***
Ноги сами приносят его к дому Асумы. Привычка — он частенько сюда приходил, когда некуда было податься. Иногда они играли в шоги, иногда говорили про миссии, иногда обсуждали какую-то чушь или просто молчали вдвоём — как на полигоне, только с большим комфортом. Глупая привычка, от которой теперь придётся избавляться. Как и от многих других. Пару минут он неловко мнётся, не решаясь подойти ближе. А потом думает — да что теперь терять уже, в конце-то концов? Может, он вообще здесь в последний раз. Шикамару садится на террасе, вытягивая ноги вперёд, и достаёт пачку из кармана. Осталось штук пятнадцать — не так много, на самом деле. Хотелось бы растянуть их подольше, раз уж так вышло, что это последний презент Асумы… Хотя не то что бы Асума ему дарил эти сигареты, если начистоту. Доска для шоги всё ещё стоит тут, и фигуры с момента их последней партии не сдвинулись с места. Шикамару смотрит на это всё с какой-то дурной злостью — словно это доска виновата, что он облажался. Хочется её опрокинуть, хочется сломать пополам, хочется всё вокруг вверх дном перевернуть и орать, пока горло не сорвётся. Только это всё бессмысленно и глупо к тому же. Доска никакого отношения к произошедшему не имеет. И его акт вандализма ничего уже не изменит — только попортит вещи Асумы. То немногое, что после него вообще останется. Ну, помимо ребёнка. Шикамару хмурит брови и затягивается. Вкус всё ещё гадкий, но кажется, он понемногу начинает привыкать. В этом даже есть какая-то прелесть — пока думаешь о горечи во рту, меньше чувствуется горечь внутри. Может, суть была в этом? Жаль, что теперь не узнать. Надо было спросить раньше — хотя не факт, что Асума бы ответил. Он был довольно скрытным человеком, на самом-то деле, и о чём-то личном говорил крайне редко. Шикамару вечно говорили, что он умный. «Гений», «золотая голова». Все взрослые ему великое будущее прочили — станешь, мол, хокаге, или старшим советником, или в личную гвардию даймё попадёшь, стоит только захотеть. Он и сам в какой-то момент во всё это поверил. Решил, что всё сможет, что ему даже самая сложная задачка по плечу, раз мозги как положено работают. Нужно просто успокоиться и подумать, и выход сразу найдётся — а то и не один. Иногда, оказывается, «успокоиться и подумать» недостаточно. Шикамару слишком самонадеянным стал. Возомнил о себе невесть что, задрал нос — вот и поплатился. Только по его счетам, как всегда, платить пришлось кому-то ещё. Когда он впервые повёл команду на задание, Чоджи и Неджи едва выкарабкались. На этот раз не выкарабкался Асума — и это всё его, Шикамару, вина. «Ты ведь меня прикрываешь», — сказал Асума тогда. А он, выходит, не прикрыл. Не нашёл выход, не дал фору, не выиграл пару минут до того, как подоспела подмога. Да даже закрыть собой — и то не смог. Шикамару не защитил то, что ему дорого — как всегда. Трус, идиот и слабак. Лучше бы он сам умер там. Если бы ему сейчас предложили свою жизнь на жизнь Асумы обменять — он бы обменял и не дрогнул, честно. Жаль, что так нельзя. Он выдыхает, и от знакомого табачного запаха в груди немного теплеет. Дым застилает глаза. Шикамару вечно говорили, что он умный. Он и сам решил в какой-то момент, что всё видит, всё понимает. А ни черта он, оказывается, не понимал. Пока Асума был рядом, Шикамару и не догадывался даже, как сильно любит этот дым. И как сильно любит Асуму — тоже.***
Шикамару раскладывает фигуры на доске, и дым клубится вокруг его головы. Знакомый запах успокаивает — кажется, будто так Асума всё ещё рядом с ним. Будто он и теперь поддерживает, направляет и защищает, совсем как при жизни. Приятное чувство, даже если ложь. Он вспоминает снова и снова, как этот бессмертный ублюдок протыкает своё сердце, и Асума падает на землю. Какая-то часть Шикамару хочет забыть это навсегда — зажмурить глаза, закрыть уши и убежать далеко-далеко. Но он должен помнить. Он отпечатывает в голове кровь, стекающую изо рта, хриплый голос, последние слова. Отпечатывает вкус той сигареты — самой первой, которую Асума так и не докурил. Шикамару должен помнить, потому что это его вина. И потому что он не сможет продумать тактику боя, если не учтёт каждую мелкую деталь. Всё, что случилось — вина Шикамару, и он ничего уже не исправит. Зато он может отомстить. И ему ещё ничего в жизни не хотелось так же сильно, как этой мести. Теперь, наверное, он в какой-то мере понимает Учиху Саске. Понимает, почему тот бросил деревню, избил друга, отдал своё тело какому-то психопату, — всё, лишь бы добраться до цели. Да, Шикамару понимает — но он не Учиха Саске. И он придумает план поумнее. Ярость в его груди холодная и острая, как клинок. Ей, наверное, головы можно рубить — именно этим Шикамару и займётся. Он лично этого бессмертного засранца разберёт на кусочки, закопает в землю по частям и посмеётся потом. И никто его не остановит. Шикамару умирать не намерен — о нет, у него другие планы. Он обещал Асуме, что присмотрит за Куренай и ребёнком, и свои обещания старается держать. Значит, выжить придётся любой ценой. Значит, он разберётся с Акацки, вернётся в деревню, а потом постарается прожить отвратительно долгую и счастливую жизнь. Ну, насколько она сможет быть счастливой без Асумы, конечно. Шикамару сдвигает коня и делает затяжку. Дым согревает изнутри. Мат.