***
Писать на природе в Детском парке, что может быть лучше. Свежий воздух и похотливые взгляды альф по поводу моей новой одежды, на которые я совсем не обращал внимания. Свои рисунки, которые я привёз Маргарите Львовне и оставил их у неё в кабинете, я писал в тихом лесу, один. Вникая и сейчас в таинство природы, я просто выключился, ничего не видел и не слышал, только лишь шум деревьев, лёгкое шуршание падающей листвы, скрип детских колясок. Звуки редко проезжающих машин, мотоцикла… Мотоцикла? Э… Я сидел у мольберта, рядом вода, краски, вокруг одногруппники, все занимались рисованием осеннего пейзажа. Вижу знакомый шлем и сапоги. Брайен, а это был именно он, подошёл к преподавателю и что–то тихо сказал, смотря в мою сторону. Лёгкий ветерок раздувал чёлку чёрных волос. Я открыл рот от удивления и выглянул из-за мольберта, чтобы получше рассмотреть хозяина дома, в котором жил. Широкие плечи, стройное и в тоже время не худое тело, а такое, как у молодого мужчины, нет он не парень, ему наверно лет двадцать пять, что ли. Глаз не было видно, он их прищуривал от солнечного света, мотоциклетное снаряжение, перчатки… — Что, красив? — шепчет мне Сёмка в ухо. — Тьфу ты, напугал, — вздрогнул я. — Это брат нашей директрисы, Брайен — гроза омег, — шепчет дальше Сёмка, — челюсть подбери и слюни тоже, — закрывает мне рот, поднимая за подбородок. — И что ему тут надо? — тоже шепчу я Сёмке. — Сейчас увидим, о, смотри, смотри, — кивает мне головой на мотоциклиста. Учитель подозвал двух высоких альф из нашей группы, которые прямиком отправились к отошедшему на небольшое расстояние Брайена. Я лишь только увидел испуганные лица однокурсников и их резкие движения руками, говорившие о том, что это не мы, а может, нет-нет, или не будем больше. Это, что он обо мне так заботится, что ли? А может по своим делам приехал. Но хотелось первого. Ещё раз обернувшись, Брайен посмотрел в мою сторону, надел шлем и уехал. Я посмотрел вокруг, никто не рисовал, а все наблюдали за происходящим. — Разборки, Лёшка, лучше с ним не связываться, — похлопав меня по плечу, Сёмка занялся своим пейзажем. Вернувшись после экскурсии в школу, меня поразило то, что никто ко мне не лез. Мало того, альфы почтительно общались со мной, но только по учёбе и всё. Я-то думал, что сегодня опять пополню свой лексикон похабными словечками, ан нет! Уважение и почёт моей скромной персоне омеги. Вот что значит Медведь в парк забрёл. Давно бы так, даже приятно стало. Страшно? Нет. Приятно? Да. Хоть как-то позаботился о своём жильце и уже снова погружаясь в занятия, я забыл обо всём этом. Придя вечером домой, выпив снова две таблеточки от уже надоевшей течки, которая именно сегодня меня беспокоила больше, чем в первые дни, я отправился в душ, чертовски хотелось понежиться в горячей водичке. Как говорил милый доктор, водный режим омеги? Правильно, внутрь и снаружи. Расплетая косичку, которую мне сегодня заплёл Семка на экскурсии в парке, я нырнул в пенную ванну. Закрыв глаза, стал вспоминать. Дом, лес, дедушку, который ни одним словом не обмолвился о тех проблемах, что я имею сейчас. Парень, носящийся с тампонами в заднице. Кто бы мне сказал это ещё месяц назад, я бы только усмехнулся над чудаком. Скрытный. Чего же ты выжидаешь, кого же ты ждёшь, моё непорочное тело? И когда тебе приспичит открыться, я что, как под гипнозом лягу и ноги раздвину, что ли? Не знаю. Бернард говорил, что любовь между двумя истинными прекрасна. В каком интересно месте? Я перевернулся на живот, грея грудную клетку, вдыхая горячий пар. Ванна была современная, глубокая, в ней были всякие дырочки и отверстия, такие, помню, джакузи называются. Как интересно всё, просто интересно жить, даже с таким телом омеги. Что же делать, если я такой? Пусть. Я перевернулся обратно на спину, расплескав немного пенной воды на пол. Брайен был действительно красив, как подметил Сёмка. Но я ничего не чувствовал к нему, кроме как панического страха, сам не знаю почему, головой понимал, чего бояться-то, а тело давало слабину, и почти за неделю, прожитую в его доме, я всё ещё ощущал какую-то для себя угрозу. Интересно, что он там нарисовал сегодня? Ой, а про ужин я и забыл. Высушив наскоро волосы полотенцем, я облачился в свою любимую синюю футболку и серые, спортивные брюки. Залезая в пушистые тапки, слышу, что часы начали свой вечерний отчёт. Чёрт, я опоздал. Что сейчас будет, я же ничего не приготовил. Лучше я здесь подожду. Через несколько минут Брайен хлопнул дверью, я услышал, как мотоцикл привычно заурчал и его звук испарился. — Фуу, — выдохнул я, почему меня только его имя напрягает. Натянув посильнее белые тапки-зайцы на влажные ноги, я вышел из душааа… О, БОЖЕ… Брайен сидел, развалившись в кресле прихожей, выставив вперёд свои длинные ноги. В руках он крутил ключи от мотоцикла и смотрел на меня. Как он смотрел на меня! У меня в штанах повлажнело сразу, кое-что я вставить-то забыл. Как же забилось моё сердечко, вот весь день спало, а теперь решило кровеносный марафон устроить в моём теле. И действительно, стало так жарко, губы ссохлись, я даже сказать ничего не могу. Руки сами скрестились на груди, отчего Брайен хитро улыбнулся, зажав ключи в крепком кулаке. Это было мне сигналом к побегу. Я ломанулся в дверь, а потом, минуя здоровенные ворота, сверкая тапками-зайцами, летел через дорогу в супермаркет, там ведь народу побольше, можжжет поговориммм… Ааа! Брайен скакал за мной как чёрт! Вцепившись в первую, попавшуюся тележку, я проехал в продуктовый отдел, причём почти на ней. — Лёшенька, нам с тобой бы домой, надо, — слышу шуршание мотоциклетной кожаной куртки за своей спиной, и тягучий голос преследователя. Не оборачиваюсь. Стал набирать продукты, сам не знаю какие. — П-продуктов купить надо, — отвечаю и чувствую, как горячая рука крепко хватает меня за запястье. — Хорошо. Пойдём, — произносит Брайен и тащит меня куда-то. В тележку он складывал рыбу, курицу, сыр, все те продукты, которые он любил, при этом одной рукой держал меня. На секунду рука Брайена ослабла, я хотел как всегда… — Куда, мой сладенький, только рядом, а то больно будет, — Брайен сильнее сжал мою руку. — Отпусти, мне же больно, — я стал громко возмущаться, хоть кто бы помог, нет, все делали вид, что ничего не происходит. Я стал озираться вокруг, у одной из витрин стоял Серый, пристально смотревший на меня, он хотел помочь, подойти, но я показал ему рукой что нет, не надо. Он опасался Брайена, значит в прошлом у него были какие-то стычки с ним. Сам разберусь. — Не убежишь — отпущу, — Брайен ослабил хватку, но не отпустил. Он приковывал взгляды всех покупателей своей мотоциклетной спортивной формой. Я смотрел на его профиль. Он был похож на доктора и директрису. Чёрные волосы, как у Маргариты Львовны, а лицо как у милого Бернарда, только глаза его были большие и серые, с зелёной каймой радужки. Вот теперь я вижу отличительную черту твоих глаз, действительно, загадочный бамбук. Я мотнул головой, пусти — не убегу, ощущая влажную, лесную прохладу, как после только что прошедшего «грибного дождя». От него, да это от него исходил притягательный запах, заставляющий пожар разгораться в моём теле. Чтобы погасить его, мне нужна была… — В раздел напитки, — смотрю ему прямо в нахальные глаза, до чего ж необычные глаза, притягивающие мой взор. Ни одной эмоции не отразилось на его лице. Поворачиваюсь и шлёпаю, как ни в чём не бывало. Он с тележкой за мной. Выбрав знакомые мне баночки, он сверху водрузил пак пива, скалясь своей улыбкой. Я впал в небольшой ступор от его улыбающегося лица, а проморгавшись, вспомнил ещё кое-что. — В конфетно-букетный отдел, — смотрю на красавчика Брайена. Эмоции появились: сначала недовольство, затем улыбка, затем эта сама «серьёзность», кивает мне головой идти по направлению к отделу. Иду и смотрю на себя в отражении зеркал и потихоньку ржу. Ещё с влажными волосами, в домашней одежде и… в тапках-зайцах. Смотрю в зеркало, только на Брайена, идущего следом. Ржёт, ведь тоже ржёт, прикрывая рот рукой. Я что ли виноват, что он так меня пугал своими медвежьими лапами по двери, вот сейчас идёт и вроде бы нормальный. Остановился, а ну да, мы же пришли и ты конечно носу не сунешь в этот детский отдел. Вот и хорошо, только здесь тупик. Брайен встал в проходе, перегородив своей тушей моё отступление. Истерика снова накатила на меня, он опёрся рукам об тележку и стал ждать, когда я наберу то, зачем пришёл. Лааадно. Всё равно он будет платить, я деньги как-то, убегая от него, не прихватил. Вот интересно — почему? С каждой моей цветной упаковкой, Брайен всё дальше и дальше отодвигался от тележки, пока совсем не выпрямился. Я старался запастись вкусняшками, как будто это был последний день в моей безгрешной судьбе, особо и не вчитываясь в содержимое. Когда запихнуть хоть какой-нибудь пакетик стало проблематично, Брайен с усмешкой произнёс следующее: — Мальчик, а тебя диатез не хватит? — Лучше диатез, чем цирроз печени, — также огрызнулся я. Улыбка сошла с его уст и, притянув меня к себе за руку, он тихо, но мне стало понятно и даже ооочень, дыша в мои закрывающиеся веки произнёс: — ДО-МОЙ… В магазине как будто время замерло, а когда мы вышли на улицу, я обернулся и увидел, что супермаркет живёт в своём привычном мире. Чем же ты им всем не угодил, Брайен? — Что? — смотрю я на мужчину, наконец-то отпустившего мою руку. — Бери, — показывает мне на пакеты, в которых были сложены все продукты, кроме пива. — Бери свои пакеты и неси, а я понесу только вредное пиво, — открывает банку и пьёт.. пьёт. Я попытался проглотить несуществующую слюну, как же пересохло в горле. Недолго думая, я тоже вытащил так мною любимую красную бутылочку и высосал всё, что она содержала. Вот так, мне стало лучше, намного, а вот Брайену, по-моему хуже. Он как-то задышал так нервно и, вручив четыре полных пакета, подтолкнул меня к своему дому. Еле-еле принеся всё это домой, как только захлопнулась входная за мной дверь, слышу изменившийся до хрипоты голос. — БРОСЬ. — Что? — не понял я, то неси, то брось. — Брось пакеты, «Золушка» и топай ко мне в спальню. Горячее тело касалось моей спины и что-то ещё твёрдое, понятно что, пристроилось между попой. — ПОДНИМАЙСЯ, сказал. Вот умеет говорить человек, хааа, уговаривать не надо, когда Медвежище стоит у тебя за спиной. Ну, всё, кирдык мне пришёл. Поднимаясь по крутой лестнице, он с каждой ступенькой вверх, рычал, ну точно как медведь, когда его лицо находилось на уровне моей задницы, естественно, уже давно мокрой, благо в магазине хоть футболка прикрывала. Каждый раз касаясь моей руки на перилах, у меня пробегал электрический всплеск по всему телу, вот и проснулась моя сущность скрытного омеги. На последней ступеньке, нечаянно споткнувшись и упав к верху задницей, я услышал хриплого Брайена и ужаснулся, что же он сейчас со мной сделает. — Ещё рано, дойди до кровати, а там и встанешь именно так. Обернувшись, я увидел наглого, усмехающегося самца в кожаной куртке. Отступая спиной к его комнате от близко идущего на меня Брайена, я уже всё понял. Его дурманящий запах потихоньку отключал все мои мозги. Скрытное тело омеги выбрало его, и теперь оно получит своё, получит этого Медведя, его семя, но… любовь. Может ли расцвести, как моя вечерняя маттиола, в его сердце любовь ко мне? В этих безумно красивых серо-зелёных глазах увижу ли я когда-нибудь лучики солнечной любви? Когда мои ноги коснулись кровати Брайена, он подошёл вплотную ко мне. — Даа, вкушай мой запах… тебе же он нравится… твоё тело без ума от моего запаха, правда, Милашка? — грубый поцелуй Брайена в шею заставил мой член подскочить выше отметки «зашкалено», что же тогда будет дальше? — Алексей… какой же ты сладенький, — облизывает моё ухо. Ага, ты ведь не любишь сладкое. Но после последующего обжигающего поцелуя, мальчик по имени Алексей пропал, а появился похотливый омега Лёшка, который отдавался захватывающему ласкающему языку офигенного альфы — мужчины. Он впивался в мои губы, а я не мешал ему это делать, только стонал и наслаждался тем, чего никогда не чувствовал. Резко оторвавшись от меня и развернув на сто восемьдесят градусов, он рывком стянул до колен мои мокрые от взбесившейся течки штанишки, прижимаясь членом «медведя». — Ааа… что это, — произношу слова, а сам пытаюсь понять, что сейчас делает Брайен с моим организмом. — Палец, глупый, стой спокойно, а то больно будет, — шепчет мне в ухо, прикусывая его. Приятно, чертовски приятно… — Ммм, Ммм, — стону при каждом его движении пальцев во мне, выгибая спину, как нализавшийся валерьянки кот. — АААаа, — вскрикиваю от тупой боли, дышу через раз. — А это… что? — А это, Лёшка… мой член, — войдя в меня на полную, зарычал Брайен. Вот тебе и все прелести течки омеги… или ещё не все?Часть 5
1 октября 2014 г. в 22:53
И снова Pov Лёши.
— Малгалита Львовна, Малгалита Львовна, это зе самолодок, сокловище, где вы его насли, — шепелявя, тараторил мистер Нюше, стоя перед директрисой.
— Экхм, экхм, потише, Мистер Нюше, давайте отойдём в сторонку, — директриса уводит из кабинета учителя художественной литературы. С первой парты я вижу и слышу, как Маргарита Львовна беседует с ним в коридоре. Было видно, что женщина недовольна.
— Мистер Нюше.
— Да, Малгалита Львовна.
— Алексей Матиольский приехал к нам, так скажем, из другой страны, и совсем не знает наших обычаев и так далее, ну вы меня понимаете. Поэтому. Я вас очень прошу, не смущайте юного студента, не разжигайте огонь зависти, у нас ведь есть и другие талантливые дети. Ему надо помочь разобраться во всём и дать возможность подружиться со всеми. Вам понятно?
Истинный руководитель, я прям гордился Маргошей. По-своему она тоже заботилась обо мне, когда-нибудь я может действительно увижу улыбку на её лице.
— Зделаю всё возмозное и не возмозное, Малгалита Львовна, целую васы руцки, — лысенький Мистер Нюше действительно припал к рукам директрисы.
— Хи-хи, мистер Нюше такой смешной, — со мной рядом стоял Сёмка, тоже художник, — он её любит, боготворит, ага.
— А она его? — интересуюсь я.
— Ты что, она вообще никого не любит, это ведь айсберг, с ней вообще лучше не сталкиваться. Ну, пошли в класс, звонок, — сокурсник тянет меня за рукав в кабинет.
Да, Маргоша была строга, но ведь и статус у неё такой. В душе бета была другая, заботливая, а многие этого не видят. Она и о Брайне заботилась по своему, хотела, чтобы у младшего брата всё было хорошо.
Пары прошли незаметно, я был увлечён теорией так, что в процессе слушания Сёмка два раза указательным пальчиком закрывал мне отвисшую челюсть. Мы лопались от смеха, а нам делали замечания. Я научился выделять альф из толпы, находя в них существенные отличия от хрупких и нежных омег. Но и те и другие ко мне были настроены дружелюбно. Альфы так вообще пели как соловушки, заглядываясь на меня. Это меня не беспокоило, таблеточку я выпил с утра, осталось лишь только сменить тампон. А вот тут у меня возникла проблема. Телом я омега, а в душе и с виду парень. Как же я буду всё это проделывать на виду у одноклассников, толпами заходивших на переменах в туалеты. Оказалось, всё просто. Таблички в туалет были обведены определённым цветом, у альф — красные, у омег — зелёные, у всех остальных — жёлтые. В туалете омег были индивидуальные кабинки и сделав свои дела, помыв руки, выхожу и вижу нагрянувших не в своё пространство пару альф — одногруппников.
— Тише, тише, милашка, не бойся, — подходят оба ко мне.
— Что вам надо? — озираюсь кругом, путь отрезан.
— Мы только посмотрим, тише, тише, — один меня уже крепко держал за руки, а другой расстёгивал рубашку.
— Слушай, на нём нет метки, он ничей, как я и говорил, альфой не пахнет. Да, милашка? — уже обращается ко мне наглый парень.
— У меня стоит от его запаха. Какого хрена, ты, сучка, ходишь в школу, когда у тебя такая вкусная течка, — проводит языком по моей шее парень, державший сзади.
— Отвалите от меня, — пытаюсь вырваться я, но нет, не так всё просто.
— Ну, ну, милашка, не ломайся, давай, проведи сегодня с нами ночку, а то и две, тебе хорошо и нам кайфово от тебя, ты такой ммм, вкусненький, — гладит мою задницу руками, прижимаясь восставшим членом через штаны ко мне.
Лучшая защита — это нападение, пнув одного по яйцам, а другого цапнув за руку, я опять удирал в открывающуюся дверь. За мной были слышны только крики и мат. Что делать? Как-то надо спасаться мне, бедному омежечке. Так, интересно, и когда я так стал думать как омежка? Я парень, а то, что у меня там это вставлено… так это временно, да, это временно. Всё, домой.
По дороге домой со мной шли многие с учёбы, кто-то догонял и говорил всякие пошлости, позади меня шла четвёрка альф во главе с Томом и Тимом, они улюлюкали и свистели, ржали как лошади. Многие незнакомые мужчины, проходя мимо, добродушно мне улыбались. Ааа, да что это такое сегодня?! Надо домой побыстрее! И я припустил, что есть духу.
Плакат со стены был сорван, но сапоги… Оу, мотоциклетки, классные, стояли у порога. Ну вот, а то мой фурчало пылесосить уже боится в прихожей. Пить, пить, пить, изнемогая от жажды и выпив литр воды и две таблетки, я снова отмахивался полотенцем на кухне. Да что их всех прорвало сегодня? Я вот вообще ничего не чую, никакого запаха, разве что Брайена, какой-то древесно-травяной, пахнет, как в моём лесу. А может мне показалось.
Действует ведь препарат, намного лучше стало, и что-то наверху упало… Ой, ой-ёй-ёй, а там ведь тоже альфочка, рука сама потянулась к тайнику с ванилином. Разорвав маленький пакетик, я втирал его везде, лишь бы Медведь меня не завалил. Умм, как вкусно… ничего не понимает этот Брайен, облизываю свои два пальца от кристаллов пищевой добавки.
И тут я обратил внимание на холодильник, где вчера я прикрепил плакат надежды. На плакате были нарисованы три круглых знака. В первом, зелёном, тарелка с кашей. Во втором, красном, снова тарелка с кашей, только в мусорном ведре и зачёркнута красной линией наискосок. Ну какой дурак будет бросать еду в ведро, вместе с тарелкой, только Брайен. Третий кружок я оставил пустым со знаком вопроса. И что же! Там красовалась курица, я уржался, держа в клюве овощи, а одной лапой придерживает, ой не могу разобрать, не не, не придерживает, а стоит на большой луковице. А, так Медведь любит побольше лука! Огорчало только то, что пакет молока торчал в мусорном ведре. Но ведь сработало, контакт есть!
Курица готовится быстро, я их сколько у себя дома только не жарил. Овощи были, да, в холодильнике замороженные, тоже приготовлю. Пореветь над луком пришлось! Ужин был готов за тридцать минут до стука часов. Я себе положил в большую тарелищу еды и упёр к себе в комнату, захватив кружку молока. Когда я почти всё умял, и потирая пузко лежал на кровати, отпыхиваясь от вкуснятинки, часы пробили шесть вечера. Да, топает Медведь по лестнице, иди-иди, там тебе твоя медведица курочку поджарила.
— СУКА, БЛЯТЬ, — слышу из кухни. Дверь на замок. Как это я так быстро поднялся с кровати, сам не понял. Ну что ещё, сам ведь курицу нарисовал? Слушаю, топает обратно к себе. Ну не хочешь и не ешь, а зря! Руки мыть — не пойду, у меня тут гладильная доска, а на ней полотенец кухонных стиранных много, вот и обойдусь. Завалился обратно, почитывая домашнее задание. Минут десять была тишина и от вкусного ужина я стал дремать, а потом — бряк. Что это? Завёлся мотоцикл и его звук быстро исчез в наступающей темноте сентябрьского вечера.
Так вот что тебе не понравилось. Стою и смотрю на наши с ним художества. По всему плакату нарисован круг красным маркером, а внутри квадратик с надписью «ваниль», да ещё перечёркнуто аж двумя линиями, крест на крест. Художник, блин! Но ужин был съеден и тарелки лежали в мойке. Ладно, посуду я помою, всё-таки я здесь «Золушка», а не ты. Но в душе я был рад тому, что ему понравилась моя пища, ну не понравилась, он не стал бы её есть. Я улыбался себе, прибираясь на кухне. Процесс знакомства пошёл…
Вечером, когда я уже обошёл весь дом с тряпкой и тазиком, вытирая пыль, зашёл в тренажёрную комнату. В зеркалах отражался парень с каштановым хвостиком, синие глаза при искусственном свете блестели, лежал румянец на щеках. Как-то я изменился. Покрутившись направо, потом налево, да нет, фигура такая же. Фу, я опять поймал себя на мысли, что веду себя как девчонка. Сгорбившись, и придавая плечам форму накаченных мышц, я прошёлся между тренажёрами вперёд и обратно, широко расставив ноги, как будто на них тонна жгучих мускулов.
— Ну что… Лёша, — постарался сказать голосом Брайена. Внимание привлекла одежда альфы, лежавшая на велотренажере. Не думая, что я вообще делаю, поднёс его майку к лицу. Ах, Боже…
Боже, что я делаю. Забрав одежду в стирку, тазик, я спустился в прачечную комнату. Во дурак.
Но что-то у меня в голове, на какой-то мозговой полочке отложилось то, что запах одежды хозяина подействовал на меня возбуждающее. Я только не хотел в этом признаваться самому себе и ещё помыл полы везде для того, чтобы всякие глупые мысли в голову не лезли. Ну и чистота этого дома, залог моего проживания.
Поздним вечером нарисовал ещё один плакат, показывающий то, что если ты не любишь молоко, то его категорически запрещено бросать в мусорное ведро. Потом, по всему плакату я нарисовал маленьких… котят. Ну, молоко же можно бездомным кошкам отдать. Также еще нарисовал три кружка, а последний круг оставил свободным, пусть рисует. Медведю надо есть, зима же скоро!
Положив руки под подушку, лёжа на спине, я всё думал о чем-то, что не давало мне покоя. Вскочив, я поднялся в комнату Брайена. Чистота. Идеальная чистота. Только журналы на полке стоят по-другому. Как кот, которому снится и видится валерьянка, я растянулся поперёк на большой кровати хозяина. Всё, не уйду, не знаю почему, но останусь тут спать, он ведь всё равно не придёт. Кааайф. Вкушая травянистый запах пастели Брайена, я чуть ли не мурлыкал, когда лицом тёрся о его одеяло. Развернувшись, я подмял под себя подушку, обхватив её двумя руками. Устал, как же я устал… один… всегда… один.
Среда, это, наверное, самый мой худший день в жизни. Во-первых, я очнулся на кровати Медведя, в самом его логове, когда часы пробили шесть утра. Во-вторых, у меня был… утренний стояк, да такой, что мне пришлось галопом бежать в душ и там позабавиться с собой. В третьих, сварить или поджарить мясо я уже не успевал, поэтому заглянув в холодильник и увидев ещё порцию вчерашней курицы, был очень рад. Забросав в кастрюлю картошку в кожуре, я поставил на плиту вариться, а сам убежал одеваться в школу, собирать свои рисунки и всю остальную домашку. Пока я собирался, умывался и наводил марафет и сверху и снизу моего тела, овощ, заброшенный впопыхах, и совершенно немытый, уже сварился. Очищая и обжигая пальцы о горячий картофель, я полил его сливочным растопленным маслом, набросал туда же мелко нарезанный лук. Достав курицу, разогревать её не стал, времени в обрез. Всё, надо бежать. Прикрыв большой тарелкой завтрак Брайена, я покинул своё временное жилище. Это было ещё полбеды. Очутившись в школе искусств, я вспомнил что не выпил таблетки!
Я в жизни столько не целовался, как сегодня. Где меня только не подлавливали, зажимали проклятые альфы, попа уже опухла от пощипываний и шлепков. Группа скульпторов, в которой были в основном одни только альфы, на переменах вообще не давали мне прохода, притягивая меня на каждом шагу к себе поочерёдно и шепча мне в ухо такие пошлости, о каких я в жизни и подумать не мог. Что со мной творилось, а с ними-то что? Омеги поглядывали на меня искоса. Спас меня звонок Бернарда на пятой перемене.
— Алексей, Маргарита позвонила и сказала, что ты там у неё всех на уши поднял? У тебя, что, она самая?
— Доооктор, я таблетки забыл принять сегодня с утра…
— Немедленно домой! Сейчас же уходи из школы и будь осторожен, брысь из учебного заведения! — Бернард меня ругал, слёзы навернулись на глаза. — Дома пить жидкость и в ванну, бегом! Если, не дай Бог, что случится с тобой, кризис какой–нибудь, а то и альфы раздерут, кто будет виноват?!
— Угу, — отключился и он и я.
Губы пощипывало от раздражения, чёртовы альфы со своими поцелуями. Прибежав домой, я увидел сапоги Брайена на пороге, значит дома. Взяв таблетки я уже хотел пройти в кухню, но…
Все утренние неприятности как рукой сняло от увиденного. Я нервно хихикал, сидя на полу. Передо мной стояли блюдца с молоком. Это типа он посчитал сколько я котят нарисовал, столько и тарелок поставил? Во дурааак!
На плакате, в зелёном кружке, была нарисована рыба с лимоном, помидорами и что-то ещё, а, сыр вроде. И красным маркером — до восемнадцати ноль-ноль, о, и восклицательный знак ещё!
А время — полчетвёртого. Убрав все блюдца, я быстренько приготовил рыбу, как просил меня Брайен, ещё ризотто, сняв пробу в свою тарелку, я отчалил к себе, предварительно закрывшись. Сегодня мне уже хватит впечатлений от альфовского чумового поведения.
Часы бьют, да-да. Жую дальше.
— ЛЁШЕНЬКАаа… Выходи. Быстро.
Сначала я подскочил на стуле, потом подавился и стал кашлять, слёзы из глаз покатились по моим хомячьим щекам от набитого рта пищей.
— Живой? — спрашивает Брайен за дверью.
— Д-да, — только и могу сказать.
— ХА-ХА-ха…
Вот что это было? Я заикал, а попить ничего не взял, во дурааак! Звук уезжающего мотоцикла побудил меня сгонять на кухню и напиться вдоволь. Фух, фух. Хорошо. Оо! Что это? Плакат мой перевёрнут, а на нём нарисована банка пива и стрелка вправо, указывающая на знак вопроса. Где пиво, я так... понял... Заглянув в холодильник, действительно не увидел ни одной жестянки, точно, кончилось. И что? Кто мне его продаст, мне ещё восемнадцати нету!
Убирая пустые тарелки после Брайена, я думал о том, что жизнь омеги не так уж и страшна, это можно пережить, и надо, наверное, мне из своего укрытия выходить, хватить уже прятаться, а пойти и поговорить с ним. И только слова доктора меня останавливали. «Брайен играет с омегами, как кот с мышкой, поэтому держись по возможности от него подальше, а особенно когда острый течный период». На бессознательном уровне меня тянуло к нему, я поймал себя на мысли, что чаще всего я думаю всегда о Брайене. Какой он на самом деле, неужели такой и есть, каким его видит Бернард, Серый, Маргарита Львовна? Кто вообще были его родители, давшие детям такие английские имена. Тревожащие меня мысли, прервал телефонный звонок в кармане. Кто? Мой доктор.
— Да, я слушаю, — обидно за то, что он на меня наорал, я ведь не специально оставил таблетки сегодня дома.
— Алексей, у тебя всё хорошо, ты дома? — такой привычный добрый голос, я сразу успокоился.
— Да-да, я дома, всё нормально, прибираюсь вот, посуду мою, — не знаю о чём говорить.
— Брайен, тоже?
— Нет-нет, он уехал недавно, я один, — одиночество — мой верный спутник. Был. За последние пять дней столько всего произошло, это как спуститься с неба на землю, ну, или наоборот. Столько знакомств, новых людей и впечатлений.
— Таблеточки пьёшь, проблем нет, как самочувствие? — ещё ласковее говорит доктор. Ну, вот так бы и сразу, а то брысь, бегом.
— Пью, нормально себя чувствую, ничего не болит, только вот…
— Что только? — беспокоится Бернард.
— Сегодня все альфы в школе ко мне приставали, проходу не давали, я же не хотел, я просто забыл выпить эту несчастную таблетку, а они всё говорили, что я пахну, пахну, я вообще ничего не слышу, не чувствую, ни своего запаха, ни какого другого, как вы говорите вкусного, только Брайена, — тараторил я и осёкся. Не надо, наверное, говорить то, что Лёша-котик вчера валялся на хозяйской кровати, вкушая запах незнакомого мне мужчины.
— Ты чувствуешь… запах Брайена? — удивляется доктор.
Врать не хорошо людям, если они тебя ещё и содержат. Тем более этот человек ввёл меня в эту непонятную жизнь, кому-то надо доверять.
— Ну, я слышу, как от него пахнет древесиной, как будто только что спилили в лесу деревья, а иногда одежда пахнет свежескошенной травой, в общем, лесом он пахнет, запах знакомый, я ведь в лесу почти и вырос, — рассказал, куда деваться. Молчание в трубке. — Эй, вы там?
— Да, Лёша, да. Ты почти прав, Алексей, травянистый запах Брайена — это зелёный бамбук.
— Бамбук? — интересно, знал бы я как пахнет бамбук, я его сроду не видел, только в книгах.
— Ты много знаешь о таком растении? — спрашивает меня Бернард.
Усевшись на пол, спиной к кухонному гарнитуру, я понял, что владею скудными знаниями по этому вопросу. Растительность леса вся была мне знакома, я рисовал много растений, деревьев, изучая каждый распустившийся новый цветок. Бамбук? Не наше растение, в какой стране он произрастает, не помню.
— Нет, а вы знаете? — мне как художнику стало любопытно.
— Ты уже успокоился? Хочешь я немного расскажу тебе об этой загадке природы? Маргарита рассказывала, что ты рисуешь растения, может мои медицинские сведения помогут тебе понять что-нибудь.
— Рассказывайте, — устроившись поудобнее, я стал слушать.
— Бамбук произрастает фактически сам по себе и не нуждается в уходе. Это рекордсмен по росту, в течение которого он синтезирует больше всего органических веществ, чем все другие растения в мире, поэтому за сутки он может вырасти на метр, а то и больше, выделяя при этом очень много кислорода. Поэтому в бамбуковой роще, как ты говоришь, пахнет свежескошенной травой и деревьями, и поэтому твоему организму становится очень комфортно. А главная загадка этого удивительного растения в том, что цветёт бамбук всего один лишь раз в жизни.
— Один раз, всего один раз? — как интересно.
— Да, Лёша, один раз.
Я сидел на полу и ковырял пальцем дырочку на моих джинсах, всё ещё под впечатлением рассказа Бернарда.
— Тебе было интересно? — снова спрашивает меня доктор.
— Да, необычное растение, а то что я ничего и никого больше не чувствую, это нормально?
— Лёша, я мало что могу рассказать о скрытных, только повторю что знаю. Вы приспосабливаемый вид, открываетесь только при определённых условиях, для вас подходящих, и только в том случае, если у вас созрела деторождаемая функция. То, что ты жил в лесу, ты был как бы в спящем состоянии, а теперь ты среди множества людей, твоё хитрое тело омеги ищет кого-то, кого посчитает нужным для отцовства, чтобы произвести хорошее, здоровое потомство и тем самым продлить долгожительство.
— И почему я такой? — спрашивая больше себя, а не доктора.
— Ты нормальный, Алексей, красивый и здоровый омега, у тебя будет всё хорошо, я уже точно это знаю, а теперь отдыхать, у тебя ведь был насыщенный день, да?
— Да уж, точно, — покраснели мои уши от воспоминания о горячих поцелуях альф в школе.
— Отдыхать, Лёша, отдыхать, питаться хорошо не забывай, я позвоню завтра и... — мой телефон отключился, а где зарядное, не помню. Ладно, потом найду.
Питаться… Сладкого хочу, а этот Медведь взял и выбросил все мои покупки в ведро, Маргарита, так вообще застыдила меня за растрату денег, и сама тут же половину и слопала. На джинсах действительно была большая дырка, ну и как мне завтра идти в школу, они же у меня единственные. И тут я вспомнил что-то очень хорошее, заставившее меня бежать в свою комнату со всех ног. Перетряхивая свою старую сумку, на самом дне я нашёл конверт с деньгами, о котором совсем забыл. Эта была часть моей жизни, отголосок моего родного дома. Слёзы покапали как горошки, как же я про них забыл. Успокоившись, размазывая соленую воду по щекам, подумал, что хорошо бы купить себе новых вещей, ведь скоро зима, а у меня кроме лёгкой куртки и старых кроссовок ничего не было. Время? Восемь. Накинув куртку и кроссы я удрал в супермаркет, сжимая в руке заветный конверт.
Второй этаж супермаркета был полностью заполнен одеждой и обувью. У меня была реальная возможность выбрать всё, что я хотел, всё, что мне нравилось и поэтому я не торопился в выборе. Присутствие назойливых продавцов, особенно альф, не вызывало во мне, после сегодняшних «ухаживаний» сокурсников никакой паники. Я мерил то и это, выбирал себе что хочу, отбрасывая лишнее. Мне понравился собственный выбор и, как оказалось, другим, вечерним посетителям, тоже. Они восхищённо кивали в мою сторону. Почему-то это льстило и я улыбался себе и всем.
Счастливый, с кучей покупок, я вернулся домой, на пороге бросив пакеты, всё равно Брайена не будет до завтрашнего утра, я удрал ещё за кучей сладостей. Ну и продуктов прикупил на деньги Маргариты Львовны, не забывая взять чеки. Радость от конфет во рту была неимоверная. Принимая вечерний душ, я всё-таки подумал, что жизнь парня-омеги не так уж и страшна.
Перед сном я нарисовал очередной плакат, где изобразил подлинного себя в кружочке, а внизу подписал — семнадцать лет, дальше следующий кружок у нас какой? Правильно — красный. Выводя кисточкой банку пива в этом кружке, я зачеркнул её красной линией. Дурак ты Брайен, пиво мне не продадут, так что покупай его сам. В следующем, третьем… а пусть остаётся пустым, может чего-нибудь ещё нарисует он. От беготни по магазинам я значительно устал, и только моя голова коснулась подушки, как я моментально отрубился.