужасом и непониманием. К горлу подкатил противный скользкий комок. Падший замер, как вкопанный, упрямо что-то твердя. И обернувшись, Шики и сам оторопел от удивления. По фарфоровым щекам юноши текли бесстыдные слезы. Такие честные и горькие. Кадык нервно дергался, всякий раз, когда он судорожно сглатывал. Но в остальном, Шики, повидавший не мало горя, убивавший на чужих глазах детей, родителей, возлюбленных, братьев и сестер, впервые видел такие слезы. Акира, не пытаясь скрыть, плакал. Слезы щедро катились по щекам, но в остальном его лицо оставалось каменно-прекрасным, ни подрагивающих губ, складок или несчастно-собачьего выражения. Лишь только предательские слезы катились вниз до подбородка. - Убил? Да Хриплым, не своим голосом спросил он Шики, прекрасно зная ответ. Иль-Рэ, поерзав, вздохнул и неожиданно твердо произнес: - Убил. Но не я. Даже жаль. - Не ты? Врешь. - Не вру Спокойно и даже как-то буднично ответил Шики и продемонстрировал идеальное лезвие катаны, не обагрённой кровью. - Но кто? Пожав плечами, Шики, хотел было что-то уйти, но еще одного взгляда на это лицо, ему хватило, чтобы передумать. Подойдя к мертвому брату, Иль-Рэ присел на корточки, и склонив голову, неожиданно победно ухмыльнулся. - Акира. Так это же твоя любимая Киса-Киса сделал… - Не верю. - А ты посмотри на следы от когтей. - Но зачем? -А ты сам у него спроси. Ухмыльнулся Шики, прислушиваясь. Акира, с недоверием прищурился и тоже замер, ловя тишину, и наконец, смог услышать приближающиеся шаги. И чье-то гортанное пение: -Я ууууу речееееньки гулялаааааа! Водяноооого повстречааааалаааа! Этот голос невозможно перепутать. Гуинджи. Непонятно было для чего он решил вернуться на место преступления, но это даже на руку Падшему, сейчас он выбьет из карателя все дерьмо. Тем временем Гуинджи не дойдя до поворота вышел на главную дорогу и продолжая голосить, куда-то неспешно побрел. Победитель Бластера скривился, пытаясь спрятать от постороннего наблюдателя истинные чувства. Какая боль была сильнее? Что страшнее? Потерять ставшего таким близким и родным Рина или Гуинджи, к которому он испытывал теплые, незнакомые ему до встречи с карателем чувства. Боль накладывалась одна на другую, и действовала, словно вода в сообщающихся сосудах, уравновешивая друг друга, разрывая изнутри, заполняли его полностью. Что ж, по крайней мере, можно порадоваться, что под маской безразличия и холода его лицо еще не сгнило. Боль. Обязательно пройдет, позднее. Акира сильный, он сможет её подавить. Сможет спрятать в сердце и никому, никогда не показывать. Он сможет жить дальше, он не предаст свою мечту оказаться на свободе. Но все это в будущем. А сейчас. Боль. Рвущийся наружу крик ужаса и безысходности. Аккуратно подходит к телу мальчишки, склоняется, закрывая веками полные ужаса глаза, и берет на руки. Нет, Акира ни за что не оставил своего домашнего ангела здесь, на съедение крысам. Он обязательно похоронит это трепетное нежное тело. И сейчас, в его руках, он казался спящим, мысль что скоро придется предать Рина земле, вызывает новый приступ глупых слез. Всепоглощающая нежность, горе завладевают разумом. Не осознавая, что делает, Акира прижался лбом к виску, мальчишки и закрыл глаза. Алая кровь из не запекшейся еще раны заливала его куртку, капала на брюки, стекала по рукам. Только потеряв, мы начинаем ценить, осознаем свои ошибки. Понимаем, как много потеряли, корим себя за грубость, непонимание, недоверие. ___________________ Несколько дней назад. - Акира! Акира! Я протер твою гитару. Она совсем запылилась. Ты давно не брал её в руки - ты чего такой шумный? Солнце село. - Не будь врединой, Аки-чан, сыграй. Всего пять минут. - Хорошо. Вздохнув, юноша берет из протянутых рук гитару, садиться, закидывая ногу на ногу и ждет, когда златовласый удобно устроиться у его ног, смотря снизу вверх с таким интересом и теплотой. Внешне Акира остается безучастным, но выбранная им песня, явственно говорит о том, что он чувствует на самом деле. Косвенно. Только намек. Две три фразы. А может и вся. Но Рин обожает, когда Акира поет. Он слепо любит его голос, он чувствует тело. Длинные пальцы зажимают первый аккорд и не распевшийся Акира начинает довольно неуверенно и хрипловато, с каждой строчкой, набирая силу. И вскоре его голос будет слышен даже в коридоре, отчего выползающие на охоту игроки, замрут у своих дверей, прислушиваясь. - Отключите мне свет Я наполнен тобой до краев Мне не нужен рассвет, Ветерану сердечных боев Мне ненужное "да" Я опошлен лимонной луной Пусть во сне иногда Ты все так же танцуешь со мной, Мой Ангел... Вздрогнув, Рин поднимает на Акиру взгляд и пристально смотрит в синие, с легким прищуром глаза возлюбленного. Я подставляю горло любви, Я в неизвестность бросаю открытым текстом Обрывки снов Я прошу, не зови, В моих безумных снах тебе совсем не место Закончив припев, снова затихает Заберите свой день Я согласен пройти по осколкам души Твердая ступень Обернется пусть шагом в миражи Не один из тех, Кто уснет со мной, не пройдет назад Мой лимонный смех Золотой пыльцой твой укроет сад, Мой Ангел... И вновь припев, с вызовом в голосе, но какой-то теплотой в глазах. Ну а следом. Последний куплет Неизбежная жизнь Без тебя, без памяти, без отличий Расписание лжи, И преградой только лишь безразличье Я не дам тебе шанс Сделать что-то для шага вперед. В перекрестье глаз Я спою тебе то, как уснет Мой ангел Неожиданно гитара замолкает и ладонь Акиры ложится на золотую макушку, и Падший с улыбкой заканчивает, допевая последние слова уже без музыки: В моих безумных снах тебе совсем не место Мой Ангел __________________________________________ Он мертв. Но сейчас не время думать о боли и жалеть себя. Иначе Гуинджи уйдет. - Я больше не попрошу у жизни никого другого. Идем, Рин. Отчетливо произносит Акира, глядя на безжизненное тело «младшего брата», и минуя Шики твердой походкой, направляется в сторону источника шума. Гуинджи поплатится за смерть Рина. Акира не простит убийцу. И пусть сегодня он раз и навсегда, вновь останется одиноким, он не сможет жить, зная, что его ангел остался неотомщенным.