Сумерки Мемфиса

Дарий не обманул ожиданий покорившихся египтян - занятой сверх меры своими азиатскими войнами и подчиненными областями от Вавилона до африканской Кирены, своими изменщиками, своими женами, своими приближенными и наследниками, царь царей, однако же, направил в Та-Кемет много талантов, воинов и работников, на подавление беспорядков и расширение храмового строительства: к необыкновенной радости жрецов. Следом за Камбисом Дарий позволил поименовать себя фараоном, приняв тронные имена Сетут-Ра и Мери-Амон-Ра - "Потомок Ра" и "Возлюбленный Амоном-Ра". Дария восхваляли во всех храмах Черной Земли "за превосходность его сердца" - он сделался в глазах египтян особой более божественной, чем когда-либо был Камбис. Нитетис, не снимавшая синих траурных одежд, скрывалась в своем поместье так долго, что своим собственным подданным, хотя и бывшим, стала казаться мертвой или навеки опальной. Ей не было сейчас дела до остального мира. Похоронив в своем сердце сына, рожденного от завоевателя, бывшая великая царица вынашивала второе дитя - от главного советника этого завоевателя на своей земле. Уджагорресент, занятой надзором за работами по всей стране, египетскими и персидскими чиновниками, навещал свою супругу нечасто - но достаточно для того, чтобы оставаться драгоценным для нее и не растревожить ее сердца. Однажды, привезя Нитетис дорогие подарки, на которые дочь Априя взглянула равнодушно, царский казначей сказал: - Я велел от имени царя царей начать строить для тебя заупокойный храм на острове Пилак*. Как делалось в древние времена богов! Этот храм будет посвящен тебе и Яхмесу, воссоединившемуся с прародителем Осирисом и плывущему сейчас вместе с прежними царями на ладье Месектет*! При звуках этой речи Нитетис очнулась от своего мрачного безразличия. - Заупокойный храм - для меня? Самое время! - усмехнулась царица. Потом она села, с изумлением глядя на мужа: полностью осознав смысл сказанного. - Ты строишь храм для богини на троне, я верно поняла? И для сына Камбиса?.. Уджагорресент сел рядом и взял ее холодную руку. - Царица, - сказал он со всею мягкостью: хотя в глазах светилось самодовольство. - Разве можно было придумать что-нибудь лучше, чем именно сейчас напомнить людям о твоей божественности? И божественности твоего сына, наследника Месут-Ра Камбиса? Нитетис резко встала с места. Теперь лицо ее ничего не выражало. - Я не вернусь более в Саис. И как могла бы я сделать это с твоим ребенком в утробе? - Ты не вернешься более на трон, - согласился царский казначей. - Но тебе он и не нужен, как не нужен земной престол матери богов! Дарий сейчас властвует сердцами наших подданных более, чем многие из сынов Амона! Пора тебе разделить с персом эту власть! Нитетис прошлась по комнате, взявшись за поясницу. Потом повернулась к Уджагорресенту. - А что будет, когда Дарий приедет к нам? Разобравшись со своими вавилонянами, мидянами и эламитами, он двинется сюда, я это чувствую! Ему нужно наложить руку!.. Царский казначей промолчал. Только глаза его так многозначительно блестели, что Нитетис не понадобилось более слов. - Ты хочешь напомнить царю о смерти Яхмеса, - тихо проговорила царица. - Напомнить о том, что это убийство требует расследования и отмщения! Что ж, возможно, он и послушает тебя. Нитетис сделала паузу. - Но неужели ты и вправду веришь, что Дарий обвинит в этом свою главную царицу, даже поссорится с Атоссой? - воскликнула она. - Та уже родила персу наследника! - Мне докладывали, что Дарий чаще посещает Артистону, другую дочь Кира, - сказал Уджагорресент. - Артистона его любимая жена! Нитетис махнула рукой. - Это ничего не значит. Такие, как Дарий, прекрасно умеют отделять страсть от политики. Он не Камбис! И где найдет он замену Атоссе? Уджагорресент, быстро встав с места, пересек комнату и, приблизившись к своей жене, взял Нитетис за плечи. Он осторожно повернул ее лицом к себе. - Пока не думай об этом. Обняв Нитетис за начавшую полнеть талию, Уджагорресент настойчиво проговорил: - Тебе нужно поехать взглянуть на строительство. Народ... да и персы тоже... слишком долго не видели тебя. Царица поморщилась. - В разгар шему? Я там умру от жары. - Нет. Ты не умрешь... это не твоя судьба, - сказал царский казначей. Нитетис едва заметно улыбнулась. - Хорошо. Я поеду. Уже мягче она прибавила: - Это прекрасный подарок и мудрый ход. Во всяком случае, своевременный! Уджагорресент поцеловал ее в лоб, увенчанный тонким золотым обручем вместо урея. - Надеюсь на это, великая царица. Путь на юг по реке, несмотря на донимавшую жару и мух, был полон огромного и даже приятного предвкушения. Угроза, теперь таившаяся за прибрежным камышом, за каждым кустом, не столько пугала Нитетис, сколько возбуждала ее силы. Она часто подолгу сидела на палубе своей раззолоченной барки под красно-белым полосатым навесом: вдова Камбиса приказала поднять и царские флаги. Воины охраны, отборные египтяне, не раз пытались заслонить Нитетис от любопытных взглядов, которые она чувствовала во множестве: люди на обоих берегах и проплывавших мимо лодках и плотах глазели на нее так же жадно, как тогда, когда ее везли в Хут-Ка-Птах пленницей Яхмеса Хнумибра! Но сейчас люди Та-Кемет вставали в покорную позу, склоняя головы, стоило царице только посмотреть в их сторону. Маат все еще жила в сердце каждого. А Нитетис запрещала своим стражникам закрывать собой госпожу. - Все должны видеть меня! И Север, и Юг должны вспомнить меня! Когда же, как не сейчас? - сказала она. Когда солнце поднялось высоко, Уджагорресент, также все это время остававшийся на виду, заставил Нитетис уйти в единственную каюту. Там он сам принялся смачивать ей лоб и виски, предложил воды с лимонным соком и вином - этот напиток готовить египтян научили персы. Нитетис долго обмахивалась веером из желтых страусиных перьев, а потом сказала одышливо: - В этой стране жара расслабляет ум и сгущает кровь. Я поняла, почему война прекратилась и прекращается всякий раз, когда какой-нибудь азиат ее начинает. Для персов у нас даже жить тяжело... а попробуй-ка заставить их раздеться! Уджагорресент рассмеялся. - Ну, кое-кого мы заставили, дорогая сестра. Над сооружением нескольких новых храмов Та-Кемет трудились персидские зодчие, некоторые из них переняли веру египтян. Ну а египетскую манеру в рельефах на стенах дворцов Суз и Пасаргад теперь узнавали все приезжие: та же неподвижность богоподобного владыки, строгие сидячие и коленопреклоненные позы, поворот в профиль - при этом глаза изображенных смотрели прямо на зрителя. Уджагорресент еще не видел этого, но надеялся увидеть своими глазами, отправившись ко двору Дария в числе его свиты. Нитетис легла и немного подремала, а Уджагорресент, укрыв супругу легкой простыней, велел смотреть за ней рабыне и сам прилег отдохнуть на циновке. Когда смерклось и стало прохладней, они вышли на палубу, и Уджагорресент приказал сделать остановку и причалить к берегу. Но ужинать они остались на царской лодке - в темноте было плохо видно красно-белые флаги и полосатый навес... а может, царские символы было видно слишком хорошо. Уджагорресент приказал продолжить путь, невзирая на темноту. Вскоре за стенкой каюты послышался отчаянный крик и плеск. Уджагорресент выбежал на переполох и узнал, что зазевавшегося гребца стащил в воду крокодил. Царский казначей рассмеялся. - Хорошая жертва Себеку! - сказал он. Жрецы крокодилообразного бога продолжали приносить в жертву людей, как в глубокой древности: хотя теперь боги редко требовали этого. Уджагорресент велел продолжить путь. Вернувшись к жене, Уджагорресент увидел, что царица так и не проснулась. Благоговейно поцеловав ее прохладную щеку, он лег рядом и заснул, приобняв Нитетис. Причалив к острову, Уджагорресент возвестил о прибытии своей супруги и бывшей супруги Месут-Ра Камбиса. Начальник крепости, защищавшей Пилак, в испуганной и благоговейной радости предложил царице для проживания свой собственный дом в стенах крепости, многократно извинившись за его непригодность для обитания божественной особы. Уджагорресент остался доволен. О, он знал, как воздействовать на умы! Только потому он и царица все еще были живы и правили. Храм в южной оконечности острова из желтоватого песчаника уже начал подниматься, окруженный пальмами. Почти голые работники, перекинув через плечо кожаные лямки, привязанные к деревянным салазкам, тащили на место каменные блоки. Там, у подножия лесов, стоя на которых, чертежники расчерчивали и размечали уже готовые куски стен, командовали египетские надсмотрщики в полосатых платках и длинных полотняных рубахах. Увидев царские носилки, окруженные воинами, начальники над работами и многие рабы попадали ниц, выронив из рук все, что держали. Нитетис, выйдя из носилок наружу, недоуменно нахмурилась: те, кто пал ниц, так и остались в этой позе, но группа тянульщиков - рабов, таскавших камни, - просто бросила свой груз. Эти люди мрачно смотрели на царицу, и даже надсмотрщики, оробев и перед их скученностью, и перед великой госпожой, не решались прикрикнуть на них или ударить кого-нибудь в такое мгновение. - Да это же греки! Все они эллины! - потрясенно и негодующе воскликнула Нитетис, наконец узнав это племя. - Верно, госпожа, это экуеша, - усмехнулся Уджагорресент. - Царь царей недавно прислал нам много "живых убитых". Это и киренеяне, и азиатские греки. Они хороши для тяжелых работ. Нитетис схватилась за лоб, хотела сказать еще какую-то резкость... но промолчала. - Показывай мне мой храм, - велела она мужу. Уджагорресент поклонился. - Как пожелает великая царица. Эй, вы! - тут же свирепо обернулся он к надсмотрщикам. - Заставьте работать эту падаль, или вы сами хотите на их место?.. Надсмотрщики сразу очнулись при этой угрозе. Засвистели над голыми потными спинами тянульщиков бичи, и послышались крики боли: кто-то из греческих рабов упал, но остальные тут же снова взялись за дело. Они только казались сплоченными и сильными: египетское искусство разъединения и подавления пленников скоро отбивало охоту бунтовать у самых отчаянных. За пленными эллинами присматривали еще и воины, но сейчас в военной силе не было нужды. Царица же старалась более не замечать рабов. Скоро ей удалось отвлечься от них: в ее будущем поминальном храме уже было на что посмотреть! Осмотрев уже готовую часть храма, Нитетис сверилась с чертежом, с которым Уджагорресент познакомил ее еще дома, в Дельте. На строительство должно было пойти два вида камня - твердый песчаник и гранит для облицовки. Толстостенное и приземистое, как почти все святилища Та-Кемет, это здание имело три ряда колонн - три скрытых колоннадой парадных входа, обращенных на север, к дороге, и на запад и на восток, к реке, которая омывала остров. Колонны и близость к реке зрительно приподнимали храм и придавали ему легкость, которой, по словам Поликсены, отличались все храмы ее земель... - Такие входы с колоннами называются пропилеи, так их зовут мастера экуеша, - сказал Уджагорресент над ухом у жены. - Они будут видны далеко всем проплывающим! - Если тебе удастся это... это будет изумительно, - сказала Нитетис, стараясь не думать об экуеша. - Но много ли людей узнает о нашем с сыном храме, когда он в таком потаенном месте? - Уже много знает, - ответил ее супруг. - Люди уже поклоняются этому месту, как будущему вместилищу твоего духа! Среди твоих почитателей немало персов! Он улыбнулся. - Могу вообразить, в какой ярости Атосса! Нитетис быстро обернулась к мужу. - Не думаешь ли ты, что Атосса убедит мужа в неправомочности возведения этого храма?.. Ведь я более не божественная супруга! - Атосса, насколько я могу судить, брезгует нашими священными обычаями и до сих пор не поняла, в чем состояли обязанности ее и твоего мужа здесь, - усмехнулся царский казначей. - Не бойся, возлюбленная сестра: даже если Дарий возьмет царицу с собой, в Та-Кемет Атосса будет бессильна. Женщины подобны деревьям, которые нельзя вырывать из своей земли! Когда Нитетис утомилась обходом и обсуждением храма, да еще и невыносимой жарой, Уджагорресент предложил раскинуть навес и поесть: но царица отказалась, пожелав вернуться на лодку. Казалось, она не могла есть, глядя на греческих рабов. "Она еще не видела, сколько пленников экуеша согнано в каменоломни! - мысленно усмехнулся царский казначей. - И тех, которым персы отрубают уши и носы, а то и руки, дабы они не сбежали: персы превосходно знают, насколько люди этого народа страшатся оказаться увечными и обезображенными и предстать в таком виде перед соплеменниками". Особенно много таких калек было среди работников мастерских и художников в самой Персии: но и с Египтом царь-победитель, объявленный фараоном, делился своей военной добычей. После еды и отдыха в каюте Нитетис снова вернулась на остров: и теперь уже вносила собственные предложения в план строительства храма. У нее был верный глаз и прекрасное художественное чутье, и Уджагорресент с удовольствием принимал поправки жены. Она уже прониклась значительностью этого сооружения. Но когда спустились сумерки, царица покинула остров и приказала сейчас же плыть домой, отказываясь воспользоваться гостеприимством начальника крепости. Уджагорресент понимал, почему его супруга не желает задерживаться здесь, и не спорил с нею в такое время... что ж, когда настанет пора отделки храма, нанесения священных рельефов и картин, а потом церемония освящения, экуеша здесь уже не будет. Половина греков просто не доживет, а остальные будут отданы обратно в рабочие дома, для распределения на другие строительные работы и работы по поливу садов: а может, и в южные золотые рудники, в сердце раскаленной горы. Рудники постоянно требовали пополнения. Нитетис опять укрылась в своем поместье: и по истечении четырех месяцев родила дочь. Уджагорресент не был настолько тщеславен и глуп, чтобы огорчиться тому, что стал отцом царевны. Царица была избавлена от всех затруднений, которые вызывает рождение мальчика: а их дочь - от участи, постигшей маленького Яхмеса. У Уджагорресента до сих пор не появилось сыновей - и это его только радовало. Слишком много как недругов, так и друзей постоянно искали у него слабые места! Девочку назвали Ити-Тауи - "Объединяющая Обе Земли": одним из имен Мемфиса. Имя, в эти дни приобретшее особенное значение. Вскоре Нитетис с маленькой дочерью уже по собственному почину отправилась навестить остров Пилак и посмотреть на свой храм. * Современный остров Филэ у первого порога Нила. * Ладья, в которой, согласно поверьям египтян, "Великий бог" (Ра) совершал свое путешествие вместе с умершими царями Та-Кемет, которые становились покровителями своей страны наравне с богами. Месектет - ночная ладья Ра: днем Ра плыл в барке Манджет.