Сумерки Мемфиса

В жизни Адметы, дочери Агорея из Спарты, было немного радостей: и все ее радости были сопряжены с борьбой. Она не привыкла жить иначе: хотя отец, член совета старейшин, выделялся среди других спартанцев богатством и влиянием, Агорей не изнеживал своих детей. Одной из радостей девичества у Адметы были гонки на колеснице и состязания с девушками в силе и ловкости. Вместе с подругами она впервые испытала и наслаждение любви: свободная любовь девушек, как ровесниц, так и старших и младших, встречалась в Спарте гораздо чаще, чем в других греческих полисах.* Адмета еще помнила, как однажды забежала с подругой Лиссой в дубовую рощу, посвященную Зевсу, - девушки бежали группой, после танца, который по обычаю исполняли обнаженными вместе с юношами прямо на улице. И теперь Адмета и Лисса вырвались далеко вперед: на них были только короткие некрашеные хитониски*, и сильные босые ноги взбивали пыль, неутомимые и твердые. Когда их накрыла древесная тень, другие юные спартанки, поотстав, закричали и замахали подругам, прося вернуться: испугались гнева богов. Но Адмета и Лисса только смеялись, обняв друг друга за талию. Адмета послала побежденным соперницам поцелуй. - Неужто боги, давшие нам достичь священной рощи, нас за это и накажут? - крикнула дочь Агорея; и тогда остальные девушки ушли. Скоро спартанки опять перешли на бег. А Адмета и Лисса, держась за руки, углубились в чащу: они сами еще не знали, зачем. Их распущенные волосы, у каждой достигавшие бедер, смешались: черные и ярко-каштановые. Запахло листвой и водой. А потом Лисса вдруг опрокинула Адмету на спину. Была уже осень, и росная трава под деревьями холодила тело: пахучую землю устилали подмокшие дубовые листья. Но лакедемонянкам было не холодно, как не холодно было бежать почти нагими! Вначале они тискались - ни о чем не думая, перекатываясь по траве и только издавая стоны сквозь зубы, как в борьбе. Потом Адмета прижала Лиссу к земле, обеими лопатками, и уселась сверху, сжав коленями еще сопротивляющиеся бедра подруги. - Побеждена! - вокликнула дочь Агорея. Но Лисса только смеялась, ее щеки пылали, а каштановые волосы золотились, рассыпавшись по траве. - Это кто побежден? - звонко откликнулась она: и вдруг притянула Адмету к себе, поцеловав ее прямо в изумленно раскрытые губы. Поцелуй вовлек подруг в мир, о существовании которого дочери Спарты до сих пор только догадывались. Горячие губы и языки, ищущие пальцы, тесные объятия, сердце к сердцу, в которых ощущалась дрожь каждой мышцы соперницы; щекотание жестких волос, которые лаконские поэты сравнивали с лошадиными гривами, превознося их густоту и упругость. А потом - нежданная победа Эроса над обеими девушками. Вершина любви остра, как копье врага, на котором сосредотачивается перед смертью вся жизнь! Они нескоро очнулись, лежа рядом на траве. В волосах Лиссы застряли красные дубовые листья, и Адмета, засмеявшись, сбила их ладонью. Это, казалось, уничтожило неловкость, возникшую было между подругами. Лисса улыбнулась в ответ, потом первая встала, сверкнув своим молочно-белым телом. На круглой крепкой ягодице была царапина от сучка, на ногах несколько синяков. Но Лисса не глядела на Адмету, когда надевала свой хитониск и поправляла волосы. Адмете показалось, что Лисса ощущает печаль и стыд. - Что мой отец скажет? - произнесла она: когда Адмета прямо спросила подругу, что с ней такое. Адмета фыркнула. - На что скажет? Разве мы нарушили какой-нибудь закон? - откликнулась дочь Агорея. - И разве отцам об этом рассказывают? - Боги все видели, - сказала Лисса, хмуря прямые темные брови. Адмета схватила подругу за плечо. Та не вырвалась, хотя и могла бы: выпрямившись и глядя на Адмету зелеными, как листва, глазами. - Боги часто наказывают людей за любовь... ты сама знаешь! - сказала дочь Агорея. - Но трусливых и слабых они презирают! И уж лучше быть наказанной! Лисса вздохнула, но жаловаться больше не стала. - Я знаю, что после любви часто приходит печаль, - прибавила Адмета. - Я слышала, как мужчины говорили об этом! Так улыбнись теперь! Лисса заставила себя улыбнуться. А когда девушки вышли из-под деревьев, скоро они вновь пустились бегом: и это состязание, любимое обеими, прогнало остатки грусти. Вернувшуюся Адмету мать отругала за перепачканный и порванный хитониск, но ничего не спросила о том, где побывала дочь. Если Адмете боги пошлют дочь, она тоже не станет много спрашивать ее о ее молодых забавах! Адмета догадывалась, что такой прием ждал дома и Лиссу. Они еще встречались какое-то время наедине, и несколько раз предавались любви: но потом расстались, казалось, больше не выделяя друг друга среди остальных. Но знали, что подарили одна другой ярчайшие воспоминания, которые хранятся всю жизнь. Пусть страсть и приносит потом печаль. Любовь к Ликандру была первой такой любовью спартанки - к мужчине: и оказалась не только много сильней, но и гораздо продолжительней. Но почему-то Адмете представлялось, что этот союз с марафонским пленником тоже не продлится долго... и принесет печаль, еще большую. Ликандр полюбил ее. Он вошел в дом Агорея как сын, не имея ничего своего и не желая обременять семью старшего брата собой и своим прошлым. Но он был не хуже спартанцев, всю жизнь сражавшихся за свою родину. Адмете сразу показалось, что этот пленник лучше их! Однако она чувствовала, что ее будущий супруг совсем другой. И она с первой встречи знала, что Ликандр сделает ее своей женой и будет любить всеми силами души. И так и случилось. Этот незнакомец взял всю ее и посвятил всего себя ей... ничего лучше, чем принадлежать ему и бороться с ним на ложе, дочь Агорея не знала. Но он был пришлый, он принес с собой много такого, что желал бы сохранить в тайне: однако в соединении обнажались не только тела, но и души. Адмета один или два раза услышала имя "Поликсена", вырвавшееся у ее возлюбленного. Это было больно и оскорбительно, как незаслуженный удар плетью... но Адмета ничего не спросила, когда поняла, что имя соперницы вырывается из глубин души мужа и что он не властен над этим. Она тоже иногда, принимая его в объятия, видела и ощущала не его, а другие тела и лица... любовь объединяет всех и не имеет границ: лишь честность и преданность имеют значение. Это и есть супружеское счастье! Но они гораздо больше думали друг о друге, чем об остальных. Адмета понесла вскоре после свадьбы, и оба очень радовались этому. Вскоре после того, как эта новость стала очевидной для всех, - спартанский пеплос больше показывал, чем скрывал, - началось очередное волнение в Мессении: и Ликандр вызвался идти подавлять восстание в числе первых. Адмета даже не подумала сказать ничего против: как ни любила мужа. И именно потому, что любила! Он смывал свое прошлое своею и чужой кровью, избывал его! Воины вернулись с победой, потеряв немного человек: Мессения снова покорилась. Ликандр вернулся к жене - Адмета знала, что он вернется. Но предчувствие окончательной разлуки у лакедемонянки усилилось. Любовь между супругами только возросла за то время, что они не видели друг друга: но увеличилась и печаль Ликандра. И теперь чаще и дольше им владела печаль после соития. Адмета никогда не выспрашивала того, что бывший невольник хотел утаить от жены; но в одну из ночей, когда оба сидели без сна на своей кровати в просторной спальне Адметы, она первая заговорила об этом. - Ты вернулся другим, я знаю, и странно было бы ожидать иного. Ты видел большой мир, - тут спартанка улыбнулась. Ликандр ответил на ее улыбку - но потом опять погрузился в невеселую задумчивость. Адмета придвинулась к возлюбленному и обняла одной рукой за мощную шею. - И теперь Спарта не может более вместить тебя... как разорвал бы лоно матери ребенок, если бы попытался вернуться в него, когда вырастет, - тихо проговорила жена. Ликандр быстро взглянул на нее. - Вот как? Вдруг его передернуло от боли. - Так ты по-прежнему думаешь, что мне здесь не место?.. - Нет, - Адмета быстро приподнялась на коленях и обхватила ладонями лицо воина, заставив посмотреть на себя. - Нет, любимый! Но мне кажется, что ты сам, придя домой, не находишь себе места... ни в Спарте, ни где-нибудь еще. Ликандр усмехнулся. - Это правда. Он обнял ее за обнаженные плечи и погладил по щеке. - Но ты не должна страдать от этого. А перед глазами гоплита неожиданно встала такая же ночь, такой же разговор... и жена, которая, будучи так же тяжела его ребенком, говорила с ним перед прощанием. Может быть, и теперь ему суждено навеки покинуть эту вторую супругу, не увидев своего второго ребенка, - а с ними покинуть и весь мир? Боги не предлагают одного и того же дважды! Он лег и уложил рядом Адмету, поглаживая ее тугой живот. - Мне очень хорошо с тобой. Надеюсь, что и тебе со мной, - тихо проговорил спартанец. - Только не спрашивай меня... Адмета кивнула, устроившись на сгибе его могучей руки. - Не буду. А сама подумала о своем отце... о своих конях, любимой белой четверке, вызывавшей зависть и вопросы подружек. И о других конях и колесницах в Спарте подумала. Большой мир стучался в ворота Спарты, Азия пока только стучалась, а скоро будет ломиться. Но защитят ли свою родину такие, как Ликандр, - неизбежно изменившиеся?.. Хуже или лучше других они стали? - Не думай ни о чем. Спи спокойно, - любимый муж поцеловал ее. - Мы делаем что можем, но наша судьба решится без нас! Спартанцы так не говорили. Те, что не побывали за морем и не служили на чужбине. Но Адмета знала, что Ликандр прав. Ликандр оказался прав. Он успел увидеть своего второго сына и взять его на руки. Адмета увидела, как лицо ее мужа озаряет счастье, незатемненное никакой памятью о прошлом. Старейшины присудили мальчику жить - и это тоже было мгновение из тех, что помнятся до самой смерти. А потом началась новая война с Мессенией: ахейцы мстили за свое поражение, и более яростно и упорно, чем восставали прежде. Ликандр снова вызвался идти в поход. Провожая его, Адмета посмотрела в серые глаза, блестевшие между наносником и нащечниками шлема... и почувствовала, что спартанец не вернется. И это не погрузило ее в уныние: наоборот, приподняло над всею жизнью! Ликандр тоже ощущал возвышенность этого мига. - Со щитом или на щите, - сказала Адмета, подавая ему щит. Несколько мгновений еще длилось безмолвное прощание - а потом он ушел: любимый супруг, счастливый отец. Боги дают своим избранникам много: и скоро отнимают, чтобы слаще и светлее была радость. Адмета коснулась своего уже ставшего плоским живота... и две слезинки выкатились из глаз. Потом спартанка улыбнулась. Ликандр не желал бы ничего другого. Он не разорвет лоно своей матери. Его принесли на щите, вместе со многими другими. Спарта снова победила - но немалой ценой. С Ликандром пал и его старший брат, Клеандр: они лежали рядом на своих сдвоенных щитах, товарищи подняли их над строем, - и так же, плечо к плечу и голова к голове, братьев возложили на общий погребальный костер. Много вдов и осиротевших детей собралось у костра - но слез было мало. Угрюмая, гордая скорбь владела всеми гражданами Лакедемона: и немало воинов улыбалось, глядя на покоившихся на своих алых плащах храбрых товарищей, чью участь они готовились разделить. Адмета была в числе тех, кто поднес факелы к поленнице. Хотя эта честь прежде всего предоставлялась мужчинам и воинам, возможно, приняты были во внимание положение и заслуги Агорея, члена герусии? Сына спартанки держала на руках мать Адметы: потом, когда огонь охватил поленницу и мертвых и взметнулся к небесам, молодая вдова опять взяла на руки свое дитя. Его назвали Клеандром, в честь брата Ликандра, который пал вместе с ним. Мальчик не боялся и не плакал, глядя на огромный гудящий огонь, от которого отлетали искры и рассыпались черные хлопья, скоро закоптившие лица и одежды людей. У Адметы на глазах были слезы, но она улыбалась, высоко подняв голову. Ликандр избыл... избыл свою судьбу. Там, далеко в Египте, он любил другую эллинку - в память о которой и женился на Адмете: Ликандр любил женщину по имени Поликсена, был ей мужем и отцом ее сына. Но именно дочь Спарты сейчас хоронила его. Прах Ликандра развеется над родной землей, смешавшись с прахом других ее славных сыновей: и души спартанцев навеки останутся здесь. Адмета повернула голову и встретилась взглядом с Лиссой, чьи каштановые волосы более не струились по ветру, а были собраны на затылке. Подруга юности обнимала руками округлившийся живот. Лисса открыто плакала, но, увидев улыбку Адметы, так же открыто улыбнулась. Лисса не была замужем, и своего ребенка зачала в свободной любви.* Сегодня она провожала юного возлюбленного, едва успевшего познать ее ласку: как Адмета хоронила мужа. Их любимые жили и умерли достойно спартанцев, и род их не прервется. Но Адмета знала про своего мужа и другое. Он совершил великое дело для всей Эллады там, на чужбине: пусть даже сам не думал так и до самой смерти стыдился пережитого. Адмета давно поняла о Ликандре больше, чем другие спартанцы. Женщины часто без слов понимают то, что мужчины познают только на собственном тяжелом опыте! И сыну Ликандра тоже была уготована особая судьба - мать чувствовала это. Назад Адмета и ее мать шли вместе с Лиссой, которая пришла на похороны возлюбленного одна - не принадлежа к его семье. Агорей не пришел проводить павших воинов. Но и против гостьи не возразил. Седовласый, но еще крепкий геронт усадил овдовевших подруг за стол, выставил перед ними краснофигурную ойнохойю* с трилистниковым горлышком и гидрию с серебряной чеканкой. У них в доме были такие красивые вещи, которые не выставлялись напоказ. Сам хозяин сел напротив дочери и ее подруги, улыбаясь тонко и мрачно. - Легкого пути павшим через Реку, - сказал Агорей, наливая Адмете и Лиссе разбавленного вина. - Многие еще падут! А вы так молоды! Адмета смотрела на отца, не притрагиваясь к своему бронзовому кубку. Она думала, почему Агорей так легко принял Ликандра в семью: когда мать противилась и разубеждала мужа. Агорей знал, что Ликандр будет искать смерти... более, чем другие воины! И войдя в семью геронта и посмотрев на нее изнутри, Ликандр тем более будет искать смерти. Адмета молча выпила. Она снова подумала о своих белых конях и колеснице, купленной у персидских торговцев. * Вопрос гомосексуализма в Древней Греции - особый; и хотя у эллинов не было понятия "греха" в христианском смысле, часто гомосексуализм считался антисоциальным и вовсе не был бесконтрольным, как это нередко пытаются представить сейчас. В отношении педерастии (связей мужчин с юношами и мальчиками) одним из наиболее распущенных полисов были Афины, ввиду закрепощенного положения женщин. Но имеются свидетельства, что в Спарте мужского гомосексуализма было значительно меньше, тогда как женский был более распространен, хотя и те, и другие формы отношений встречались повсеместно как в Элладе, так и в Азии. Любовь женщин можно назвать отголоском матриархата - и в Спарте это может означать уравнение статуса мужчин и женщин, поскольку спартанки пользовались намного большей свободой и правами, чем женщины в остальной Греции. Заметим, что часто эротическая любовь по понятиям греков вообще исключала сексуальные отношения - как у женщин, так и у мужчин. * Короткий хитон для занятий спортом. * Мессения - соседняя с Лаконией область, подчиненная ей: на подавление восстаний в Мессении уходила значительная часть военных сил спартанцев. Также в этих областях отмечены постоянные конфликты дорийцев (пришлых завоевателей) и ахейцев (коренного населения). * Это допускалось в Спарте, а дети, происходившие от таких союзов, назывались "парфении" (девой рожденные) и имели особый статус, но могли входить в число аристократов. * Сосуд для вина.