Доза

Драко принял ледяной душ три раза за вечер. Не отпустило. Он был так зол, что, казалось, еще секунда, и просто разлетится на куски от собственной ярости. В гостиной Слизерина было пусто, и Малфой усиленно молился, чтобы никто не вошел туда и не увидел, как сильно его колотит. Руки тряслись, губы шептали какие-то проклятья. Он звал ее. Нужную. Подошел к зеркалу, дыша глубоко, чувствуя, как каждый глоток этого ебаного воздуха подобен Круцио – ввинчивает боль прямо в виски, в каждый сантиметр тела и в сердце – контрольным. Ну же. Где ты, где? Какого хрена тебя нет, когда я в таком состоянии? Скребанул ногтями по стеклу, словно пытаясь содрать кожу со своего обезображенного гневом отражения. Ничего. Скорчился, не впуская в себя ни единой мысли, потому что это охуеть, как мерзко – так злиться из-за грязнокровки. Но тонкие струйки, подобные белоснежным нитям из Омута памяти, сами проникли в его разум через глаза. Сука. Гриффиндорская тварь. Грязнокровка. Не понял, как кулак опустился на зеркало – хотел сам себе врезать? Рассыпалось крошевом, впиваясь в кожу, а ему плевать. Просто появись. Уже не хрипит и не давится собственным ядом. Умоляет. Появись. Появись, появись, блядь!!! – Драко… Повернулся с такой скоростью, что шейные позвонки хрустнули. Пэнси в коротких шортиках и майке, наверное, уже готовилась ко сну. Взгляд ее скользнул по коже на его груди, опустился к резинке пижамных штанов. Увидела кровь на костяшках. Вздрогнула. Пэнси, маленькая дура, какого хрена ты меня так любишь? Впечатал ее спиной в стеллаж. Знаю, что больно, но плачь. Плачь, рыдай, кричи, сделай что-нибудь, чтобы отпустило! Вцепился зубами в пухлую губу, разрывая кожу – чистая кровь. Отдает не сталью – серебром. Стянул шорты вместе с трусами, выбивая злыми толчками все ее попытки возразить. Не сейчас, Паркинсон… Не сейчас. Просто вытерпи это, иначе я убью тебя. – Драко, – попыталась отстраниться, но лишь получила очередной шлепок по бедрам. Еще и еще. Сильнее. И что-то оживает от ее скулежа. Боль, как смесь разных перцев – отдает оттенками, но каждый имеет свою остроту. Раз. Два. Он не хотел разрядки, секса, быстрого траха. Он и кончать не собирался, потому что важнее – растерзать к херам всю ее. Чтобы не осталось. Вот так. Толкнулся еще, набирая скорость. Быстрее. Один, два, три… Ужас накрыл с головой, когда Драко понял, что девушка уже не плачет. Хуже – подмахивает ему бедрами, постанывая и кусая губы. Блядь. Нет. Сука, ты что творишь? Остановился, с таким отвращением глядя в лицо Пэнс, что она и сама словно окаменела. – Это приносит тебе удовольствие? Ядовитый, почти плевок в лицо. – Драко, я тебя не узнаю. Его член все еще пульсировал в ее теле, а пальцы сминали кожу. – На хуй пошла. Отошел, предоставляя слизеринке прекрасную возможность выполнить его приказ. Натянул брюки, сел на диван, откидывая голову назад. Прикрывая глаза. Мальчик… Да ты тут без меня совсем не справляешься… Ее голос был бархатным, тонким, похожим на голос какой-то певицы из ночного кафе в Косом переулке. И он был так рад ей, что улыбнулся, почти как ребенок. Тень. Пэнси не уходила. Все еще стояла там, где он ее оставил, и изо всех сил пыталась не рыдать в голос. – Господи, Пэнс, просто свали! Пронзила его взглядом, а в нем – мольба. Не ненависть и унижение – мольба. Отрицательно помотал головой. Нет. Уходи. Девушка скрылась из виду, позволяя Малфою выдохнуть. Привет, Тень. Она молчала, но парень знал, что она здесь. Настоящая – для него. Та, что жила под коркой мозга и лениво дрыхла последние несколько недель. Ты была нужна мне. Где ты шлялась? Спасибо, блять, что ты здесь…

***

За завтраком Драко усиленно пытался игнорировать вздохи Пэнс, которая все еще обижалась, хоть и сидела рядом. Блейз смотрел на него с беспокойством. На самом деле такое дикое поведение Драко его явно задолбало, но он знал, что все это связано с приказом Лорда, поэтому ничего не спрашивал, а только пододвигал к нему тарелку с вишней каждое утро. А сам Драко тем временем думал о том, что эта гребаная (да, черт с ним) зависимость вытеснила из головы любые мысли, включая первостепенные. Забросил в рот несколько ягод, позволяя соку, как алой крови, брызнуть на язык. И какого черта ему так нравился вкус этой дряни? Наверное, он освежал. Вроде как сил давал с утра и до самого вечера – не сдохнуть где-нибудь в закоулке Хогвартса, подогнув колени к груди. – Патрулирование. Этот голос не должен был вообще никогда действовать на него так. Но он подействовал. Малфой вздрогнул и уставился на грязнокровку, которая какого-то хрена стояла рядом со Слизеринским столом и пялилась на Паркинсон сверху вниз. Что, блядь? – Что, прости? – Пэнси ответила чуть мягче, но со слизеринским отвращением, а Драко не знал, отчего так сжимаются сосуды – она не смотрела на него. Вообще. Пялилась на Пэнс своим коричневым взглядом и сжимала руки на какой-то потрепанной книжице. – Патрулирование. Мы с вами должны были вчера прочесывать нижние этажи, Когтевран и Пуффендуй – верхние. Вы не явились. Посмотри. Посмотри, сука. Давай же… Никаких колебаний. Она так упорно сверлила Пэнси глазами, что хотелось вырвать их с корнем и вставить вишневые косточки в глазницы. Фу… Вонючая грязнокровка… Пэнси подцепила пальчиками локоть Малфоя и усмехнулась. – Мы просто дали вам с Уизелом шанс побыть наедине. Ахаха. Да, Паркинсон, с фантазией у тебя проблемы. – В следующую среду пойдете вдвоем. Развернулась, так и не удостоив Драко взглядом, и его чуть не вывернуло от мысли, что он только что молча позволил ей наехать на него и Пэнс. – Стоять! Грязнокровка застыла, как вкопанная, а потом, словно ощутив спиной его ненависть, чуть повернула голову. – Чего, Малфой? «Чего, Малфой»? Сука, повернись и посмотри на меня, пока я тебя не придушил на глазах у всей школы! – Не пошла бы ты нахер со своими указами, грязнокровка? Уже лучше. И на душе тоже. Хорошо, сладкой истомой отвращение и… да, определенно ясность. – Остроумно, Малфой, но не оригинально. Так и говорит затылком. Малфой чувствовал, как подушечки пальцев зудят – схватить ее за гриву и припечатать лицом к столу, чтобы выбить всю гриффиндорскую храбрость к чертям! – Я с твоей задницей должен разговаривать? Повернись. Приказной тон. Пэнси хихикнула ему в рукав, отчего захотелось пнуть ее как следует. Грейнджер не двинулась. Только плечи чуть дрогнули, когда она прямой походкой направилась к своему столу. Он проследил весь ее путь от точки отправления до точки назначения. Села рядом с зевающим Поттером, опустила взгляд на стакан с молоком, сжала на нем худые пальцы. Шрамоголовый что-то спросил у нее, на что грязнокровка только нахмурилась и покачала головой. Еще одна ягода, стекающая в горло кровь. Сморщился так, словно кто-то подсунул ему слизняка вместо вишни. Выплюнул косточку с особой злостью, передернулся. Эта дрянь будет рыдать. Сегодня. Даю слово.

***

Профессор Макгонагалл опаздывала, и Гермиона волновалась. Они должны были проходить ее любимую тему – превращение напитков. Ей нравилось смотреть, как прозрачная вода со скоростью волчка вращается в чашке, постепенно густея коричневым горячим шоколадом. Оболтусы, подпирающие ее с двух сторон, зевали в унисон так, словно учились этому целую жизнь. Минуты тянулись и, в конце концов, Гарри положил свою голову ей на плечо и засопел. Девушка не стала его тревожить. Записала на свитке тему урока, открыла учебник и, пожалуй, в сотый раз перечитала интересующий параграф. Слизеринский стол ревел от смеха – Нотт отмочил очередную шутку. Гермиона покосилась на соседний ряд и заметила, что единственным, кто не ржал, как конь, был Малфой. Он смотрел перед собой стеклянным взглядом, и девушка еще раз подумала о том, что он сидит на каких-то волшебных наркотиках. С диким ревом по классу пронесся бумажный самолетик, зашуршал прямо над ее головой и приземлился на парту, зацепив крыльями веснушчатый нос Рональда. Рыжий зло сверкнул глазами и встал со своего места. – Минус десять очков Слизерину! Малфой с сияющей улыбкой откинулся на своем стуле: – ПЛЮС десять очков Слизерину. – Минус… – Хватит, Рон! Уизли не успел договорить, потому как Гермиона усадила его на место одним рывком. – Что ты делаешь? – Так можно до бесконечности продолжать. Я вообще не понимаю, почему старостам позволено снимать и прибавлять очки. Это слишком большая вольность для… некоторых. Она была готова поклясться, что слизеринец сыпал проклятья ей прямо в спину. И какого черта он вел себя как… как… не Малфой? – Грейнджер, ты, может быть, уже усыновишь их? Нет, ну а что – два дебила у грязнокровной мамашки. Вы будете идеальной семьей. Ржач со слизеринского ряда разбудил Гарри, который, едва продрав глаза, повернулся к Малфою. – Ты сейчас свой яд вместе с кишками выплюнешь. Он не наставлял палочку. Просто говорил Малфою то, что говорил всегда. Но, казалось, сегодня на него это действовало в два раза сильнее. – Что не так, Поттер? Она за вас рвет свою грязнокровную жопу. Отблагодарите ее хоть раз в ж… Он заткнулся от одного удара. Гарри смотрел на Малфоя сверху вниз, а Гермиона видела… впервые видела, как с губы слизеринца стекает. Кровь. Казалось, еще чуть-чуть и он разнесет к чертям всю застывшую в немом ужасе аудиторию. Но нет. Поднял руку, стирая алые капли белыми пальцами. Такой до ужаса красивый контраст. Посмотрел на них долгим взглядом. – Уебок. Рывок, и вот уже Гарри отлетел назад, впечатываясь в преподавательский стол. Они сцепились, как собаки, рыча и таская друг друга за полы мантии. Слышалась брань слизеринцев, каждый из них хотел пойти и разорвать Поттера за то, что тронул их принца. Но они не смели – как же, Его Величество разберется сам. Паркинсон визжала, как идиотка, закрыв глаза руками, а Дин и Симус в четыре руки пытались удержать вырывающегося Рональда. – ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! Появления учителя никто не ожидал. Казалось, все вообще забыли о том, что урок давно начался. Макгонагалл посмотрела на все еще держащих друг друга за загривки студентов, округлила глаза. – Мистер Поттер, мистер Малфой… Боже, Вы же староста, мистер Малфой! Но слизеринец вообще ее не слушал. Его пьяный взгляд пронзил пространство, скользнул по одноклассникам, лизнул в макушку кого-то из друзей, а потом… задержался на ней. Гермионе. Именно задержался, а не посмотрел насквозь. Именно так. Что-то было в его глазах такое, от чего захотелось спрятаться под парту. Стой. Стой, Гермиона, не смей падать. Но разум уже плыл куда-то, потому что он, с этой разбитой губой, с диким взглядом и растрепанными волосами, притягивал ровно настолько, насколько отталкивал. – Вы оба будете наказаны! И я отнимаю по тридцать очков с каждого факультета. – Но… – Никаких «но», Поттер! Давайте уже начнем урок!

***

Занятия закончились, а Малфой пытался понять, куда делась вся его злость. Вся. Не только вспышки и укусы Тени под кожей, а ВСЯ ЗЛОСТЬ. И когда она успела испариться? Когда он наговорил очередных гадостей гриффиндорцам? Или когда получил по лицу от этого полудурка Поттера? Может быть, в тот момент, когда старая ведьма объявила ему взыскание за драку? Нет. Она исчезла чуть позже, и Драко совершенно не хотел об этом думать. Потому что начинал ненавидеть себя за такие мысли. Потому что это было оргазмически-круто – вот так смотреть в ее глаза и, блять, погружаться в бездну. Бездну, которую хотелось заполнить горячей кровью до основания и смотреть, как она захлебывается. После ужина Пэнси устроила Драко утешительный трах в туалете, но он не принес ему ровно ничего кроме небольшого облегчения внизу живота. Он лег спать рано. Слишком рано. Но провалялся часов до трех, так и не сомкнув век. Все шептал своей Тени какие-то дурости и молил о помощи. Он хотел, чтобы злость вернулась. Хотел, чтобы все, как прежде, только без этой ебланской зависимости. Мысли больно ударяли по подбородку, скрипели противным мелом по доске его усталости. Нужно было что-то решать с Дамблдором, но так не хотелось начинать. – Ты думаешь так громко, что я проснулся, Малфой. Полог был закрыт, но хрипловатый голос Забини вывел его из оцепенения. – Спи, – холодно. Слишком холодно. – Ты думаешь о задании Лорда? – Давай ты выйдешь и прокричишь это на всю школу? Они говорили не шепотом, но тихо, не видя друг друга. – Драко, в этой спальне только мы с тобой, и я на твоей стороне. Язык сковало железом. Да просто пошли его, он знает, что ты не терпишь откровений. Просто пошли его… – Я думаю, что мне нужно посоветоваться с Беллатрисой. – С этой чокнутой? – Она чокнутая, но не дура. На этом разговор закончился. Вот так вот, без «спокойной ночи» и «поговорим завтра». Иногда Малфоя пугала эта суперсила Блейза – понимать его с полуслова. А утром он снова проснулся от острого желания кого-то прикончить.

***

– Агглутиум! Гермиона проследила за тем, как один край оторванного пергамента прирос к другому, и выдохнула. Этот урок чар был просто кошмарным. Флитвик никогда не отличался особой строгостью, но сегодня превзошел самого себя. Он просто дал студентам двух ненавидящих друг друга факультетов задание и ушел, оставив все на произвол судьбы. Ее бесила такая безответственность. Естественно, никто кроме нее и отчаявшегося Невилла не практиковал склеивающие чары, ведь вокруг было так много других интересных занятий. Лаванда с Парвати разглядывали какой-то женский ведьмовский журнал, восхищенно охая и тыкая пальцами в картинки. На коленях Браун при этом блаженно расположился Рон. Его лицо было спокойным и расслабленным, и Грейнджер в очередной раз мысленно стукнула себя по затылку. Ты больше не думаешь о нем. Больше не думаешь. Сидящий рядом Гарри что-то строчил в тетради. Его занятия окклюменцией со Снейпом забирало не только все время, но и терпение, отчего Гермиона очень сочувствовала ему. – Агглутиум! Девушка вздрогнула. Господи, Невилл, зачем так громко? Перевела взгляд на соседние столы. Забини снова смеялся над Ноттом, только сейчас к нему присоединился еще и Гойл, смех которого больше напоминал автомобильный рев. Ну а Малфой вылизывал небо Паркинсон с такой тщательностью, что позавидовал бы даже Филч. Против своей воли, девушка разглядела незажившую рану на губе слизеринца за секунду до того, как ее зализал длинный, как змея, язык Пэнси. – Агглутиум! Агглутиум! Волосы парня были растрепаны наманикюренными пальчиками, а галстук (ну вот, опять) совсем ослаблен. И кожа. Снова эта белая кожа. – Агглутиум! Гермиона поняла, что снова пялится на Малфоя, только когда он с характерным звуком выпустил губу Пэнси из своих зубов. Поднял голову, усмехаясь. – Скоро вернется Флитвик. Голос его был возбужденным и хриплым, от чего по телу гриффиндорки словно адский огонь пробежал. Отвела взгляд, но не прекратила слушать. – Давай хоть учебник возьмем для разнообразия. Малфой проследовал к преподавательскому столу, словно специально цепляя бедром ее парту. Просто молчи. Просто закрой свой рот и займись чем-то… – АГГЛУТИУМ! – Невилл! – не выдержав, она встала со своего места. Подошла к парте, за которой сидел одноклассник. Выхватила у него палочку и со злостью вывела нужную руну в воздухе. – Это выглядит так. И движения должны быть резче! Долгопупс заморгал. – Спасибо, Гермиона. Сделала шаг обратно к своему столу, краем глаза замечая, что слизеринец все еще стоит у трибуны учителя и ищет в книге нужную страницу. Только лицом к классу. Опирается своей аристократической пятой точкой о стол. Еще секунда, и она бы приземлилась за парту. Еще секунда, и… – Агглутиум! Кто-то пихнул ее вперед с силой магии, и спустя мгновение она почувствовала, как дышит в грудь тому, кого ненавидит с одиннадцати лет.

***

– Свали, Грейнджер. Спокойствие его было настоящим. Странным. В то время, как грязнокровка испуганным взглядом смотрела в узел его изумрудного галстука, Драко пытался понять, какого черта только что произошло. Он все еще сжимал учебник заклинаний в руке, которая теперь была отставлена в сторону. Он все еще пытался сделать хоть какое-то движение, чтобы оттолкнуть от себя гриффиндорку. Нет. Ничего не выходило. – Не могу, – пропищала она ему куда-то чуть выше солнечного сплетения. – Я не шучу, грязнокровка. Отвали. Голос его все еще был тихим, но внутри закипала ярость. Доходило. До него доходило. – Это… это склеивающее заклинание, Малфой. Еще несколько раз он моргнул, прежде чем поднять глаза поверх ее макушки и прочитать во взгляде одного из гриффиндорцев неподдельный ужас. – ДОЛГОПУПС!!! Его рев непременно должны были услышать дементоры в Азкабане. Это было гадко. Ощущать, что твоя грудь приклеена к груди этой… этой… – Простите. Гермиона, прости! Через полминуты вокруг них уже собралась толпа. Все суетились, кричали, в ужасе переводили взгляды с одного одноклассника на другого, и только неспособность шевелиться удерживала Драко от убийства. Справа Поттер с выпученными глазами, Долгопупс и Уизли. Слева – Блейз и Паркинсон, в сопровождении кого-то еще из слизеринцев. – Забини, сделай что-нибудь, – прохрипел на выдохе. Сука. Глаза его хотели разорвать кого-то в тот же момент, и этот запах грязной крови уже выстрелил бладжером в мозг. – Что? Драко, что?! – суетливо ответил друг. Попытался растащить их, потянув за руку, но от этого словно колья впились под кожу. – Ай! Ох, лучше бы тебе заткнуться, Грейнджер. – Давай! Редуктой, чем угодно, ЗАБИНИ! – Нет, нас же на куски разорвет! – Я переживу! Замер. Боль не прекращалась. Серьезно, она нарастала так, будто кто-то капал разъедающее зелье прямо в грудь. – Что за хрень? Стало слишком тихо. Подозрительно тихо и только болезненный выдох грязнокровки оповестил, что время не застыло. – Малфой. Еще один приступ. Больно, до одури больно – там, в груди, где ее кожа вместе с рубашкой впивается в его. – Заткнись. – Малфой, – шепотом, скуля. Опять. Что за гребаная боль? Судорогой по телу и в одном комочке. Там. Опустил взгляд, прямо в глаза – в эти сучьи глаза. Не смей говорить со мной. – Нам придется дышать в унисон. Так тихо, что понадобился малфоевский тончайший слух, чтобы понять. Внутри разорвало. Нет! Нахуй идите! Я просто разорву свою гребанную кожу, а потом склею ее в больничном крыле! Никогда! – Нет. Нет? Так спокойно. Молча. Глядя куда-то в воздух. – Малфой, так надо. Сука, свело горло. Кто-то что-то вливал в него – взрывоопасное, щелочное, разрывающее. – Иди нах… – ой, блядь… – Забини, скажи ему. Или нас просто расщепит. – Драко, не будь упрямцем! Я отмою тебя от этого сегодня же вечером. Просто сделай это. Сделай. Это. Тень, сука, где тебя черти носят?! Сделай это… И он сделал. Опустил взгляд на ее лицо – на дрожащие губы. Проследил за тем, как она загребает дыханием воздух. Повторил движение. Вместе. И выдох. Вдох. И выдох. Боль ушла. Осталась только ненависть к самому себе, к этой ебаной суке, к недоумку Долгопупсу и к Тени, которая впервые в жизни не встала на его сторону. И самым гадким, мерзким, противным было не то, что ее грязное тело было так близко, а то, что она контролировала каждый его вдох. – Гермиона, я пойду за Флитвиком, – Поттер. – Нет. Вздрогнул. С хуя ли нет?! Снова подстроился под нее – ей придется говорить. А ему – ловить ее дыхание. Сдохнуть, но не думать об этом! Ладно, Малфой, просто вытерпи это, а потом уничтожишь ее. Сотрешь с лица земли. – Что? – Гарри, возьми у Невилла его палочку. – Для чего? – Гарри Поттер, просто сделай это! – Сука, - проревел, потому что от боли снова сдавило легкие. Она испуганно перевела взгляд на Драко. Смотри, дура. Я знаю, что я охеренно-красивый, когда злюсь. Всегда охеренно-красивый. Смотри, потому что скоро я собственноручно тебя убью. Сглотнула и продолжила уже тише: – Фините Инкантатем. Заклинание отмены. Сделай это палочкой Невилла. Никто не спрашивал, почему бы это не сделать самому Невиллу. Не требовалось спрашивать. Поттер, кажется, послушался. Перехватил пальцами искривленную палочку этого недосквиба и подошел ближе. – Какую руну нужно вычертить? – Учебник. «Стандартная книга заклинаний. Углубленный курс». В моей сумке. Каждое слово она выдыхала с трудом, контролируя дыхание паузами. Она больше не смотрела в его глаза. Больше не поднимала голову, и беспомощно болтавшиеся руки сжимались и разжимались от напряжения. А он хотел этого. Хотел встретиться с ней взглядом, хотел до обглоданных костей. До шума в голове. Хотел. И пялился на нее сверху вниз, как последний кретин. И губы кусал от злости и напряжения. Ну же. Трусливая сука, посмотри на меня. ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!!! И она, как будто… услышала? Нет, не могла она этого услышать, только Тень, только она. И это ничего не объясняло, потому что Грейнджер выстрелила в него своими карими с такой силой, что помутилось сознание. Держись, Малфой, держись… Держ… Силы закончились. – Как только все прекратится, я хочу, чтобы ты пошла в свою грязную комнату, взяла свою грязную палочку, поднесла к своему грязному виску и выстрелила авадой в свою грязную голову. Потому что если ты еще хоть раз коснешься моей шеи своим грязным дыханием, я убью тебя, не запачкав рук. Вот так вот. Стандартные оскорбления из уст Малфоя. Но это было самым главным сейчас. Настолько главным, что взорвался мозг, разлетаясь ошметками по кабинету. Задрожала. Сделала вдох, собираясь с мыслями, пытаясь остановить, остановить то, чем он готов был жить всю свою жизнь. Нет, Грейнджер, не останавливай их, прошу тебя, умоляю! Когда угодно, потом, завтра, через год! Не останавливай… не останавливай… Она обронила лишь одну. Одну. Такую до колик необходимую. Слезу. И очень вовремя голос Поттера проскрипел: – Фините Инкантатем. А дальше он не помнил ничего – просто летел по коридору, раскидывая в стороны выползающих из кабинетов студентов и дико хотел взлететь на воздух от этого крышесносного ощущения счастья.

***

Тебе бы пыл остудить… ПОШЛА НА ХРЕН. Разорвал на себе рубашку, кидая куда-то в угол, засмеялся так, что начало сводить челюсть. Глаза… губы. Судорожным огнем. Малфой, просто выпрыгни в окно и лети! Вот оно – грудь разрывает от восторга и щиплет язык. Как тогда – в Малфой-Мэноре, когда это случилось с Пэнси. Хотя, нет. Лучше. Настолько лучше, что хочется орать и грызть зубами землю. Сложился пополам от этого смеха. Почти упал на пол, но потом просто сел, подпирая спиною стену. Смотрел, как дебил, в потолок и ржал. Громко. Не сдерживая себя. Попалась бы сейчас под руку Паркинсон – затрахал бы до полусмерти. Но и без этого – слезы на глазах и смех, от которого горят все внутренности. Господи, как хорошо. Да от чего, Малфой? От этого. Свело сознание мыслью, что так эйфорически круто от одной лишь ее слезы. А если больше? Если довести ее до истерики так, что она сможет лишь всхлипывать, размазывая слюни по лицу? Чтобы слиплись волосы цвета соломы, и плечи затряслись. Если… Остановись, Малфой. Тебе и этого хватит. Но мало. Катастрофически мало. И так хорошо, что даже мозг отключился и ощущение скрипучей грязи на руках уплыло куда-то в «завтра». Это была та самая доза, которую он ждал. Душ не помог. Секс не помог. Он лежал на кровати и не спал вторую ночь подряд, и ни единой мысли не было в голове, кроме той, что вцепилась зубами – измучить ее. Оттаскать за волосы, выжать, как губку, выпить все соки до последней капли. Сделать все, чтобы она боялась. Чтобы душу отдала и ни единой эмоции во взгляде. Он бы простил ей эту невыносимую грязь, если бы сумел сделать ее пустой.