То, что я забрала из Нарнии с собой

      Письмо Люси, как всегда, большое (на несколько листов) и эмоциональное, как будто она только что пережила всё это. Усмехаюсь. Почерк у Люси напоминает кардиограмму. Мне недавно делали такую в больнице, когда я проходила обследование после родов. Не то чтобы мне это было нужно, но мама настояла на всех клинических процедурах в отместку за то, что я назвала сына именем отца. Да и как я могла не назвать? Ведь это единственная нить, связывающая меня и Каспиана. Зато теперь у меня есть всевозможные справки и выписки о моём совершеннейшем здоровье.       Люси писала письмо явно несколько дней, оставляя листы где попало. На одном видны следы разлитого чая, на другом масляные пятна. На некоторых пририсованы смешные рожицы. Наверняка это Эдмунд нарисовал, чтобы поднять мне настроение. Он у нас любит пошутить.       «Дорогая Сьюзен, Мы уже год не виделись, и я так соскучилась!!!» — пишет Люси.       Она не знает, что пришлось мне пережить, хотя, мне кажется, догадывается, что это из-за Каспиана. Но всё же она не знает, почему я так поспешно уехала из родной страны в Америку, практически сбежав от родных к дальним родственникам.       «Надеюсь, с тобой всё хорошо, и ты уже восстановила свое душевное здоровье и готова присоединиться к семье».       А это точно слова мамы, которая была проездом в Англии и, конечно же, навестила своих детей. Я её убедила, что когда это закончится, я сама расскажу всё братьям и сестре.       «Пока ты в Америке, мы с Эдом побывали в Нарнии. Представляешь, картина у меня в комнате…»       Опа! А это уже интересно.       «…у Юстаса было такое лицо, когда появился Риппичип! Ты бы видела! Все так хохотали! Кстати, Каспиан передаёт тебе привет и говорит, что у него пока нет девушки. "Никто не смог затмить твою сестру", — это его слова, представляешь? Было очень жаль с ним расставаться. Он считает нас всех самыми близкими ему людьми, даже Юстаса как родного принял…»       Даже Юстаса… Каспиан, Певенси теперь действительно твои самые близкие люди. Особенно я и маленький Джеймс. Любимый, если бы не он, письма сестры стали бы единственной ниточкой к тебе. Но я уверена, так как у меня есть он, мы сможем встретиться. Он — то, что нас связывает. Я забрала его у тебя, забрала из Нарнии, и теперь, пока тебя нет рядом, он только мой. Жаль, что ты не знаешь…       «…Когда я рассказала Каспиану про тебя, он поинтересовался твоим здоровьем. Я сказала, что уже давно тебя не видела, но у тебя душевная травма, и в попытке исцелить свое сердце, ты уехала на другой континент. Я правильно сделала?..»       "Каспиан интересуется моим здоровьем? Неужели он понял? У нас же была только одна ночь!" — судорожно подумала Сьюзен, ища в письмах подтверждения своих догадок, но Люси больше ни о чём таком не писала. Не то чтобы Сьюзен не хотела, чтобы Каспиан узнал, что он отец, просто… она хотела сама рассказать ему.       Когда она впервые поняла, что с ней, малышу внутри неё было два месяца, а местом их пребывания — Лондон. И Аслан сказал, что они больше не вернутся. Сообщить счастливую весть можно было бы через Люси и Эдмунда, которые в Нарнии точно появятся, но Сьюзен не смогла. Не смогла им рассказать. А вдруг они снова появятся через тысячу лет, и Каспиана уже не будет существовать? А она будет ждать, ждать его ответа. Нет! Лучше пусть никто ничего не узнает!       Она понимала, что это глупо. Что таким образом Каспиан никогда не узнает о своем наследнике и сыне, но… не смогла.       «…И тогда Каспиан и Эдмунд жутко разругались! Эдмунд хотел забрать всё золото с собой, а Каспиан кричал, что нам ничего нельзя забрать из Нарнии и, вообще, он не позволит. Хотя что бы то ни было, из Нарнии действительно ничего нельзя забрать. У нас даже возраст не меняется, когда мы возвращаемся. А они чуть на мечах не схлестнулись из-за этого, представляешь, Сьюзен? Мне было тогда так страшно за них обоих. А все из-за колдовства! Я говорила им, но они не желали меня слушать…»       "Ничего нельзя забрать с собой из Нарнии? Враки! Я забрала. И отдавать не собираюсь!", — подумала Сьюзен, кладя руку на свой живот. Малышу уже три месяца, а она не может отделаться от ощущения единения с Каспианом.       «…Поправляйся! Тебя уже год нет, и я начинаю переживать. Прошу, напиши нам скорее, а лучше приезжай! Я знаю, что каникулы у тебя тоже летом! Приезжай… Люблю тебя, твоя сестра Люси. И Эдмунд! И Юстас!!!»       Сьюзен со вздохом отложила письмо. Нет, она не может приехать, хотя и мама знает, и отец тоже, и при этом очень рады за неё. Ребенок родился абсолютно здоровым. Прекрасный, красивый малыш.       Но вот как рассказать ребятам то, в чём некогда не желала признаваться даже себе? Как сказать им, что уехала, пропала на год по очень веской причине. Куда более значимой, чем психологическая травма. Как рассказать самым близким людям, что ты была беременна и ждала ребенка от любимого человека? От человека, с которым, скорее всего, больше никогда не увидишься? От Каспиана.       Сьюзен с улыбкой подошла к люльке, где посапывал её самый родной, самый любимый на свете человек — её сын Джеймс Каспиан Певенси. У мальчика были прекрасные карие глаза, и Сью не сомневалась, что он пойдет в отца. Она вспомнила ту единственную ночь близости с Каспианом. Казалось, время остановилось в тот день, что принадлежал им двоим.       /Ретроспектива/       Она едва стоит на ногах, хотя и не пила ничего крепче вишневого сока. Руки путаются, дыхание сбивается, глаза блестят лихорадочным огнем.       — Моя Королева, что ты делаешь? — хриплым голосом спрашивает Каспиан на попытку Сьюзен развязать его шейный платок. Только что они страстно целовались в его покоях, как вдруг Певенси перешла к более решительным действиям. Не то чтобы Каспиан был против, просто это было неожиданно.       — Я думала, ты только “за”, — легкомысленно сообщила она, уже борясь с пуговицами на его блузке.       — Да, но…       — Молчи! Ради всего святого, тебе больше заняться нечем? — в его глазах промелькнуло понимание, и он, забыв обо всем на свете, опять принялся целовать Сьюзен, попутно стягивая с неё пышные юбки и корсет.       Когда с одеждой было покончено, юный Король подхватил девушку на руки и нежно опустил её на свою кровать, нависая следом.       Девушка ахнула от соприкосновения нагих тел. Она любила этого человека и желала отдать ему всю себя. Тем более это их единственная ночь. Одна-единственная.       Он провел рукой по её волосам, шепотом заметив, как красива она в лунном свете. Она скользнула взглядом по его голому торсу и ответила, что он тоже прекрасен, и, не удержавшись, вновь потянулась за поцелуем.       Каспиан, уже мало что соображая, неосознанно потерся о девушку, вызвав у обоих слаженный стон.       Где-то через час ошалевший от счастья Каспиан прижимал к себе спящую возлюбленную, благодаря всех и каждого за их встречу.       Еще через несколько часов Сьюзен покинула покои короля и удалилась в свои — переодеться.       На следующий день она подарила ему последний поцелуй и исчезла.       /Конец ретроспективы/       Сьюзен вздохнула и сложила письмо. Она поднялась со стула, чмокнула спящего в кроватке сына и пошла собирать вещи. Пора ребятам всё узнать.

***

      — Была беременна? — недоверчиво посмотрел на девушку Питер. Фигура Сью осталась такой же, как и была до родов.       — От Каспиана? — не мог прийти в себя Эдмунд. Люси промолчала. Она уже вовсю играла с Джеймсом. Он казался ей маленьким ангелочком, сошедшим с небес.       — Да, — еле слышно ответила она. Боясь встречаться глазами с братьями и сестрой, она присела к малышу, который тут же потянулся к ней и, доверчиво заглядывая в глаза, первый раз за все время осмысленно сказал:       — Мама!       Счастливые глаза Сьюзен Питер никогда не забудет.       — Что ж, пусть будет так! — хлопнул он в ладоши и присел к племяннику. — Джеймс Каспиан Певенси, ты принят в семью.