***
На небосводе едва-едва стали появляться первые вечерние звезды. Кенсу наблюдал, как возникала первая. Это было необычно для него в последнее время, съемки заканчивались за полночь, и он, уставший и изрядно вымотавшийся, отправлялся на покой в общежитие. Хотя, какой там покой, с такой-то оравой жильцов. Сегодня же работу над дорамой он закончил раньше, оставалось только предстоящая развлекательная передача в компании Чанеля, Бекхена и Тао, но, даже так, домой они сегодня попадут рано. Их фургон, за новоиспеченным актером, подъехал достаточно быстро, и, поприветствовав коллег по группе, Дио забрался в машину, размещаясь рядом с китайцем. Атмосфера в салоне была непривычно спокойной. Парочка друзей, Чан и Бекки, что разместились на сидениях впереди, вела себя, как ни странно, тихо. Кенсу даже показалось, что между ними было какое-то напряжение, и Чанель демонстративно игнорировал Бена. Однако, списав все на небольшую усталость после съемок, Кенсу не стал заострять на этих предположениях свое внимание. Вокалиста сейчас больше заботили собственные переживания. Развлекательная программа прошла довольно быстро и гладко, но никаких воспоминаний о ней в головах парней не отложилось, оставаясь на полочке с сотней похожих на нее. Ребята уже были готовы вернуться в общежитие, когда Чан и Бек оставили Тао и Дио наедине, стремительно куда-то отправившись. Дио не испытал по этому поводу ни радости, ни беспокойства, его в данный момент больше интересовал потерянный и посеревший вид Тао, который говорил ему о том, что донсен был поглощен своими переживаниями. - Тао-я, - Кенсу негромко позвал его, тронув за плечо и привлекая к себе внимание, - ты в порядке? Кажешься удрученным. Тао поворачивается лицом к нему, его глаза застелены дымкой переживаний, а губы еле складываются в вымученную улыбку. - Все нормально, - напряженно говорит он, отворачиваясь обратно к окну, пытаясь зацепить взгляд хоть за что-то за ним. – По сравнению с ним, я в полном порядке. Дио догадывался, он был уверен, что Хуан переживает за Ханя. Это-то его и отталкивало от старшего китайца, ведь он в который раз заставлял переживать их ушуиста. - Мне кажется, ты зря беспокоишься. Он вполне себе здоров и, возможно, это пойдет ему только на пользу. Да и глупости говорить перестанет, - холодно отчеканил До. - Хен, я действительно виноват. И Хань был прав. Во многом. - В первую очередь это они поступили некрасиво, а не ты. Хань прекрасно видел, что ты любишь его, но не отступил. А Крис…Он просто бесчувственная скотина. - Возможно, раньше я бы согласился с этим. Да что там говорить, я именно так и считал, - Цзытао устало прикрыл глаза, вытягивая длинные стройные ноги в серых ботинках вперед, рассматривая дырки в области колен на его черных брюках. Он впихнул руки в карманы серой худи и нахмурился, подбирая слова, чтобы выразить свои далеко нелегкие мысли. - «Мы» с Фанем закончились раньше. Просто сошли на нет, так бывает довольно часто. И я жалею, что понял это только сейчас. Уже больше года, я больше года травлю себя этой «больной» любовью к нему. Да я и сейчас, до сих пор, не могу отпустить. Но это не самое худшее. - А что же? – Дио невольно затаил дыхание, заинтересованно слушая слова макне китайской подгруппы. Он понимал как никто другой и знал, потому что не выпускал его из своего поля зрения, насколько Тао больно от собственных чувств к этому предателю. - То, что я поступил ужасно. Действительно ужасно. Хань правильно сказал, что потом, через время, я буду жалеть о тех высказываниях, потому что никто из нас не застрахован от таких же поступков. Он сказал, что и причина моих слов далеко не в уходе Криса из группы. Он все это понял еще тогда и он действительно прав. Когда-нибудь я буду сожалеть, только вот будет уже слишком поздно. А после я вспылил и наговорил ему кучу гадостей и обвинил его в нашем с Крисом расставании. Он просто не хотел все это продолжать, отмахнулся от меня, ведь меня тогда было просто не остановить, я говорил и не мог, просто напросто, заткнутся, поэтому он бросился от меня в противоположную сторону. Он сам был взвинчен, но больше мне ничего не сказал, и не заметил эту дурацкую машину. А я не успел, не успел его остановить. - Ты винишь себя в состоянии этого засранца? Тао, это он натворил дел и теперь вообще ничего не помнит, он сам спровоцировал тебя своими словами. Неправильно винить только себя, - Кенсу все равно настаивал на своем. Тао откровенно не понимал причин такой неприязни к вокалисту китайцев. Он видел, что До в последнее время явно испытывает преимущественно отрицательные чувства к Лу Ханю. - Хен, ты словно не слышишь меня. - Ты зря себя винишь в случившемся, Тао. Правда, зря. - Он вспомнил тебя. - Мне все равно, - Кенсу упрямо посмотрел на донсена, сложив руки в замок на своей груди и откинулся на спинку кресла. - Знаешь, все-таки я не винил Ханя по-настоящему. Где-то там, далеко, - в этот момент он поднял слегка согнутый указательный палец к виску и легонько ударил в этом месте себя кончиком ногтя, - я понимал, что его вины в этом нет. И злился больше на себя и свою беспомощность, а страдали они. Я начал это понимать, особенно после того, когда Фань оставил нас. Жаль, в полной мере понял это только сейчас, после несчастного случая с Ханем. Дио упрямо качает головой, он считает иначе, только вот ему нечем подтвердить свои предположения и мысли. Вокалисту остается лишь, упрямо сомкнув губы в тонкую полоску, отвернуться. Продолжать разговор сейчас просто нет смысла. А через несколько мгновений их уже зовет менеджер.***
Оказавшись в комнате, Лу Хань, не включая свет, пробрался к своей постели и буквально в несколько, как показалось ему, долгих секунд разместился под одним из пледов. Он почему-то умудрялся мерзнуть летом, поэтому в его комнате их уже оказалось в количестве нескольких штук. Конечно, возможно, Хань просто теплолюбивый и наличие охлаждающих общежитие кондиционеров только усугубляли его и без того печальное положение мерзляка. Возможно – это именно так. Ему же чудилось, будто этот холод идет от сердца, ведь Хань ощущал его постоянно. Будто здесь уже никто не в силах дать ему то, в чем он нуждается больше всего. Дать ему тепло, которого сейчас так не хватает. Но отсутствие тепла не главная его озадаченность. Нет, конечно, после разговора с Лэем Хань почувствовал себя достаточно спокойно и уверенно. Но, увы, это немного не то чувство, которое он пытался найти. Лу Ханю нужно то, что он испытывал в своих воспоминаниях на берегу моря или же океана. Ему казалось, что он нашел его. Сехун дарил что-то такое, эфемерно теплое, близкое… Но слова Чонина все испортили. Они породили в Хане слишком много «почему» и он засомневался. Правильны ли были его выводы? Кем был Сехун для него? А Чонин, что он сам думал о Чонине? Что он значил для прошлого Лу Ханя? Он не заметил, как жизнь того Лу Ханя поглотила, втянула в себя, а ведь сам так не желал хоть что-либо о ней вспоминать. Ему так уютно было в этом полном своем безразличии. Но и тут вмешался Чонин. Кто он? Почему он везде первопричина терзаний? Хань любил его? Любил также как и он его? Тогда, почему Сехун? Кто Сехун? «Ащ»! Он спихнул несколько подушек с кровати и закрыл глаза, хотя особой необходимости в этом не было, в комнате и так было темно. Запутался окончательно. Пытаясь хоть что-то решить для себя, он, в итоге, вообще потерял нить происходящего. Ханю больше всего хотелось вернуться в то время, когда он пребывал в больнице. Он не хотел вспоминать, но почему-то возжелал разобраться во всем том клубке событий и лиц, что творился вокруг него. Факт подписанного контракта и не обговоренного в нем пункта на случай подобного форс мажора, произошедшего с ним, давил. У него были связаны руки - это становилось понятно отчетливо. Как только Лу более менее придет в себя, то будет обязан вернуться на сцену, к деятельности группы, и продолжить работу. То, что случившееся не освещается ровным счетом никому, кроме как мемберам и менеджерам, как Хань сейчас понимает, играет для него, в случае чего, медвежью услугу. Да и как прикажите работать с людьми, которых в упор не знаешь. Возможно ли, что кого-то из них ему стоит остерегаться? Хорошо, что он теперь знает, что раньше был близок с Исином, да и первое впечатление о себе тот произвел положительное. Но ведь, зачастую, первое впечатление бывает ложным. Тяжко вздохнув, Лу Хань натягивает плед до самого подбородка и начинает, наконец, различать очертания комнаты. Видимо, глаза уже привыкли к темноте. Факт того, что он в помещении один - радует. Ему сейчас просто необходимо побыть наедине с самим собой и хоть немного разложить по полочкам ту информацию, что он получил за последние дни. Но, видимо, кто-то там свыше решил, что положительное для Лу Ханя сегодня закончилось после общения с Лэем. Дверь отворилась, являя его взору силуэт в дверном проеме с полотенцем на голове, а через несколько мгновений комнату залил неровный тусклый свет от ламп. Он болью неприятно полоснул по уже привыкшим к темноте глазам, отчего Лу пришлось, невольно, зажмуриться. Для того чтобы вновь глаза привыкли к свету, уходит несколько минут, за это время потревоживший Ханя макне, который вернулся после принятия душа, проходит к своей кровати и переодевается в удобную домашнюю одежду. Его полотенце для мокрых волос перекочевало с головы на спинку кровати, а сам он оказался подле китайца. - Хен? Ты как, что-то болит? – Он останавливается в нескольких шагах перед постелью. Наконец, привыкнув к свету, Хань опускает взгляд на нескольких книгах, что стоят на одной из полок шкафа, который расположен напротив его кровати. В последнее время Лу так много говорил и со многими, что отвечать ему хоть что-то совершенно не хочется. Поэтому Хань, немного тяжко, но довольно уверенно, чуть приподнимается в кровати и принимает сидячее положение, притягивая колени ближе к себе, и все также укутывает их пледом. Внутри пусто. Даже если Лу попытается заглянуть к себе внутрь в поисках каких-либо чувств к макне, ответом будет безмолвие. Поэтому, возможно, ему не совестно, что он пытается его игнорировать. - Хен? – А вот Сехун, кажется, слегка обеспокоен. - Я в порядке, - все же, нехотя, отвечает, даже не повернув в его сторону голову. Однако, хотя Хань и не видит его лица, отчетливо чувствует возникшее между нами напряжение. Ему хочется остаться одному, побыть, наконец, наедине с самим собой. Ханю это просто жизненно необходимо. Однако он умудрился подпустить Сехуна ближе к себе, а этого делать не стоило. Нужно было, в начале, хотя бы разобраться в положении окружающих его людей и дел. А Хань оказался слаб. Все это было слишком поспешно. Вся вереница его решений была необдуманной и этот факт несказанно злит. Но и чувствовать себя последней сволочью, поддаваясь своим эмоциям и так вести себя с макне, Лу совершенно не хочет, но по-другому не получается. - Ты какой-то странный. Мне это не нравится, Лу. В голове Ханя яркой вспышкой отдают последние слова, произнесенные Хуном. «Мне это не нравится, Лу». Макне выглядит слишком взволнованным. Его густые брови сведены в недовольном жесте к переносице, а общий вид, поза, слегка напряжены. Он, определенно, на что-то злится. - «Мне не нравится, что ты постоянно оказываешься рядом с ним. Мы все реже выбираемся куда-то вместе»! - «Се, - Хань устало взлохмачивает себе свои рыжие волосы, пытаясь выглядеть дружелюбно и менее раздраженно, чем есть на самом деле, - мы вместе не просто так. И теперь тебе придется привыкнуть к этому, даже если тебе это не нравится». Воспоминания обрываются, и Лу Хань, немного удивленный и застигнутый врасплох с, наверняка, читаемым удивление в глазах, поворачивается к Сехуну. Лу хочется что-то ему сказать, но все слова застревают в самой гортани, а у него получается лишь тяжело и напряженно дышать. Хань думал, что уже ничего не вспомнит. Почти принял этот факт, и… боялся. Ему было страшно, Хань вздрагивал и покрывался мурашками от леденящего ужаса, вызванного этим предположением. Говорить, что ты не хочешь ничего вспоминать – одно, а вот действительно не иметь возможности хоть что-либо вспомнить – другое. Это совсем разные вещи. - Я видел тебя, - еле выдавливает из себя хоть какую-то реплику и опускает глаза, предпочитая не видеть обеспокоенного взгляда Сехуна. - Знаешь, Хун, мне кажется, мы с тобой слишком поторопились. - О чем ты? - Нет, наверно, это я поторопился. Прости. Но мне необходимо пока побыть одному. Мне сейчас немного… тяжело, - Хань украдкой бросает на него взгляд, чтобы заметить то же выражение на его лице, что и в его недавнем воспоминании. - Вот как. - Правда, Се, я благодарен тебе. Но все, что происходит вокруг, еще больше запутывает меня. - Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне? - Нет, это не то. - Нет, это как раз именно то, что ты пытаешься донести до меня, - он повышает голос, а костяшки его пальцев белеют от того, как сильно он их сжимает в кулаки. – Что ж, я все прекрасно понял. Сехун стремительно разворачивается и покидает комнату, громко хлопнув дверью. Хань понимает, что обидел его. Получил ли он то, что хотел? Да, но Хань вовсе не желал, чтобы все получилось именно так. Ему стоило поговорить с Сухо и менеджерами с самого начала, стоило сразу быть одному, пока он не вспомнил хоть что-нибудь и более менее узнал окружающих. Лучше поздно, чем никогда, правда? Но поговорить с ними Ханю по-прежнему необходимо. Есть еще много чего, что ему нужно решить и в чем необходимо разобраться. Пора прекращать плыть по течению.