И звезды гасли...

Аполлин поддернула длинную юбку, входя в камеру Гарри Поттера. Мальчик лежал, вытянувшись вдоль стены и прижавшись к ней всем телом. Он сильно дрожал, хотя температура в камере была отрегулирована до нормы. Во всяком случае, Аполлин не чувствовала холода, входя внутрь. Она сама распорядилась о температурном режиме, лечить воспаление легких потом так хлопотно. Может, ей стоит подумать и о какой-нибудь лежанке. Но лорд не давал никаких распоряжений на этот счет, а Поттер пока держался, так что Аполлин отмахнулась от ненужных мыслей, у нее и без того довольно хлопот. - Гарри, - позвала она, поскольку мальчик лежал к ней спиной, прижав обе руки к груди. Он словно пытался вжаться в стену. Может, он уже сошел с ума? Но все же на ее голос он повернул голову, но в темноте, конечно же, ничего не увидел. – Это я, Аполлин, - напомнила она, осторожно касаясь его плеча. – Повернись ко мне, пожалуйста. Она нащупала его руку и крепко сжала, потянув на себя, Гарри напрягся и прижал конечность к себе еще крепче. Он догадался, поняла Аполлин. Значит, еще не утратил способности здраво мыслить. - Я должна, Гарри. Я ведь тоже… - она сделала так, что ее голос дрогнул. – Я тоже не по своей воле… - еще тише проговорила она. – Я хочу помочь тебе, понимаешь? – она ощутила, что мальчик немного расслабился. – Если бы ты только знал, что там происходит, - продолжала она. – Ты ключевая фигура в этой игре, Гарри, ОН хочет, чтобы ты был слаб. Но ты же выдержишь, правда, Гарри? Ты выдержишь? – она потрясла его за плечо. – Ты меня слышишь? - Да… Гарри повернулся к ней всем телом, и Аполлин смогла ухватить его запястье и положить себе на колени. Другой рукой она дотянулась до своего кармана и вынула шприц. - Ты… пленница?.. - Все здесь пленники, Гарри, здесь места свободе нет, - прошептала она, наклоняясь к самому его лицу и стараясь не морщить нос, все-таки столько дней без возможности помыться давали о себе знать. - Почему же ты?.. - Мне все еще есть, что терять, Гарри. Я должна. Ты мне позволишь? – она уже сняла колпачок с иглы и приставила укол к вене. – Я знаю, тебе больно. Но ты должен бороться. Ты должен быть сильным, что бы ни происходило. Те палачи, ты должен их помнить, - игла легко проткнула кожу и вену под ней, она надавила на поршень, и Гарри охнул. То ли от боли при введении наркотика, то ли от мысли, что те четверо ублюдков еще вернутся. Они снова будут его насиловать и пытать! – Они будут пытать тебя, они ставят целью причинить тебе как можно больше боли, - она подтвердила его опасения. – Ты должен бороться. Пока ты борешься, у тебя есть шанс, - Гарри уже зажмурил глаза, по жилам разливалась боль, все его тело напряглось, и мальчишка стиснул зубы. он не хотел кричать при ней. Через пару минут помутится сознание, он не будет воспринимать реальность такой, какая она есть, Снейп говорил, что не исключены и галлюцинации, поэтому она поторопилась договорить, пока Поттер был еще в состоянии воспринимать информацию. – Я подслушала сегодня разговор Волан-де-Морта со Снейпом, - лихорадочно зашептала она, и Гарри попробовал разлепить губы и, кажется, что-то спросить у нее. Он заинтересовался. – Волан-де-Морт сказал, что ты покинешь эту камеру лишь тогда, когда сможешь оказать сопротивление своим палачам, когда сможешь убить их… Она быстро встала, забрала шприц, отряхнула юбку и направилась к выходу. Уже закрывая за собой дверь, она услышала пронзительный отчаянный крик, резкий и пробирающий до дрожи. Аполлин торопливо захлопнула створку, и звук пропал. Она сморщила носик, снова отряхнула юбку, отметив про себя, что надевать в камеру Поттера нужно то, что не жалко, и, миновав еще одну дверь, плечиком отодвинула охранника со своей дороги. - Твой сменщик задерживается, будет через полтора часа, - бросила она, быстро процокав на каблуках мимо мужчины. – Не оставляй пост, пока он не явится. Задержится дольше полутора часов, мне доложишь потом, я устрою ему ад на земле! Аполлин спешила, ей некогда было решать вопросы со сменами охраны. Благодаря прихоти лорда, теперь у нее была еще одна проблема на горизонте – Малфой. Красавчик-Малфой, галантный великолепный аристократ, как она думала раньше. Сноб и заносчивый подонок, коварный предатель, как она считала теперь. Она еще помнила, как он оттолкнул ее. Да никто, никто и никогда не посмел бы этого сделать, не было мужчины, который бы ей отказывал. И вот один нашелся, именно тот, которого хотела она сама. Аполлин злилась, Аполлин понимала, что это очень глупо и Малфой ей не так уж и нужен, пусть с ним разбирается лорд, а не зачем наживать себе врага. Но в то же время ей до безумия хотелось растоптать английского надменного лорда. Она хотела его уничтожить. Или заполучить в свою постель. Губы девушки растянулись в злой улыбке, больше похожей на оскал. Малфой был ее персональным проклятьем здесь, и она не будет собой, если не избавится от нее, тем паче что он уже совершил не одну ошибку. Милость Волан-де-Морта, которой тот добился, доставив сюда Поттера, уже растаяла, как дым. И даже разрешение ему посещать мальчишку ничего уже не значило. Если Волан-де-Морт решил так, значит у него были причины. Не ее это дело. Но она зато может узнать, почему же сам Малфой так рвется к национальному герою Британии. И поэтому она спешила в свою комнату, чтобы там, расчесывая волосы перед красивым зеркалом в позолоченной раме, смотреть в серебряной поверхности не на свое отражение, а на то ,что происходит в камере. Аполлин улыбалась при мысли о том, что это красивейшее зеркало подарил ей именно светловолосый лорд в день их знакомства. Тогда она была очарована им, тогда она думала, что все еще получится. А он подарил ей зеркало. Зачаровала его она сама. И никто об этом не знал. В том числе и Малфой. *** Люциус не спешил воспользоваться разрешением лорда. Сперва он долго приходил в себя, запершись в своих апартаментах, потом принял душ, вымыл голову, неспешно переоделся в чистую мантию, сытно пообедал. Он тянул время, как мог. Он чувствовал, что вейла будто когтями скребет по его душе, что она мечется и рвется, жаждет увидеть своего возлюбленного. Но Малфой сжимал зубы и приказывал себе терпеть. Не потому что ему так уж не хотелось успокоить вейлу хоть на краткий срок, просто он опасался, что если придет сразу, как получил разрешение, то вызовет еще большие подозрения Волан-де-Морта. А ведь он и так уже не в фаворе. Малфой с содроганием вспоминал свой сегодняшний визит к лорду, совершенно неожиданный, кстати. Он не успел пдготовиться, не успел принять новую порцию зелья, не успел даже переодеться. И, Малфой думал об этом со стыдом и злостью, он даже не знал, что его сын сбежал! Он пришел в свое поместье, заперся в своих апартаментах, даже не поинтересовавшись, как тут без него жила его семья. А оказалось, что беспокоиться стоило: Нарцисса, его красивая холодная и совершенно ему не нужная жена уехала во Францию, а единственный сын позорно сбежал, прихватив только самые необходимые вещи. Люциус думал о том, как он будет искать сына… Он перебирал в голове варианты того, как наймет сыщиков, будет договариваться с главой клана вейл, оповестит Министерство… или нет, лучше не сообщать никому в Министерстве. Не приведи Мерлин, узнают СМИ! Он гадал, куда скрыл сын. Возможно, он у кого-то из своих друзей. Денег, которые могли быть у Драко, хватило бы на месяц. Но не больше. Он может быть и в маггловском мире, и в магическом. Поиски затрудняло то, что его сын умел трансгрессировать и, конечно, магия рода, которой мальчик воспользовался, чтобы скрыться. Все это выглядело как хорошо продуманный план. Выходило, что Драко давно уже подготовил побег. И он убедил магию рода, что он в опасности, что род может прерваться по его, Люциуса, ошибке! И в глубине души старший Малфой понимал, что Драко прав. Он и сам мог увидеть, в какое запустение приходит поместье, он видел, что опустошены счета, что его жена давно уже к нему равнодушна, а он сам сделал все, чтобы она от него отвернулась, давно уже семейная пара распалась, сын был одинок в родном доме, а политическая карьера неслась под откос. И все это по прихоти лорда. Малфой видел все это… Но какое имели значение все эти мелочи по сравнению с раздирающей душу болью, когда вейла, просыпаясь, плакала и молила позволить ей увидеть самого дорогого человека! Вейла рычала, вейла рвалась, вейла рыдала, заставляя Малфоя корчиться в муках, заламывать руки и пить без разбору обезболивающие и подавляющие волю зелья. Вейла успокаивалась от них ненадолго, а потом снова принималась за свое, боль становилась неотъемлемой частичкой Люциуса, он уже и не помнил то сладкое время, когда у него ничего не болело. А еще он начал замечать, что от того огромного количества зелий, которое он употреблял, его здоровье стремительно ухудшается. Стали ныть старые шрамы, колоть сердце и в придачу ко всему вылезла аллергия, от которой, Люциус был в этом уверен, он избавился навсегда много лет назад. Вейла подрывала ему здоровье, он пытался уничтожить ее, регулярно принимая зелье Северуса. То дейтвовало на проклятую тварь лучше всего: та засыпала на семь часов, и Люциус мог хотя бы ночи проводить спокойно. Но дни были ужасны, а принимать зелье чаще одного раза в сутки Северус строжайше запретил. Мол, от этого ему станет плохо! Можно подумать, ему сейчас хорошо! Сегодня вейла, почуяв, что может наконец добиться желаемого, словно обезумила. А потом вдруг успокоилась и затаилась, когда Люциус уже собрался идти. Это его насторожило. И Малфой даже помялся на пороге и снова сел в кресло у камина. Вейла насторожилась. Встрепенулась. Он это чувствовал всем своим существом. Ему даже казалось, что ощущает, как она размышляет о том, почему же он медлит. Шизофрения, Люциус, шизофрения. Малфой горько рассмеялся. Но деваться от истины ему было некуда. Он понимал, что в нем живет другое существо. Существо, которое должно было бы быть частью его самого. Прерванный обряд не упростил ему жизнь, он подвел черту. Малфой с горечью осознавал, что ему не выкарабкаться: умирающая без партнера вейла убьет и его, а если отдать контроль ей, Волан-де-Морт уничтожит предавшего аристократа. Выхода не было, как Люциус его не искал. Он мог только оттягивать свою смерть и молиться, что отсрочивать свою гибель он сможет еще очень долго. …Через несколько минут он все же поднялся и, гордо выпрямив спину, направился в сторону подземелья. Восемь постов охраны пришлось миновать Малфою, чтобы достичь бронированной двери, ведущей в тамбур, откуда через еще одну металлическую дверь можно было попасть уже непосредственно в камеру. Многих удивляли такие меры безопасности, но Волан-де-Морт отдал приказ и кто осмелится спорить? Дежуривший у самой камеры Пожиратель жестом остановил Малфоя. - Лорд Малфой, вы не можете сейчас войти. Леди Дюранд приказала впустить вас лишь после того, как камеру покинут… все прочие. - Прочие, - ледяным голосом повторил Малфой. Живое воображения тут же нарисовало ему картину жестоких пыток его Гарри. Сейчас там, в камере, эти животные измывались над самым дорогим для него существом. А Люциус только стиснул зубы, шепча про себя, что это все не его эмоции, не его мысли, не его страх. – Этим прочим лучше поторопиться, - проговорил он. Охранник не ответил, а Люциус подумал, что если палачи не покинут Гарри в ближайшие минут десять, он ворвется внутрь, уничтожит их, попробует спасти Гарри и выдаст тем самым себя с потрохами. И хотя лорд Малфой не должен ничего испытывать к любимчику Дамблдора, но вейла сильно влияла на него. Хотя после подавляющих зелий Снейпа он больше не корчился от боли, когда причиняли вред Поттеру, но вейла, по-видимому, все еще ощущала боль своего партнера. И Малфой чувствовал, как она тревожится. К счастью, двери камеры вскоре открылись. Малфой опустил голову и отвел глаза, чтобы не видеть. Не смотреть. Не чувствовать. Закрыться в себе. Люциус краем глаза видел, как проходят мимо четверо палачей, отобранных самим Волан-де-Мортом. Он знал их всех. Видел на собраниях, пересекался на заданиях, даже здоровался с некоторыми за руку! А сейчас его обострившийся нюх улавливал запах крови, глаза проследили грязные пятна на мантиях, взгляд зацепился за плеть в руках одного из них. Люциус сглотнул, вейла внутри завыла. - Вы можете войти, лорд Малфой. Люциус кивнул и шагнул к дверям, привычно выпрямляя спину. Не хватало еще, чтобы какие-то плебеи видели слабость аристократа. В помещении было темно. Люциус произнес заклинание ночного видения и шагнул вперед. За его спиной дверь закрылась. Мальчик лежал в углу, тяжело и прерывисто дыша. Обнаженный, сжавшийся в комок на каменном полу, прячущий лицо в ладонях. Люциус пошатнулся, глядя на распоротую кнутом спину, на поджавшиеся ягодицы с запекшейся кровью, на остренькие плечи, такие хрупкие, остренькие, тонкие. Можно сжать и сломать. Волосы растрепались, в них тоже запеклась кровь. Обостренным зрением Люциус видел все ссадины, ранки, рубцы на коже, которую ему хотелось целовать и ласкать осторожно руками, нежно касаться, боясь причинить боль, надеясь, что ласки примут, что ответят, и тело выгнется под руками, подаваясь навстречу. Люциус тряхнул головой. Все это были лишь мечты. Причем даже не его. Но сейчас вейла рвалась так сильно, что ему казалось, что зелье Северуса прекратили действовать, и краем сознания он отметил, что все это так глупо и нелепо, а тело уже подалось вперед и упало на колени, протягивая дрожащую руку к мальчику. - Гарри… От прикосновения мальчик вздрогнул и попытался отползти. Люциус поймал его за плечи и удержал на месте. - Гарри, я не причиню тебе вред, - он попытался приподнять мальчишку и прижать к себе, но тот вдруг закричал страшным голосом и принялся яростно отбиваться, будто Малфой был самым страшным его кошмаром. Люциус отшатнулся. Что за черт? Он встряхнул головой. Его только что пытали, напомнил он себе, ему больно, плохо… Какая жалость, что у него отобрали палочку еще на первом посту охраны. А что он мог сделать голыми руками? Вейла закричала, что может помочь, что может излечить магией. Малфой отмахнулся от назойливого голоса в голове. Выпустить вейлу? Ну нет, он не такой дурак! Но сердце рвалось от боли вейлы, и он, подчиняясь, все же снова приблизился к юноше. Тот отполз в угол и прижался к стене, выставив вперед руки. - Не подходите… не трогайте меня…Кто вы? Почему он не узнает его? - Это я, Люциус… Люциус Малфой. Гарри, я хочу помочь тебе… - Черта с два! Не подходите! – завизжал мальчишка, когда Люциус сделал еще один шаг вперед. - Не бойся меня! – отчаяние затопило лорда, когда Гарри, всхлипывая, сполз по стене вниз, обнимая колени руками. – Прошу, позволь мне… - прошептал он и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед, чтобы обнять сжавшуюся фигурку. Какой же маленький, какой родной. Вейла ласково потянулась, чтобы погладить растрепанные черные волосы. Пусть. Пусть хоть немного теплоты и нежности в этом вечно темном аду. Но мальчишка только зажался сильнее. - Отпустите… Он уперся ладонями в грудь Люциуса, силясь оттолкнуть. - Тшшш! Не надо, малыш! Я обещаю, я сделаю все, чтобы тебе помочь. Все будет хорошо. Ты слышишь? Все будет замечательно, клянусь. Кто говорил эти слова? Надменный аристократ Малфой? Или вейла, сходящая с ума от близости своего партнера? Кто из них нежно прижимал к груди израненное тело, кто обещал оградить от всех напастей? У Люциуса отчаянно кружилась голова, в ноздри ударил запах тела партнера, прикосновения к обнаженной коже Поттера вызывали дрожь во всем теле. Хотелось прижать к себе еще крепче, защитить, увидеть улыбку на лице, которое мальчик прятал от него. Кто, вейла или Люциус, нагнулся вниз, нежно целуя вихрастую макушку, а после жадно и отчаянно приник губами к губам мальчишки, захватывая в горячем нежном поцелуе? - Умн! Нет! Пусти! Пусти! - Гарри! – Люциус вновь отпрянул от юноши, упав на пол, а тот, брезгливо вытирая губы, выдохнул, вжимаясь в стену: - Не трогай меня! Ты мне противен!.. Я ненавижу тебя! Ненавижу!! Вейла сжалась, как нашкодивший щенок, испуганно отпрянула, содрогаясь от боли. Ее отталкивали! Ее, которая отдала бы все, чтобы быть с партнером! Ненависть Гарри, его страх, причиняли ей такую боль, что Люциуса едва не скрутило прямо на полу камеры. Он поднялся усилием воли, проклиная себя за то, что поддался чувствам. Хотелось упасть на колени и молить Гарри позволить ему остаться с ним, позволить помочь, разрешить касаться его прекрасного тела, целовать мягкие губы, просто быть рядом! Малфой крутанулся на каблуках и кинулся к двери. Душу разрывало на части. Вейла закричала так, что голову пронзила невероятная боль. Вывалившись из камеры и оттолкнув с дороги охранника, Люциус метнулся к ближайшей комнате, где он мог запереться и утихомирить вейлу, где можно было бы позволить себе упасть на пол, корчась от боли, и дать волю вейлиным слезам. Та заплакала так отчаянно, что Люциус чувствовал, что теперь едва ли сможет с ней справиться, и на его собственные глаза тоже наворачивались слезы. *** Далеко от Люциуса в своей комнате Аполлин Дюранд щелкнула наманикюренным ноготочком по поверхности зеркала, и изображение Поттера, сжавшегося в углу, пропало. Как интересно… Девушка поправила свои красивые густые черные волосы, глядя на свое отражение. Они были такими же, как у Поттера, неукротимыми и вечно лохматыми. Но кажется, ее лорду это нравилось, он любил запускать пальцы в ее густую шевелюру и перебирать пряди. Может, он представлял Поттера на ее месте? Но нет, это слишком нелепо. Аполлин снова взглянула в зеркало. Как поминать то, что она здесь только что увидела? Неужели это действительно был надменный аристократ Малфой? Неужели это он обнимал хрупкое тело мальчика так крепко и отчаянно, словно от этого зависела его жизнь? Неужели это он целовал Поттера? Почему? Влюбился? Аполлин рассмеялась. Люциус Малфой влюбился в Гарри Поттера. Анекдот века! Малфой выглядел жалко, когда Поттер оттолкнул его с отвращением. И это подводило еще к одному интересному вопросу? Зачем Гарри отталкивать человека, который стремился ему помочь? Здесь что-то было не так. Аполлин чувствовала это всем своим существом. Было что-то странное во внезапно пробудившихся чувствах надменного аристократа. И в том, как шарахался от него Поттер. Девушка еще недолго посидела перед зеркалом, потом встала, одернула платье, придирчиво рассматривая свое отражение. Вскоре она уже шагала по коридору в сторону апартаментов Темного лорда. Странное смятение заставляло ее замедлять шаги и медлить перед дверьми в апартаменты лорда. Она вспоминала почему-то с жалостью, как ласково прикасался к израненной спине мальчика всегда жестокий и холодный аристократ, как боялся причинить боль, нежно касался губами волос и шептал, что все будет хорошо. Это было так… Аполлин совсем остановилась. Это было так мило, что у нее сводило скулы от отвращения. Розовые сопли, любовь-морковь, самопожертвование! Тьфу! Но Малфой так крепко прижимал к себе Гарри, так уверенно клялся его защитить, так нежно целовал… И Аполлин сжимала зубы и злилась. От черной больной всепоглощающей зависти. Она не знала, что в своих комната Люциус Малфой стискивает зубами подушку, давя в себе рыдания, и твердит сам себе, что эти слезы - не его. Он просто не может плакать. Рыдает вейла. Рвется и кричит в душе, раздираемая отказом любимого, страхом и омерзением в самых красивых в мире глазах. Прижать бы к себе снова это маленькое тельце, уложить рядом с собой на постель, согреть своими объятиями, чтобы увидеть ласковую и игривую улыбку. «Ну иди ко мне, любимый!» Целовать шею и поцелуями спуститься к животу. И ниже. И услышать в ответ прерывистый вздох. Малфой рычал сквозь сжатые зубы. больно. Как же больно. Зелья не помогали. Вейла становилась сильнее. Он отгородился от боли партнера. Но не смог закрыться от нее самой. Малфой скатился с кровати и приблизился к зеркалу в полный рост. Уперся ладонями в раму и уставился на свое отражение. Его собственные глаза заливало серебро. Вейла в нем становилась все сильнее. Люциус в ярости и отчаянии ударил кулаком по зеркалу. - Я убью тебя, тварь! Убью! Острая боль в руке от впившихся в кожу осколков немного отрезвила. Но из треснувшего зеркала на Люциуса по-прежнему смотрели серебряные глаза с вертикальными зрачками. …Аполлин присела в реверансе перед Темным лордом. - Мой господин! У меня есть информация, которая заинтересует вас. Это по поводу Люциуса Малфоя, мой лорд. Он влюблен, господин. Влюблен в Гарри Поттера.