Лучше поздно, чем никогда

Стоик провёл большую часть своей жизни в попытках защитить сына. Взгляд украдкой на приоткрытую дверь в комнату Иккинга показал, что его мальчик там, развалился на кровати и оживлённо болтает по телефону. Сцена, за последние несколько дней ставшая чем-то обыденным. Мужчина откашлялся и постучал (исключительно ради приличия). - ...ох, погоди,- теперь зелёные глаза сосредоточены на нём, и отец мальчика может только вздохнуть: - Еда будет готова через пару минут, Хикке. На лице подростка промелькнула улыбка: - Хорошо, отец,- быстрое прощание, и он повесил трубку.- Что на обед? - Исландская треска. И не вздумай жаловаться! Даже Беззубый её любит! Сын закатил глаза и направился вниз. Было здорово видеть, что он начал чаще улыбаться. Даже во времена детства, Стоик с трудом мог заставить беспокойного малыша выдать кривую усмешку. Нет, к сожалению, Иккинг начинал голосить каждый раз, когда Стоик брал сына на руки... (хотя жена убедила его, что это было исключительно из-за боязни ребёнком высоты). Но даже тогда он пообещал защищать маленькую (уже ползающую) катастрофу. Иккинг был его сыном. И он любил его. Но его беспокоила одна вещь... Это началось чуть меньше месяца назад. Стук в дверь возвестил о первом из множества "маленьких" сюрпризов, вторгнувшихся в их небольшой пригородный дом в Берджесс. Там были розы... Ледяные розы. Да, они были прекрасны, без сомнения. Отлично сохранившиеся под слоем льда, нежно покрывавшем каждый лепесток, окутывающим их глубокой синевой. Стоик внимательно огляделся по сторонам, но там не было ни единой живой души. Он собирался оставить их на крыльце, чтобы совершивший ошибку незнакомец смог забрать их обратно (в конце концов, кто будет посылать розы этой семье?), когда заметил небольшую открытку, прикреплённую к хрупкому стеблю. Она гласила: "Моему Морозному Цветку". Стоик фыркнул, переворачивая карточку - может быть, он выяснит имя получателя. Что за приторные нежности... На обороте было написано: "Да, это про тебя, Иккинг" - отчего веселье как ветром сдуло. Когда он отдал цветы сыну, то любые сомнения относительно предназначения подарка были развеяны нездоровым румянцем Иккинга в тот момент, когда он дрожащими руками принял зимний букет. Стоик думал подшутить над ним по этому поводу, но он не упустил то, как загорелись эти зелёные глаза, как и робкую улыбку, приподнявшую уголки губ. Нет, Стоик решил оставить мальчика в покое. Но вскоре начались телефонные звонки поздней ночью (засыпая, он слышал, как его сын разговаривал наверху), небольшие подарки здесь и там (мягкие игрушки, снежные шары различных знаменитых мест, блестящие песочные часы с вихрящимся внутри золотистым песком... один раз расписное пасхальное яйцо на зимнюю тематику), которые оставлялись перед входной дверью, и в одну ночь на выходных... весь дом был покрыт морозными узорами. В форме сердечек. Ладно, этот конкретный случай Стоик не мог привязать к его сыну... или поклоннику его сына... кем бы там этот тип ни был. Но в любом случае - он был отцом мальчика! Тот, кто ухаживал за Иккингом, должен был иметь мужество встретиться с ним лицом к лицу. С другой стороны, он откровенно побледнел при мысли о его сыне, вовлечённом в чьи-то ухаживания. Но после долгого, долгого, долгого разговора с Плевакой по телефону, он был вынужден признать, что этот человек был прав... в какой-то степени. Он сделал правильную вещь, не расспрашивая о происходящем, но Стоик должен был хотя бы попытаться добиться доверия сына, чтобы тот открылся ему. Так что этой ночью он решил, что прервёт ночную болтовню этих двоих и поговорит с Иккингом по душам. С этим решением он положил последние из "морозных цветов" в морозилку (которая уже была практически заполнена ими...) и заметил карточку, спланировавшую на пол. Со вздохом, он поднял её, с любопытством читая имя на обороте: это было то, что беспокоило его до сих пор... Кто такой этот "Джек", и как ему удалось украсть сердце его маленького мальчика?