И звезды гасли...

Аполлин вошла в круглую гостиную в башне позже всех. Ей приказали немного опоздать, вот она и не торопилась, размеренно шагая через весь замок к личным апартаментам лорда. Сегодня не она одна была вызвана туда, но может и стоит пойти еще помедленнее, чтобы бедолаги, составляющие компанию ее господину, успели осознать все свое ничтожество и слабость? Она миновала картинную галерею с пустующими стенами. Не галерея – одно название. Возможно, сюда когда-нибудь и повесят картины известных мастеров. Возможно, здесь будет висеть и ее портрет когда-нибудь. Вон Малфой уже суетиться, когда не слишком занят собой, и увлекается обустройством замка. Даже затеял строительство каких-то фонтанов и несколько картин приволок из закромов своего поместья, повесил в некоторых комнатах и коридорах. Но не здесь, сюда даже Малфой не рискует лишний раз показывать нос, слишком уж близко к комнатам лорда. Но все равно он уже сделал немало, чтобы заброшенный много лет замок приобрел жилой вид и даже уют. Аристократ, одним словом, ему нужен комфорт. Аполлин же обставила свои комнаты сама и исключительно из соображений удобства и практичности, у нее в спальне не было никаких лишних вещей, никаких декоративных статуэток, картин, фонтанчиков, клеток с канарейками и пальм в кадках. Лишний мусор. Стоило признать, что лорд не разделял ее точку зрения, его апартаменты были обставлены дорогой удобной мебелью, подобранной по цвету, у него висели шикарные портьеры на окнах, а ковер на полу стоил целое состояние. Хотя против ковра она ничего не имела. Нет, ковер ей как раз очень даже нравился. Аполлин усмехнулась. Очень мягкий ковер вообще-то. Замечательный ковер. Она достигла резных дверей и распахнула створки, без стука входя в комнату. Жарко. Это первое, что она почувствовала. Жара стояла страшная, в камине пылало яркое пламя, и лорд сидел у самого огня, вытянув к нему ноги. Четверо Пожирателей стояли, низко склонив головы. Они отчаянно потели в своих тяжелых плотных плащах, и один из них нервно сглотнул, когда Аполлин, бесшумно приблизившись к Темному лорду, скинула плащ, оставаясь в платье на тонких бретельках. Она остановилась рядом с креслом и присела в реверансе. - Мой лорд… - Доминика… ты как всегда вовремя, моя верная помощница, - прошелестел голос лорда, и он указал ей на четырех своих слуг. – Я как раз отдал последние распоряжения твоим помощникам. Они приступят к реализации нашего замысла немедленно. И вскоре Снейп принесет нам его новое изобретение. И мы посмотрим, из какого теста сделан наш герой. Как ты думаешь, дитя, сколько он продержится? - Я видела, как он убегал из Норы, мой лорд, - отвечала Аполлин. – Он храбро дрался с нашими людьми, но и удирал с энтузиазмом. Он предан друзьям и своим идеалам, он до последнего боролся с лордом Малфоем. Он будет страдать, будет умирать, но он не выполнит ваш приказ, милорд, пока не будет этому действительно стоящего повода. Но я думаю, что каждая новая наша попытка будет по крупице уничтожать его дух. Это займет немало времени, но игра стоит свеч. Она оценивающе глянула на четверых мужчин. Они были разными даже на вид, разными по росту, весу, силе. Лорд сам отбирал их из множества своих слуг. Почему же именно эти четверо? В них должно быть что-то, что заставило повелителя остановить выбор именно на них. Но на взгляд Аполлин, в них не было ничего примечательного. Пушечное мясо, как говорят магглы. Они ничего не стоили, и потому годились для этого дела. Теперь ими командовала она. Ей показалось или они не были этим довольны? Аполлин нахмурила брови и смерила презрительным взглядом крепкие мужские фигуры, все они были выше нее по крайней мере на полголовы. Но это не имело значения. - Вы можете идти, - сказала она, - ждите меня за дверью. Они послушались. Нехотя, как отметила девушка, и оглядываясь на лорда. Когда за ними закрылась дверь, она подошла к креслу и опустилась на мягкий ковер с длинным ворсом у ног лорда. - Я сомневаюсь в выборе метода, милорд, - сказала она. – Стоит ли прибегать к таким крайностям? Боль достаточный стимул. Особенно, если эта боль сильна и повторяется неоднократно. Бледная ладонь с длинными узловатыми пальцами зарылась в ее густые волосы, приводя прическу в беспорядок. - Нет, дитя, - тихо проговорил лорд. – Гарри Поттер силен. Он сильнее, чем ты думаешь о нем. Не физически, но магически и морально. Его дух сломить будет непросто. Одной боли может оказаться недостаточно. Нужно что-то еще. Пока Северус готовит наркотик, нужен дополнительный стимул. Секс вызывает сильные эмоции. Тем более, насильственный секс. Нам нужны сильные эмоции, не так ли? – улыбнулся он, перебирая пальцами темные пряди. Аполлин часто думала, не представляет ли он в эти моменты Поттера на ее месте, не чудится ли ему, что эти черные локоны принадлежат мальчишке, а не ей? Но Аполлин отгоняла от себя эти мысли. Глупо. Глупо и нелепо. Даже если однажды Поттер и будет сидеть также у кресла повелителя, никто не займет ее место в его черной душе. Никто. В этом она была уверена. - Доминика… Только Волан-де-Морт звал ее так. Она не любила это имя. Все должны были обращаться к ней как к Аполлин Дюранд. И только ему одному она разрешала звать себя Доминикой. Кажется, ему нравилось это имя. Льстило. Что ж, пусть. Она не возражала. - Я всегда была против насилия в сексе, и теперь я должна приказывать этим людям начать продолжительные пытки и изнасилование. Меня это коробит. Наверное, она была единственным человеком, который бы осмелился сказать подобное Темному лорду. Рука на голове замерла, потом совершила размеренное круговое движение, спутывая пряди и настойчиво лаская кожу. - Я знаю, дитя, - словно бы сочувствуя, проговорил он. – Знаю, как ты чураешься насилия, хотя и можешь вершить его. - Я предпочитаю быструю смерть. Всегда. Всем. Врагам тоже. - Но Гарри Поттер не враг нам. Но пока и не друг. Ты помнишь, что я говорил тебе о том, что его сила заперта? Он не выпустит ее просто так. Только убийство, совершенное в приступе гнева, поможет порвать эти оковы, которыми сковал его Альбус Дамблдор. Но он не хочет убивать. А надо, чтобы убил. Ты же понимаешь, дитя, что лишь через боль и грязь рождается подлинная сила, что для того, чтобы обрести могущество, приходится сперва выжить на самом дне. Так и только так закаляется воля и характер, только так мы сможем сделать из Золотого мальчика темного принца. Того, кто будет моим наследником. Его сила велика… Мы будем жестоки, чтобы разбудить ее. И не забывай, что мы должны не только пробудить его силу, он должен научиться кое-чему еще… - Стоять на коленях! Аполлин вскинула голову, встречаясь глазами с лордом. - Да, - кивнул тот. – Гарри Поттер должен преклонить колени. Он должен не просто убить. Он сделает это по моему приказу. Ступай, дитя, начни работать. Я верю в твои силы. Для меня ты сможешь преодолеть свое отвращение к насилию. Аполлин встала и одернула платье, потом поклонилась и вышла, плотно закрыв за собой дверь. У нее было еще одно дело, прежде чем она спустится в подземелья, где в одиночной камере без света дрожал от холода национальный герой Британии. *** Лорд Малфой опустил книгу и устремил взгляд на длинные ряды шкафов в библиотеке замка Темного лорда. Обширная коллекция книг занимала здесь три комнаты, но только в одну у него был доступ, две другие всегда были заперты. Говорили, что Темный лорд не пускает туда никого, кроме Аполлин. Да, эта девчонка действительно имела немалую власть. А он сам был допущен лишь в эту комнату, огромную, стоило признать. Здесь, на огромных шкафах, вздымающихся до самого потолка, было свыше двадцати тысяч книг, расставленных по незнакомой Малфою системе. Когда имеешь дело с таким количеством книг, приходится их систематизировать и расставлять так, чтобы можно было отыскать нужную по шифру. И здесь потому даже была своя библиотекарша, старая эльфийка, которой лорд, по неизвестной Малфою причине, безоговорочно доверял беречь и охранять это бесценное сокровище. И она ревностно берегла любую из книг. Их не позволялось выносить из библиотеки без разрешения лорда, не позволялось брать книги самому и ставить их на место. Все только через эльфийку. Люциус раньше никогда не сталкивался с такой системой. Эльфы никогда не были библиотекарями, даже в старейших семействах использовали магию для расстановки и поддержания порядка в библиотеке. Но кто же решится спорить лордом, тем более, что эльфийка справлялась. Она всегда доставала Малфою именно ту книгу, которую он просил, даже если он сам с трудом мог сказать, что именно хочет. В этом были свои плюсы. Ему не нужно было знать книги и знать, на какой полке что лежит. Достаточно было подойти к эльфийке и сказать, что он хочет. И та кивала, о чем-то задумывалась, рылась в старых карточках, потом щелкала пальцем по нужной карточке, и книга прилетала к ней из недр библиотеки. Сегодня он даже не сказал, что хочет почитать, эльфийка усадила его в кресло и сама принесла какую-то потрепанную книгу, обтянутую голубым шелком. «Страшные и невероятные истории вейл, рассказанные ими самими», - прочитал Люциус на обложке. Удивленно посмотрел на старую эльфийку: как она узнала? Та дружелюбно похлопала его сухонькой ладошкой по руке и улыбнулась. Потом, сгорбившись, поплелась на свое место за огромным письменным столом из дуба у самого входа в библиотеку. Ее белоснежная простыня, намотанная наподобие тоги, волочилась за ней. Удивительно, что на ней едва ли не каждый день свежая простыня, чистая и аккуратная, почти новая, а редкие волосенки между ушами всегда зачесаны назад и никогда не топорщатся. Эльфийка выглядела более ухоженно, чем остальные эльфы в замке. Как бы то ни было, Темный лорд ее ценит. И это казалось странным. Люциус открыл книгу и погрузился в чтение. Истории оказались захватывающими, волнительными, и он даже смог на время отвлечься от своих проблем, которые грузом давили ему на плечи, когда он вошел сюда. И все же, дойдя до истории о девочке, рассорившийся со своей вейлой, он опустил книгу и задумался. Эта история закончилась печально, и автор книги делал вывод, что вейла сильнее человека, и если происходит расслоение сознаний вейлы и человека, то вейла неизменно окажется в более выгодном положении. Они сильны и жестоки, не знают сомнений. И только партнер – их единственная слабость. Малфой снова опустил взгляд в книгу, но не смог прочесть больше ни страницы. Мысли расплывались, никак не удавалось сосредоточиться, то и дело вставала перед глазами картина: испуганный мальчишка, взъерошенный, как воробей, полулежит перед ним на земле, в ужасе отползая назад, его зеленые глаза горят ненавистью к своему врагу. И как давно он начал замечать такие мелочи, как родинка на шее, красивый изгиб рта, рельеф мышц, вырисовывающийся через старую потертую футболку? С каких пор он начал желать прикоснуться к Поттеру? Но по здравому размышлению Люциус понял, что он всегда симпатизировал таким вот неуклюжим взъерошенным мальчишкам. «Посмотри на шлюх, которых ты всегда брал, - насмешничал внутренний голос, - так или иначе, они все были похожи на Поттера, кто телом, кто волосами, кто глазами. Ты всегда подсознательно выбирал партнеров, похожих на НЕГО!» На его истинного партнера. Того, кого он надеялся найти в Нарциссе, своей холодной и красивой жене, и кого он отчаялся отыскать, когда понял, что любовь к Нарциссе – лишь иллюзия. Всю его жизнь ему были знаки для поиска истинного партнера. Он их все проигнорировал, он ничего не заметил, но сейчас, когда Поттер почти достиг совершеннолетия, природа вейл, когда-то почти уничтоженная в нем, начала пробуждаться и требовать своего. Вейла, в отличие от Люциуса, точно знала, кто она и на чьей стороне. Вейла хотела Поттера, того едва ли ни единственного человека, которого Малфой не мог ей дать. И больше всего пугало то, что все это его вина. Только он виновен в том, что наследие вейл в нем не было уничтожено и выжжено, как делалось со всеми его предками. Уже веками Малфои скрывали эту тайну, веками проводили ритуал изъятия наследия из своих детей. И только Люциусу удалось отстоять свое право быть вейлой. Он слишком много читал об этих прекрасных созданиях, он был слишком романтичен и глуп, чтобы думать, что только наследие даст ему истинную любовь и счастье. Как же это было нелепо! Он подменил флаконы для ритуала, и тот не был завершен верно. Вейла в нем уснула, она была слаба и искалечена, но она жила. Он оказался сильнее, чем все думали, он сумел выкарабкаться после испорченного ритуала, проведя три месяца в полубреду. Вейла шептала ему проклятья, и призванные целители из числа вейл сказали, что она пыталась причинить ему столько же боли, сколько испытала сама. Но он выдержал. Он сам провел кровавые ритуалы, укрепляя силы своей вейлы, злой и истерзанной. «Он не будет счастлив, - сказал целитель вейл его отцу, когда покидал поместье. – Он юн, ему всего двенадцать, но его вейла уже его ненавидит. Она выберет партнера не в срок, и это будет трудно для Люциуса. Она выберет того, кого он будет ненавидеть, выберет того, любовь к которому полностью изменит его жизнь. Она будет мстить, и однажды полностью овладеет его сознанием, и тогда Люциус будет убит, она выжжет его и поглотит. В этом конфликте ему не победить. Молитесь лишь, чтобы она как можно позднее нашла партнера. Тогда он успеет пожить и успеет завести детей. Молитесь, чтобы она была милостива хотя бы в этом». Целители презирали их всех. Столько веков Малфои сторонились их племени и убивали вейл в себе. И сейчас в душе они ликовали грядущему возмездию. «Я уничтожу эту вейлу!» - сказал тогда отец Малфоя. «Она будет жить! – засмеялся целитель, распахивая белые крылья за спиной. – О, она будет жить. Вы пробудили ее слишком рано, слишком много причинили ей боли, она стала сильна, и она живет. Она больше вам неподвластна!» Да, еще немало темных ритуалов было проведено, еще немало было пролито слез и крови, пока его отец неистово уничтожал прочно укоренившуюся вейлу. Она была зла, она была в ярости, она причиняла боль Люциусу в ответ на все попытки ее уничтожить. И это привело лишь к тому, что в момент совершеннолетия сознание Люциуса не слилось с сознанием вейлы, как это происходило у остальных особей. Она была частью его, но в то же время их разумы были разделены, они думали и чувствовали каждый свое. Она неистовствовала и терзала его день и ночь, пока вдруг не поутихла и не затаилась. Это было за год до падения Волан-де-Морта, тогда он уже был женат на Нарциссе. Вейла ненавидела ее всем сердцем. Но все же она вдруг утихла. И он не слышал ее до сих пор. Сейчас она пробуждалась. Она потягивалась, сонно приоткрывая веки и насмешливо глядя на мир. Она была готова к битве, она нашла своего партнера, она дождалась его взросления, и она намерена была действовать. И Люциус с трепетом ждал этого мгновения. «С добрым утром!» - подумал он. И вейла в ответ расхохоталась. *** Погруженный в свои мысли, он не видел и не слышал ничего вокруг. И когда маленькая ладошка легла ему на плечо, Люциус вздрогнул и обернулся. - Ты ведь не читаешь эту книгу, - произнесла Аполлин, обходя его кресло. – Хочешь, я угадаю, о чем ты думаешь? Люциус отложил книгу. Дерзкая девчонка устроилась на его подлокотнике и с насмешкой смотрела прямо в глаза. - Я думаю, что операция прошла успешно, хотя мы и не успели захватить всех, кого хотели. А агенты, отправленные к дому Грейнджер, сообщили, что она уже была предупреждена и сумела бежать, а ее родителей не было дома, и никто не знает, где они. -Нееет! – широкая улыбка расползлась по лицу девушки. Неверный свет всего от полудюжины свечей делал ее похожей на оскал. – Ты думаешь: как же я был глуп, что замешкался в бою и не сумел схватить Поттера, какой же я болван, что позволил себе заговорить с ним вместо того, чтобы схватить и трансгрессировать, и как хорошо, что у меня есть верная подруга, которая сделала все это за меня! – Аполлин тихо рассмеялась и обвила рукой его плечи. – Ты думаешь: я должен быть благодарен ей за то, что она спасла меня от позора и не рассказала ничего лорду, я должен осыпать ее почестями, как осыпал меня лорд за работу, которую сделал не я, - она нагнулась к нему, почти касаясь губами его губ. Малфой стиснул подлокотники и отодвинулся, насколько смог. – У тебя очень невеселые мысли, Малфой! Хочешь, я помогу тебе от них избавиться? Зеленые глаза, так похожие на глаза Поттер, следили за ним неотрывно. Ее рука гладила его плечи, разминая мышцы, потом перекинулась на волосы, пальцы перебирали гладкие пряди, а Люциус ощущал себя так, будто по голове у него ползает паук. Он отклонился, чтобы избежать контакта, а затем и вовсе встал с кресла. - Нет, - спокойно ответил он, - я не нуждаюсь в утешителях. Найди кого-нибудь другого, кто захочет твоих ласк. Он странно чувствовал себя, в животе словно свивался клубок из змей, прикосновения девушки, весьма красивой и вполне в его вкусе, будили в нем лишь отвращение. Пробуждающаяся вейла хотела оттолкнуть нахалку, задушить ее, растерзать. Люциус глубоко вздохнул, чтобы отогнать наваждение. - Не могу, лорд Малфой, вы красивый, как это ни прискорбно. И не забывайте, что я могу рассказать лорду о ваших… сомнениях. Наверное, вы и в верности ему сомневаетесь также! Малфой резко отвернулся. - Убирайся прочь! – выдохнул он. Мысли путались, и словно кто-то другой уже овладевал его сознанием. Он чувствовал, что его мысли перекликаются с мыслями, которые ему не принадлежали! Но они звучали в его голове и призывали оттолкнуть девчонку, ударить ее. Малфой содрогнулся, когда Аполлин положила ему ладони на плечи. - Не думаю, что твое решение разумно! – выдохнула она ему на ухо. – Отталкивая меня, ты навлекаешь на себя большие проблемы… Подумай! – шептала она. – Видимо, все же придется лечь, а, гордый лорд?! Последняя усмешка вывела его из себя. - Убирайся прочь! – выкрикнул он, отталкивая руки Аполлин от себя. Вейла внутри него благодатно заурчала. «Она сильнее, - вспомнил Малфой, - сильнее, чем я! Она УЖЕ мной управляет. Что же будет дальше?» И не следовало ли ему сопротивляться вейле? Девчонка красива, она похожа на Поттера, и он не был бы прочь лечь с ней в постель. Так почему же он оттолкнул ее? Вейла шептала, что она не Поттер, а значит, она не нужна. Он кинулся за девушкой, чтобы ее остановить. «Я не позволю вейле мной управлять!» Возможно, если он на этот раз настоит на связи с Аполлин вопреки вейле, потом он сможет выиграть и другую борьбу. Но девушка уже покинула библиотеку, и он остановился, не добежав до дверей. Голова кружилась, руки дрожали. Вейла боролась с ним, чтобы его остановить. И стоило прекратить усилия, все закончилось. Боль испарялась, а Малфой обнаружил, что стоит посреди библиотеки, зажмурившись. Он открыл глаза. Аполлин не было, а из-за стола смотрела на него, поводя ушами, эльфийка. - Господин, вам нужно полежать, - сказала она, вставая и устремляясь к нему. – Вам нужно успокоиться. Тогда все пройдет. Вы правильно поступили, милорд, а миледи поймет и одумается. Она же понимает, милорд. Она говорила, что хочет вам помочь. Но должно быть, она не все поняла, господин. Присядьте, присядьте… Люциус обнаружил, что с помощью эльфийки уже добрался до дивана и опустился на него. - Что ты?.. – он повернулся к эльфийке. – Что ты говоришь?! - Не сердитесь на старую Дирру, господин. Но я знаю, отчего вы испытываете боль. -Знаешь… Конечно, магические существа ощущали его двойственную природу! И Дирру не исключение. Потому и притащила ему книгу про вейл. - Здесь ведь есть книги о вейлах, - прошептал он. – Я хочу убить ее, Дирру! – он увидел, как расширились от изумления и ужаса карие глаза эльфийки. Она попятилась, качая головой, но Люциус протянул руку и поймал ее за простыню, притягивая к себе. – Уже поздно искать контакт, - зашептал он. – Она ненавидит меня! Она меня погубит, - со страхом в голосе говорил он, глядя в глаза маленькой библиотекарше. – Я ДОЛЖЕН ее убить! И ты мне поможешь. *** День в камере тянулся долго, настолько долго, что размывался в одну бесконечность, черную, как душа Волан-де-Морта. По-прежнему капала где-то вода, отмеряя секунды. Гарри считал. Раз. Два. Три. Он лежал на полу, так и не найдя в камере ничего, что можно было бы использовать в качестве кровати. Четыре. Пять. Шесть. Когда-нибудь за ним, несомненно, придут. И вопрос лишь в том, что будет с ним за это время. Прошло уже несколько часов с того момента, как Малфой оставил его здесь. Гарри успел изрядно проголодаться, спина болела от лежания на жестких камнях, болели царапины и синяки, полученные во время бега по лесу. А Волан-де-Морт так и не соизволил появиться. Это должно было радовать пленника, но Гарри предпочел бы ожиданию бой. Там он знал бы, что делать. А что делать в камере, из которой ведет одна единственна дверь, монолитная, если судить по звуку, металлическая, очень толстая, защищенная магией в придачу? Простукивая стены, Гарри пробовал найти лазейку. Хоть что-нибудь, какая-нибудь полость в сплошном камне. Но не было ничего, даже источник воды, которую слышал Гарри, находился не в камере, лишь через высокое, метрах в трех от пола, слуховое окно, падали на пол капли. Семь. Восемь. Девять. А если они решили не пытать его, а оставить здесь, и теперь смотрят, как он мучается? И будут изо дня в день смотреть, как он слабеет, умирает от голода? Эта мысль казалась еще ужаснее, чем ожидание визита Волан-де-Морта. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Он лежал неподвижно, не видел ничего вокруг и напряженно вслушивался в тишину. Та давила на барабанные перепонки, та звенела от напряжения и страха. Тринадцать. Четырнадцать. Что-то просто обязано произойти, пока он не сошел с ума от ожидания. Что может быть хуже, чем лежать и ждать неизвестности?! Ждать, что решат с ним делать. Пытать. Убить. Допрашивать. Использовать для шантажа его друзей. Что они хотят с ним сделать?! Пятнадцать. Шестнадцать. Нужно успокоиться. Нужно дышать ровнее. Семнадцать. Восемнадцать. Если он не успокоиться, он сможет дать достойный отпор. А он должен! Девятнадцать. От него слишком многое зависит! Двадцать. Не думать. Не думать ни о чем. Ни о чем не переживать. Только так можно продержаться. Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три. Двадцать четыре. Двадцать… Дверь натужно заскрипела, открываясь. Гарри встал с пола быстрее, чем успел подумать о том, что делает. Он вглядывался во тьму. Никто не удосужился зажечь свет. По-прежнему темно. Неужели они решили совсем лишить его возможности видеть? Потом послышались шаги. Цок. Цок. Цок. Каблуки. Тонкие женские каблуки. Беллатриса? Неужели она?! Сердце у Гарри тревожно забилось. Цок. Цок. Стук каблуков приблизился к нему, и юноша невольно попятился. Кто-то схватил его запястье. Мягкая тонкая женская рука. - Тшш! Не беги… не кричи… не бойся… Шепот незнаком. Какая-то девушка приблизилась к нему и положила руку на плечо. - Меня зовут Аполлин, - прошептала она. – А ты – Гарри Поттер, - она не спрашивала, но Гарри все равно автоматически кивнул. Потом подумал, что в темноте она могла и не увидеть и проговорил: - Да. А ты… Кто ты? - Я не по своей воле здесь, Гарри… - Ты тоже пленница? - Нет. - Тогда кто? Таинственная гостья немного помолчала, прежде чем ответить: - Мне приказывают – я подчиняюсь, - она снова помолчала. – Я знаю, что ты должен сделать, чтобы покинуть эту ужасную камеру… Гарри подался вперед. Кем бы ни была эта девушка, она может оказаться его единственным шансом вырваться на свободу! Этот шанс упускать нельзя. - Что? Что нужно сделать? В темноте она нашла его ладонь и крепко сжала. - Ты должен выполнить всего один приказ лорда. Ты должен убить. На несколько секунд в камере повисла гробовая тишина. Потом девушка снова заговорила, но не спокойно и размеренно, как прежде, а быстро, торопливо, запинаясь, словно боялась. - Они придут, Гарри. Ты не сможешь этого выдержать! Это чудовищно! Чудовищно! Но есть шанс. Ты должен убить их. Как угодно. Руками. Беспалочковой магией. Но убить, поминаешь! Хотя бы одного! Таков приказ Волан-де-Морта! Ты убьешь. Ты сможешь покинуть камеру! Это единственный шанс!.. Гарри вырвал свою ладонь. - Какого черта?! - Ты не понимаешь, Гарри? Ты должен выполнить приказ. Ты должен убить тех, кто придет. Они будут приходит часто. Ты должен. Тогда все будет хорошо. - Кто ты такая?! – страх и недоумение вернулись вновь. Девушка не несла ему спасения, она лишь передавала приказ Волан-де-Морта. Вполне очевидный приказ: убей или умри сам. Они хотела, чтобы он подчинился. Но если он раз выполнит приказ Волан-де-Морта, что тот потребует потом? Встать на колени? – Убирайся! Я не стану его пешкой! Я не Пожиратель смерти, и я не буду убивать по приказу твоего свихнувшего хозяина! - Мое время истекает, Гарри! Я буду помогать тебе, чем смогу! Но ты должен подчиниться. Это все закончится лишь тогда, когда ты подчинишься! Прошу!.. Каблуки снова простучали по каменным плитам, но на этот раз в сторону двери, их стук удалялся, но появился другой звук: неразмеренная тяжелая поступь множества ног. Несколько человек вошли в его камеру, и гулко хлопнула тяжелая дверь. Гарри замер и подобрался. Сколько их? Кто они? Вошедшие медленно двигались по камере. Они обходили его кругом, брали в кольцо. Один. Второй. Третий. - Привет, мальчик! – сильные руки схватили его сзади за локти и прижали руки к бокам. Четвертый. -Что вы хотите? Он рванулся было, ударил по голени напавшего пяткой, тот взвыл и швырнул Гарри на пол. - Ловкач! – заржали где-то сбоку. - Посмотрим, как он будет трепыхаться, когда мы закончим! - Да, Гарри, сегодня ты наш. И мы будем делать, что захотим! - А ты знаешь, что мы захотим? – загоготал еще один голос, и кровь стыла в жилах от него. Кто-то схватил его за лодыжки, и в то же время еще одна пара рук подхватила под мышки. Гарри задергался и закричал, но жесткая рука зажала рот. - Не шуми, Гарри! Никто не запустил в него Круциатус, никто не стал ломать ноги и руки, никто не воспользовался палочкой. Четыре пары рук рвали его одежду, пока он обнаженным не упал на пол. Пожиратели заржали в четыре глотки. - Ну что, Гарри, приступим? *** Если бы у Люциуса Малфоя спросили, был ли в его жизни день хуже, чем сегодняшний, он не задумываясь, ответил бы отрицательно. Что могло быть ужасней, чем этот бесконечно долгий трудный день, так рано начавшийся и все никак не заканчивающийся. Ему уже казалось, что он не спит вторые сутки, а ведь это совсем не так. Вейла внутри него беспокойно ворочалась. Ей было тревожно, она чувствовала что-то дурное. И это мешало Малфою сосредоточиться на делах. В конце концов, он отложил бумаги и закрыл глаза. Ему просто нужно поспать. Утром все образуется. Утром он подумает над решением своей проблемы, утром все будет по-другому. Нужно поспать. Тогда все забудется. Но вейла не была с ним согласна. Она что-то пыталась ему сказать, она боялась. Боялась за партнера, как понял Люциус. Вейлы ничего не боятся так, как потерять партнера. Если его вейла так тревожилась, значит, с Поттером что-то не так. Да кого он обманывает? Как будто ему неизвестно, что именно не так с Поттером? Да скорее всего мальчишку пытают сейчас. Вот вейла и нервничает. Но это не будет продолжаться так уж долго. Это можно перетерпеть и на будущее учесть, что во время пыток мальчишки лучше покидать замок. Или выпить снотворное и спать. И надеяться, что вейла не овладеет его сознанием в это время. Да, сон теперь опасен. Нужно будет попросить Северуса помочь ему с зельем для усмирения вейл. Это даст ему время и гарантию, что он не начнет признаваться Поттеру в любви. Это было бы совсем уж смешно. Тот и так странно смотрел на него, когда Люциус поглаживал его запястье. Но это было так приятно! Такая нежная кожа. Хочется касаться ее снова и снова, прижаться губами… Нет! К черту! К черту Поттера! Не думать об этом. Не думать, о том, что с ним делают. Не думать о том, как он корчиться от боли. О боги! Малфой стиснул подлокотники кресла. Нет. Нет. Он справится. Он должен быть сильным. Что будет делать его сын, если он вдруг сойдет с ума? Что делать с одержимой вейлой? Причинить такие страдания своей семье он не может. Он должен держаться. Из последних сил. Держаться. Знать, что Поттер должен принадлежать ему, знать, что любовь доставит ему больше наслаждения, чем все ночи с Нарциссой вместе взятые. Знать, но держаться. Сейчас его прекрасное тело истязают какие-то ублюдки. Он должен быть там! Малфой сумел остановиться только у самой двери и обнаружил, что тяжело дышит, цепляясь за дверную ручку. Он запечатал дверь заклинанием и отбросил палочку под кровать. К черту! Ему нужно пережить эти пару часов. Потом он что-нибудь придумает. Завтра. Продержаться до завтра. Только бы суметь! И тут словно ярчайшая вспышка пронзила его тело. Вейла пробуждалась, вейла рвалась наружу, а лорд Малфой кричал и сползал на пол, царапая ногтями дверь. Нет! Нет! Только не это! Они не могли!.. Больно… Больно! Он самолично уничтожит этих негодяев! Из последних сил цепляясь за реальность, он бил кулаками об пол. Где-то далеко в подземельях Гарри отчаянно закричал. *** Их было четверо. Они были выше, сильнее. Преимущество было на их стороне. А у него даже не было палочки! Его поставили на четвереньки, и один из Пожирателей крепко схватил его за бедра, прижимаясь своим возбужденным членом к ягодицам. Нет! Не может быть, чтобы… Гарри закричал и рванулся, но его голову прижали к полу, а Пожиратель сильными глубокими толчками стал входить внутрь. - Поттер, да ты девственник что ли? – смеялся он, но его хохот не заглушал пронзительного крика. Гарри казалось, что в него вставили раскаленный кол, который входит все глубже, глубже, сильнее, больнее. Должно быть, они порвали его до крови, каждое новое движение толстого члена причиняло ему неимоверную боль. - Пусти меня, тут все хотят! И один Пожиратель сменил другого, потом кто схватил его за волосы и потянул голову вверх. - Открой ротик, Гарри! Грубые руки хватали его за волосы, мяли ягодицы, терзали соски. Гарри мычал от боли, давился рыданиями и крепко сжимал челюсти. - Открой рот, паршивая сучка! Ему стиснули челюсти, разжимая плотно сомкнутые зубы. - Давай, Поттер, отсоси нам, мальчик. Открой рот! - Дай-ка мне! Ему зажали нос, и как Гарри не пытался вывернуться, стоило ему приоткрыть рот, чтобы глотнуть воздуха, толстый член втиснулся внутрь до самой гортани. Гарри ударил кулаками насильника, пытаясь оттолкнуть. Сзади яростно вбивался в него один из насильников. - Давай же, соси! Пожиратель толкнулся глубже. - Соси, Поттер! Гарри подавился и отчаянно закашлялся, выталкивая член изо рта. - Ну, детка! Но он снова сжал зубы. Ни за что! Из глаз текли слезы, он из последних сил отбивался руками, но сильный удар тяжелым ботинком по ребрам заставил его задохнуться от боли и открыть рот. И тут же он оказался заткнут членом еще одного насильника. - Лижи! Работай языком, а то мы тебе все ребра переломаем! Словно в подтверждение этому его снова ударили ботинком. - Двигай бедрами! - Соси! - Сильнее, Поттер! - Глубже! Пожиратели сменяли один другого, раз за разом они хватали его за волосы, за бедра и входи в его тело снова, снова и снова. - Хватит… - выдохнул он, - пожалуйста… - Наш мальчик устал! – заржали вокруг. – Давай, Поттер, работай! Это тебе не кабинет твоего директора-сладкоежки! Здесь придется работать! Двигайся, Поттер! Давай же! Задница горела огнем, и Гарри уже не чувствовал коленей, которые стер в кровь о камни. Когда же все это закончится?! Ему казалось, что секунды сливаются в одну черную бесконечность, наполненную болью и отчаянием. Больно!.. Больно! Больно! Челюсти сводило, он вяло возил языком по членам, уже не разбирая, кто именно его насилует. Ему казалось, что здесь не четверо, а целая сотня насильников. И они никак не кончали, врываясь в него снова и снова. Когда же это закончится?! Его перевернули на спину, и кто-то, подхватив его под колени, снова вошел в растраханную задницу. Теперь насильник наваливался на него спереди, и Гарри отворачивал лицо, чтобы не чувствовать его дыхания. Но тут же Пожиратель сел ему на грудь и потянул голову к своему паху. Опять. Цепляясь пальцами за трещины в каменных плитах, он молился, чтобы все прекратилось. Лучше смерть, чем эта продолжающаяся бесконечно пытка. Когда же они кончат? Это не может длиться вечно. - Давай, мальчик, оближи мне яйца! Лижи, а не стони! Гарри отворачивал голову, но за это на него тут же обрушивались удары. Чей-то член снова скользнул между губ. Мерзость! Какая же это мерзость! Его тошнило от вкуса пота и спермы, он отталкивал руками, но кто-то завел ему руки назад и наступил на запястья. Толчки в заднице отзывались болью. Мерлин, спаси его! Когда же это кончится?! Лучше Круциатус, чем это! - Какой ты сладенький, Гарри! Как ему после этого жить? Он, Гарри Поттер, изнасилован Пожирателями смерти. Неужели кто-нибудь когда-нибудь узнает об этом? Он этого не переживет! Это худшее, что могло с ним случиться! Пусть лучше он умрет сейчас, чем снова будет смотреть в глаза людям. И ведь этот кошмар может повториться! Он должен заставиться их убить его. Да, это правильное решение. И сделать это просто… Гарри собрался с духом и сомкнул челюсти, сжимая зубами изо всех сил член насильника. Ужасный крик пронесся по камере, отражаясь от стен эхом, и на его лицо обрушился град ударов. Пожиратели переполошились. Член, наконец, выскользнул из его задницы. Пожиратели пинали его по ногам, бедрам, паху, били в живот, ребра, пальцы втискивались ему в рот, терзали губы, пытаясь разжать зубы, ему давили на челюсть, сжимали нос. Пожиратель выл на высокой ноте. Наконец зубы разжались, Пожиратель отпрянул в сторону, что-то бессвязно крича и катаясь по полу, кто-то кинулся к нему, а двое оставшихся накинулись на Гарри. Юноша закрыл лицо руками. Удары сыпались на него, не прекращаясь, чудовищная боль раздирала тело. Больно… Но еще немного. Потерпеть еще чуть-чуть. Жуткий свист рассек воздух, и на тело Гарри опустился кнут, раздирая кожу до крови с первого же удар. Гарри распахнул глаза и пронзительно закричал. Снова свист, снова кнут опускается на кожу. И снова. И снова. Свист. Удар. Свист. Удар. Гарри почувствовал, что не может больше кричать. От боли помутилось сознание. Проваливаясь в темноту, он молился, что больше не очнется. *** В другой части замка Люциус Малфой, воя, как животное, царапал ногтями пол. Вейла кричала. Вейла билась. Вейла рвалась наружу. Она чувствовала боль партнера как свою. Это ее тело истязали грубые руки, на ее грудь обрушивались сокрушающие удары, ее пинали ногами, и ее кожу рвали кнутом. Люциус чувствовал, что сходит с ума. Боль терзала тело, но хуже было то, что он терял контроль. Каждый удар придавал вейле сил. Она требовала, она угрожала, она рвалась, она умоляла. Она готова была на все, чтобы ей позволили помочь партнеру. - Его… не… убьют… - шептал ей Люциус побелевшими губами. – Он… жив… «Ему больно, больно, больно, больно, больно!» - надрывалась вейла. Малфой бился об пол, пытаясь удержаться в своем сознании. Только. Не. Терять. Контроль. Нельзя. Моля о снисхождении, он надеялся, что Поттера не будут пытать слишком долго. Как же плохо… Как кружится голова….. А потом все прекратилось. Боль исчезла, будто ее никогда и не было. И Малфой поднял голову. Он почувствовал, как надрывно закричала вейла, и слезы брызнули из ее глаз. Из его. Или из ее. Он застонал и закрыл руками лицо, разражаясь рыданиями. Потом вейла утихла. Ушла, оставив его разбитым, истерзанным, вытирающим слезы рукавом рубахи. Дрожа, как при лихорадке, Малфой поднялся и доковылял до кровати. Упав на мягкую перину, он глухо застонал. Он не справится один. Но где найти того, кто сможет удержать взбешенную вейлу? Он не знал ответа. Ему нужны зелья. Ему нужны яды. Он убьет ее. Убьет. А Поттер… Перед внутренним взором мелькали картинки его истерзанного тело, окровавленного, избитого, и это вызывало в нем боль и отчаянное желание защитить. Малфой приподнялся. Потом встал и, хромая, прижимая к груди трясущиеся руки, дошел до камина. Рукой с содранными ногтями зачерпнул летучий порох, бросил в камин и шагнул в пламя. - Хогвартс. Покои профессора зельеварения, - приказал он. Магический вихрь унес его, и он уже не чувствовал, как в подземельях очнулся Гарри от того, что на лицо текла тонкая струйка воды, смывая кровь. Аполлин стояла перед ним на коленях, а четверо Пожирателей уже покинули камеру.