***
Это началось в тот самый день, когда Темный Лорд с гордой улыбкой на безобразном лице дал ему это сраное задание, от которого заложило уши: убить Дамблдора. Пффф. Легко. Старик всегда раздражал Драко этим всепонимающим взглядом, белоснежной бородой, которую до дикости хотелось отстричь, а также глупостью – старой, провонявшей отсыревшими тряпками глупостью. Он принял вызов Лорда, вытерпел касание худых до истощения пальцев по плечу и улыбку, от которой сверлом вбивался в голову страх. Улыбнулся, лепеча что-то заученное, что-то вроде «для меня это честь, мой Лорд», а потом скрылся в глубине своей спальни и несколько часов напролет читал какой-то старый фолиант отца, чтобы вытеснить из груди ощущение своей непреодолимой никчемности. Отец был горд до посинения и устроил праздничный ужин, пригласив самые чистокровные из всех чистокровнейших семейств волшебной части Лондона. А у Драко клокотало в горле. Одно дело – понтоваться Меткой перед друзьями и отпускать фразочки типа «тупой директор», «старый тухляк» и «этот дебильный старик» в адрес Дамблдора, и совсем другое – осознать, что если ты не произнесешь в его адрес «Авада Кедавра», то его произнесут в твой. Пэнси была в восторге. Она весь вечер зажимала его по каменным углам Малфой-Мэнора, протирая своей задницей дырку в его паху, а у него не вставал. Да, блядь. У него не вставал на задницу Пэнс. В нее словно бес вселился, она ластилась к нему, как кошка, лизала его шею, оставляя багровые следы, царапала коготками горящее запястье с бьющейся от раздражения веной… За ужином намеренно запускала свои блядские пальцы под стол, поглаживая малфоевское бедро, косилась, судорожно сглатывала и чуть ли не стонала от его недовольного шепота. Для нее все это было флиртом, яркой прелюдией, а его тошнило. Он пытался разбудить в себе это – чувство, когда засунуть свой член в нее было важнее всего на свете. Не приходило. Взгляды, влажные губы, пошлые знаки внимания – ни-че-го. Уронила комочек крема себе в декольте, словно случайно, выуживая и открывая пухлый ротик в удивлении. А Драко просто отвернулся. Она испытывала то, чего никогда не было, – терпение Драко Малфоя. Играла с огнем, который был в силах взять и стереть ее в порошок одним лишь щелчком пальцев. Медленно повернулся, глядя, как девушка расцветает в улыбке. Разве можно быть такой настойчиво-отталкивающей, способной лопать сосуды одним своим видом? Провела языком по губам. Один. Два. Три. – У тебя недотрах, Паркинсон?! Громко – так, что замерли сидящие рядом Забини и Гойл. Так, что даже родители прекратили разговоры, застыв с кубками, поднесенными ко рту. И да. Ему было похуй. Нет, не так. Ему было… круто? Невъебенно круто! Ощущать, как дрожат размалеванные ресницы от неожиданности и обиды, как сводит собственную кожу прозрачными каплями на ее щеках. Быстро, разгоряченно – кровью в мозг. Разорвало к хуям вены, заставляя эту алую чистейшую жидкость хлестать через уши, глаза и ноздри. Дышать стало нечем, и дико захотелось выгнать нахрен всех этих людей, запихать Пэнси башкой в камин и раздолбить ее похотливую дырку до размера кроличьей норы. Сглотнул набежавшую слюну, отвернулся и в полной тишине отрезал маленький кусочек от своего стейка. Это просто нервы. Просто вшивый день. Просто… просто… Но было далеко не просто. Паркинсон продолжала пялиться на него, проклиная взглядом, но Драко было плевать, ведь он знал, что она простит, и уже через час будет отсасывать у него благодарность, смотря снизу вверх, как собачонка. Потому что любит. Дура. Безнадежная дура.***
Когда он вернулся в школу – это продолжилось. Сначала непонятными постукиваниями в голове, потом – раздражительностью, смешанной с закипающим гневом. Одна неделя, две. Все было настолько размеренно, что хотелось вспрыгнуть на метлу, разогнаться до скорости ракеты и вхерачиться в кольцо, куда охотники вгоняют смятый с трех сторон квоффл. Чтобы башку отшибло, и она, подобно одному из мячей, пропахала землю от северных трибун до южных. Это казалось глупым. Нет, ну что он – псих какой-то? Он все тот же Малфой, староста Слизерина, любимчик Снейпа и каждой второй девчонки в школе. Он ненавидит ложь, любит секс, отлично играет в квиддич. Он непременно ест вишню на завтрак, сплевывая косточки в салфетку, редко завязывает галстук так туго, как этого требуют правила, и мечтает поскорее свалить домой, в холодный Малфой-Мэнор. Все так же, как прежде. Все так же. За исключением висящей на шее петли в виде того поганого задания от Темного Лорда, согласно которому он должен был стать убийцей. Возможно, это и было причиной странностей, из-за которых каждодневно, ежесекундно хотелось втаптывать кого-то в грязь. Так, чтобы не могли отмыться, чтобы дерьмо комками на лице, волосах и шее. Чтобы пускали слюни, глядя в его глаза, и боялись что-то сказать в ответ. Первое время Пэнси вполне устраивала его. Несмотря на свою невыносимую прилипчивость, она умела принимать близко к сердцу любое нелестно сказанное слово. И здесь уж Малфою не было равных. Если бы существовал чемпионат по оскорблениям и едким подколкам, то ему присудили бы первое место без возражений. Достаточно было гадкого «фу, оделась, как шлюха» или «смой краску, уродина», а также такого любимого Малфоем «я просто трахаюсь с тобой – не более», как у Паркинсон краснели глаза и голос становился предательски-писклявым. И как только она скрывалась в своей спальне, скуля от обиды, Драко шел в душ и судорожно дрочил, довольно рыча, как тот самый зверь, живущий глубоко внутри. Позже Пэнс успокаивалась, и они устраивали что-то хлюпающее и грязное в раздевалке или на стадионе, где Малфой окончательно приходил в себя, вбирая в себя воздух нового дня. Все изменилось, когда она разгадала его план. Сучка была умной (не просто так ее назначили старостой Слизерина среди девочек) и быстро поняла, как дико и до истерик его заводят ее слезы и искусанные от шрамов кулаки. Начала играть. Мерзко, противно, переигрывая и слишком сильно округляя глаза. Она била его кулачками в грудь, кричала в ответ, чем только выводила из себя, но желанной немоты на языке так и не вызывала. Малфой начал искать другие источники для подпитки. Это могло бы быть вполне себе интересным занятием, учитывая, что весь Гриффиндор, добрая половина когтевранцев и пуффендуйцев (о существовании которых Драко часто забывал к херам) и часть преподавателей его ненавидели. Но ничего не выходило. Малыши, на которых он рявкал в коридоре, просто испуганно убегали, более взрослые студенты сжимали зубы от злости или отвечали что-то колкое, ну а учителям и вовсе было не привыкать к малфоевскому характеру. Стало херово примерно к концу сентября. Так, что кости заныли от ощущения необходимости. Так, что сводило все тело в судорогах. Больно. Болел каждый позвонок… Это зависимость, это ебаная зависимость. Черт. Черт! Черт…***
Влетел в Большой зал, как разозленный гиппогриф, скинул со скамейки какого-то третьекурсника и уселся рядом с Пэнси, прожигая взглядом стол. – И где моя вишня?! Блейз ухмыльнулся, пододвигая к нему тарелку с любимой ягодой. Сидящий напротив Нотт задрал брови почти к самой челке: – Что с принцем? Забини пожевал зубочистку и лениво посмотрел по сторонам. – У него критические дни. Драко пронзил его уничтожающим взглядом, выплюнул очередную косточку прямо в тарелку и повернулся к ерзающей рядом Пэнс: – Ты можешь не чмокать так во время еды?! – говорил намеренно громко, растягивая слова. – Мне начинает казаться, что ты сосешь у кого-то прямо передо мной. Это определенно было самым мерзким, что он когда-либо ей говорил. Драко встретил ее искрящийся слезами взгляд. Показалось, что вот-вот… Еще немного. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Пожалуйста. Сердце немного ускорило свой темп, выискивая в груди хоть что-то… Нет. Пустота, и не покидающее голову раздражение. Паркинсон задрожала, переводя свой взгляд на Забини, пытаясь отыскать поддержку. Но Блейз всегда. Всегда и безоговорочно. Был на стороне Драко. Пожал плечами, подкладывая свежую порцию ягод в тарелку друга. Но Малфой больше не хотел есть. Зло швырнул салфетку на стол и встал. – Из-за тебя аппетит пропал. Он слышал, как Пэнси всхлипнула ему вслед, но даже не обернулся. Это больше не подействует. Больше не с ней. Зло вцепился пальцами в изумрудно-серый галстук, ослабляя хватку настолько, насколько это было возможно, а потом и вовсе сорвал его с шеи, забыв о том, что скоро начнутся занятия и ему за такую вольность изрядно влетит. Похуй. Распахнул огромную дверь, выходя в коридор, толкнул плечом отскакивающее в сторону тело: – Свали, грязнокровка, от тебя воняет. Грейнджер на секунду подняла свой взгляд, а потом снова опустила голову, позволяя пакле, что растет из ее башки, полностью закрыть лицо. Сделал добрых пять или десять шагов, почти взбираясь по лестнице… Впустил в голову единственную мысль. Замер. Спина превратилась в ровную спицу, не позволяя ему даже подумать о том, чтобы сделать следующий шаг. Блядь. Сердце выбилось под ребра, скуля и сжимаясь в комок, как котенок… Нет. Нет, ну нет же, Малфой, не может все быть НАСТОЛЬКО просто. Нет, нет, НЕТ! Улыбка как-то сама по себе образовалась на лице. Слизеринская, бешеная, способная покрыть льдом Хогвартс и целый мир. И он отмотал время на несколько секунд назад, снова вышел за дверь, снова толкнул ее плечом, буркнул под нос стандартную фразу, и… Готов был поставить все свое наследство и Малфой-Мэнор на то, что увидел что-то в ее глазах. Мельком, на такую крохотную, едва уловимую долю секунды… ее зрачки стали на тон темнее. Определенно, когда он сказал «воняет». Унижение, Грейнджер. Я нашел тебя. Если все сделать правильно, то грязнокровка подарит ему запас энергии на целый год, до того самого момента, пока он не запустит Аваду прямо директору в лоб. А дальше будет неважно. Драко позволил себе моргнуть еще один раз, прежде чем развернуться на пятках, ускорить шаг и перегородить Грейнджер дорогу прямо у самых дверей. – Не расслышала? Иди помойся – от тебя несет.***
Гермиона не могла понять, чего нужно было Малфою, поскольку мысли ее были где-то между Антарктидой и Россией, и она тщательно выбирала, в какое из этих мест сбежит от ноющей боли в сердце. Рыжий недоумок, что занимал ее разум в последние несколько месяцев, с первого дня приезда в Хогвартс не оставлял попыток запихнуть голову Лаванды Браун себе в рот. Они целовались везде. В коридорах среди бела дня (Рон, ты староста!), в гостиной Гриффиндора (может быть, вы слезете со стола, он предназначен для занятий!), на уроках по Травологии (фу, даже саженцы мандрагоры морщатся от вашего вида!) и в столовой (поем в другой раз). А еще Лаванда просто разрывала ее спокойствие в клочья, рассказывая Парвати ночные истории о том, что ЭТО уже близко. Гермиона не хотела подслушивать, но общая спальня для девочек была небольшой, а мысли опасными… – ОГЛОХЛА?!!! Ах, да. Точно. Малфой. – Чего тебе надо? Грейнджер попыталась вложить в свой ответ ту львиную долю презрения, которое обычно опутывало тонкой паутинкой все общение с этим слизеринским упырем, но у нее не вышло. Фраза получилась сухой и плоской, и Малфой уставился на нее так, будто бы она только что разрушила какие-то далеко идущие планы, построенные им. – Я говорю – купи себе пузырек испепеляющего зелья и нанеси на кожу, чтобы от нее не воняло грязью и болотной тиной за сотни миль. Что он сказал? Кажется, что-то о ее коже. «Ладно тебе, Гермиона, ты должна хорошо относиться к девушке, которую я выбрал. Это мое решение. Будь добра принять его». Тоже мне – решение. Выклянченные «удовлетворительно» по всем предметам и самый глупый в мире бант на голове. Брррр…. Неожиданно для себя поняла, что лучше бы перекинулась с Малфоем парочкой оскорблений, чем снова предавалась воспоминаниям. – А не пойти бы тебе… Глаза его вспыхнули так неожиданно, что пришлось отшатнуться на пару сантиметров. Уперлась спиной в стену. Малфой не приближался (брезговал), но его ухмылка была настолько дикой и непривычной, что стало не по себе. – Грейнджер, ты сама-то себе не противна? Снова задумалась. Она и правда приняла решение поболтать с ним? Да, Гермиона, да. Не уходи, выплесни на него все то, что саднит и жжется, и пусть вовсе не он съел тебя всю изнутри, но эта кандидатура вполне подходит для такого случая! – А ты себе? Малфой, староста должен выглядеть, как староста, а не как человек, который только что зажимал в туалете очередную юбку! Внимательно посмотрела на его рубашку. Отчего-то зачесались ладошки и она практически прокляла себя за мысль подойти и застегнуть эти долбанные пуговицы все до единой. Один, два, три... все три штуки. До самого воротничка. Прошло, наверное, больше минуты до того момента, как слизеринец вывел ее из оцепенения. – Ты чего вылупилась? Поняла, что все еще смотрит на белоснежную кожу, чуть прикрытую не менее белоснежной рубашкой. Она словно сияла, эта кожа, и – Мерлин, не допусти этого – была на вид очень красивой. Наверное, Гермиона просто не видела прежде ничью кожу так близко, вот и все. – Я не вылупилась. – Ты и сейчас пялишься, Грейнджер. Правда? Отдернула взгляд, словно обжигаясь. Какого черта она вообще разговаривает с ним? Их общение всегда сводилось к минимуму, ограничивалось фразами «свали с дороги, грязнокровка» и «заткни свою пасть, Малфой». Ну и патрулированием школы, естественно, где Малфой с Пэнси постоянно отставали и зажимались по углам, Рон витал в облаках, а Гермиона послушно шагала по коридорам, карая нарушителей. Это все Рон и его девушка, которые заставляли ее действовать неадекватно. Ее. Всегда хладнокровную, спокойную, сдержанную. Гермиону Грейнджер. Старосту девочек, прилежную студентку. – Пошел ты, Малфой! Будто мне больше заняться нечем! Она попыталась обойти его стороной, но он стоял такой недвижимой глыбой, что, казалось, стукни по нему топориком – рассыплется на осколки. Что-то искал в ней, шаря наглым взглядом по лицу, глазам. Особенно глазам. Какого черта ему было нужно? Нет. Не так. Нужно, это когда лениво и ненароком, ему иначе – зло, с нескрываемым отвращением и ноткой теплого, бьющего в горло отчаяния. Необходимо. Какого дракла с ним было не так? Малфой походил на наркомана из детективных сериалов, которые так любит смотреть отец. Точно. Зрачки суженные, бегают из стороны в сторону, взгляд мутный, немного возбужденный и… (да, признай это, Гермиона) до хрипоты красивый. Белая кожа покрылась испариной, а дышал он так часто, что, казалось, вот-вот выпустит огонь через ноздри. – Еще раз встанешь у меня на пути, – слишком тихо для Малфоя, которого девушка привыкла знать, сказал он, – и я пущу тебя по кругу среди всех своих слизеринских друзей. Вздрогнула. Тшшш… Просто смотри, как он сияет и не позволяй ему этого. Не позволяй, не позволяй, не…***
Утонуть. Вот чего хотелось Малфою больше всего, когда он видел, что все бесполезно. Он выбрал не ту, потому что Грейнджер скорее соплохвоста съест живьем, чем позволит себе расплакаться на его глазах. Скорее сожжет собственноручно все библиотеки мира, чем покажет ему свою слабость. Но ведь брешь должна быть. Должна, обязана. Просто… – Еще раз встанешь у меня на пути, и я пущу тебя по кругу среди всех своих слизеринских друзей. Вот оно. Тоненькая, почти невидимая пленка на глазах и шок. Шок от ЕГО слов. Давай, сука, давай… – Ты… – Хотя, конечно, придется надеть мешок тебе на голову, чтоб не вырвало, а потом отмываться от грязи целую вечность, но я рискну. Грязнокровка прикрыла глаза. Прикрыла свои ебаные карие, огромные, как два бездонных блюдца, глаза. Выдохнула. Нет. Сука, только попробуй. Я не сдамся. – Просто заткнись, Малфой, пока я… – Что ты, Грейнджер? Нажалуешься Поттеру, и он затыкает меня вилкой до смерти?! Драко засмеялся над собственными словами, а внутри все кипело. Он знал, что ему нужно – ее унижение. Слезы, зареванный распухший нос, обида во взгляде. Но только не эти попытки отвечать. Не так. Не так, грязнокровка. Совсем иначе. Просто закатила глаза и выскользнула, быстрым шагом поднимаясь по лестнице. Что?! Жутко хотелось догнать ее и наебашить как следует по лохматой макушке. Но это выглядело бы странно, особенно теперь, когда остается пять минут до звонка и выползающие из Большого зала студенты собираются кучкой за его спиной. – Драко, – тихо заскулила в его плечо Пэнси. И как ей живется совсем без гордости? Стоял и смотрел гриффиндорке вслед. Он увидел это. Ему не могло показаться, не когда он в таком состоянии. ОН УВИДЕЛ ЭТО. Блядь, и как это назвать? Ломка? Хрен с ним – просто нужно закончить это. Завтра, послезавтра, через неделю – неважно, он заставит ее подарить эту желанную дозу. И тогда все пойдет, как по маслу. Только одну дозу. Чертовы карие блюдца.