Пролог. Чайка
26 сентября 2014 г. в 03:14
У мамы холодные руки и тонкие пальцы. Мама лежит. Мама почти не встает.
Бывают дни, когда к ней приходит только Гризела. Только Гризеле можно. А мне нельзя. Она греет большой таз воды и идет. Через руку перекинуты тряпки. Когда она поднимается по лестнице, из-под юбок видны ее толстые ноги. Это смешно.
Это ведь правда смешно. Они похожи на розовый окорок. Только Гризела не смеется.
Когда она спускается обратно, то на тряпках кровь. Я боюсь крови, она пахнет ножом и отцом. Я боюсь отца. Когда он возвращается из-за моря, то от него всегда так пахнет.
Гризела не смеется, она плачет, когда приходит от мамы. Наверное, она тоже боится крови.
- Ты боишься крови, Гризела?
Мы сидим у очага. Мы всегда тут сидим по вечерам. Когда нельзя к маме.
- Что ты, маленький господин. Я ничего не боюсь. Я старая.
- Но почему ты тогда плачешь?
Я не хочу, чтобы Гризела плакала. У нее смешные толстые ноги, но ей можно читать книги про рыцарей. Она хорошая. Правда, она не умеет читать, а я умею. Мною даже мама гордится. Мама говорит, что я очень рано научился. Потому я читаю Гризеле.
Можно читать и про драконов, но про драконов Гризела не любит. Она их боится. Правда, меньше, чем крови. Потому что не плачет. Даже когда я читаю ей про Балериона Черный Ужас
А вот возвращаясь от мамы, наоборот. Иногда я думаю, что мама знает гораздо более страшные истории про Балериона Черный Ужас. Но пока не рассказывает мне их. Думает, что я маленький, а вот Гризеле — можно.
А она и плачет. Когда в следующий раз мама позволит мне прийти к ней, я обязательно скажу, что драконов не боюсь. Только они у нас тут не водятся, лишь овцы да чайки. Но я вырасту, и у меня будет свой дракон. И свой корабль.
Я просыпаюсь, от того, что Гризела толкает меня.
- Мой господин, ваша мать зовет вас. Пойдемте.
Ее щеки мокрые от слез. А глаза — красные.
- Балерион Черный Ужас давно умер, Гризела, не бойся его. А мой дракон будет добрый. Не злее чайки, - говорю я.
У мамы холодные руки и тонкие пальцы. Она лежит. Она пытается говорить, но я не могу разобрать слов. Мама кашляет. На простыне — кровь.
- Мама, Гризела боится Балериона. Ты что-то ей о нем рассказала? Чего я не знаю?
- Петир, подойди к матери. Обними ее.
Это уже Умфред. Умфред тоже хороший, но у него есть гадкая дочка Келла. Она вечно верещит. Когда я вырасту, я скормлю Келлу своему дракону. Мне можно, потому что я сын рыцаря.
- Да помогут ей Семеро. Да укрепят они ее.
Я подхожу и обнимаю маму. От мамы пахнет мятой.
- Петир, мальчик мой. Мой маленький, единственный мальчик, - ее губы касаются моего уха, и я слышу шелест маминого голоса, - Ты вырастешь большим, красивым и умным.
- Рыцарем, мама? - я почти кричу от восторга. Я знаю, что у самых главных рыцарей, у королей Таргариенов, есть драконы.
- Конечно, рыцарем. И станешь лордом. И женишься на прекрасной леди.
Нет, я еще не думал о леди. Но читал, что все леди — красивые. Наверное, как моя мама. Все леди пахнут мятой?
- А ты ведь будешь моей леди, мама?
Когда меня уводят, Гризела снова плачет.
Когда я ложусь спать, Балерион Черный Ужас приходит во все и сжигает мою маму. От его пламени пахнет кровью. Ножом и отцом. Когда я просыпаюсь, Келла верещит. И тоже плачет. Почему Балерион пришел не за ней?
- Госпожа Алейна скончалась сегодня ночью. Отправьте ворона в Риверран, сиру Квинтину. Да упокоят ее Семеро. Бедный мальчик, остался сиротой.
Я не различаю голосов. Говорят все. Гризела, Умфред, Келла.
Алейна — мама. Квинтин — папа. Папа - рыцарь. Семеро — боги. Я видел на скале их звезду. Скончалась — умерла. Я видел это слово в книгах. А что оно значит?
Значит, что моя мама умерла?
Если закрыть глаза, то так легче сосчитать удары волн о скалы. Я закрываю и считаю. Один, два, три, четыре. Десять. Двадцать. Я умею считать до двадцати, а потом не помню. Ну, не очень помню. Но до двадцати — вполне хватает. Только крики чаек мешают. Лучше бы драконы.
Мы идем по камням с Гризелой, она держит меня за руку и постоянно что-то говорит. Я не помню ее такой разговорчивой.
- Когда люди умирают, их души становятся чайками. И летают над морем. И душа твоей мамы тоже. Когда-нибудь ты обязательно увидишь эта чайку, и поймешь — это она.
Чайки галдят. Летают. Чайки сидят на скалах.
- Гризела, я вижу чайку. Вот она!
Когда я бросаюсь к птице, она, распахнув тонкие крылья, взлетает. Я не успеваю ее поймать. Но от нее не пахнет мятой.
Это не мама. Я ненавижу всех чаек на свете. Они хуже драконов.
Примечания:
POV четырехлетнего мальчика, у которого умирает от туберкулеза мама. Потому - такой стиль.