Сумерки Мемфиса

Победа была полной и окончательной - после бойни, устроенной на улицах, никто из врагов больше не смел поднять головы. Ворота царского сада оказались распахнуты настежь, и персидские стражники при виде щитоносных спартанских гоплитов опускались на колени. Не все, однако, ликовали в такой день - Дорисс, пентеконтер Лакедемона, потерял в бою под стенами Милета своего брата Полидевка; и, шагая впереди колонны, был мрачен и полон скорби. Зрелище коленопреклоненных врагов не тешило его сердца. Стража у дверей и в коридорах дворца оказала слабое сопротивление - когда убили троих ионийцев из тех, что защищали чертоги персидской тиранки, остальные быстро сдались. В тесноте внутренних переходов огромные щиты слишком отягощали спартиатов и делали неповоротливыми: свои гоплоны они оставили в дворцовой оружейной под сильной охраной. Было непохоже, что кто-нибудь еще осмелится напасть, даже исподтишка. Однако Дорисс не терял бдительности: поднимаясь на второй ярус, он опять вытащил меч. Наверху воины разошлись, условившись, где встретиться опять; они разыскивали и обезвреживали спрятавшихся врагов, а кто-то уже начал искать сокровища. Однако Дорисс презирал такое занятие - с мечом наголо он двинулся вперед, зорко осматриваясь по сторонам. В зале с устроенным посередине фонтаном и с выходом на террасу Дорисс натолкнулся на группу фиванцев, алчно деливших груду драгоценностей и не замечавших ничего вокруг. Губы пентеконтера брезгливо дрогнули. Он пошел дальше... внезапно Дорисс подумал, что где-то поблизости должны быть покои царицы. Опередил ли его уже кто-нибудь, захватив такую пленницу и приписав себе честь?.. В этом крыле дворца было тихо и темно - снаружи завечерело, и рабы, конечно, попрятались. Но вдруг спартиат услышал приближающиеся шаги; и сразу же понял, что это мужчина и воин. Дорисс остановился, напрягшись в готовности к схватке... если, конечно, в этом месте еще кто-нибудь осмелится бросить вызов победителям. Кто же такой храбрец?.. Навстречу ему вышел молодой атлет в пурпурном плаще поверх простого, но прочного панциря: подобно тому, который носил сам Дорисс. В руке его был такой же прямой широкий клинок, и гневные серые глаза были такие же, как у Полидевка... как у всех детей Агорея. Дорисс, в невольном удивлении, опустил меч. - Кто ты? - Я Никострат, сын царицы Ионии, - гордо ответил этот воин: у него оказался такой же жесткий дорийский выговор. - А ты дальше не пройдешь! Спартиат сощурился. - Там покои твоей матери?.. Он шагнул вперед, и меч Никострата взлетел вверх, к его горлу: их клинки со звоном встретились и отскочили друг от друга с равной силой. Дорисс не сомневался, что умеет убивать лучше и убивал намного больше этого царевича, персидского выкормыша; но в глазах Никострата горело такое яростное бесстрашие, что можно было всерьез усомниться в исходе схватки. С такой готовностью спартанцы вгрызались зубами и рвали руками врагов, когда ломалось их оружие. Дорисс ощутил невольное уважение. Он шагнул назад, опустив меч. - Убери оружие, - сказал спартиат. - Я не трону твою мать. - И никого из моей семьи, - потребовал Никострат, не сводя с него глаз. Дорисс неохотно кивнул. И только тогда царевич вложил меч в ножны. До них вдруг донеслись звон монет и гвалт сзади; пентеконтер оглянулся. - У нас мало времени на разговоры, - сказал Дорисс, сжимая челюсти. - Остальные твои родственники... тоже там, с царицей? Он кивнул в ту сторону, откуда явился Никострат. - Да, - уронил царевич. Он повернулся и направился обратно, и спартиат последовал за ним. - Моя мать приказала, чтобы женщины и дети ее семьи в этот час были с ней, - продолжил Никострат, когда он и его спутник завернули за угол. - Мать теперь больна... ее мучает рана в ноге, которую она получила год назад, как ты, может быть, слышал. Иначе наша царица тоже встретила бы вас в доспехе и при мече! Он опять остановился и, высоко подняв голову, взглянул на своего спутника. Губы Дорисса раздвинулись в неприятной ухмылке. - Я слышал о вашей царице много другого. И о тебе самом тоже, - произнес спартиат. - Правда ли, что ты переметнулся к персам, когда Равные поставили тебя во главе моры? - Нет, - отрезал Никострат. - Меня оглушили и взяли в плен по приказу матери... и с тех пор я успел не раз пригодиться ей! - Не сомневаюсь, - проворчал Дорисс. Но тут их разговор был прерван: спартиат услышал, как к ним по коридору бегут другие воины. - Жди меня тут! - приказал Дорисс Никострату и бросился навстречу своим. Никострат, холодея, услышал за углом перебранку завоевателей: воин Лакедемона яростно спорил с кем-то, видимо, насчет раздела добычи и территории. Некоторое время сыну Поликсены не удавалось разобрать отдельные слова. - Здесь отныне действует право Спарты! - наконец рявкнул Дорисс, видимо, потеряв терпение; и возражать ему желающих не нашлось. Дорисс вернулся к Никострату, тяжело дыша. - Афиняне требуют своего... Пока что вас не тронут, - сказал он. - Но это ненадолго. Никострат благодарно кивнул. - Как твое имя? - спросил он. - Я Дорисс, сын Агорея, - ответил спартиат. - Мой брат Полидевк погиб сегодня, - прибавил он угрюмо. - Я сожалею, - откликнулся Никострат, глядя на кряжистого немолодого воина во все глаза: какое-то воспоминание забрезжило в его разуме. - Но не мы начали эту войну! И тут он понял, что перед ним старший брат Адметы. Несмотря на то, что он только что услышал, Никострат почти улыбнулся. - Я знал твою сестру, господин, - сказал царевич. - Я благодарен вам за то, что вы пришли... и тебе за заступничество! Теперь, прошу тебя, - будь благороден до конца, замолви за мою семью слово перед остальными эллинами! Тут и Дорисс вспомнил, что их с братом уже просил за Никострата один светловолосый фиванец: и Полидевк, перед тем, как умереть, что-то обещал этому юноше... Спартиат кивнул Никострату. - Я сделаю что могу... я дорожу своей честью не меньше тебя, - Дорисс угрюмо улыбнулся. - Однако вашу судьбу мы должны решить сообща. А пока что вы будете под стражей, я сам распоряжусь. Никострат кивнул: на большее трудно было бы рассчитывать. - Я должен предупредить тебя, господин, - вдруг сказал царевич. - На подходе другой враг - мятежники с севера, восставшие против персов: скоро они будут здесь. Но когда - и сколько их, нам неизвестно. Дорисс посмотрел на Никострата долгим взглядом. Потом кивнул. - Я передам Равным и союзникам твои слова. Никострат вернулся к матери. Вокруг царицы, в ее просторной опочивальне, и в самом деле собрались женщины и дети их семьи. Малыши хныкали, чувствуя настроение взрослых; их унимали няньки, такие же испуганные. Эльпида, сидя на полу на подушках, одной рукой приобнимала своего любимца - калеку-сына. Она, однако, первая встала навстречу Никострату. - Ну, что?.. Спартанец обвел всех угрюмым, но твердым взглядом. - Нас будут держать под стражей, пока не вынесут окончательное решение. Я только что просил за нас одного из Равных - брата госпожи Адметы: он обещал заступиться. На несколько мгновений эти слова повисли в воздухе: женщины пытались свыкнуться со своим новым положением пленниц. А потом Фрина отчаянно воскликнула: - Где Мелос?.. Никострат только покачал головой. Мелос был в городе, когда греки пошли на приступ, - и до сих пор не вернулся. Возможно, не мог проникнуть во дворец, полный врагов; а еще вероятнее, его уже не было в живых. Но об этом никому не хотелось думать. У дверей в покои царицы стояли на страже ионийцы, которых освободители не тронули; однако Дорисс сдержал свое обещание. Спустя небольшое время после того, как Никострат присоединился к женщинам своей семьи, ионийцев Поликсены сменили спартанцы. Это были мужи столь неприступного вида, что не оставалось сомнений: их, как и самого Дорисса, нельзя ни подкупить, ни улестить. Все же Поликсена обратилась к ним с просьбой. У нее в самом деле разболелась и вздулась раненая нога, так что царица ходила с большим трудом; однако она встала, опираясь на посох, и приблизилась к охранникам. - Прошу вас, пусть кто-нибудь из воинов Лакедемона проводит женщин и детей моей семьи в их комнаты. Я вижу, наше заключение продлится долго... а в вашей надежности и силе я не сомневаюсь. И пусть ко мне позовут моего врачевателя: моя невестка Эльпида покажет, где его найти. Стражники согласились. Фрина начала было плакать и упираться, отказываясь разлучаться с матерью; но Эльпида уговорила ее. Женщин с детьми и слугами увели, и Поликсена осталась одна с сыном. Скоро один из спартанцев привел к ним Клития. И этот же воин потребовал: - Пусть сын царицы тоже пойдет с нами, им нельзя оставаться вместе! Никострат впился взглядом в лицо матери... но она спокойно кивнула. - Иди. Мне, конечно, скажут, куда тебя поместят. Царевича тоже увели. Клитий, стараясь не выдавать своего страха, со всем усердием занялся ногой госпожи: это помогало им обоим отвлечься. Врачу разрешили послать рабыню за всем необходимым, чтобы сделать примочку. - Рана немного воспалилась, но скоро ты пойдешь на поправку, если оставаться в покое, - сказал Клитий. Поликсена улыбнулась; потом рассмеялась. - Покоя нам дадут предостаточно, мой друг, можешь быть уверен. Клитий неотрывно смотрел на нее: его старое лицо осунулось, щеки опали от напряжения. Врач опустился на колени рядом с креслом, взяв царицу за руку. - Ты думаешь, госпожа?.. Поликсена пожала ему руку. - Я думаю, надежда у нас есть, и немалая. Заступа Спарты много значит. И еще то, что скоро придут повстанцы... Поликсена осеклась. Ей было страшно, больше, чем она могла показать; она до последнего мгновения не представляла, что все обернется так. Но теперь оставалось только держаться. Мелос так и не объявился. Заключение продлилось много дней - скоро Поликсена потеряла им счет; вначале ее и детей содержали очень строго, не позволяя получать почти никаких вестей, тщательнейшим образом проверяя каждого слугу, который допускался в их покои. В эти первые дни царственных пленников охраняли спартанцы, от которых не удавалось добиться ни единого лишнего слова. Одной из радостей узницы было то, что лечение Клития помогало. Поликсена опять стала ходить без боли - правда, понемногу. Вскоре ей позволили встречаться с детьми и внуками. Однажды утром царица обнаружила, что спартанских стражников сменили фиванцы. Эти охранники оказались более общительны и любезны; они уже не досматривали так тщательно всех ее посетителей. Однако такая перемена вызвала у Поликсены немалую тревогу - как у всякого узника, который утратил связь со внешним миром. Что все это значило?.. На другой день царицу неожиданно навестил Дорисс. Спартиат говорил с нею довольно уважительно; он спрашивал, нет ли у Поликсены каких-нибудь желаний, которые он мог бы удовлетворить. Поликсена ответила: - У меня лишь одно желание - узнать, когда нам вернут свободу и вернут ли вообще. Дорисс немного смутился: он сказал, что даст ответ, как только будет возможность. Спартиат поспешил проститься и уйти. Эти предвестия были самые зловещие: и предчувствие Поликсену не обмануло. Через два дня после разговора со спартиатом царицу совершенно неожиданно навестил Критобул. Поликсена была так поражена, что даже не нашла слов, чтобы приветствовать критянина. Она не видела его с самого появления греков. И как он попал сюда?.. Но все слова вылетели у коринфянки из головы, когда она увидела лицо своего гостя. Стало ясно, что он сейчас скажет ей самое главное. - Моя царица, у меня для тебя скверные новости. Поликсена встала с места. - Нас казнят?.. У нее все застыло внутри: хотя коринфянка давно готовилась к такому исходу. Критобул качнул головой. - Нет. Сегодня в зале совета греки долго совещались - были выбраны самые влиятельные представители от каждого из трех полисов. Я подкупил одного раба, который все подслушал! Критский наварх приостановился, точно преодолевая сильнейшее отвращение. - Воины, которые сейчас дежурят у твоих дверей, тоже согласны, что это гнусность, и пропустили меня к тебе... Поликсена топнула здоровой ногой. - Так говори же! Что именно решили греки?.. Критобул взглянул на нее. - Тебя постановили заковать в цепи и отвезти в Фивы или Афины, чтобы там прилюдно казнить; а может, выставить на рынке рабов. Твои дочь, невестка и внуки будут проданы в рабство, а сына казнят. Но перед этим все города свободной Эллады узнают о вашей участи и о том, кто одержал победу над прославленной персидской тиранкой. Критобул криво усмехнулся. - Спартиат Дорисс защищал тебя, представь себе, и другие лакедемоняне его поддержали. Они говорили, что, если нельзя вернуть вам свободу, благороднее всего будет сразу вас убить; но афиняне, конечно, их заболтали, потому что лучше всех работают языком. Теперь осталось только решить, какой полис из двоих оставшихся будет главным триумфатором! Поликсена медленно опустилась назад в кресло. Несколько мгновений она сидела в глубочайшем потрясении. А потом воскликнула сдавленным голосом: - Почему ты не принес мне яд, тебя же не обыскивали? Почему?.. Критобул сжал ее холодные руки. - Потому что знал, что ты об этом попросишь! Но я явился к тебе потому, что могу помочь вам спастись... Знай, что вчера под стены Милета пришли бунтовщики, и теперь главные силы брошены против них, а в городе неразбериха. Он поцеловал руку царицы. - У нас будет только одна попытка - нынче вечером, пока не сменилась стража. С этими людьми я договорился: и они бегут с нами, если ты вознаградишь их, госпожа.